***
— Так, десятый «б», ну что за балаган!? — Людмила Алексеевна — преподаватель по математике — стучала задней стороной красной ручки о стол, стараясь таковым образом привлечь внимание учеников. — Не мне через год профильную математику сдавать, а вам. Когда та возмущалась, её левый глаз всегда неосознанно дёргался, вызывая ещё больший смех со стороны задних парт. И лишь заучка Саша с первой парты грозно поглядывала за плечо, заставляя заливающихся позади затихнуть. Лёня сидел за последней партой первого ряда. А если быть точнее, уже практически лежал на ней, распластавшись на жёстком деревянном стуле, скрестив ноги. Математика никогда не вдохновляла. Парень перестал понимать её азы ещё в далёком пятом классе. В отличии от Глеба. Тот щёлкал трудные уравнения, как орехи. Перевёрнутая страница, на которой Лёня выводил какие-то росписи толстым маркером (дабы при встрече на крыше испробовать эти эскизы уже на бетонном холсте), Тихонов обнаружил, что она была последней. Минута безделия, две. На третью сидеть оказалось уже невыносимо. Лёня выдернул один из неудачных листков, сминая тот в небрежный комок. Долго думать о том, к кому же полетит кусок бумаги в клетку не пришлось, ведь прямо в соседнем ряду грыз кончик синей шариковой ручки Глеб, совершенно не подозревающий, что именно он станет целью невесомого патрона. Прицелившись, Лёня забросил свёрток прямо в яблочко — по макушке. — Что ты там вертишься, Елисеев? — вымученно протянула Людмила Алексеевна, когда Глеб начал озираться в поисках осмелившегося на столь бравый жест. И единственным таковым смельчаком оказался никто иной, как Тихонов, наигранно уставившийся в окно слева от него. — Совсем аху.. — хотел было уже вскочить Глеб, как перебившая его учительница заставила замолчать. «Не, я ему эту бумажку сейчас…» — подумал было Глеб, но продолжать не стал, удовлетворившись тем, что сам себя понял. Ожидать конца урока, чтобы разрешить всё лицом к лицу — это слишком уж долго. Да и пыл порядком поутихнет. Следовало продолжать эту войну по тем же правилам. Глеб выдернул первую, уже ненужную страницу тетради вместе с верхней скрепкой, заряжая в отправителя первой бумажки свой кривой шарик. — Глеб! — гаркнула тогда Людмила Алексеевна, жестом руки поднимая Елисеева с места. — Весь этот мусор после уроков будешь убирать сам! От услышанного Лёня прыснул в кулак, подсчитывая очередную победу в их мелких перепалках, однако взгляд учителя теперь устремлялся на него самого. — Ты тоже. Пока весь кабинет блестеть не будет, домой не отпущу. — их слабохарактерная учительница математики сейчас выглядела крайне убедительно. — Тц. — выругался под нос себе уже Лёня, закатывая глаза на вновь обернувшихся в его сторону одноклассников.***
— Домашнее задание прикреплю в электронном дневнике, не забываем учить формулы, которые сегодня записали. Лёня молча складывал вещи, перебирая маркеры и едва умещающиеся в старый потрепанный рюкзак баллончики с краской. Перед походом на крышу следовало бы забежать в магазин за новым кэпом и ещё парой масок, однако, ход мыслей был вновь перебит: — Эй, куда торопишься? — свистнул Глеб, получая в ответ на своё напоминание лишь тяжёлый вздох. — Швабру не нашёл? Вон — в углу. Быть на крыше ближайшей заброшки нужно было уже не меньше, чем через полчаса, но последствия их бумажной войны как раз и стоили ему этих драгоценных тридцати минут. — Блять. — Глеб понял немую просьбу ещё до того, как та была озвучена, потому лишь довольно помотал головой в отрицательном жесте. Выполнять работу сразу за двоих он точно не собирался, учитывая, что даже не он был виновником их очередной сцепки: — Раньше нужно было башкой думать, когда тетрадку рвал, — Глеб огляделся, наткнувшись глазами на тряпку. — Значит так, я доску мою, а с тебя полив цветов и те бумажки, которыми ты меня там атаковал. На удивление, работать удалось слаженно. Только за первые десять минут их совместного наказания Лёня поймал себя на довольно неординарной мысли: он в прямом смысле слова пялится на своего одноклассника. Как тот корячился на полу, пытаясь собрать остатки мела, что он сам только что раздавил ногой, как руки сжимали грязную тряпку, как приходилось вставать на мысочки, дабы дотянуться до самого верхнего края. Стрелки на часах бежали, и, быть может, если бы не какие-то отвлекающие его беседы, которые начинались совершенно спонтанно, он и успел бы прибыть к назначенному времени. — Куда спешил-то? — без особого интереса спросил Глеб, скручивая серую тряпку в длинную колбаску. Елисеев в это время поливал горшочную орхидею на подоконнике, хотя последнее вообще не входило в их изначальное наказание. — К мамочке домой. — скажи это кто-то другой, Глеб бы молча порадовался. Но с уст Лёни это звучало не больше, чем очередная глупая издёвка. Его губы растянулись в лёгкой улыбке. Ну точно, издевается. — Ты рамсы-то не путай. — раздражённо ответил тогда Глеб, бросая в сторону собеседника влажную тряпку, от которой тот с лёгкостью увернулся. — С друзьями встретиться, пойдёт? — сжалился тот. — Все педики, небось? — усмехнулся Глеб, забрасывая лямку рюкзака на плечо. — По заброшкам шкериться? — Не твоё дело. — и прежде, чем опять съязвить, Лёня снял трубку, вылетая из класса. — Да, уже бегу.***
… Малиновый закат, за которым так хотелось понаблюдать с высоты заброшенной многоэтажки, уже почти опустился за линию горизонта, уступая золотому свечению ночную тьму. Ещё пара километров пешим ходом, и вот, высоченная башня манила своим величием и загадочностью. — Мы уж думали, ты опять нас кинешь. Лёня пожал руку другу, замечая, что та неумело перебинтована грязной тканью и влажной от йода марли. — А это что ещё? — Тихонов осторожно осмотрел ладонь Даниэля, боясь неосторожным движением задеть ушибленное место. — Дор, ты мотал, что ли? — обернулся Лёня уже в сторону Дориана, сидевшего на краю и свесившего ноги. Тот положительно кивнул головой. С близнецами Д’ьянджело жизнь свела Лёню всего пару лет назад, но при встрече с этими двумя, казалось, что на всей планете нет людей ближе и роднее данного трио. Несмотря на столь схожую внешность, характер близнецов ну очень разнился: если Даниэль был человеком более спокойным и сдержанным, уже свыкшийся с более приемлемым в русском обществе именем «Даня», поскольку из итальянских корней у этих двоих оставалась только отцовская фамилия, то самовлюблённый и яркий по своей натуре Дориан готов был исправлять каждого, кто хоть как-нибудь попытался бы перековеркать столь необычное по происхождению имя. — Чего опоздал то? — влез в разговор уже Дориан, не поворачивая в сторону юноши головы. Отвечать Лёня не хотел до последнего, в особенности, в присутствии Даниэля, что был явно не в восторге от упоминания его надоедливого одноклассника. Да, Даниэля мучают бурные чувства, Лёня это знает, однако… Однако уже давно их отношения не приносят ему былых чувств. Их искра остыла, но отпускать Д’янджело Лёня совсем не хотел. — Заставили дежурить. — сухо отрезал Тихонов, зажимая меж передних зубов бумажный кончик сигареты. — Я краски принёс, в рюкзаке лежат. — чуть менее разборчиво продолжил тот, поджигая кончик сигареты. От услышанного сидевший на краю Дориан хлопнул в ладоши, принимаясь выискивать желаемое в чужой сумке. Вечер пролетел незаметно. Дориан выводил на последнем свободном куске бетонной стены кривые узоры ядерно-зелёным цветом, что однозначно должен светиться под ультрафиолетом, как и уверял всех близнец. И потому что другой краски у него просто-напросто не осталось. Лёня же сидел молча. Мысль о том, что хамоватый юноша, с которым и связаны все десятки томов нарисованных комиксов на полке — всего лишь плод его фантазий, что всё тепло от его бледных рук, крепкие объятия и ревнивые взгляды в сторону окружающих — глупые выдумки девиантного в этом правильном мире Лёни Тихонова, нередко заливалась сидром и покрывались дымом вишнёвого чапа, но что-то глубоко внутри уже давно кричало, что выхода в его жизни всего два: либо признаваться, либо делать с крыши на один шаг больше обычного. И ведь последний шаг никто отобрать не сможет, сойди на нет первый вариант его решения проблемы. — Эй, ты в порядке? — подступающую лавину смог остановить Даниэль, когда его рука мягко коснулась плеча. — Ты замёрз, что ли? Или какую куришь уже? Даниэль был первым и последним, кого беспокоило количество выкуренных им за раз сигарет или выпитых банок пива. Только он мог так тщательно выбирать в магазине любимые им вещи в подарок на день рождения и защищать перед братом всевозможные и невозможные проступки. Однако чувства угасают. И такое могло произойти с каждым, насколько прекрасным бы не был твой когда-то идеальный возлюбленный. — Нормально всё. — сухо отрезал Лёня, поставив банку с пивом под ноги. На экране всё ещё светилось меню плей маркета с бесконечно тянущейся заставкой загрузки приложения. Подумать только, что он когда-нибудь захочет зарегестрироваться на сайте знакомств. Даня постоял над ним ещё пару секунд, окончательно убеждаясь в своих ожиданиях. Перечить у того не оставалось сил. Пришлось лишь молча смотреть уходящему силуэту в след. Однако провожающий Даню взгляд теперь был прикован к начальной анкете, где в первой же графе запрашивалась фотография, и уже через пару минут на главной странице светился профиль миловидной брюнетки Дарьи Маяковской, внешность которой ну очень походила на вышеупомянутого Дориана Д’ьянджело. Да, если план вскроется, друг точно пропишет ему прямо в голову, но… когда притвориться девчонкой ради знакомства с объектом твоего воздыхания — это единственный шанс улучшить свою жизнь, никакие синяки не ухудшат твоё и без того скудное, печальное существование.