5 ЧАСТЬ. 13 глава. Флешбек.
30 сентября 2013 г. в 17:34
Если тело, наконец, обрело покой и больше пока не тревожило в плане сексуальной неудовлетворенности, то душа наоборот металась, не находя себе места.
Снова плохо, снова не угадал. Он думал, что ему станет легче. Стало. Да только ему удалось усмирить плоть, а не разум, который в свою очередь разбудил совесть, убаюканную непреодолимым желанием.
Та, проснувшись, принялась во всю грызть и терзать душу, навалившись тяжелым гнетом и заставляя сожалеть о содеянном.
О чем он только думал, когда шел изменять? Хотел сделать больно? Кому? Мальчишке, которому дела нет до того, чем занимается его сосед по квартире и где он шляется.
Измена отрезвила Сасори сразу же, подействовав на него как ледяной душ, и привела его в чувство. Бескрайнего стыда и отчаяния. И первый вопрос, который он задал себе, после свершившейся позорного факта, звучал банально: «Зачем?»
Он помнил, как оттолкнул от себя льнущую к нему шлюху, как молча оделся, не обращая внимания на смех и издевательские реплики Учихи, - не до них ему было, он почти физически ощущал ту боль, которую не сейчас, но все равно когда-нибудь испытает Дейдара, если узнает о его предательстве.
Домой возвращаться не хотелось: там придется смотреть в любимые голубые глаза и врать. И пусть это будет ложь во спасение, пусть она будет не нужна блондину, так же как и горькая правда, но рано или поздно это оставит в его душе глубокую незаживающую рану.
Никогда, за все века, они ни разу не изменяли друг другу, если не считать историю с Конан, и, естественно, это станет для Дея тяжелейшим ударом, ведь он так слепо ему доверял во всем.
Ведь память может вернуться к нему в любой момент, а вместе с ней и прежние чувства нагрянут. И вот тогда начнется настоящая «потеха». Скандалы и упреки, которые посыпятся на бесстыжего изменщика, будут ничем по сравнению с тем, какими глазами будет смотреть на него возлюбленный. Никто и никогда, кроме Сасори, не увидит, сколько в них будет разочарования, сколько злости и обиды. В них будет стоять немой и такой же банальный, но убийственный вопрос: «Как ты мог?»
Сасори боялся именно этого осуждающего взгляда. Боялся настолько, что принял бы гнев своего мальчишки смиренно, не сказав и слова поперек, он бы выдержал все молча, а потом бы принялся вымаливать прощение. Любыми путями, любыми действиями, унижался бы до бесконечности, забыв о своем положении высшего.
И пусть Дей ему хоть в рожу плюнет, пусть хоть врежет по этой самой роже, лишь бы только не бросил.
Чувство вины было таким же сильным, тяжелым, как и любовь к этому мальчику, принимавшему ее в таком виде, в каком считали нужным ему преподносить.
Нет, эту постыдную интрижку следовало скрывать как можно тщательнее, иначе
Дей никогда не сможет ему снова безоговорочно доверять, а потерять доверие этого юноши для Сасори было хуже смерти.
Домой он явился с видом нагулявшегося мужа, - что, по сути, так и было, - не поднимая глаз и избегая вообще пересекаться с блондином. Это было довольно затруднительно: парень на законных основаниях шатался по их общей квартире, где и когда хотел.
Но судя по всему, его не очень-то интересовало, где пропадал его сосед по квартире - мальчишка не задал ни единого вопроса на эту тему, видимо, посчитав это бытовой ситуацией, происходившей не раз.
Однако, несмотря на это, Сасори все-таки счел нужным предупредить Итачи о том, чтобы тот держал язык за зубами на всякий случай.
Аргумент для Учихи он выбрал самый неоспоримый:
«Ты мне друг, поэтому не вздумай проговориться». - Мысленно озвучил он свою просьбу.
«Да нужен ты ему со своими потрахульками на стороне! – последовал беззаботный ответ. – Он себе уже скоро девку какую-нибудь заведет, а ты так и останешься со своей любовью безответной наедине! Плюнь на всех и расскажи ему, КТО вы друг другу».
«Это исключено. Парень и так с головой не дружит, а тут я еще навалюсь на него со своими признаниями! Да у него совсем крыша поедет от такого счастья!»
«Нет, сиди, блять, и дальше любуйся на этого ненормального! А когда он захочет уйти, шмотки помоги ему собрать!»
«Все сказал?»
«Вроде…»
«Теперь послушай меня. Я у тебя совета не просил, моя единственная просьба к тебе – не проболтаться о борделе. Только и всего. Думаю, это не трудно будет сделать».
«Как скажешь. Я могила…»
«Я тебя выпотрошу, если узнаю, что ты позволил себе сболтнуть лишнее», - мрачно пообещал приятелю Сасори в конце мысленного диалога.
«Эй! Я же твой друг!» - обескураженный столь зловещим обещанием напомнил ему Итачи.
«Вот именно поэтому только выпотрошу, а не сделаю из тебя мясную нарезку», - отрезал Сасори и на всякий случай заблокировался, чтобы приятель не стал его доставать.
Совесть и так все внутри выжигала, словно каленым железом, не хватало еще насмешки слушать.
Ах, как же стыдно было смотреть в глаза ничего не подозревающему мальчишке, а на душе так гадко, мерзко и противно, словно он обманул ребенка. И он впервые не знал, чем себя успокоить и какое оправдание себе найти за свой отвратительный поступок.
Дейдара, заметив его неустойчивое состояние и некоторую нервозность, вопреки своей любопытной и вредной натуре, предпочел в этот раз не лезть с лишними вопросами и разговорами, рассудив по-своему, что сосед по квартире просто-напросто рассорился со своим «голубком», как про себя юноша называл Итачи.
Муки совести доводили до умопомрачения, Сасори так и продолжал бы заниматься самоедством, если бы не бессменный руководитель, подвернувшийся с очередным заданием, как нельзя кстати.
Мадаре как обычно просто потребовались услуги своего самого ответственного и исполнительного сотрудника.
Учиха и не подозревал, что для Сасори это задание послужило благовидным предлогом, чтобы смотаться из дома на несколько дней, дабы хоть немного успокоить нервы, попутно обдумать складывающуюся ситуацию, а заодно и выработать стратегию, как себя дальше вести.
Поездка, действительно, пошла ему на пользу, по крайней мере, он уже не казнил себя так сильно и в некотором роде даже обрел былую уверенность в себе, морально приготовившись к любому исходу, но, оказывается, то, что он пережил до отъезда, было еще на самой страшной карой за попытки скрыть правду.
Судный день должен был когда-нибудь наступить, отвечать все равно бы пришлось, не за свой грешок, так за что-то другое, ибо слишком много тайн у него стало в последнее время от мальчишки.
Сасори порой удивлялся самому себе, как ему удавалось не путаться в собственном вынужденном вранье, но то, что предъявил ему Дейдара, когда он вернулся домой, потребовало, наконец, правды, какой бы она ни была.
Акасуна, натянув на лицо как можно более непринужденное выражение и приготовившись к любой встрече, вплоть до летящих в его сторону острых и не очень предметов, открыл дверь в их квартиру своим ключом.
- Дей! Ты дома? – почти с порога громко позвал он.
Ответа не последовало, но присутствие мальчишки в помещении все-таки ощущалось.
Блондина он застал в гостиной, сидящим за его компьютером.
В жизни Сасори были две дорогие вещи, за которые блондин мог получить от него нешуточный нагоняй: это любимый «навороченный» комп, а так же обожаемая до потери пульса «тачка».
И то, что одна из его «игрушек» использовалась сейчас не по назначению, мгновенно рассердило Акасуну: вещь безумно дорогая, и предназначена она была исключительно для серьезной работы, так что Дейдару он почти никогда не подпускал даже близко, опасаясь, что любопытный юноша может ненароком стереть важную информацию.
Надежные и хитроумные пароли не для средних умов, не исключали вероятность того, что юноша каким-то волшебным образом сможет залезть куда не следует. Однажды он умудрился нечаянно отключить антивирусник, Сасори потом долго пришлось «лечить» компьютер от вирусов и восстанавливать сожранные ими данные.
Поэтому-то, что блондин уселся за компьютер без его ведома и в его отсутствие, посчитав запрет делать это не таким уж значительным, и вовсе привело Сасори в крайнюю степень раздражения.
- Тебе кто разрешил? – ледяным тоном поинтересовался он, как всегда умело скрывая за подобной интонацией голоса, что взбешен.
Раньше Дей мог безошибочно определить по одному только едва заметному оттенку в голосе Сасори, под влиянием каких эмоций тот находится. Угадал он и сейчас, что Акасуна сильно разозлен, но даже не шелохнулся, продолжая безмолвно сидеть в прежней позе.
-…Тебе что, твоего ноутбука не хватает, чтобы лазить по порносайтам? Или кабельный канал отключили за неуплату? – добавил Акасуна, подходя к нему. – Я спрашиваю. Кто. Тебе. Разрешил?
Дейдара поднял голову и напряженно замер, словно только сейчас поняв, что не один в комнате.
Сасори машинально перевел взгляд на монитор, ожидая увидеть какую-нибудь очередную голую задницу в удачном ракурсе, но то, что на экране будет красоваться их совместная фотография, это, конечно, оказалось свыше его ожиданий.
Вроде бы ничего такого, обычная фотка, но тот момент, который был на ней запечатлен, чересчур явно намекал на их прежние отношения.
Слишком тесно Дей прижимался на ней к своему возлюбленному, слишком влюбленными глазами смотрел на него Сасори, и уж совсем ничтожным было расстояние между их лицами, говорившее о том, что фото было сделано за мгновение до поцелуя.
Сасори громко сглотнул и на секунду закрыл глаза, понимая, что выпутаться в очередной раз ему не удастся.
Это был конец всему вранью, которым он окружил мальчишку за эти почти два года, больше лгать и изворачиваться не имело смысла.
«Это каким же надо быть идиотом, чтобы уехать и не заблокировать комп?» - посетила голову обреченная мысль.
- Теперь я знаю, кем мы приходились друг другу раньше, - тихо произнес мальчишка, не поднимая глаз.
- Дей… Я могу все объяснить, - Сасори готов был убить себя за такую шаблонную избитую фразу, но ничего другого на ум сейчас не приходило.
То, что блондин обнаружил папку с фотографиями, здорово напугало: архив был внушительным.
Дей, несомненно, успел просмотреть значительную часть собранного за многие годы материала, время в запасе у него было.
- Да уж, будь добр, объясни, - согласился юноша, кладя ладонь на мышку. – Что вот это такое? И вот это? И это? – На мониторе, одна за другой, замелькали фотографии с их поцелуями и объятиями, словно Дейдара специально сделал выборку.
- Вообще-то это мы с тобой.
- Вижу! А видео? О нем что скажешь? – протараторил парнишка, продолжая листать фотки.
- А что там с видео не так? – успел вставить Сасори.
- Все не так! Ты зажимаешь там меня в каждом удобном месте!
- И что тебя так возмутило? Ты же теперь знаешь, кто мы друг другу, так что это вполне естественно. Нечего выступать. Я сказал, что могу все тебе объяснить, если пожелаешь.
- Замечательно! Давай! - блондин, нахмурившись, сложил руки на груди. – Ну? Я жду.
Сасори присел на край дивана, собираясь мыслями и решая, с чего ему начать, чтобы история не выглядела неправдоподобной и не обрушилась на мальчишку этакой эмоциональной лавиной.
Нужно было вкладывать в рассказ как можно меньше чувств, иначе обилие подробностей могло вызвать неоднозначную реакцию в виде отрицания услышанного.
Но Акасуна все-таки надеялся на свои неплохие знания в области психологии, особенно если это касалось Дейдары, тут свою роль играл еще и опыт общения с ним.
- Ну, если я правильно понял, с твоей ориентацией тебе все ясно? – тихо начал он.
- Еще бы! Яснее некуда! – нервно откликнулся парнишка. – Я голубой!
- Поправлю немного: ты – гей. Пассивный.
- Ах, да! Что же это я? Актив у нас ты, это же очевидно, - съехидничал Дей.
- Это еще не все, - Сасори пропустил мимо ушей последнюю насмешку юноши, заранее догадываясь, что скоро спеси у блондина поубавится. – Мы вместе примерно уже полтысячи лет и мы женаты. Что тебе еще рассказать?
- С чего все началось, - неожиданно серьезно предложил мальчишка, глядя на него в упор. – Я так полагаю, у нас безумно красивая история любви, похожая на сказку? – Дей все-таки сорвался на иронию.
- Не совсем и не всегда она была красивой. Боюсь, тебе не понравится то, кем ты был для меня, пока я на тебе не женился, - Сасори говорил ровно, как всегда негромко, словно усыплял бдительность своего слушателя, подготавливая его к принятию действительности.
- Хватит говорить загадками. Рассказывай, не тяни… - напряженно потребовал блондин, сжимая рукой подлокотник кресла.
Как Сасори не старался, у него не получилось поведать без чувств историю, которая была основана на этих самых чувствах. Она была пропитана ими насквозь и держалась на них веками, и пусть Акасуне удалось немного сгладить их страсть и остроту, все равно, он видел, что на Дейдару его рассказ производит сильнейшее впечатление.
Тот слушал его молча, не перебивая, напряженная поза постепенно сменилась на расслабленную, будто у мальчишки совсем не осталось сил. Кисти рук, лежащие на коленях, заметно подрагивали, выдавая внутреннее волнение, а сам Дей не отрывал глаз от говорившего.
Именно этого его взгляда боялся Сасори: не по годам взрослого, серьезного и обвиняющего, но Акасуна тоже смотрел ему прямо в глаза, стараясь достойно выдержать это наказание за свои грехи.
Объясняться и признаваться было нелегко, но он чувствовал, что Дейдаре сейчас намного тяжелее узнавать о себе правду: для юноши это был вообще переломный момент. Определенный промежуток в его жизни закончился: вместе с рассказом Акасуны для него постепенно начинался новый этап, по мере того, как он узнавал все больше о том, что их связывало.
Что-то Сасори рассказал ему в общих чертах, что-то более подробно, что-то вообще забыл упомянуть, а что-то и не упомянул специально, но когда он закончил, мальчишка потрясенно молчал еще около минуты.
- Дей, - позвал его Акасуна, устав ждать хоть какого-нибудь исхода.
- Это все? – отчужденно поинтересовался блондин.
Сасори кивнул. Он не надеялся, что рассказ сразу вернет Дейдаре прежние чувства к нему, но ему так хотелось дать понять возлюбленному, что им довелось пережить вместе.
- Почему раньше молчал? – снова задал вопрос парнишка. Такое отсутствие эмоций настораживало - Сасори привык к взрывной реакции и уже ждал обвинений.
«Ну, хоть крыша не поехала и то ладно…» - подумал он прежде, чем ответить.
- Потому что мне запретили разговаривать на эту тему. Планировалось, что ты должен вспомнить все сам.
- Как гладко все это звучит из твоих уст, - прошептал юноша, поднимая на него гневный взгляд. – Не верю. Ни единому слову не верю, - обозлено прошипел он сквозь сжатые зубы. – Ты снова врешь! Как врал мне все это время!
- Дей, я вынужден был это делать ради тебя, - обеспокоенно и поспешно попытался защититься Сасори. – Ты думаешь, мне легко было постоянно тебе лгать? Придумывать, изворачиваться, сочинять? И при этом смотреть тебе в глаза. А каково мне было находиться рядом с тобой и понимать, что ты меня больше не любишь? Когда мои-то чувства остались к тебе прежними…
- Я и сейчас тебя не люблю! – выпалил мальчишка, нанося тем этим жестоким признанием болезненный удар и замечая, как сразу это произвело ожидаемый результат.
Сасори едва заметно вздрогнул, явно растерявшись, и на мгновение опустил голову, чтобы Дейдара не увидел в его глазах плеснувшуюся горячей волной боль, от которой в одно мгновение захотелось не то, что заорать, а скорее взвыть – такой невыносимой она была. Это признание стало серьезным ударом, и он был бессилен что-либо изменить, поэтому, кое-как взяв себя в руки, Акасуна вернул взгляд на мальчишку и тихо произнес:
- А я знаю. И ни на что не претендую. – Подумав немного, он добавил. – Но поверь, эти почти два года без твоей любви показались мне более долгими, чем те пятьсот лет, которые мы прожили с тобой с этим взаимным чувством.
- Ты очень красиво все рассказал. Я просто восхищен твоим талантом излагать все в выгодном для себя свете.
- Дей, - заново предпринял попытку все уладить Сасори. – Я виноват перед тобой, не отрицаю. Но у меня были веские причины тебе лгать. Все это делалось ради твоего же блага…
- Да что ты соловьем заливаешься, данна? – перебил его юноша, тут же озабоченно нахмурив светлые брови. – «Данна»? – поморщился он. – Почему я так тебя назвал? Что такое «данна»?
Сасори видел его шевелящиеся губы, но не слышал голоса. В голове только и звучало заветное словечко-обращение, которое он не слышал уже столько времени.
Он молчал и смотрел на мальчишку в надежде, что он повторит его.
Каким угодно тоном, в каком угодно контексте, но лишь бы снова назвал его, как раньше.
Он ждал, а этого все не происходило, внутрь постепенно заползало разочарование из-за обманутых надежд, однако это был сигнал о том, что память не исчезла совсем: она просто дремлет и может проснуться в любой момент. И это нечаянно выскочившее у мальчишки «данна» было тому подтверждением.
Во взгляде Сасори читалось в этот момент столько всего, что Дейдара даже слегка напугался.
- Эй? С тобой как… все нормально? - настороженно спросил он. – Ты меня слышишь? Я спросил, что такое «данна»?
- Неважно, - потерянно отозвался Акасуна, поднимаясь. – Я рассказал тебе все, что было между нами, теперь вспоминай сам. Ты можешь поверить мне, можешь не поверить, но в любом случае я тебя прошу – не натвори глупостей, как ты любишь это делать. Не надо, Дей. Просто останься со мной рядом, даже если не любишь. Я не хочу тебя терять. – Сасори помолчал, глядя на мальчишку сверху вниз, проверяя его настрой, а заодно и внутреннее душевное состояние.
Парень был на удивление спокоен, но Акасуна понимал, что в этом нет ничего хорошего. Дей находился в состоянии шока от услышанного и не мог пока правильно оценивать ситуацию, но зато мог натворить немало бед. Об этом его Сасори и предупреждал сейчас, но парень понял все по-своему, услышав только его последние слова.
- Терять? – мальчишка зло прищурился. – А ты меня еще и не нашел…
- Ты прав. Но я все-таки надеюсь, что когда-нибудь это случится.
- А я ничего не могу тебе обещать. Что наши отношения будут такими, как прежде.
- И все-таки я тебе советую не торопиться с выводами. И уж тем более принимать поспешных решений. В твоем случае, это всегда чревато не самыми лучшими последствиями.
Сасори понимал, что если Дейдаре что-то взбредет в голову, то любые предостережения бесполезны, за мальчишкой не уследишь.
Так оно и получилось. У Дея было время все обдумать; в тот вечер, покинув гостиную и запершись в спальне, он именно этим и занялся. Он был бы несказанно рад не делать этого, но угнетающие мысли помимо его воли каким-то образом пробирались в голову, наводя в ней совершеннейший хаос.
Парень не успевал их сортировать, поэтому думал обо всем сразу, пока, в конце концов, не запутался окончательно. Теперь он просто не знал, что ему делать. Он одновременно чувствовал и некую жалость к Сасори, - было видно, что тот действительно измучен, - но и злость на то, что все это время его бессовестно обманывали и держали за дурака, тоже давала о себе знать, притупляя ту же жалость.
Единственное, что мальчишка сейчас не ощущал – это ответной любви, в которой его убеждали.
Все в этом доме казалось ему чужим сейчас, темнота в спальне стала удушающей, кровать на которой он лежал – жесткой и неудобной, а стены и потолок давили, вызывая приступ клаустрофобии.
Дей за вечер успел уже и посидеть, и постоять у двери, тихонько прислушиваясь к звукам извне, и походить по комнате взад-вперед, опять-таки размышляя.
Пару раз Сасори порывался к нему зайти, постучавшись и попросив открыть дверь, но юноша упрямо отмалчивался.
Он знал, что, если даже откроет, ему нечего будет сказать Акасуне, и что на него будут смотреть печальные карие глаза, а ему нечем будет ответить на сожалеющий виноватый взгляд.
Дейдара резко сел на кровати и, уперевшись локтями в колени, обхватил голову.
Сейчас он не мог понять сам себя: в голове все смешалось настолько, словно мысли кружились в ней на невидимой карусели, и ни одна из них не давала за себя зацепиться.
К утру это очень сильно вымотало мальчишку: до жути хотелось спать, уставший мозг требовал отдыха, а тело отказывалось подчиняться.
Плохо соображая, что делает, Дей открыл двери спальни и вышел в гостиную.
Сасори, явно в неудобной позе, спал, как обычно, на диване.
Парень бесшумно скользнул мимо него и, захватив с полки в коридоре ключи от машины, покинул квартиру.
Спустившись на лифте в подземный гараж, он отыскал в стройных рядах других авто мрачный черный «ягуар». Задумчиво покосился на припаркованную рядом красную «феррари», очевидно что-то смутно подозревая, после чего сел в машину Акасуны и благополучно выехал со стоянки.
Он не выбирал, куда ему ехать, дорога сама его выбрала.
Она стелилась перед взглядом мальчишки ровным полотном, освещенная фарами несущегося по ней автомобиля, иногда петляла и извивалась, блестя от только что прошедшего дождя.
Не прошло и двух часов, как Дейдара уже стоял на пороге небольшого загородного дома и стучал в тяжелую деревянную дверь.
Сонная Тсунаде безбоязненно отворила двери посреди ночи, возникнув на пороге в безразмерной ночной рубашке, развевающейся на ней, словно паруса.
- Какого черта? – заворчала она, протирая глаза и убирая с лица растрепанные белокурые волосы.
Снова лил дождь, а под ним перед ней стоял Дейдара, жалкий и потерянный, промокший буквально до нитки по дороге от машины к крыльцу.
- Мальчик мой! – всплеснула руками ведьма.
- Скажи мне… - поднял на нее глаза мальчишка. – Почему я сюда приехал?
Охая и причитая, женщина затянула его за руку в дом и, приобняв, провела поближе к камину, в котором тлели жаркие угольки.
- Да это ты, деточка, расскажи мне, что у вас там опять стряслось, - колдунья подкинула несколько поленьев в затухающий огонь, что-то пробормотала себе под нос, вероятно заклинание: дрова в камине тут же затрещали, охваченные ярким пламенем.
Тсунаде тем временем вытащила из шкафа большое полотенце и протянула его Дейдаре.
- Раздевайся и вытирайся. Сейчас одежку твою принесу…
Дей машинально скинул с себя майку и штаны и стоя у камина в одном нижнем белье, принялся вытирать волосы, не отрывая взгляда от костра.
Женщина отдала ему сухие вещи, повесила сушиться мокрые и принесла в кружке какое-то горячее ароматное зелье.
- Пей и рассказывай, - велела она, кивнув блондину на небольшой диванчик. Сама уселась в кресло напротив. – Что случилось? Этот тиран поднял на тебя руку, и ты сбежал от него?
Дей поперхнулся, отпивая глоток.
- А что… он раньше позволял себе это?
- Ну, на моей памяти подобное не случалось. Просто тебя охота порой прибить за твои выкрутасы, вот я и подумала, что он не сдержался.
- А его выкрутасы? Ты в курсе, что он все это время меня обманывал?
- Вон в чем дело, - протянула Тсунаде, отводя в сторону глаза и закусывая губу. – Он тебе все рассказал?
- Вот именно, - с горечью произнес мальчишка, держа кружку двумя руками и снова делая пару глотков.
- Так ты из-за этого сбежал? Ах ты, дурачок, - ласково промурлыкала ведьма.
- Конечно, «дурачок», раз ему удавалось столько времени водить меня за нос.
- Дей, он делал это ради тебя, пойми. Он тебя любит, причем так сильно и уже так долго, что пошел на это лишь бы не навредить тебе.
- Однако, что-то подобное я уже сегодня слышал, - подозрительно прищурился мальчишка, допив почти остывшее зелье. – Стоп! Так это же вы, наверное, ему насоветовали скрывать от меня правду!
- «Мы»?
- Ну ты и… тот мужик, главный вампир который! Черт, какой же я идиот! – Дейдара в отчаянии схватился за голову, ощутив легкое головокружение. – Вы ВСЕ знали правду, кроме меня! Это заговор! Вы же еще опыты на мне ставили!
- Ну-ну-ну, мальчик мой, - тепло улыбнулась Тсунаде, поднявшись и подойдя к нему. – Ты утрируешь. Ложись-ка ты лучше отдохни немного.
- Не хочу! – однако вопреки своим словам, юноша уже завалился на бок и устраивал белокурую голову на мягком подлокотнике. Тело окутала приятная истома, вытолкнувшая из буйной головы мятежные мысли и даря взамен невероятную легкость. Парень расслабился, прикрывая тяжелые веки и не в силах пошевелить даже пальцем.
- Предательница, - тоном обиженного ребенка прошептал напоследок Дейдара, поняв, что ведьма его просто опоила.
- Отдыхай, ребенок, - вздохнула женщина, заботливо укрывая его пледом и поправляя ему выбившуюся из челки прядь.
Уже через минуту целительница звонила, кому следует.
- Сасори? Ты мальчика своего не потерял? Приезжай, он у меня.
Сон сняло как рукой.
Акасуна встал с дивана и метнулся в спальню, естественно, никого там не обнаружив.
- Твою мать, - сквозь зубы прошипел он. – Что за бестолочь такая? Просил же…
Но все-таки исчезновение мальчишки не было для него таким уж сюрпризом, Сасори был уверен, что Дей, скорее всего, выкинет что-то подобное.
Нужно было глаз не смыкать и сидеть караулить.
Сюрприз ожидал Акасуну чуть позднее.
Кое-как умывшись, он наспех оделся и, обуваясь в коридоре, по привычке протянул руку за ключами от машины, всегда лежащими на полочке.
Не нащупав их рукой, он сердито оглянулся, отчетливо помня, что положил их накануне именно туда.
Так. Ключей не было.
Рубиновый огонек, в считанные секунды вспыхнувший в темно-карих глазах, как всегда свидетельствовал о том, что Сасори пришел в ярость.
Однако, не смотря на это, мозг работал отчетливо: Акасуна достал из тайника ключи от «феррари» и с самым свирепым выражением на лице рванул в гараж.
Садясь в автомобиль, он уже мысленно представлял, что сделает с мелким пакостным засранцем, когда до него доберется.
Выжимая из машины предельную скорость и стараясь никому не попасться на глаза за рулем этой тачки, Сасори старался как можно быстрее выбраться из города.
И только когда городские огни остались лишь в воспоминаниях, он облегченно вздохнул и позволил себе закурить.
Все в этой машине раздражало его. И то, что она выглядела несерьезно по сравнению с его персоной, и сиденья в салоне, обитые какими-то леопардовыми шкурами и руль, обернутый каким-то косматым мехом, но больше всего его бесила болтающаяся на зеркале заднего вида дурацкая игрушка, которая при малейшем покачивании издавала противные квакающие, хрюкающие и кудахчущие звуки.
А когда она ни с того, ни с сего открыла рот и громко, заливисто заржала, терпению Сасори пришел конец. Схватив это недоразумение рукой, он оторвал его вместе с зеркалом и вышвырнул в окно.
«Если у меня получится сейчас оставить этого паршивца в живых, надо не забыть и купить ему машину посолиднее, - мрачно подумал Акасуна. – А эту продать какой-нибудь тупой телке ».
Добрался он до загородного домика Тсунаде ближе к полудню.
Ведьма, услышав шум, подбежала к окну.
К дому подъехала яркая, игривая ферари и из нее вылез озверевший Акасуна.
Свирепее выражения, которое было у него на лице, нельзя было придумать.
Все, на что он был сейчас готов, так это оторвать голову сорванцу, укатившему на его родном «ягуаре», ибо такого позора Сасори еще не переживал.
Ему казалось, что все знакомые узнают теперь, на какой тачке он рассекал по городу ночью. Все это, конечно, было самовнушением, но Акасуне это мало волновало.
Бросив на свой «ягуар» короткий сдержанный взгляд, он визуально оценил не повреждена ли его любимая «игрушка», и только после этого, удостоверившись, что на ней ни царапины, Сасори, сердито сдвинув тонкие брови к переносице, пошел к дому.
Тсунаде заранее отворила ему двери и отошла в сторону, пропуская его внутрь.
- Если ты будешь его опять ругать… - торопливо заговорила ведьма, уловив его недобрый настрой.
- Не буду. Я его сразу пришибу, без лишних слов. Где он? – коротко произнес Акасуна, не дав ей договорить.
Женщина с опаской кивнула на диван, где свернувшись в клубок и завернувшись в плед, спал блондин.
Сасори подошел к дивану и остановился, в упор глядя на спящего мальчишку.
Безмятежность, некая обида и вместе с тем умиротворенность на вечно юном лице полностью обезоружили Акасуну, вызвав у него тихий глубокий вздох.
Разом исчезло раздражение и недовольство, бессмысленной и меркантильной показалась та злость на блондина, из-за какой-то паршивой тачки.
Перед ним лежал сейчас тот, к кому он питал истинную слабость и не боялся ее показать. Только с этим мальчиком Сасори мог быть беспредельно нежным и заботливым, нисколько не стесняясь своих чувств, только этот юноша имел над ним свою незримую власть, заставляя его становиться мягче и гуманнее.
Сасори всегда признавал это без какого-либо стыда, явно давая понять окружающим, что сильная личность способна позволить себе такие поблажки, как быть в кого-то влюбленным. И никогда он не делал тайны из своей любви к этому юноше.
Осторожно присев на край дивана, он продолжал так же молча любоваться своим блондином, желая пока только одного, - чтобы тот как можно дольше не просыпался.
Потому что, как только Дейдара проснется, Сасори придется снова столкнуться лицом к лицу с реальностью, в которой любил лишь он один, а так у него была иллюзия, что у них все, как прежде.
Тсунаде почти сразу же вышла, оставив их наедине, поэтому Акасуне никто не мешал, но процесс любования вскоре был прерван блондином, тяжко вздохнувшим и открывшим глаза.
Как только Дей разглядел перед собой Сасори, на его лице отразились сначала непонимание, а потом нарастающая паника.
Мальчишка судорожно отполз в угол дивана и сел там, хлопая глазами.
- Я… я не хотел ее брать. Мне пришлось, но с ней все в порядке, клянусь! – охрипшим со сна голосом испуганно зашептал он, имея в виду машину.
- Забудь. Взял и взял.
- Да, но ты смотришь на меня так, словно я миллион у тебя украл, - недоверчиво склонил голову на бок блондин.
- У нас с тобой есть нечто намного дороже всяких миллионов.
- Прекрати, - болезненно скривился парнишка. – Опять ты со своей любовью.
- Дейдара, я не буду донимать тебя признаниями, я просто прошу тебя не дурить и вернуться. Не ко мне, черт с ним, хотя бы в нашу квартиру. Мне достаточно будет пока просто видеть тебя. А там как пойдет. – Сасори замолчал, ожидая, что юноша, как обычно, заартачится, начнет вредничать и грубить, но мальчишка поднял на него извиняющийся взгляд и еле слышно ответил:
- А что делать, если я не хочу возвращаться? Что, если мне теперь нелегко будет находиться рядом с тобой, ведь мне нечем ответить на твою любовь? Ты меня зовешь обратно, а об этом не подумал.
Сасори задумался. Действительно, как бы он не обещал прятать и сдерживать свои чувства в присутствии мальчишки, тот будет ощущать себя подавленным и обязанным ответить хоть чем-то. Ему будет невыносимо тяжело ломать себя, а это в свою очередь скажется на их отношениях и вполне логично, что не в лучшую сторону.
Но как же велик был страх потерять этого мальчика, с которым столько вместе пережито, каким мучительным было отчаяние и осознание того, что это вот-вот случится. Нужно было срочно что-то делать, как-то уговорить, не пообещать, а быть готовым ради него на что угодно.
- Дей, каюсь, я не всегда был справедлив и несколько раз позволял мерзкие поступки по отношению к тебе, но ты так же единственный, без кого я жить не смогу…
- Но… но я же не люблю тебя… ну так, как раньше любил, - вымученно выдавил из себя парнишка, кусая губы и отводя глаза в сторону.
- Ничего страшного. Полюбишь снова. Я заслужу, - умоляюще произнес Сасори. – Давай дадим друг другу всего лишь один шанс и посмотрим, что из этого получится.
- Не хочу я никаких шансов! Не хочу я такой любви! Не хочу я возвращаться к тебе, чтобы снова стать твоей «подстилкой», как раньше! Пойми ты уже, наконец, что нет у нас с тобой будущего! Пойми и смирись! Не мучай ты ни меня, ни себя! – каждое слово, слетавшее с уст мальчишки в этот момент, хлестало Сасори словно плеткой, оставляя страшные рубцы на сердце, в котором ему сейчас предлагали похоронить свои чувства.
- Не унижайся ты так, прошу, - заметив на его лице обреченное и почти покорное выражение, взмолился парень.
Сасори медленно, но верно понимал для себя, что это неминуемый конец.
Но так же он понимал, что если сейчас отпустит мальчишку, то, значит, зря потеряны два года ожидания и невмешательства и теперь, судя по всему, настала пора пренебречь установленными правилами и начать свою игру, ставкой в которой было все или ничего.
Решиться на такой шаг Акасуну заставило отчаяние и страх потери; возможно, свою роль сыграл его пресловутый эгоизм, но когда-то Дейдара пообещал ему разделить с ним вечность при любых обстоятельствах.
И Сасори не был бы самим собой, если бы не попытался завладеть обещанным.
Тихий, но глубокий вздох для вселения в себя уверенности, а затем в повисшей тяжелой тишине, раздался его прежний властный голос, которому мальчишка раньше всегда беспрекословно подчинялся.
- Дей, посмотри на меня.
Зажавшийся в угол дивана блондин поднял на него испуганный взгляд и судорожно сглотнул, не ожидая видимо от такого ледяного тона ничего хорошего. На секунду ему показалось, что сейчас просто последует приказ повиноваться, его возьмут за шкирку, отволокут в машину и силой вернут домой. Хорошо, если еще не накажут, как следует, и не будут издеваться или избивать. В любом случае, участь у него уже была и так незавидная.
- Не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого, - прошептал Сасори, протянув к его лицу руку. – Я просто хочу тебе кое-что показать…
Дей открыл рот, чтобы отказаться, но было уже поздно: прохладная ладонь легла на его щеку, кончики пальцев коснулись виска, а темно-карие внимательные глаза поймали его затравленный взгляд и уже не отпускали.
Мальчишка впервые понял, что означает изречение, чувствовать себя, как кролик перед удавом, он даже пошевелиться не мог.
Взгляд Сасори притягивал и гипнотизировал, оторваться было невозможно, да и не хотелось, поэтому блондин продолжал всматриваться в его глубину.
В какое-то мгновение мозг словно обожгло яркой вспышкой, заставившей юношу негромко вскрикнуть и дернуться всем телом, в попытке освободиться от жгучей боли, объявшей не только тело, но и сознание.
Но потом вспышка исчезла, ровно как и боль, сопровождавшая ее, а вместо них перед глазами одна за другой стали возникать картины из прошлого.
Дей не понимал их значения, он всего лишь смотрел на мир глазами Сасори, чувствовал то, что все это время чувствовал тот, он видел себя и его и переживал ту же любовь.
Неожиданно видения резко пропали и наступила оглушающая темнота: мальчишка словно провалился в вакуум, где не было ни света, ни звуков, вообще ничего.
Однако уже через неопределенный промежуток времени, он вынырнул из него, но уже как бы в своем теле: то есть сознание переместилось в нужное место обитания, и он теперь видел, все что ему показывал Сасори уже своими глазами.
По сути Акасуна просто дал ему возможность шариться и хозяйничать у себя в голове, но все-таки жестко контролировал процесс блуждания по своей памяти, заблокировав некоторые воспоминания так, чтобы Дей их вообще не увидел.
Сасори чувствовал, как он жадно хватает предоставленную информацию, изучает воспоминания, перенимает от него ощущения, и то, когда это началось, Акасуна преподнес ему главное их чувство – любовь.
Он не навязывал его, не внушал, он всего лишь дал ему его попробовать, а тот вцепился в него и уже не отпускал, как самое важное воспоминание.
Поток информации поступал с бешеной скоростью, но мозг мальчишки успешно справлялся, четко анализируя все до мелочей и заполняя пустоты и провалы в памяти.
Никто из них не мог сказать, сколько времени это длилось: секунды, минуты и часы в их состоянии были понятием относительным, ощущение временных промежутков было им неподвластно. Для их восприятия эти промежутки могли как растягиваться до бесконечности, так и сжиматься.
Сейчас Сасори делал для мальчишки то, что побоялись сделать другие; приходилось осторожничать, где-то сдерживать свою силу, где-то наоборот добавлять и пока такое обращение приносило лишь положительный результат.
Акасуна был напряжен до предела, любое неаккуратное действие могло стать губительным, а он не хотел навредить.
Колоссальные возможности, которые он сейчас тратил, грозили оставить его самого без сил. Это бы неминуемо случилось, если бы информационный поток не начал постепенно сужаться, тускнеть и превращаться в тонкую цепочку из воспоминаний уже этих дней.
Когда он полностью иссяк, блеснув напоследок микроскопической точкой, оба: что Сасори, что Дей были настолько ослаблены, что вернувшись в действительность, смогли только кое-как отползти друг от друга в разные углы дивана.
Медленно приходя в себя, Сасори обвел взглядом из-под полуприкрытых век комнату, в которой царил такой беспорядок, словно она была эпицентром мощного торнадо. На полу валялись обломки того, что могло упасть и сломаться, а в воздухе все еще кружились обрывки каких-то бумаг, куча поднятой пыли постепенно рассеивалась.
Акасуна слабо усмехнулся, неожиданно поняв, какой нагоняй они с Дейдарой получат от Тсунаде за эти последствия высвободившейся энергии.
Кстати… Сасори, все еще испытывая немощь во всем теле, кое-как повернул голову в сторону мальчишки, желая проверить результат своей деятельности.
Он не послушался. Он ставил на кон все. Он рискнул и одержал победу. И сейчас он получал за это награду.
Лежа на диване, Дейдара смотрел на него с немой благодарностью, но самое главное в его глазах появилось то самое долгожданное ответное чувство, за которое Сасори и боролся.
Они долго не могли сказать друг другу ни слова: даже обмен мыслями требовал невероятных усилий, но то, как они смотрели друг другу в глаза, было намного красноречивее и выразительнее всяких слов.
Дей первый нашел в себе силы. Протянув дрожащую руку, он накрыл ею ладонь Сасори, легонько сжимая ее пальцами, после чего в комнате раздался его еле слышный голос:
- Спасибо… данна…