i’ll do better when you promise me we’ll stay together

Феникс притормозил машину. «Ты хочешь… что? Чувак, так начинается каждый фильм ужасов. Ты с ума сошел?» Несмотря на то, что тоннель соединял дорогу, по которой они ехали, с другой улицей, не было никакого пути, по которому машина могла бы проехать к тоннелю. Улицы были полностью отрезаны от него, и бесплодный район, в котором они находились, не улучшал ситуацию. «Ты можешь успокоиться? Все это время ты только и делаешь, что психуешь по любому поводу», — огрызнулся Йору. «Ты можешь хоть немного поверить в меня? Туннель не такой уж и длинный, я уже однажды спал в нем. Я что, умер? Нет. А теперь иди туда, пока нас никто не увидел». Феникс молчал всю дорогу до туннеля, держа свои жалобы при себе, пока не увидел яркий свет в конце. Он знал, что не стоит продолжать ныть после того, как его отругали, и не хотел действовать Йору на нервы до конца дня. Туннель, как он и говорил, не представлял собой ничего особенного. Он был не очень длинным, Феникс мог поспорить, что он был удивительным, и поэтому даже в его середине было не так уж темно. Вероятно, это изменится, чем ближе день будет к вечеру, но на потолке виднелась пара старых лампочек, и он надеялся, что их включат, как только станет слишком темно. «Конец этой улицы соединен с главной, но ты можешь просто припарковаться за кустами», — сказал Йору, на что Феникс послушался. Теперь его машина стояла в пространстве между большими кустами и холмом, в который был врезан туннель, прекрасно скрытая от тех немногих машин, которые проезжали мимо разрушенного туннеля. Он быстро заглушил двигатель и вышел из машины вслед за Йору, который быстро отстегнул ремень безопасности и направился к сумкам на заднем сиденье машины. «Я часто приезжал сюда, когда был моложе, когда только научился ездить на мотоцикле. Омен приезжал со мной, но… он часто был занят». Занят — это был странный способ сказать, что Омен был слишком занят отсасыванием у своего парня. Феникс скорчил гримасу при этой мысли, ему не нужно было об этом думать. «Что вы двое делали в туннеле?» спросил он, надеясь, что Йору не скажет что-нибудь непристойное. Ему не нужно было знать о том, какие странные вещи там происходят, особенно если учесть, что сейчас он шел в этот самый туннель вместе с Йору. «Ты еще не сложил два и два?» спросил Йору, закрывая дверь и начиная пробираться внутрь. Феникс уставился на пакет с краской, прежде чем его осенило. «О», — просто сказал он, следуя за Йору вглубь туннеля. Несмотря на очевидную запущенность, он не был таким уж грязным. «Мы же не попадем в беду, верно?» спросил он нервно. Йору недоверчиво хмыкнул, но решил не кричать на него в этот раз. Феникс, понятное дело, нервничал. Единственное преступление, которое он когда-либо совершал, это списывание на экзамене. «Может быть», — честно признался Йору. «Полицейские здесь никогда не гоняются за людьми, если они вообще приходят, но нам все равно придется за этим следить. Когда я говорю бежать, ты бежишь. Понял?» Феникс сглотнул, не веря в то, что слышит. Он взял Йору на веселую прогулку на фестиваль, а Йору берет его с собой, чтобы нарушить пару законов? Это было совсем не милое свидание (это было не свидание). Пройдя еще немного, Йору наконец остановился перед частью туннеля, которая уже была помечена. Феникс с благоговением смотрел на работы, граффити, начиная от простых надписей и заканчивая милыми рисунками персонажей из сериалов, которые он смотрел. «Это три года работы», — сказал Йору, отвлекая внимание Феникса от стены. «Я хотел привести тебя сюда с тех пор, как ты привел меня на фестиваль. Ты сказал, что это много для тебя значит, так что… да. Это не так здорово, как дорогая еда и сломанные аттракционы, но это место много значит для меня». Хотя освещение в туннеле было ужасным, он все же смог разглядеть слабый румянец на лице Йору. Лицо Феникса потеплело от признания, и он надеялся, что не было заметно, что он смущен. «Это потрясающе», — прошептал он в благоговении, благодаря богов за то, что его голос не дрогнул. «Все это было сделано тобой?» Йору покачал головой и указал на неаккуратную и кривую метку у основания стен туннеля. «Омен пробовал пару раз, но он ненавидел работать с аэрозольной краской. Он приходил сюда только для того, чтобы посмотреть, как я работаю», — с нежностью вспоминал Йору, все еще глядя на засохшую краску. Он положил руку на надпись и медленно проследил за словом. «Раньше…» быстро добавил Йору. При виде этого Феникс сглотнул, и чувство ревности обрушилось на него, как ураган. «Что там написано?» спросил он, когда обрел голос. Его горло словно сжалось. «Не нашел», — ответил Йору с улыбкой. «Звучит глупо, да? Это название японской песни, которую мы все время слушали, но ты едва можешь его прочитать. Он чертовски ужасен в граффити». Его небольшой смех эхом разнесся по туннелю. Прежде чем Феникс успел ответить, Йору опустил сумку и взял две банки. «Теперь твоя очередь», — сказал Йору и потряс банками, после чего протянул их Фениксу. «Я не буду смеяться над тобой, если ты отстой… по крайней мере, не сегодня». пошутил он с ухмылкой. «Очень утешительно», — ответил Феникс с принужденной улыбкой, взял в руки два баллончика с краской и повернулся, чтобы взглянуть на пустую стену, ожидающую его разметки. Она была пугающей, как будто бросала ему вызов. «Я не знаю, как начать». признался он, смутившись. Рядом с Фениксом раздался шорох, и он повернулся, чтобы увидеть, как Йору достает оранжевую, красную и желтую банку. «Не думай, просто чувствуй. Ты здесь не для того, чтобы тебя критиковали, просто делай, что хочешь», — сказал он и откупорил оранжевый баллончик. «Ты можешь сделать то задание по граффити, которое мы делали в каллиграфии, я помню, ты гордился им». Он добавил, доставая свой телефон из кармана и включая музыку, фактически прекращая их разговор и сосредотачиваясь на своей работе. Феникс снова уставился на стену, пытаясь вспомнить тот дурацкий проект, который был несколько лет назад. «Не могу поверить, что ты это помнишь», — сказал Феникс и проверил сопло баллончика, не ожидая, что краска будет распыляться так быстро. «Я не вспоминал об этом уроке с тех пор, как мы закончили школу». Проект граффити Феникса был, по словам их учителя, его лучшей работой. Он не обиделся на это, зная, что большинство его заданий были халтурными, и единственная причина, по которой он приложил усилия к своему проекту граффити, заключалась в том, что это было последнее задание для того класса. В рамках проекта каждый ученик должен был выбрать слово, которое дает ему надежду и поддержку, или что-то, что напоминает ему об этих эмоциях; Феникс выбрал слово «дышать» как способ напомнить ему о необходимости замедлиться. Учитель сказал им, что они могут сделать свой собственный шрифт или найти что-то в Интернете, но Феникс, конечно, решил использовать существующий шрифт, и им нужно было нарисовать фон или сделать слово выплывающим. Он не помнит, что именно он сделал для этого задания, но помнит, что его похвалили за усердную работу, и он провел последние несколько дней того урока, демонстрируя свои работы. «Трудно не помнить», — ответил Йору, уже делая успехи на своей стороне. «Наш учитель повесил ее и все такое». Феникс усмехнулся при воспоминании. «Интересно, висит ли он еще там?» Средняя школа была далеко позади, но, думая о том, какой след он оставил в школе, он чувствовал горечь. От больших достижений, таких как трофеи, которые он получил в качестве вице-капитана футбольной команды, до такого малого, как его дерьмовый художественный проект, который повесили на стену учителя; все, что показывало, что он был там, в школе и создавал воспоминания, осталось позади в тот момент, когда он закончил школу. «Я сомневаюсь в этом». добавил он. Йору остановил свою работу, чтобы увидеть грустную улыбку на лице своего друга. Он вздохнул и продолжил рисовать. «Многие мои работы учителя помещали в ежегодник или выставляли на конкурсы», — с горечью вспоминает Йору. «Я помню, как ненавидел это, особенно потому, что они оставляли мои работы в качестве примера для будущих учеников. Я смотрел, как они кладут его в стопку работ других учеников, которые, по их мнению, идеально подходят для ежегодника или являются хорошим примером для учеников. Мне было все равно, что на самом деле я не был таким уж особенным, я просто хотел вернуть свои рисунки. Все это время и усилия ради дурацкой оценки и ничего больше — вот почему мне нравится приходить сюда. Несмотря на то, что никто ничего из этого не увидит, я знаю, что это в безопасности. Никто не собирается сносить этот туннель или даже убирать стены, это займет слишком много времени, так что теперь у меня здесь годы прогресса и воспоминаний, все для меня, чтобы оглянуться назад». Звук трясущихся банок, шипение аэрозоля и музыка Йору эхом разносились по туннелю. Феникс не мог не чувствовать себя спокойно, несмотря на их ситуацию. «Не думал, что ты можешь сказать что-то настолько утешительное», — пошутил он. «Кстати, спасибо, что отвез меня сюда… и терпел мое нытье». Йору тихонько засмеялся. «Тебе не за что меня благодарить». Снова наступила тишина, и остаток дня они провели в тишине, завершая свои работы. Изредка раздавались оскорбления в адрес друг друга, больше со стороны Йору, который прекращал работу, чтобы посмотреть на прогресс Феникса, а также тихое напевание, когда звучала песня, которая им нравилась. Только когда Феникс отступил назад, чтобы посмотреть на свою работу, он понял, насколько темным стал туннель. Еще не наступила ночь, но уже стало плохо видно, и он решил, что закончил. Он повернулся, чтобы позвать Йору и проверить его работы, но при виде работы Йору у него перехватило дыхание. «Тебе нравится?» спросил Йору, поймав взгляд Феникса. «Я написал имя Омена, когда впервые привел его сюда, и решил сделать то же самое для тебя». Феникс сделал шаг назад, чтобы рассмотреть всю картину. «Это потрясающе.» прошептал он. Он услышал, как Йору хихикнул над его быстрым ответом, прежде чем звуки убираемых баллончиков вывели его из транса. «Твой тоже выглядит не так уж плохо». сказал Йору, убирая за ними. «Ты говоришь это, чтобы быть милым». «Я говорю честно, это выглядит намного лучше, чем твое задание». Это заставило Феникса вздохнуть. «Ты хочешь сказать, что моя оригинальная работа была плохой?» «Э… да?» Невероятно. Йору не знал, что такое хорошее искусство, даже если бы оно ударило его по лицу. Как бы то ни было, он не стал тратить время на то, чтобы убедить друга, что его граффити должно быть в музеях. Он помог Йору убрать последние несколько банок, после чего снова посмотрел на стену. «Почему здесь нет имени Сайфера? Разве вы не друзья?» Это заставило Йору сделать паузу. «Конечно, мы друзья, просто я никогда не находил подходящего момента, чтобы взять его сюда», — это была ложь. Причина, по которой он привел Феникса в туннель, была та же, что и у Омена. Он просто не мог сказать об этом Фениксу. Йору присел у стены туннеля, стараясь, чтобы его спина не была прижата к высыхающей краске. «Я добавлю его к стене в другой раз». Он знал Сайфера уже пять лет, он мог бы добавить его уже давно, но дело было не в этом. «Тогда для меня большая честь быть здесь», — с улыбкой сказал Феникс, присаживаясь рядом с Йору. Они погрузились в темноту туннеля, и Йору слегка убавил звук. «Та песня, которую Омен пометил на стене, о чем она?» Это побудило Йору взять свой телефон и изменить песню. «Я хочу быть обманутым прекрасной ложью любви», — сказал он. «Это перевод одного из текстов. Я показал Омену эту песню, когда мы…». Йору колебался. «Я уже говорил тебе, что мы встречались раньше?» спросил он тихо. Если бы не акустика туннеля, а также то, что они оба находились практически плечом к плечу, он, вероятно, не уловил бы признания. Не то чтобы это имело значение, он уже слышал от Омена. «Ты не говорил». ответил он. Сейчас было не самое подходящее время признаваться, что он получил эту информацию от его бывшего парня. «Это было… сложно», — снова начал Йору. «В конце концов, мы расстались, но это было последнее, что отметил Омен, прежде чем мы решили остаться друзьями. Видимо, это заговорило с ним». Он закончил с легкой усмешкой. Это был не очень убедительный ответ, в нем не было ни намека на радость или сарказм, в нем не было ничего. Феникс не мог его винить, хотя смеяться было не над чем. Как бы отчаянно Феникс ни хотел его утешить, Йору все еще не понял, что он знает обо всем. «Что бы ни произошло между вами, ты, вероятно, не виноват, тем более что вы все еще хорошие друзья», — Феникс мягко подтолкнул Йору. «Омен должен быть польщен тем, что мог называть тебя своим парнем». Феникс почувствовал, как его озарило, когда Йору засмеялся, явно смущенный, но обрадованный похвалой. «Впрочем, ты не знаешь, что произошло — но мне приятно слышать это от тебя». «Да, конечно. Я рядом, когда ты будешь готов поговорить об этом». Это было обещание. Йору наконец поднял глаза и увидел, что Феникс уже смотрит на него. Если бы он только наклонился чуть ближе, закрыл расстояние между ними, возможно, он смог бы набраться смелости и поцеловать своего друга. Даже если это означало испортить их развивающуюся дружбу, даже если это означало, что он снова будет один. «Феникс, я…», — его слова оборвались на гулких шагах в конце туннеля, тусклый свет едва достигал их. «Черт — полицейские». выругался Йору, разочарованный тем, что его небольшой всплеск уверенности пропал даром. Он не успел погрузиться в нее, быстро вскочив на ноги и таща Феникса за руку вверх. «Что ты делаешь! Беги!» спросил он, взлетая с рукой Феникса, не обращая внимания на то, что его друг едва успел встать на ноги, как он уже тащил его через туннель к его машине. Если бы Феникс не был ошеломлен тем, что оказался в такой близости от человека, из-за которого он запаниковал, он бы, наверное, накричал на Йору за то, что тот снова подверг его опасности; но он не мог найти в себе силы сделать это. Не тогда, когда все было так… реально. Он снова почувствовал себя подростком, словно ему не скоро исполнится 21 год и пора всерьез задуматься о своем будущем. Быть с Йору было волнительно, и он наслаждался теми несколькими минутами молодости, которые подарила ему эта погоня. - К счастью, в его попытке догнать Йору до того, как они войдут в туннель, машина осталась незапертой. Феникс быстро завел машину и помчался обратно на улицу, надеясь найти группу машин, с которыми можно было бы слиться. Йору сомневался, что полицейские станут их преследовать, но всегда приятно быть в безопасности. «Это было», — пыхтел Феникс, все еще уставший от бега. «Безумие.» тупо закончил он, не зная, как еще описать их ночь. Йору усмехнулся. «Видишь? Не о чем беспокоиться», — сказал он и сделал длинный вдох, чтобы выровнять дыхание, а затем разразился приступом смеха. «Видел бы ты свое лицо. Я никогда не видел тебя таким испуганным». Феникс покраснел. Если бы он не был за рулем, то попытался бы задушить своего друга. «Неважно, у тебя дерьмовое время реакции», — рявкнул он в ответ. «Они могли нас догнать!» «А почему это моя вина? Когда это мне поручили быть начеку? Это должно было быть на тебе». Йору огрызнулся в ответ, ухмылка все еще была на его лице. «Ты всегда находишь способ свалить все на бедного меня», — игриво воскликнул Феникс. «Чем я заслужил такую враждебность?» Остаток пути из района прошел в светских беседах, оба мальчика слишком устали, чтобы продолжать спорить. Только когда Йору проверил свой телефон, он почувствовал, что его сердце участилось. 'Мне нужно поговорить с тобой. Это касается твоей мамы’. Сообщение от его отца. Это был простой текст, и Йору уставился на него. Перечитывая его снова и снова, как будто он мог найти объяснение. 'Она не моя мама'. Он быстро отправил ответ, нарушив свое обещание никогда больше не связываться с ним. Он не знал, почему решил, что именно сегодня самое подходящее время для ответного сообщения. Ответ, должно быть, удивил отца Йору не меньше, чем самого Йору. Текстовый пузырь появлялся и исчезал, как будто отец не ожидал ответа так скоро. 'Я не говорю о ней'. Йору почувствовал, как его сердце упало. Когда Йору думал о том неизбежном дне, когда он наконец-то снова увидит свою мать, он не думал, что будет стоять перед импровизированным святилищем в честь ее памяти. Он много думал о том, что бы произошло, если они воссоединятся. Что бы он сделал, что бы сказал. Когда Йору был ребенком, он представлял, как бежит к ней на руки, как будто он всегда был там, как будто она никогда не уходила. Она вытирала слезы с его лица и говорила, что вернулась с работы или из поездки. Что она больше не оставит его. Будучи подростком, Йору хотел, чтобы ей было так же больно, как ему. Он представлял, как его мать умоляет о прощении, а он опускает плечи. Он произносил слова, которые должны были уничтожить ее так же, как рождение уничтожило его. Никакое оскорбление или ненавистный взгляд в глаза не смогли бы заглушить многолетнюю боль, но в конце концов — что неудивительно — он бы простил ее. В конце концов, она была его матерью, а это все, чего он хотел в детстве. Но ему был почти двадцать один год, и он стоял в том же доме, из которого сбежал почти шесть лет назад. Перед фотографией матери, которую он никогда раньше не видел. И он ничего не чувствовал. Феникс, который предложил подвезти его и в данный момент парковался у дома, спросил его о том, что он почувствовал, когда тишина стала слишком громкой — когда Йору словно исчез на пассажирском сиденье. Он ответил, что не знает. Что он ничего не чувствует. После этого Йору прибавил громкость радио, чтобы заглушить случайные взгляды, направленные на него. Он должен был поблагодарить Феникса за то, что тот подвез его, ему не хотелось ехать на мотоцикле к дому отца. Это вызвало бы слишком много вопросов. В доме было так же тихо, как и в машине, и Йору, и его отец не могли смотреть друг другу в глаза. «Итак…» начал Йору, прокашлявшись. «Где твоя… жена». спросил он неловко, не зная, как еще ее назвать. Он не хотел вести светскую беседу, но по крайней мере он мог сделать вид, что ему не все равно. Его отец потерял свою бывшую жену так же, как он потерял его мать. Рядом с ним раздалось легкое шарканье. «Я знаю, как ты к ней относишься, поэтому она сейчас гуляет с Джуном…», — ответил он. Конечно же, с тем сопляком, которого он называл его младшим братом. «Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя неловко, поэтому сказал ей, что будет лучше, если они погуляют какое-то время». Слышать, как его отец беспокоится о нем, было крайне непривычно. «Находясь здесь, я чувствую себя неуютно», — быстро и холодно поправил его Йору. Дом казался совсем другим, чем в тот раз, когда он был здесь в последний раз. Некогда простые стены теперь были украшены семейными фотографиями, на которых Йору не было. Казалось, что он вообще никогда не жил здесь, что он никогда не был частью семьи Киритани. «Находиться рядом с тобой некомфортно». добавил он, подчеркнув это слово. Видеть отца сейчас, после стольких лет, казалось чуждым. Это было тревожно: наконец-то осознать, что монстр, стоящий перед Йору, способен понять такую сложную вещь, как любовь. Тот самый человек, который изгнал его из собственного дома, смог принять в него целую новую семью, как будто Йору удерживал его от того, чтобы стать лучше. Еще более странно было видеть, что его отец наконец-то отказался от черной краски для волос и наконец-то принял физические проявления старости; видеть, как некогда отстраненный взгляд его глаз наполнился такой мягкостью, о которой Йору мечтал в детстве. Как бы ни был разителен этот образ, Йору всегда не мог вспомнить, как молод был его отец, когда ему пришлось одному заботиться о ребенке. Иногда, в глубине души, Йору мог найти проблеск сочувствия к своему отцу. Сочувствие, которое он мог с легкостью растоптать — он его не заслужил. «Я понимаю», — прошептал его отец. «Но я хотел увидеть тебя снова, и мне бы хотелось, чтобы это произошло при лучших обстоятельствах». Йору почувствовал, как закипает его кровь. «Лучших обстоятельств не бывает», — прошипел он. «Я никогда не хотел тебя больше видеть». Подействовали ли эти слова на его отца, Йору никогда не узнает. Вместо этого мужчина просто улыбнулся ему, принимая враждебность с распростертыми объятиями. Если бы Йору вел себя так в детстве, он бы забаррикадировал дверь своей спальни, пока его отец стучал по ней кулаком, требуя впустить его, пока Йору выкрикивал извинения за извинениями. Он был всего лишь мальчиком. Йору задавался вопросом, проходил ли когда-нибудь через то же самое новый сын его отца, Джун. Приходилось ли ему когда-нибудь убирать остатки алкоголя в гостиной, поднимать отца с пола и тащить его обратно в комнату, со слезами выслушивать извинения, которые никогда не звучали так, как будто предназначались ему. А может, Джун родился счастливчиком. «Я надеюсь, — начал его отец, вдыхая дрожащий воздух. «Надеюсь, ты не будешь плохо думать о своей матери… она действительно любила тебя». Что бы он знал о любви? Что бы он знал о чувствах его матери? «Тогда где она?» спросил Йору без колебаний. «Если она так сильно любила меня, где она?» повторил он. Адреналин, который он почувствовал, придал ему смелости наконец-то посмотреть в глаза отцу, после долгих лет отстраненности от них. Йору вспомнил, как выполнял задание на уроке рисования в восьмом классе, и единственной инструкцией было нарисовать члена семьи. Единственным вариантом был его отец, поскольку все с материнской стороны отрезали их, и он не мог вспомнить, как выглядели родители его отца. Они не любили звонить… или никогда не интересовались Йору, но он не возражал. У них никогда не было ничего хорошего. Не было ничего удивительного в том, что он провалил проект. Хотя Йору нарисовал голову отца и его рабочий костюм, глаза он оставил пустыми. Как бы он ни старался изобразить лицо отца, оно всегда выходило как чистый лист. Теперь, после двадцати лет не поднимая головы, он смог посмотреть на своего отца. Йору ничем не напоминал свою мать. Если бы Йору был один во время этого откровения, он бы сломался от этого факта. Он был почти похож на человека, который снился ему в кошмарах, на человека, который разрушил его. Его отец вздохнул и повернулся, чтобы посмотреть на рамку с фотографией. «Когда мы узнали, что она беременна, я… я не знал, что чувствовать. Я был не против иметь ребенка, но твоя мать, — он запнулся, пытаясь собрать слова воедино, чтобы смягчить удар. «Она не была готова растить ребенка, и поэтому я поддержал это решение — в конце концов, это был не мой выбор». Слышать, что его мать никогда не хотела его, должно было быть больно, но Йору слишком устал, чтобы испытывать эмоции. В подростковом возрасте у него закрадывалось подозрение, что его не планируют, он уже подготовил себя к сокрушительной реальности. Наверное, было бы больнее, если бы эти слова исходили от его матери. «Ей нужно было личное пространство, и поэтому мы расстались на некоторое время», — он потянулся за фотографией, чтобы подержать ее в руке, обводя контур женщины, которую когда-то любил много лет назад. Йору задавался вопросом, что бы случилось, если бы он никогда не родился, задавался вопросом, остались ли бы его родители вместе. Они могли бы быть счастливы вместе, а может быть, нашли бы кого-то получше. «Прошло несколько месяцев, и она призналась, что не может принять решение и хочет создать семью, но я знал, что родители приняли это решение за нее — почему они никогда не звонят? Я изо всех сил старался облегчить процесс, хотел показать ей, что я рядом… и какое-то время все было хорошо… иногда я смотрел, как она кладет руку на живот, и в ее глазах была любовь к тебе… иногда она смотрела в окно, сжав руки, и я ничего не мог найти в ее взгляде. Как будто она ничего не чувствовала». закончил он тоскливо. Это чувство Йору понимал слишком хорошо. Йору смотрел, как отец кладет фотографию на святыню. Действие было таким нежным, как будто фотография была живым существом. Всякий раз, когда Йору заставал отца за разглядыванием фотографии матери в детстве, тот быстро и беззаботно засовывал снимок обратно в бумажник. Это было чудо, что фотография оставалась целой так долго, он не удивился бы, если бы она наконец порвалась. «И что, она просто… не хотела меня?» с горечью спросил он. «Она не знала, чего хочет», — правдиво ответил его отец. «Но я знаю, как никто другой, если бы все было иначе, она бы любила тебя. До самого конца». «Любила бы, да?» спросил Йору под дых. Вопрос так и остался без ответа, пока два незнакомца стояли в одной комнате. Если когда-нибудь и наступит момент, когда он простит отца, то этот день наступит еще не скоро. Тем более что он наконец-то узнал, что такое настоящие родители. У него были родители Омена, которые ни разу не поинтересовались, почему пустую комнату для гостей занимает лучший друг их сына, и ничего не попросили взамен. Они продолжали жить своей жизнью, как будто он всегда жил там, и если бы Омен объяснил свои прежние условия жизни, они знали, что он не захочет, чтобы они его жалели. А теперь у него был Бримстоун. Он никогда не воспринимал родителей Омена как своих собственных родителей (особенно потому, что они были так молоды, и ему казалось, что он разговаривает с двумя друзьями… встреча с Оменом была, вероятно, самой большой причиной), поэтому встреча с Бримстоуном была очень целебной. Всякий раз, когда Йору был один, он заходил в закусочную Брима, чтобы поговорить или просто поздороваться; но пожилой человек быстро усаживал его и жаловался, что уже поздно, и что видеть Йору на мотоцикле нехорошо для его сердца (Брим объяснил, что попал в аварию на своем мотоцикле, и хотя он все еще любит это транспортное средство, он больше никогда не будет рисковать. Он отпустил Йору с предупреждением, но знал, что не сможет помешать ему продолжать ездить на мотоцикле). Наверное, ему стоит поговорить с Бримом после этого, раз уж он подумал о нем. «Как ты поживаешь?» спросил отец, как только разговор затих, на его лице появилась улыбка предвкушения. Неужели он действительно ожидал, что Йору отнесется с юмором к его светской беседе? «Как дела в колледже? Как и твой друг… Омен, не так ли? Я хочу услышать все, что ты позволишь мне узнать». Слишком много вопросов, слишком много надежд. Кто дал ему наглость беспокоиться? «Я был в порядке, Омен в порядке, школа есть школа». ответил он отрывисто. Его отец радостно кивнул на туманные ответы, держась за них так, словно узнал о нем все, что нужно. «Ты нашел себе девушку? Кого-нибудь, кто тебе нравится?» спросил он снова. Йору сделал паузу в вопросе. Он не боялся говорить ему о своей сексуальной ориентации; если выяснится, что отец не принимает его, то это будет еще одна причина порвать с ним отношения. Что не казалось плохой идеей. «Нет, вообще-то», — начал он. Уголком глаза он увидел, как отец разочарованно опустил глаза, но быстро принял прежнюю позу. Почему его это вообще должно волновать? «Но есть один парень, которым я заинтересован». добавил он, внимательно изучая лицо отца. Он ожидал, что его лицо медленно превратится в отвращение; ожидал отпора и поднятых кулаков. Не то чтобы Йору хотел, чтобы его отец вступил в физическую борьбу, но это означало бы, что он наконец-то сможет выйти из дома. Йору приготовился к приходу негатива, но его встретило неизменное выражение лица отца. Глупая улыбка была приклеена к его лицу, и он выглядел… гордым. «Разве ты не собираешься что-то сказать?» озадаченно спросил Йору. «Ты не собираешься кричать на меня? Не прогонишь меня из дома или что-то в этом роде?» Возможно, ему не следовало начинать столько споров перед святилищем его умершей матери, но это не имело значения. Это была всего лишь фотография и несколько свечей, которые в ближайшем будущем будут убраны, какой смысл быть вежливым? «Этого ты от меня ожидал?» Его отец задал вопрос с грустью, но это не звучало так, будто он пытался заставить его чувствовать себя виноватым за такие мысли. «Я очень рад слышать, что ты нашел кого-то, кто тебе нравится, правда. Я не думаю, что мне стоит больше вмешиваться в то, что ты делаешь, это кажется неправильным». Йору нахмурил брови. «Ты не врешь?» Его отец покачал головой, усмехаясь. «Что ложь когда-либо сделала для кого-либо?» спросил он и быстро взглянул на фотографию матери. Йору не понимал его взгляда. «Я думаю», — нерешительно произнес Йору. Он хотел рассказать отцу о том, как он был счастлив из-за глупой лжи между ним и Фениксом, что ложь была причиной его счастья; но он знал, что это неправда. Все, что делало его счастливым, быстро оказалось ложью, и это разрушило его больше, чем дало ему покоя; его мать, его отец, Омен, Сайфер, теперь Феникс. «Я думаю, это зависит от вида лжи». Это вызвало крошечный любопытный взгляд его отца. «Зависит от вида лжи?» повторил он, удивленный этими словами. «Разве сам поступок не плох?» Йору не хотелось вести с ним этот разговор. Не тогда, когда входная дверь была совсем рядом. «Если правда причиняет боль, то почему бы не солгать?» Йору не был очень искусен в этом деле, но он ценил, когда люди заботились о нем настолько, что не хотели ранить его чувства. Он не понимал этого, но если другие люди хотят сохранить лицо, то кто он такой, чтобы судить. «Есть одна вещь, которую я хочу знать», — тихо начал Йору. «Почему… почему ты так со мной обошелся? Что я сделал не так?» спросил он, его голос был едва выше шепота. Его отец выглядел удивленным такой конфронтацией. Это был не тот вопрос, который большинство детей задают своим родителям, и Йору не удивился бы, если бы его отец отрицал, что когда-либо причинял ему боль. «Полагаю, ты хочешь знать правду?» спросил отец, на что Йору кивнул. После некоторого молчания он наконец заговорил. «Я не знаю.» сказал он, наконец, пристыженный. «Что?» в недоумении спросил Йору, его глаза заблестели, когда он обработал жалкий ответ. «Ты делал мою жизнь несчастной в течение многих лет — и ты даже не знаешь, почему?» спросил он с насмешкой, слабо улыбнувшись, пытаясь заставить себя рассмеяться над ситуацией. Он не мог в это поверить. Его отец покачал головой. «Я был молод…» «Нет», — вклинился Йору. «Нет — ты не можешь обращаться со мной как с дерьмом половину моей жизни, а потом пытаться оправдать это тем, что ты был молод». «Я не пытаюсь оправдать это.» быстро ответил отец, пытаясь успокоить его. «Тогда зачем ты вообще это сказал!» спросил он. «Ты когда-нибудь думал о том, как мне было тяжело?» Его отец заплакал, не в силах сдержать себя, чтобы не наброситься на него. Йору сделал паузу, увидев, как по щеке отца скатилась слеза, он не понимал, почему тот плачет. «Потерять любовь всей моей жизни, работать на нескольких работах, чтобы содержать тебя как единственный родитель, переехать в другую страну и выучить новый гребаный язык — мне было семнадцать! Когда у меня был ты! И мне было всего двадцать четыре, когда мы переехали сюда! Я был напряжен и напуган». Он закончил дрожащим голосом. Тишина. Йору проглотил комок в горле. «Тогда почему ты просто не отдал меня?» спросил он. Его отец пожал плечами, не в силах остановить несколько бродячих слез. «Я делал это для твоей матери», — признался он и потер глаза. «Но однажды я пришел домой с работы и увидел, как ты, спотыкаясь, подошел ко мне. В тот день я впервые увидел, как ты идешь, и ты улыбнулся мне, и я… я хотел любить тебя, и я люблю. Ты мой сын». Он не собирался поддаваться на слова отца, не тогда, когда его так долго оставляли в неведении. Когда-то он тоже любил своего отца. Теперь настал черед его отца испытать на себе отсутствие ответной любви. «Я больше не могу», — сказал Йору, проскочив мимо отца, чтобы взять свои ботинки и выйти из дома. «Я не могу… не звони мне, не пиши мне, не пытайся связаться со мной. Ты можешь думать, что я твой сын, но ты не мой отец». Он открыл дверь, захлопнул ее и босиком выбежал из дома. Он не стал оставаться, чтобы смотреть, как его отец опускается на колени и плачет, это не его работа — утешать его. - Феникс, погруженный в свои мысли, не ожидал яростного стука в окно. От неожиданности он выронил телефон и выругался под нос, когда устройство оказалось где-то под креслом. Выглянув в окно, он увидел Йору, который ждал, пока он отопрет дверь. Как только послышался звук замка, Йору протиснулся на пассажирское сиденье и захлопнул дверь, заперев ее прежде, чем Феникс успел сделать это вручную. «Все прошло не слишком хорошо?» спросил Феникс, когда Йору, нахмурившись, опустился на свое сиденье. Ответ не заставил себя ждать, и Феникс наблюдал, как его друг ищет ответ. «Я похож на своего отца». Это был не тот ответ, которого он ожидал. «Прости?» Он ответил в замешательстве, надеясь, что будет какое-то уточнение к такому странному заявлению. «Я похож на своего отца», — повторил Йору, но уже медленнее. Феникс не мог прервать его ехидным комментарием или подколкой, не сейчас, когда Йору безучастно смотрел в лобовое стекло. Сейчас было не время для шуток. «Он — он чертов мудак, и я похож на него. Мне не обязательно должна нравится моя мама, но не мог же я взять у нее хоть одну черту? Ее нос, ее губы, ее глаза, блядь!» кричал он. Ему было все равно, что машина не тронулась с места, он сказал Фениксу не парковаться перед домом его отца, чтобы отец не заметил припаркованный перед домом джип его друга и не стал задавать вопросы. «И это все, на что ты злишься?» медленно спросил Феникс, не зная, как реагировать. «Дело не в том, что я злюсь», — начал Йору, но сделал паузу, возможно, он был зол. «Я просто… я плохой человек?» тихо спросил он. «Что?» «Моя мама была не самым лучшим родителем, но то, как люди говорили о ней… это было потрясающе». Все в его старом районе вспоминали истории о его матери с нежной улыбкой, они говорили о соседской девочке, которая собирала мусор по выходным и работала в маленьком магазинчике за углом. У нее был прекрасный голос, и она часто выступала на улицах, чтобы развлечься. Каждый раз, когда он расспрашивал о своей матери, они никогда не говорили о том, что она бросила Йору. Конечно, Йору был слишком мал, чтобы понять, что это странно, что они никогда не жалели его за это, но то, что люди говорили о его маме, как о звезде, давало ему надежду, что она была достаточно хороша, чтобы вернуться за ним. «И мой папа был прав, если бы все было по-другому, возможно, она бы меня полюбила. Она была бы замечательной мамой, и я ненавижу, что не похож на нее. Значит ли это, что я такой же, как мой папа? Или что я стану таким же, как он?» спросил он. Для Феникса это было слишком много, если быть честным. «То, что ты похож на него, еще ничего не значит». осторожно ответил он. Возможно, не было правильного ответа на вспышку гнева Йору, но он действительно не знал, как утешить своего друга. «Я так долго пытался забыть его — и мне это удалось. Я даже не могу вспомнить, когда у меня в последний раз был отец», — сказал Йору. «А теперь? Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу только его». Вздох Йору, вызванный отсутствием ответа, был всем, что понадобилось Фениксу, чтобы наконец завести машину и уехать. Он не мог утешить его, не тогда, когда Феникс не мог понять его проблему. «Мы можем поехать к Бриму?» тихо спросил Йору, прислонившись к двери и глядя в окно, когда они проезжали мимо дома. На подъездной дорожке стояла новая машина, два человека вышли с пассажирского и водительского сидений, на их лицах сияли улыбки, а в руках они держали три бокала. Его отцу не нужно было оглядываться, когда он спешил выйти из дома. У Киритани Такуми был сын, и это был не Йору. - Колокольчик в закусочной Брима прозвенел, оповещая девушек за стойкой о том, что кто-то вошел. Килл-Джой прервала разговор с подругами, чтобы встретить посетителей, но встретила обеспокоенный взгляд Феникса и взъерошенного Йору. Последний уставился в окно, не обращая ни на кого внимания, когда они вошли. «Феникс! Что ты здесь делаешь?» спросила она, обращая внимание на трех девушек, которые не обернулись: Сейдж, Джетт и Рейз. «Привет! Давно не виделись!» крикнула Рэйз в знак приветствия. «Прошло почти две недели с тех пор, как мы виделись в последний раз! Как поживаешь?» Феникс улыбнулся. Он ответит на ее вопросы, как только разберется с Йору. «Как бы я ни хотел поговорить, я должен спросить, здесь ли Брим? Йору должен спросить его о мотоцикле». Килл-Джой нахмурилась. «Папа собирается вернуться к езде?» спросила она. «Я не знаю, как к этому относиться». В этот момент дверь на кухню распахнулась. Там стоял Бримстоун, его фартук все еще был повязан на талии. Он осмотрел толпу, пока его глаза не встретились с глазами Йору, и кивнул. «Я обещал, что больше не буду кататься на мотоцикле, Килл-Джой, я не нарушаю обещаний», — он пригласил Йору следовать за ним. «Но мне все равно нужно поговорить с ним наедине». Йору прошел мимо Феникса, слегка приостановившись, когда почувствовал, как рука друга легла ему на спину, чтобы успокоить. Он посмотрел на своего друга и улыбнулся ему. Феникс засветился от этого и убрал руку, продолжая идти дальше. Не взглянув больше на девушек за стойкой, лишь мельком заметив обеспокоенный взгляд Сейдж, он прошел на кухню и последовал за Бримстоуном в его маленький кабинет в задней части. Он опустился на мягкий диван и почувствовал, как подушка провалилась, когда Бримстоун сел рядом с ним. «Что тебя так взволновало, малыш?» спросил он, когда Йору удобно устроился на диване, подтянув ноги к груди и положив подбородок на колени. «Это был Феникс?» Йору покачал головой в ответ на вопрос, и почувствовал, как его сердце заколотилось от тона голоса Бримстоуна. Он был таким мягким, как будто старший мужчина разговаривал со своим сыном. «Мой отец», — ответил он, и ему не нужно было поднимать глаза, чтобы увидеть холодное лицо Бримстоуна. Мужчина знал о его жизни в детстве, поскольку Йору рассказывал о ней отрывочно, когда не мог больше держать это в себе. Сказать, что Бримстоун ненавидел его отца, было преуменьшением, он абсолютно презирал его. «Он написал мне сообщение и сказал, что моя мать скончалась… моя биологическая мать». добавил он. Лицо Бримстоуна смягчилось при этом, и он положил большую руку на спину Йору. «Мне жаль это слышать». сказал он. Йору просто пожал плечами. «Не стоит, не думаю, что меня это так уж сильно волнует… я чувствую себя так не потому, что ее больше нет», — он не мог сказать, что умер, все это казалось нереальным. «Увидеть отца снова было… слишком.» При этих словах Йору почувствовал, как большой палец Бримстоуна нежно массирует его спину, приближаясь к затылку. «Не сомневаюсь». добавил он, чтобы заполнить тишину. «И я спросил его о маме и прочем, он сказал мне, что я ей не нужен», — сказал он с усмешкой, и почувствовал, что его глаза слезятся при мысли об этом разговоре. «И мне все равно — но он сказал, что любит меня, и я не мог… это было неправильно». Йору вспомнил, как новая семья его отца готовилась к возвращению домой. «Это звучало так искренне, это было все, чего бы я хотел в детстве, но», — он не собирался плакать. Если он смог сохранять стоическое спокойствие перед своим отцом, он сможет сохранять спокойствие и перед Бримом. «Он причинил мне боль, но его жизнь была удивительной. Он счастлив сейчас, и он даже не заслуживает этого, а я заслуживаю — я даже не могу нормально жить после всего, что он сделал со мной, а он может просто… жить дальше? Это несправедливо». Он, должно быть, выглядел как ребенок, хнычущий о том, что другие дети получают подарки лучше, чем он. Это было унизительно. Несмотря на его отношение, Бримстоун не смеялся и не издевался над ним. «Тебе не кажется, что ты нашел свое счастье?» мягко спросил он, чувствуя, как Йору расслабляется под его прикосновениями. «Разве ты не думаешь, что нашел причину остаться?» Те же слова Йору сказал им, когда они впервые объявили о своих отношениях и немного рассказали о своей жизни. Услышав их снова, Йору оценил отношения, которые он создал за эти годы. Тесная связь с Оменом и Сайфером, родственные отношения с Бримстоуном, и одна мысль о каждом из них вызывала в его груди теплое чувство. Только когда он подумал о Фениксе, он почувствовал, что начинает улыбаться, и Бримстоун смог это уловить. «Полагаю, я был прав?» поддразнил он и захихикал, когда Йору покраснел. «Я не хочу сказать, что ты счастлив, это не то, что я могу решить за тебя, но ты определенно нашел свою причину для этого». Йору постучал пальцами по коленям. «А что, если все это не продлится долго? Когда мы с Фениксом решим прекратить наш… план, а Омен и Сайфер решат уйти? Что тогда?» тихо спросил он. «Я всегда буду рядом с тобой», — немедленно ответил Бримстоун с такой законченностью в голосе, что Йору не смог остановить слезы, катившиеся по его лицу. «Ты знаешь это». добавил он и обхватил Йору за плечи, чтобы притянуть его к себе. Впервые за двадцать лет жизни Йору мог сказать, что ему удалось поплакать на плече отца. Он уткнулся лицом в руку Бримстоуна и заплакал, извиняясь между всхлипами за то, что испачкал рубашку мужчины. Тот только покачал головой. «Это всего лишь рубашка», — сказал Бримстоун. «Я могу купить новую». Йору не знает, как долго он плакал, и о чем именно он плакал, но он не хотел двигаться со своего места. Не тогда, когда Бримстоун все еще прижимался к нему и тихонько напевал, утешительно проводя рукой вверх и вниз по его руке. «Тебе там хорошо?» спросил он, когда Йору затих. Йору кивнул в ответ, его лицо все еще было прижато к руке Бримстоуна. «Да, думаю, я в порядке», — сказал он, его голос был приглушен. «Спасибо, папа». Он сделал паузу, осознав, что сказал, и надеясь, что его голос был слишком приглушен, чтобы Бримстоун его услышал. Прежде чем он успел извиниться за свою ошибку, он услышал, как Бримстоун хихикнул. «Мне нравится, как это звучит», — сказал он. «В любое время, парень». Это было все, что нужно было услышать Йору, прежде чем он расплылся в улыбке. Возможно, пришло время принять тот факт, что он наконец-то может быть счастлив.