Леон Фантом

      Аврора родилась и выросла в мире под названием Вега, а именно — в небольшом хуторе Нума, обустроенном в большом оазисе в песках Большой Южной пустыни между столицей Небесных Эмиратов Шукар-Харатом и полисом Хомор. Именно там когда-то осел её отец, пират Алитар по прозвищу Проныра. Он не был прославленным капитаном, а промышлял в основном воровством, мошенничеством, интригами, ловкими шутками. На корабле, на котором он путешествовал в составе команды, его держали вместо шута или, возможно, тамады. Но, так или иначе, а капитану он вскоре надоел, и Проныру высадили в оазисе Нума, в хуторе, где обустроили свою временную базу другие альвы. В том числе Хине Белоручка. Именно здесь Алитар и Хине познакомились и, спустя какое-то время совместного выживания в не самых благоприятных условиях, ссор с соседями и взаимоподдержки, внезапно почувствовали сильное протяжение друг к другу, обменялись кольцами, и… завели сына и дочь, дав им имена народа кентавров, которые чаще других торговали с альвами из Нумы — Рекс и Аврора. Оба ребёнка получились рыжие и конопатые, словно на них поставила свою метку сама великая пустыня.       Аврора уже весьма сильно сдружилась со своей ровесницей Риэнной, дочерью их соседки, и обеим девочкам было в ту пору по 9 лет, а Рексу на год больше, когда Алитар Проныра был пойман с поличным при попытке не то ограбить, не то угнать караван, не то и вовсе встрял в какие-то политические интриги Небесных Эмиратов, так что по приказу эмира был казнён. Рекс поклялся во что бы то ни стало отомстить эмиру и всем его прихвостням, даже если ради этого ему придётся развязать войну или стать ассасином. Аврора поддержала его, хотя и очень сильно беспокоилась за брата.       Примерно в ту же пору подружки выбрали каждая свою специализацию: Ри — лекарскую, целительскую магию, Аврора — сексуальную.       Прошло ещё 6 лет, когда в Нуме наконец остановилась «Ласточка» — корабль незнакомого капитана, альва из мира Бер-Бера, единственного сына чистокровного дракона Ланнана. Молодой весёлый капитан пополнял свои запасы, а заодно набирал людей в свою команду, потому как, насколько поняли девушки, повздорил со своим отцом и вынужден был расстаться с ним и всей его командой, и теперь нуждался в новых спутниках. Вот так Ри и Рора, тогда ещё девочки-подростки, с благословения своих матерей, вошли в состав новой команды Альфара. Рекс остался, чтобы отомстить за смерть отца и помочь матери найти новый смысл жизни. Он обещал Авроре, что рано или поздно отыщет её, и они обязательно встретятся. К тому времени Аврора и Рекс были не просто братом и сестрой, поэтому расставание было сильно болезненным, но рыжая не изменила своему решению отправиться вместе с подругой навстречу ветру дальних странствий, навстречу приключениям.       По прошествии какого-то времени совместных приключений, к команде присоединился юноша не альвийского происхождения, по имени Люциус Хартхелл, к которому Альфар внезапно прикипел какой-то фантастической страстью. Он собирался помочь ему изучить магию земли и с этой целью свести с неким божеством земли из далёкого загадочного мира Капелла-Риос. Кто бы мог тогда подумать, что Капелла-Риос станет новой базой и отправной точкой для путешествий не только для Альфара, но и для Ри и Роры. Все вместе они поселились в Альвийском квартале Рико — столицы Каринтийского Королевства, в ночлежке «Попутный ветер» совсем недалеко от гавани, в которой стояли на якоре альвийские живые корабли, в том числе «Ласточка».       Что можно сказать о романтических приключениях за всё это время? У Авроры их было сильно меньше, чем у Риэнны, на фоне которой она выглядела «подружкой-дурнушкой». Почему-то именно у брюнетки получалось довольно легко и быстро заводить отношения во всех мирах и путешествиях, каких только можно, она даже одно время встречалась с Альфаром. Аврора была открыта и дружелюбна со всеми, но… возможно, дело в том, что весьма долгой зазнобой в сердце девушки оставался её брат Рекс. Несмотря на обещание юноши, годы проходили за годами, а желанной встречи так и не происходило, да и сама страсть в сердце рыжеволосой дочери пустынь заметно поостыла. Однако, адекватной замены Рексу в самом деле не нашлось, встречаемые ей мужчины были «типичное не то», с большинством из которых она даже ради секса не хотела иметь дело. Так что, на момент заселения в ночлежку в этом плане у Авроры был только один любовник — Альфар, с которым, впрочем, сексуальные отношения довольно быстро сошли на нет, уступив скорее братско-сестринским в человеческом понимании. Затем Аврора какое-то время встречалась с красавцем-демоном по имени Тони, но отношения тоже довольно скоро перелились в обычную дружбу. Искра ни с кем никак не проскакивала, вот что ты будешь делать. Так что к моменту, когда Фантом заселился в ночлежку на правах квартиранта, рыжая не состояла ни в каких отношениях ни с кем, впрочем, как и её черноволосая подруга. Что касается Альфара, этот спал с местными альвийками, каринтийками, русалками и иностранками, хотя и не слишком привязывался к ним. Девушки желали ему встретить наконец свою большую и взаимную любовь, но… всё было мимо. Разве что однажды роман с одной каринтийкой закончился появлением на свет ребёнка. Которого Альфар не воспитывал и не навещал, пока тому не стукнуло 13 лет. Воспитывал и растил Архана отчим, граф Альварес д’Альба, за которого его мать вышла замуж вскоре после расставания с альвом.       Леон Фантом, разумеется, привлёк повышенное внимание Ри и Авроры уже тем, что, будучи смертным, удостоился стать квартирантом Альфара. Они обе знали, что тот недолюбливает и презирает людей и вот уж точно не стал бы делить одну ночлежку с человеком, однако этому он почему-то вручил ключи от комнаты, а почему — девушки не знали и поэтому, разумеется, сильно любопытствовали насчёт личности Леона. Тем более, что на все расспросы Альфар отвечал невнятно, что-то вроде «Да долбанутый он» или «Напоминает моего папашу Ланнана, я его убить как-нибудь хочу, раз уж Ланнана убить не получилось», в лучшем случае «За проживание он платит мне тем, что мне с ним не скучно: то я ему в рожу даю, то он мне; два альфа-самца на одной территории не уживаются, так что считайте, что это жестокая проверка на выносливость, у кого скорее сдадут нервы — у меня или у него».       А вот когда Леон заявился в ночлежку весьма поздно, замерзший, больной, с температурой, с перепуганной заплаканной принцессой и раненным, истекающим кровью незнакомым юношей, кроме любопытства, он начал вызывать у альвиек ещё и большое сострадание. Так что вечером того дня Риэнна вспомнила, что она целитель и доктор и помогла сделать Агатону переливание крови, а Леона, свалившегося с температурой, уложила в постель. Аврора же занялась главным образом тем, что выгнала из комнаты квартиранта праздно шатающихся и разглагольствующих о том, о сём Луну и Альфара, а потом ещё сидела какое-то время у кровати Леона, когда Ри уже ушла спать, пока рыжую не сменила принцесса Хуанна, а сутра пораньше принесла завтрак.       Утром следующего дня она слышала через дверь голоса Террона, жрицы Лэна, диагностирующей Леона, и других. Слышала в том числе и о том, что он скоро умрёт… и останавливать его нельзя, и его бешенство, во многом, объясняется этим. Она прониклась глубоким состраданием к иномирцу, хоть и весьма не одобряла его абьюзивные, нездоровые отношения с Хуаннитой, которые так напоминали Альфару, по его словам, отношения между его отцом и матерью. Леон был то ласков и довольно мил с розоволосой русалкой, целовал и обнимал её, то спорил с ней из-за «странных», которых принцесса поддерживала, кричал, что её надо убить или изгнать, уворачивался от её поцелуев. Рыжая сочувствовала инфанте и вздохнула с облегчением, когда ту наконец забрали. Хотя ей и Гаспар, если честно, не то чтобы не нравился — но почему-то вызывал горячее желание его выпороть.       В ту пору, когда произошла очередная потасовка между Леоном и Альфаром из-за Архана, Авроры не было дома — она ходила продавать противозачаточные амулеты богатым каринтийским дамочкам, а, когда вернулась, про потасовку узнала только уже со слов Ри, которая специально пришла поделиться свежими сплетенками, пока Аврора занималась шитьём:       — …вмешался в разборки Альфара с его сыном… представляешь? Будучи смертным… Не испугался, вообще ни разу… И… как бы… психологически даже победил. То бишь, заставил Альфара мальчишку расколдовать и чуть ли не извиниться.       — Как это так? Да не может этого быть! — засмеялась рыжая. — Он, видимо, не знал, что Альфар — сын дракона и воздушный элементаль?       — Да всё он знал…       — И? Альфар его не побил, не стёр в порошок?       — Да как обычно, друг другу по морде… Ох, каринтийские дворянчики даже из-за пощечины дуэли устраивают, а эти — кулаком… Да то ли ещё дело! Я ничего не видела, но слышимость хорошая, так что… Этот Фантом нашего Альфара унизительно нагнул над столом и чуть ли не пригрозил сиа из него сделать, если не оставит мальчишку в покое, а ещё вколол ему инъекцию с зельем богини Сель, вызывающим импотенцию, так что у дракона сейчас не стоит…       Аврора уколола себе палец иглой, недоверчиво вытаращив глаза на подругу и более медленно и тихо произнесла:       — И?.. Альфар его точно выгонит из ночлежки после всего этого, да?       — А вот и не угадала! Даже и не думает выгонять.       — А что он тогда говорит?       — А ничего не говорит… Ну, такое… Убью, говорит, нахрен. Этот Фантом, говорит — прямо копия моего отца Ланнана.       Аврора звонко рассмеялась и сунула окровавленный пальчик в рот.       Ближе к вечеру следующего дня Гаспар сдержал слово и привёз к Леону Луну. Суккуб выглядела весьма податливой и покорной, готовая на примирение с Леоном, но… Леон был к тому времени сильно пьян и в депрессии, и ему ничего не нравилось.       — Вы откровенно таскаетесь, как влюблённая парочка, выглядит глупо и отвратительно, — придирался он к Гаспару и Луне. — Гаспар… Я, пожалуй, не возьму тебя в Америку.       Гаспар в ответ кричал и возмущался, Луна несколько раз пыталась сбежать со словами: «Никому я тут не нужна!», а Агатон многократно и безуспешно пытался всех заземлить и примирить, хотя Фантом разразился новой бранью на побратима, узнав, что тот недостойно и грубо склонил кудрявого к интиму ещё на вилле Террона, фактически изнасиловал.       Всеобщее примирение состоялось лишь тогда, когда все четверо — Леон, Гаспар, Агатон и Луна — напились крепкого алкоголя, как моряки.       — Хорош ныть, мелкий, ну-ка подойти сюда, — скомандовал Дьявол побратиму, с трудом садясь на кровати. У него болела голова и горло.       — Мелкий? Меня так Фир называл… — Гаспар подошел к ним с бокалом в руке. — Ну? Братского леща влепишь или как?.. Даже готов принять.       — Ага, ты заслужил… — скривился тот и правда занёс тяжёлую руку, но внезапно сплюснул рыжему щёчки и начал чмокать его в лобик, как ребёнка.       — Придуууууроооооок… — простонал принц, который в самом деле съежился уже было в ожидании удара и зажмурился — а теперь, робко моргая, приоткрыл глаза.       — Смирись, все старшие братья с прибабахом… — широко залыбился разноглазый и, растрепав тритону волосы, перевёл взгляд на демонессу и внезапно предложил: — А ну, давайте драться подушками!..       Уже наступила глубокая ночь, пока все четверо дурачились, смеялись, непринуждённо болтали — хотя депрессивное настроение Фантома так и не развеялось, а напротив, усугублялось только сильнее, невольно передаваясь и окружающим. Вроде бы он даже примирился с Луной, но та постоянно норовила сбежать из компании, чувствуя себя нежеланной и ненужной.       Легли спать. Леон — по центру кровати, Агатон и Луна справа и слева от него. Гаспар же достал спальник и постелил себе на полу рядом с кроватью.       Как только стало совсем темно и тихо, Паук приоткрыл глаза и повернулся к Луне. Та немного недовольно пошевелила плечом и прошептала:       — Можешь мне уже объяснить, чего ты хочешь от меня? Сначала ты меня ненавидел… не так сильно, может быть, как принцессочку, над которой ты откровенно измывался, но всё же. Что тебе не понравилось? Ах, ну да, то, что я сказала Альфару, что я вообще-то двуполая, и у меня есть и мужская форма тела, и в ней я тоже могу отдаваться, и? И что? Зная твою долбанутость, я при тебе всегда только девочкой хожу. То ты меня ревнуешь к Гаспару и не даёшь мне с ним нормально общаться… то к Альфару… Ладно бы хоть, если бы ревновал, потому что сам хочешь, но ты меня не слишком-то хочешь. Да ты и Агатона не очень-то хочешь. Что тебе, в конце концов, надо? Зачем ты «заказал» Гаспару привезти меня к тебе? Ради боя с подушками — или чего? Секса? Но секса у нас нет…       — А тебе бы, конечно, хотелось, да?.. — Фантом тяжело вздохнул. — Я бы хотел, чтобы ты стала моей рабыней, но заставить не могу, конечно. И да, я тебя ревную… С одной стороны, я очень рад, что Гаспаром интересуются как альфой, что он может произвести впечатление на тебя, но с другой… — Он пожал плечами. — Мне интеснее другое: ты вроде знала, что я псих, маньяк и вообще ненормальный… и всё равно приехала. Я думал, Гаспар тебя вырубит и привезёт без сознания или что-то такое, но ты добром приехала… ко мне. Просто потому, что ты такая добрая и простила мне моё отношение к тебе просто так? Не верю…       — Твоё тело, пупсик — и я буду кем угодно! — алчно прошептала в ночи зеленоглазая. — Да, ты мне нравишься… и… да, ты сексуален. А я всё-таки суккуб, для меня секс важен… не менее, чем еда, вода, сон.       — Но, есть что-то ещё, да?.. Мне кажется, ты много плакала.       — Я потеряла мужа, — отозвалась девушка, отведя взгляд.       — Как это было?       — Он… был бессмертен… но отказался от собственного бессмертия… — Она вздохнула. — Льюис его звали, Льюис Хартхелл… хотя тебя это ни о чём не говорит, конечно… У меня остался от него сын, Элодей.       — Хартхелл? — удивился Фантом. — Я знаком с парнем по имени Люциус Хартхелл. Тесен мир, однако… Не твой ли деверь? И он же, похоже, зазноба Альфара… Я напоминаю тебе твоего покойного мужа?..       Луна помрачнела и отвернулась. Возможно, она собиралась что-то ответить, но тут проснулся Агатон и хрипло прошептал:       — Луна… ты спишь?       — Нет, дорогой, а в чём дело? — встрепенулась та.       — Мне плохо… тошнит… Не могла бы ты проводить меня до уборной?..       — Конечно…       Леон лежал неподвижно, и Агатону казалось, что он спит. Тяжело опираясь на руку брюнетки, юноша вышел вместе с ней и, спустя какое-то время, вернулся.       — Почему спать не ложишься? — шёпотом осведомилась Луна, когда Агатон, вместо того, чтобы лечь на прежнее место, сел на краю кровати, поджав ноги и обхватив колени руками.       — У меня бессонница с детства… Бывает, не могу спать, несколько суток сплю всего по 2 часа в сутки… когда на душе тяжело.       — Поплачь, если хочешь… выскажись… Что у тебя на душе?..       — Это касается Леонида… Мне кажется, я ему не нужен… Он меня не хочет… Не понимаю, зачем я ему… И ведь всё это так неправильно, правда?.. Я бы не стал ему досаждать, но ведь он сам сказал, что, если бы я вернулся к Террону, я бы подставил его. Ведь инквизиция может всё же найти убийц монахов, а это — я и Леонид. Но, мне кажется, дело даже не в том, что я парень, просто Леониду никто не нужен, ведь и Хуанниту он тоже не брал… Я такой бесполезный…       Демонесса вздохнула, поглаживая юношу по плечам:       — Послушай… Просто он устал… Он чувствует свою близкую кончину, поэтому он пытается всех оттолкнуть, чтобы никому не делать больно… Да и он сам уже скорее всего устал от всего этого… Ему бы на покой.       — Не говори так!.. Мне и так больно!.. — почти взвизгнул Агатон, как от резкой физической боли. — Если он умрёт… я лучше умру вместе с ним, я всё равно достаточно бесполезный.       — Ну перестань! Он о тебе заботится. Руку вон тебе зашил. В ванне тебя сегодня помыл. К сожалению, течение времени, судеб и всего происходящего нам не изменить… Нам, даже бессмертным, приходится наслаждаться тем, что у нас есть… Жизнь и смерть невидимо связаны… И поверь, Фантом будет счастлив, если ты выживешь… Сделай его счастливым так… Пообещай, что будешь жить. Я знаю, каково это — потерять дорогого и любимого тебе человека. Я потеряла мужа… которого я любила без памяти… Когда он умер, мой мир рухнул, мне казалось, что всё то, что происходит вокруг меня, не имеет ни малейшего смысла, но знание того, что я жив, доставляет его душе покой, я живу. Постепенно, очень медленно, ты начинаешь отпускать его. Его любовь, его прикосновения, его взгляды… Всё это становится для тебя новым смыслом, чтобы жить. Чтобы его душа, наблюдая за тобой, гордилась тем, как ты живёшь, кем ты стал…       Агатон тяжёлым грустным взглядом покосился на Луну и ответил:       — Любовь? Нет никакой любви. Какая любовь? Он меня не любит. Он и сам говорил мне: «Только не влюбляйся в меня, не стоит оно того».       — И зачем я только кому-то из вас нужна?.. Сидела бы дома, пила бы какавушку… Гуляла бы с доберманом… — Лайфесон, сокрушаясь, вздохнула и нырнула под одеяло. — Не трогайте меня никто. Хочу побыть одна.       Леон недовольно пошевелился и пронзил взглядом сначала Луну, затем Агатона. Он и так был сильно не в настроении, а слушать эти депрессивные речи от обоих — а он поневоле их слушал — было ещё противнее.       — И нахера я себя клонировал? — вырвалось у него. — Что изменилось? Похоть? Нет… чувства? А где они?       — …Тебе плохо рядом со мной?.. Я могу уйти, если тебе станет от этого лучше, — выдохнул Агатон. — Просто… когда ты был в «Розе и Ландыше», у тебя было совсем другое настроение… И ты меня хотел похитить. И говорил, что будешь только меня, пока тебе не надоест. Если бы я только знал, что тебе надоест, как только ты выйдешь за порог борделя!.. И ведь ты сам сказал, что нам нельзя подставлять Террона, мы ведь убийцы, и поэтому я поехал к тебе. Что мне теперь сделать, чтобы тебе стало лучше, мой царь?       — Бл***дь, — взвыл брюнет, -… какие вы все неженки… почему я должен всех и каждого успокаивать? Я, убийца, ассасин, психопат и труп? Почему? Если я вдруг кого-то не хочу, так сразу надо сваливать и делать ****страдальческое лицо? Хотите знать причину, по которой мне плохо? Причина — все и каждый, кто меня окружает. Ох… как это дерьмово… когда в тебя влюбляются. Но ты физически не можешь ответить тем же. Потому что знаешь — ЧТО ЭТО. Хочу в Америку… к Лайлу… По крайней мере, сына я люблю, могу ответить тем же.       Кудрявый полуприкрыл глаза и сжал зубы так сильно, как будто хотел раскрошить их в крошку. Спустя паузу в несколько секунд он ответил:       — Я — причина, по которой тебе плохо? Если я уйду прямо сейчас, тебе станет легче? После ухода Хуанниты тебе стало легче. Я следующий?       — Я разве сказал тебе уходить? — выстрелил в него взглядом Фантом.       — Ты сказал, что причина — каждый, кто тебя окружает… Значит, Луна, Гаспар и я.       Агатон взглянул с высоты кровати на безмятежно спавшего на полу тритона и мысленно позавидовал ему. Из них четверых только Гаспар теперь вполне себе безмятежно и спокойно спал, кажется, только его ничего сейчас не беспокоило и не тревожило.       — Я что — прямым текстом велел тебе уходить? От чего вы все страдаете, я не пойму? От одиночества? От недостатка секса? Или… — Леон страдательно вздохнул. — Я тут подбираю слова, чтобы никого не обидеть. А они как-то и с этого ущемляться умудряются…       — Просто скажи, что мне сделать, чтобы тебе стало лучше. Конкретное что-нибудь скажи. Я в самом деле не понимаю… — простонал Агатон.       — Хорошо, — пожал тот плечами и сел, внимательно посмотрев на кудрявого. — Хватит. Страдать. И думать о предмете твоих страданий. А еще лучше, вернись на виллу к Террону. Я только сейчас понял, что он вполне способен тебя защитить. Даже от инквизиции.       Агатон при этих словах прижал ноги к груди ещё сильнее. Его глаза заблестели от слёз, и он отвернулся, чтобы Фантом не заметил этого.       — …А Америка? — упадническим тоном прошептал он. — Мне нельзя будет поехать с тобой? Хотя бы попрощаться?.. Террону я вряд ли нужен… Скорее всего, он нашёл другого домоуправляющего. Да и в качестве аманте я вряд ли всё ещё его интересую, после того, что у меня было… с тобой…       — В Америке одного твоего вида будет достаточно, чтобы тебя насиловать из раза в раз, ещё и заразить чем-нибудь. Понимаешь масштаб кошмара? Чтобы я кашлял кровью от нервов, просто тебя однажды потеряв и не в силах успокоиться с того, что тебя забрали в какое-нибудь секс-рабство? Оно нужно тебе? — прищурился и стал пытливо прожигать взглядом юношу Фантом. — Повернись ко мне. Агатон. Ты там что — плачешь, что ли?.. Агатон…       Кудрявый зябко поёжился от этого взгляда. А может быть, и от этих слов. Поворачиваться ему не хотелось, он чувствовал, что не выдержит взгляда Дьявола в темноте, расплачется только ещё сильнее, чем вызовет у Леона, скорее всего, лишь презрение, непонимание и отвращение. Он этого не хотел.       — Не понимаю… — вздохнул он, качнув головой, — …почему ты продолжаешь обо мне заботиться. Если я тебе не нужен… Есть ещё вариант — сдаться в инквизицию. Я бы мог взять всю вину на себя. И рассказать, за что именно убил монаха… монахов.       — Правосудие не работает так, как ты думаешь. Ты… почему ты такой наивный? Ты не знаешь эту жизнь. А я живу… 600 лет, считай… и я повидал побольше тебя, Агатон. — Леон тяжело вздохнул, протянул руку и нерешительно погладил кудрявого по щеке. — Зачем еще больше страданий?       Агатон закрыл глаза и прижал руку Леона к своей щеке. Щека была мокрая от слёз.       — Хорошо, Леонид… Я не буду страдать и этим портить тебе настроение, — шепнул он. — С тобой, как и с Терроном, я стараюсь быть собранным, сдержанным и полезным. Прости, если в этот раз получилось не очень. Но и Террону я не хочу навязываться, не хочу отвлекать его своими проблемами и глупостями от важных дел…       — Почему ты не можешь переключиться на девушку? На ту же Луну, например? — устало спросил Фантом. (Луна при этих словах шевельнулась, но промолчала). — Ты можешь стать мужчиной? Мои идеалы противоречивы, но я меняю кого-то или в пользу для него самого — или из ненависти. Ты думаешь, я тебя ненавижу?       — Вижу, что не ненавидишь… но и не испытываешь ко мне того же, что я к тебе. Прости, что так получилось. У меня была девушка, еще на Родине. Она… манипулировала мной, делала из меня раба, издевалась надо мной. Кроме неё, у меня не было женщин.       — Что ж ты ещё не попробовал? Боишься? — тихо уточнил брюнет. — Хуаннита подтвердила этот страх, когда пырнула тебя, правильно?       — Всё верно… Нет, даже раньше, чем пырнула. Когда она предложила мне отдаться тебе для того, чтобы она могла спасти свою шкуру сама… Это была откровенная манипуляция и попытка пожертвовать мной ради себя, в стиле Авелиды. Как только я эту фразу услышал, так сразу моё настроение, с которым я ехал на то свидание, переменилось. — Агатон осторожно взял руку Леона и переплёл свои пальцы с его пальцами. — Ты мне так понравился вовсе не потому, что ты того же пола, что и я. Понимаешь? А потому, что ты в «Розе и Ландыше» держался и вёл себя так, как мне нравится. Ты меня, по сути, не соблазнял — но и не отталкивал, не навязывался, не пытался втоптать мою самооценку в грязь, а, напротив, поддерживал её. Ясно обозначил свою позицию. Без манипуляторства, без подлости, без лицемерия, без двойного дна. Я фальшь терпеть не могу, Леонид. К сожалению, у некоторых женщин кокетство прямо-таки соседствует с фальшью и неестественностью. Это отталкивает. Понимаешь меня? Мне кажется, ты и сам фальшь не любишь.       — Еще бы… Любой поступок и есть манипуляция, хотим мы этого или нет. А так же самозащита, — вздохнул разноглазый и нервно растрепал себе волосы. — Одень что-нибудь, нам надо отдельное помещение.       Луна шевельнулась ещё раз, натягивая одеяло до плеч и в темноте зыркнула глазами на Леона. Тот нагнулся к ней, чмокнул её в висок и тихо прошептал:       — Не могу же я разорваться и брать вас всех сразу? Пощадите меня, давайте хоть по очереди…       Обнажённый по пояс Фантом и висящий на нём Агатон, тоже голый по пояс, обнявший брюнета руками и ногами и уткнувшийся лицом ему в грудь, вышли из комнаты в коридор в направлении смежной угловой комнаты, дверь в которую была приоткрыта. Леон впервые вышел в ту часть коридора, он даже толком не знал, где чья комната и не был лично представлен двум своим соседкам.       Он осторожно встал на пороге и увидел одетую в белую короткую сорочку рыжеволосую, яркую женщину с выглядывающими из-под пышных волос острыми зелёными ушками, которая сидела в глубоком кресле за столом перед большой керосиновой лампой и что-то шила.       Здесь было чище, свежее и пахло намного приятнее, чем в комнате Леона. Кажется, альвийка довольно часто проветривала свою комнату, а когда не проветривала — жгла какие-то ароматы. Пахло чем-то пряным, сладким и волнующим. На небольшом прикроватном столике стояла ваза с необычными ярко-красными цветами, на другом прикроватном столике — ваза с фруктами. В изголовье большой кровати, застеленной светло-голубым покрывалом с изображением зимних праздничных йольских пейзажей, находилось несколько книжных полок, на противоположной стене висела большая картина, изображающая красивую обнажённую женщину на берегу моря в венке из алых и белых роз, в которой легко можно было узнать каноническое изображение Розы — возлюбленной Лэна, её с упоением целовал не менее обнажённый мужчина, в котором без труда можно было узнать канонический образ Лэна. На небольшом столе возле подоконника находилась корзина с рукоделием Авроры, несколько книг, подсвечники с ароматизированными свечами, далее — ряд волшебных кристаллов, а за ними — шкафчик с пивом, большое уставленное блюдо со свежеприготовленными салатами и снятая с печи большая чугунная сковорода, на которой ещё не остыла большущая яичница с беконом. Дальше располагались шкафы с одеждой и платьями Роры, а на стене висела её сабля, под которой на стуле валялись кожаные женские доспехи. В углу располагалась печка.       — Аврора… Это тебя зовут Аврора?.. — немного растерянно прошептал брюнет, пытаясь сопоставить смутные воспоминания и галлюцинации, беспокоившие его во время температуры. — Как богиню утренней зари?       — Вулканчик? — Рыжая подняла голову и взглянула на Леона большими, яркими зелёно-голубыми глазами. — Да, меня так зовут. А тебя зовут Леонид, как царя Леонида? Мы с Ри беспокоились очень после твоего обморока. Как мальчик после переливания?..       — С ним всё хорошо, он ходит, цепляется ко мне, как коала. Вот… — нежно улыбнулся Леон и немного демонстративно поправил на себе Агатона, который только ещё сильнее вжался лицом ему в грудь. — Рука заживает. Это вы о нас позаботились, да?       — В основном Ри, она в медицине разбирается неплохо, — усмехнулась рыжая, слегка покачав головой. — Очень хорошо!.. Как коала… эх… Тебе нужна моя комната, верно? А я как раз собиралась к Ри…       — Сейчас раннее утро — и ты в такое время не спишь…       — Я ведь богиня утренней зари, ты сам сказал — мне полагается просыпаться с восходом солнца, — лукаво улыбнулась девушка.       — Но ведь Ри-то видимо спит… Я совсем не хотел бы тебя выселять.       — О, ты вовсе даже не выселяешь. Мы с Ри как раз именно в это время навещаем семью одного нашего клиента. Старый и сильно больной, но страшно богатый каринтийский дворянин… я его лечу своей магией от импотенции, а Ри — от всего остального. Проходи и будь как дома, Леонито. Вот кресло, кровать, поднос с едой, вот там на столе магические кристаллы — можешь брать сколько хочешь. Пиво целебное, с кровью Лэна, помогает здоровью, медовуха. Всё в вашем распоряжении.       — Спасительница… Ты столько всего для нас сделала, что я просто обязан хоть что-то подарить тебе за твоё участие, — проговорил Фантом, с искренней добротой разглядывая рыжеволосую альвийку. — Ты всё время мне помогаешь, и вряд ли за красивые глаза.       Альвийка величественно встала, оперлась об стол рукой и посмотрела прямо в глаза Фантому, приняв раскованную позу.       — У-у, какие вы, мужчины, сложные иногда!.. Я тебе помогаю за красивые глаза. Один глаз синий, а второй — чёрный. Куда уж красивее?.. Ты — мужчина, каких мало и каких днём с огнём не найдешь. Сексуальный. Проницательный. Умный. Мужественный. Сильный. Такому не помогать — просто грех.       — Я не любою не платить по счетам… особенно, зная о своей скорой кончине. Не помочь в ответ и откинуться даже стыдно… — мотнул головой Фантом. — Я должен тебе что-то подарить. Скажи, что — пока я здесь.       Девушка загадочно улыбнулась и потеребила на шее какой-то кулон.       — Да, я бы хотела подарок от тебя, но, боюсь, подарить его мне — это скорее квест для меня, чем для тебя. — Она искоса взглянула на него. — Подари мне свой огонь, вулканчик. Свою кипящую лаву. Подари мне свою боль. И свое наслаждение. Свою агрессию. Свою страсть. Свою печаль. Свою радость. Видишь ли, я… Все альвы или альвийки специализируются на том или ином виде магии. Так вот, я в команде Альфара — сексуальный маг. Твоя сила меня обогатит и принесет мне заряд энергии, которого мне хватит на всю жизнь.       — Это всё было… про секс?.. А я думал, ты только что озвучила предложение руки и сердца!.. — засмеялся Леон. (Агатон продолжал тесно прижиматься к нему и явственно ощущал, как от разговора с этой девушкой меняются интонации Леона, становясь непривычно ласковыми, тихими и нежными, смех прозвучал искренне и даже счастливо.) — Да ты меня мужских сил лишишь так… Что ж. Через пару дней… устроит?.. А то, мне нужно сэкономить силы, чтобы, вон, Агатона утешить, ещё и одна демонесса сейчас очень ждёт своей очереди.       — Я тебя не тороплю, и сама не тороплюсь, — вкрадчиво произнесла альвийка, подошла близко к Леону и нагнулась к нему, коснувшись рыжими локонами головы Агатона. Иннэит оказался зажат между телами женщины и мужчины, а Леон схватил рукой девушку за рыжий затылок и притянул к себе, жарко целуя в губы и наполовину прикрыв глаза. Альвийка страстно целовала мужчину в ответ, весьма опытно орудуя языком и щекоча его нёбо, косаясь его зубов, переплетаясь с ним языками, влажно, мокро, с лёгким стоном и очень долго. Она тоже подняла одну руку, запустив её в волосы брюнета. Тот ещё более страстно углубил поцелуй, переплетаясь горчим, влажным языком с альвийкой, с наслаждением пропуская через себя всю её ненасытность, неутомимость и жар.       Агатон задрал голову и улыбнулся. Рыжие волосы девушки и чёрные волосы Фантома приятно щекотали ему лицо. Никакой ревности он не испытал, скорее наоборот — эйфорию. Леону было хорошо — и внезапно стало хорошо всем, кто его окружал. Ибо никто не умел так сильно заражать своим настроением, как хорошим, так и плохим, как это непроизвольно получалось у Леона Фантома, Паука и Дьявола во плоти.