Леон Фантом

      Конец того вечера Леон помнил плохо, смутно и обрывочно. Он лежал с температурой в полуобморочном состоянии и время от времени даже вроде проваливался в небытие. В голову лез какой-то отчаянный бред, воспоминания оригинала и его собственные воспоминания, галлюцинации, гипногогические видения, реальность — всё сваливалось в одну кучу, и было сложно разобрать, где что и как, что было на самом деле, а что нет. Он даже плохо помнил, в самом ли деле он убил тех монахов, или вся эта история только примерещилось его воспалённому воображению.       В комнате время от времени звучали самые разные голоса, слышались звуки чьих-то шагов, разговоры. Он запомнил одну девушку, яркую, рыжеволосую, с зеленоватой кожей и заострёнными ушками, запомнил её голос и смех. Альвийка? Вроде даже имя её запомнил — её звали Аврора, как богиню утренней зари. Была с ней и другая альвийка, брюнетка, более серьёзная, вроде местный лекарь. Хуаннита что-то постоянно хотела от него, тормошила, пыталась давать какие-то лекарства и ставила холодный компресс ко лбу. Появлялись Луна и Альфар — демонесса разглагольствовала вроде о том, что она его даже уважает за убийство монахов, но Леон жалел лишь о том, что не в силах подняться и что-то сказать, чтобы набить ей морду и выставить её за дверь. Впрочем, как и её любовничка Альфара. Рядом, на кровати, лежал в обмороке Луи… впрочем, это был вроде не Луи, а Агатон, и черноволосая альвийка, склонившись, делала ему переливание крови из тех пакетиков с кровью, которые, видимо, передал Террон. Рана на руке юноши была зашита, и Леон время от времени смутно припоминал, как сам её зашивал. Вокруг горел огонь, ему мерещились лица его опекунов, словно они ожили и наблюдают за ним, а затем — кровь, много крови, кровавая дорожка на снегу, где он почти забил до смерти того подонка, который пытался склонить Тони к оральному сексу. Кровь… Огонь… Боль…       Ночью стало более тихо и спокойно, Альфар и Луна наконец-то, кажется, убрались. На краю кровати сидела девушка, и в полутьме комнаты её розовые волосы казались Фантому огненно-рыжими.       — Аврора? Тебя зовут Аврора?.. — спрашивал брюнет, хватая рукой прядь её волос. — Почему вы все так обо мне заботитесь, ухаживаете за мной? Ты и та… черноволосая…       Его рука обессиленно падала, и сидевшая у кровати девушка со слезами в голосе отвечала, склоняясь к нему:       — Леон, это же я… Хуаннита… Твоя Хуаннита…       Утром следующего дня Леон полулежал в постели, опираясь спиной на подушки. Хуаннита нависала над ним, пытаясь заставить его принять жаропонижающее, с какой-то местной пилюлей и стаканом с водой.       — Успокойся… я тебя не люблю… — прохрипел Дьявол, отталкивая её руку со стаканом.       И вот, розоволосая уже сидит где-то в углу комнаты и горько плачет.       Фантом поморщился и простонал:       — Я не пью лекарства натощак… У меня желудок больной… Мне надо сначала поесть… Лекарства очень токсичны…       — Завтрак есть, — из другого конца комнаты послышался голос Агатона. — Рора сутра принесла. Что тут у нас есть… картофельное пюре и котлета. Будешь? Я подам.       — Рора? Так она на самом деле была? — удовлетворённо заметил разноглазый. — Рыжая такая, да? Она мне завтрак оставила?       — Да.       Агатон подошёл, поднося бокал с разбавленным красным вином и тарелку с завтраком.       Леон посмотрел на его заштопанную руку, поднял взгляд на его лицо. Юноша был ещё бледен, но выглядел уже сильно неплохо, в сравнении со вчерашним.       — Я рад, что тебе стало лучше, — пробормотал Леон, принимая тарелку и вино, и начал есть.       — Пожалуйста, не забудь, что сегодня Террон хотел к нам зайти, — напомнил Агатон. — И Гаспар, который должен забрать Хуанниту и оставить ненадолго какого-то ребёнка.       — Опять визиты?.. У меня голова от них болит, — простонал Леон, — но пусть приходят, если хотят. И как ты всё запоминаешь? Ты у Террона секретарём-референтом был, что ли?       — Нет, но я в самом деле всегда держал в голове расписание Террона на каждый день.       — Дай угадаю… — Дьявол чуть прищурился, поднимая взгляд. — Ты Дева по гороскопу?       — В точку… А ты?.. — Агатон потрогал пылающий лоб Леона, сел рядом, поправив ему одеяло и вполголоса прошептал: — Скорпион…       А Террон в самом деле не замедлил появиться, даже ещё до того, как Фантом закончил завтракать и принял жаропонижающее. Хайт решил нанести визит именно утром, потому что расписание визитов и дел на весь день у него уже было составлено, Леон же немного выбивался из расписания, потому что вчерашнее происшествие для Хайта оказалось неожиданностью, а навестить всё же нужно было, и не только для того, чтобы прояснить окончательно подробности вчерашнего события. Террон беспокоился за принцессу Хуанну и был озабочен, помимо прочего, психическим состоянием Фантома, поэтому пришёл он не один, а с двумя жрецами, вернее жрецом и жрицей Лэна — местные лэниты-маги вполне могли восполнить отсутствие в этом мире психологов, психотерапевтов и психиатров.       Итак, вместе с Терроном пришли два совсем незнакомых Леону человека, мужчина и женщина средних лет в красных накидках с красными сумками.       Террон посмотрел прежде всего на плачущую Хуанниту, с состраданием поджал губу и, вместо того, чтобы поздороваться с клоном деда, прошёл к столу, за котором всхлипывала русалка, заботливо нагнулся и спросил:       — …Что уже случилось, Ваше Высочество?..       Розоволосая наконец убрала руки от лица и посмотрела на Террона покрасневшими глазами. От слишком долгого и постоянного плача за эти дни глаза её стали красными, а под глазами появились синие мешки.       — Доброе утро, сеньор, — проговорила она тихим, замогильным голосом. — Извините… что я в таком виде… извините… Ничего не случилось, всё хорошо… Просто я ему не нужна… — Она попыталась улыбнуться, но вышло не очень. — Он говорит, что не любит меня. И что меня ни один мужчина не полюбит и ни одна женщина не поймёт. Можно я уеду в монастырь? Можно?..       Террон ненадолго отвлёкся на приветствие Агатона, поприветствовав его в ответ кивком головы, а после снова взглянул на принцессу, вложив ей в руки стакан воды (та дрожащей рукой взяла стакан с водой и начала пить мелкими глоточками), и потом — укоризненно — на Фантома, заметив:       — Ну вот зачем было.? Она всё-таки женщина.       Леон попытался сесть, поставив поднос с едой себе на колени и ответил с набитым ртом:       — Гаспару помогло.       — Но она — не Гаспар. Она — женщина, — назидательно повторил внук.       — Тоже мне женщина. Послушали бы вы её изречения и идеи. Тут даже Тибетский монах озвереет, — проворчал Фантом, жуя. — Вот вчера тут была, рыжая такая, вот эта, я понимаю — женщина.       — Вот! Вот видите! — с укоризной сказала Хуанна Террону, указывая на Леона и снова заливаясь слезами. — Зачем вот тогда похищал… если я оказалась не нужна… а я всё для него делала, ухаживала, мальчишку на своей спине таскала вчера! Я всё делала! А он… эх…       Террон нахмурился, подходя к деду и преодолевая жгучее жалание ударить его чем-нибудь по голове — останавливало только то, что тот болен.       — Как ты мне сейчас… Фуруэра напоминаешь… — по-змеиному прошипел он.       — Эй, вот не надо, — возмутился тот в ответ. — Я вашу мифологию успел почитать. Разве Фуруэр Ариханну не любил? Разве не ты её у него стырил, о великий Марротуррон?.. И да — кто эти люди, которых ты с собой привёл? Я их не знаю.       Террон обернулся на до сих пор молчавшую пару в красных накидках:       — Это жрец и жрица Лэна. Светлейшие… Я позвал вас сюда… для диагностики вот этого подобного Лэну, — кивнул он на Леона, — его ауры… на предмет… чувств… способности любить… Не верю я всё же, что её слёзы могут оставить его равнодушным.       — Понятно, — отозвался жрец, достал из сумки какой-то предмет и протянул его жрице. Это оказался кристалл, напоминающий смесь горного хрусталя и розового кварца, на длинном тонком шнурке.       — Если он не будет против… Ну, сеньор, посмотрим на вашу ауру? — опасливо произнесла лэнитка, подходя к Леону.       — Если не противно, — равнодушно ответил тот, пожимая плечами и облизнув пальцы.       Женщина подошла ещё ближе, положила левую руку на темя брюнета, а правой начала раскачивать над ним маятник, медитативно и нараспев произнося что-то на марувианском языке. Кристалл на конца маятника довольно быстро начал окрашиваться в ярко-красный цвет, а с краёв становился тёмным и даже чёрным, в стекле отразилось что-то вроде дыма или пара.       — Никакого равновесия, — наконец заговорила жрица снова на каринтийском. — Никакого баланса… Вижу горячую пыльную бурю… Пепел от вулканов… Чувствую огненно-красную волну боли… А за ней… что-то запутанное… И что-то блокирует…       Леон безразлично глянул на маятник и заломил бровь. Хуаннита и Агатон внимательно следили за маятником. Террон выслушал и спросил:       — И, что это значит?       — Лэн Лучезарный любит сбалансированность, жизнерадостность, солнечный свет — а тут скорее Лечевская энергетика… Нет, не Лечевская… Драконья… Аура, как у дракона или альва… А ещё вижу аж пять тотемов — волк, тигр, лев, паук и скорпион. Однако, этот человек вполне способен на любовь, тепло и доброту — но всё это лежит глубоко под слоями горячего пара и дыма. Он поломан, глубоко и сильно. Личность тяжёлая, сильная и с огненной харизмой, я бы сказала. Притягивает к себе и друзей, и врагов, сторонников и противников. Прирождённый лидер, властитель, можно сказать — царь… За ним пойдут. Но он глубоко несчастлив внутри…       — Из-за чего, сможете рассмотреть? — прищурился Террон.       Жрица видела перед собой силуэты мужчины и женщины, в крови и огне, которые обнимали друг друга, и чёрные силуэты с флагами и оружием, окружающие их. Затем всё проваливалось в дым, человеческие силуэты искажались и уходили вдаль, мужские с мужскими, женские с женскими.       — Он из другого мира. — Жрица качнула маятник ещё несколько раз. — Его близких и дорогих для сердца людей убили. Убили… за их традиционность и правильность. Его мир, его страну захлестнул хаос. В его мире больше нет Лэна, нет даже Леча — есть только хаос, который зародился в головах у людей и ими же сделан. Нарушен баланс и равновесие, за которые ратовали Лэн Лучезарный и Его сын Марротуррон. В том мире нету места солнечному свету — только мрак. Нет места любви, браку, даже патронату — сплошная содомия, насилие и педофилия… больше ничего. Он озверел, потому что у него отобрали Родину, у него отобрали всё, что он любил, всех, кого он любил. Он преисполнен жаждой мести и ненависти к людям.       Агатон, Хуанита и Гаспар слушали жрицу с замиранием сердца, пытаясь впитать каждое слово.       Террон медленно поднялся, в то время как глаза Леона становились всё глубже и темнее.       — Что-нибудь ещё? — осторожно уточнил Хайт, встав за спиной жрицы на всякий случай, если Леон взбесится.       — Да. Он скоро умрёт. — Жрица покосилась на Террона и других людей. — Его здоровье подорвано. Его тело нездорово. Его душа кипит и не может найти выхода. Но если он сделает то, что задумал, это принесёт ему удовлетворение и освобождение. Лучше не мешать ему сделать это, что бы оно ни было.       — А любовь к этой женщине? — Хайт кивнул на Хуанниту. — Должно быть хоть что-то… что облегчит его боль. Ему просто больно, верно?       Жрица Лэна опустила руку с маятником и взглянула на принцессу:       — …Увы… мне жаль… но… Мне кажется, что она — просто не его типаж, он её не любит. Но… Я сейчас проверю…       Она снова подняла руку и покачала маятником прямо перед лицом Фантома, на этот раз в другую сторону, снова положив вторую руку на его голову.       Леон недоверчиво скосил на вещицу глаза и чуть поморщил нос. Он терпеть не мог гадалок и им подобных, но терпел в угоду Террону. Раз внуку так интересно — то пожалуйста. Всё равно всё это без толку.       Однако, маятник совсем немного посветлел в самом низу золотом и белесостью. Стал прозрачным и тёплым на миг, затем внезапно свечение распалось на мириады сверкающих искр — и у жрицы удивлённо вытянулось лицо, она словно глазам своим не верила… Душа Леона скрывала в себе целый океан любви, огромные её запасы, которых хватило бы на большую-большую семью и множество любимых людей. Маятник мигнул и почернел, а после внутри снова закружился дым на фоне алой волны.       Леон посмотрел на маятник и перевёл испытующий взгляд на жрицу.       Но, кажется, видя все эти знаки, даже Террон начал кое-что понимать.       — Трудно что-то прямо сразу сказать, — вздохнула жрица. — Что и к кому он испытывает. Видите, сеньор? Он не раскрывает свои чувства… не открывает их. Но… вы видели — немного посветлело. Он в любом случае ей сочувствует, я думаю. Просто не может или не хочет давать воли своим чувствам, милосердию и состраданию.       Едва жрица отошла, встряхивая маятник, как Террон, нагнувшись ближе к деду, тихо заметил:       — Ей-богу, уже долгое время себя сдерживаю, чтобы тебе не врезать.       — А чего ты от меня хотел? Идеального терпения? После того, что мир со мной сделал? — усмехнулся в ответ Дьявол и посмотрел на Хайта с вызовом, отложив поднос в сторону, встав в притык к тому и смело глядя в глаза. — Ты думаешь, мне моя психика нравится? Или начитался каринтийских дамских романов и думаешь, что я вот-вот полюблю принцессу космически-неземной любовью только потому, что она в меня влюблена? Послушай меня, внучок, чуда не произойдёт, и если принцесса останется жить со мной — ей будет становиться всё хуже и хуже, пока её не выжжет изнутри… Ты разве этого хочешь? А? Марротуррон?       — Тогда оставайся один, — веско произнёс Террон, холодно взглянув на клон деда.       Он поправил воротник, подошёл к принцессе и, наклонившись, галантно поцеловал ей ручку со словами:       — Ваше Высочество, совсем скоро приедет Ваш брат, он заберёт вас туда, где вам в самом деле будут рады.       — К Исабель, что ли?.. — вздохнула розоволосая и бледно улыбнулась.       Фантом скривился при упоминании этого имени.       Террон не удостоил его больше взглядом, он лишь немного нервно поправил воротник и наклонился к Агатону, всё ещё сидевшему на кровати Леона:       — У тебя неделя на то, чтобы вернуться обратно на виллу.       Кудрявый немного вопросительно-удивлённо взглянул на Хайта, но тот уже вышел из комнаты.       До обеда Леон довольно бесцельно валялся в постели. Жар наконец спал, и после обеда ему стало заметно лучше. Он читал одну из местных книг под названием «Траволечение и рецепты зелий богини Сель». Как раз в это время пожаловал второй визитёр — Гаспар, а с ним был мальчик-слуга лет 15-ти, тот самый, который обслуживал гостей в тот первый вечер, когда Фантом завалился на виллу к внуку.       — Хай, бро, — приветствовал рыжий Дьявола. — Ну вот, встречай: это Архан. На самом деле он несоизмеримо старше, чем выглядит. Приглядишь?       — Да, вполне. Будет с кем поговорить и не беситься.       Фантом взглянул на мальчишку, который осмотрелся и сел в одно из кресел.       — Насчёт твоего демона… Получил магическую защиту, пройдя испытания у жрецов Лэна… Завтра вечером привезу её к тебе.       — Я о ней даже думать сейчас не хочу, — скривился Фантом. — Сестру свою, главное, поскорее… забери…       Гаспар снял с вешалки пальто Террона, которое вчера было выдано Леону, оставшемуся без верхней одежды и набросил его на сестру.       Та вздохнула и пошла за Гаспаром, уводившим её за руку, и лишь напоследок обернулась через плечо и кивнула Леону, а затем Агатону.       Агатон подошёл поцеловать принцессе ручку напоследок, Леон же от книги так и не оторвался, и сидевший в кресле мальчик просверлил его немного недоумённым взглядом.       — Я вернусь за мальчишкой через пару-тройку часов. Не пускай его к Альфару, а то может произойти непредвиденное!.. — бросил напоследок Гаспар и вышел вместе с Хуаннитой.       — Почему Гаспар придумывает всякую фигню про моего отца? — взвился подросток почти сразу, как только тритон и его сестра покинули ночлежку, а Агатон поднялся на этаж выше, в буфет. — Мой отец вовсе даже не такой! Нет, он всякий бывает, конечно, и я на него до сих пор зол, что он бросил меня и мать в детстве… но он не кровосмеситель и не насильник!..       — Хочешь проверить? Вперёд, — сказал ему Дьявол, лёжа на кровати с книжкой и флегматично перелистнул страницу. Ему стало сильно легче с тех пор, как Хуанна ушла, но при этом он всё ещё чувствовал себя достаточно неважно, и ему совершенно не хотелось влезать опять в какие-то чужие проблемы, кого-то останавливать, вмешиваться и так далее.       — Да с радостью, — хмыкнул Архан, вставая с кресла и в самом деле пошёл в комнату Альфара.       Леон остался читать книжку, однако достаточно скоро его побеспокоил донёсшийся из комнаты Альфара крик… «Какого Леча в твоей ауре знаки Марротуррона?!» — зычным голосом кричал альв. Через какое-то время послышалась возня, звуки летающих через всю комнату и падающих предметов и отчаянная перебранка между отцом и сыном и на повышенных тонах. Сквозь две закрытые двери Фантому было плохо слышно, и он мало что понимал, кроме того, что Архан схватил, видимо, какой-то ценный предмет, которым дракон очень дорожил, и угрожал его разбить или сломать, если тот его не выпустит.       Паук не очень верил в самом деле в то, что Альфар способен изнасиловать своего сына, тем более в облике подростка — ну, не похож был Альфар на тех монахов, не выглядел он настолько подонком. Но мало ли что? После той потасовки с монахами доверие Леона к Каринтии как к прекрасной стране, в которой нет всего того, что есть в Новой Америке, как расписывал Каринтию Гаспар, оказалось несколько подорвано. Поняв, что уже несколько раз перечитал один и тот же абзац и ничего не понял, Фантом наконец со вздохом закрыл книгу и пошёл в коридор, чтобы вмешаться.       Именно в этот момент мальчишка наконец выкатился в коридор и встал, подпирая спиной дверь в комнату Альфара с таким видом, словно боялся погони.       — Ну, что? Я был прав? — Леон взглянул сверху вниз на подростка, на дверь и снова на подростка и с победным видом собрал руки на груди.       Архан, едва оказавшись вне досягаемости альва, наконец, начал ощущать первые признаки стресса — он нервно закашлялся и посмотрел на свои дрожавшие руки.       — Н-да… Ты был прав… А мне… надо бы чаще упражняться со шпагой. Как бы… скорость реакции — спасение фехтовальщика. Пропустишь удар — и ты труп…       — Пошли. Тебе надо поесть и выпить чего-нибудь. Вино тебе можно? — уточнил Фантом и, не долго думая, поднял подростка на руки — Архан при этом протестующе дёрнулся, но всё же позволил себя взять.       — Да, вино… мне можно. Я же взрослый, на самом деле. Это правда… правда… что Марротуррона ты зовёшь своим внуком?.. — Он снова немного нервно закашлялся.       — Ага. И, что у тебя с ним за отношения? Я так и не понял.       — Обычные отношения обычного каринтийского патроната… были, пока Люциус не придал мне вот этот облик… — Архан снова закашлялся и снова осмотрел свои руки. Дрожь постепенно переходила с рук на всё тело, как реакция замедленного действия острого стресса. — Вообще-то я твоего внука люблю. И очень сильно. Зачем отец в это вмешивается… А я ему верил… ведь верил же… верил! Я его любил! Ведь он же мой отец! Защищал его перед Диего!       Он снова закашлялся.       Леон усадил ребёнка в кресло и, заметив, что Агатон уже вернулся из буфета и немного ошарашенно смотрит на них, бросил ему через плечо:       — Налей ему немного вина и разбавь с водой, пожалуйста.       Кареглазый испытующе покосился на мальчика, после чего вздохнул и пошёл наливать ему вина. Архан сидел в кресле, кашляя от спазмов в горле почти до тошноты, но при попытке кудрявого добавить в вино воды, остановил его, выхватив у него бокал и залпом выпил неразбавленное вино, а потом довольно небрежно поставил кубок на место.       — …А я верил… ведь я ему верил! — повторял он, как заведённый. — Мой отец же… Какой каринтиец своему отцу не верит… если только это не альв… Он же обещал, что меня не тронет… мой отец же… пытался меня касаться так, как… никому не позволю… никогда не прощу…       Он снова зашёлся в приступе кашля.       Леон выдохнул и прошёл к своим вещам, порылся в них, достал таблетку-капсулу и разломал её над водой, затем размешал и протянул мальчишке.       — Пей, но потихоньку. Не торопясь, ты уже выпил вино и, если будешь торопиться, всё усугубишь.       — Что это такое? — проворчал Архан, глядя на таблетку и переводя взгляд на Леона, а потом снова застонал, вцепившись пальцами себе в волосы: — …А я ж ведь ему верил… до последнего верил… думал, Гаспар преувеличивает… Представляю, как было неприятно Гаспару, когда я… Что я творил под его влиянием! Тоже мне отец…       — Выпей, говорю тебе. Это слабое успокоительное, спазмы уберёт тебе и не даст развиться психосоматике.       — Да?.. Ладно…       Архан медленно, по глоточку выпил лекарство, при этом кубок в его руках заметным образом дрожал. И, пока пил, повторял:       — У-у-у, я ненавижу альвийскую мораль! Мораль, которая разрешает ТАК относиться к своим!.. Я с Гаспаром на крови братался, и тронул его только потому, что был под влиянием этого альва!.. Не хочу быть альвом! Ненавижу! Мне не нужна никакая магия ветра — хочу быть смертным человеком — услышь меня, Марротуррон!..       Он наконец допил и протянул уже пустой бокал Леону.       — Спасибо… что обо мне заботишься.       — Угу… — отозвался Леон, забрав протянутый бокал и поставив его на стол. Он был хмур и сосредоточен. — Я сейчас вернусь…       Сказав это, он пошёл к двери.       — Леонид!.. — окликнул его Агатон, всё это время весьма сострадательно смотревший на мальчика, а теперь обернувшийся. — Если можно будет обойтись без мордобоя…       — …Постараюсь… но не обещаю.       Леон подошёл к комнате Альфара, открыл дверь без стука и встал на пороге, осматриваясь. В комнате царил страшный беспорядок, какие-то магические артефакты, камни, кубки, книги — всё было разбросано, и Альфар теперь наводил порядок, подбирая вещи и расставляя их снова по полочкам, тумбочкам и столам.       — А, это ты, — спокойно произнёс остроухий, почти не повернувшись в сторону Фантома. — А я как раз хотел к тебе заглянуть и спросить, не видел ли ты моего сыночка? Такой подросток темноволосый. Мы тут с ним разговор один важный не закончили… Он сбежал…       — Давай не будем усугублять… — медленно и тягуче протянул Фантом, в одно мгновение оказываясь рядом с Альфаром и глядя на него почерневшими без блеска глазами. — Что ты тут с ним делал?       Альфар бесстрашно посмотрел в глаза Дьяволу, его жёлтые глаза вспыхнули и стали ещё ярче.       — Если мой сын тебе наплёл что-то не то, — сложив руки на груди, медленно и спокойно отозвался он, — так я его даже пальцем не тронул. Только когда его ауру читал. Что он начал паниковать и швырять в меня предметы — это уже его какие-то проблемы. Я не насиловал его, просто пытался сподвигнуть его самого к мудрому и правильному решению!..       — К какому решению?.. — Фантом сузил глаза.       — Послушай, квартирант! Чего ты вмешиваешься в отношения между отцом и сыном? Тебе вообще альвийских отношений и традиций не понять… Говорю тебе: я ничего с ним против его воли не сделал бы, вообще-то это мой сын, и я его люблю! Разве я виноват, что у него мозг спиралью закручен из-за Марротуррона? Это был воспитательный акт!       — А, что ты с ним всё же сделал? — прищурился Фантом. — От чего он выбежал такой всклокоченный, заикающийся и нервный?.. Я, что — дурак, по-твоему?       Альфар отвёл взгляд в сторону окна и ответил:       — Да, ничего… Ну, так… Я его нагнул над столом…       — Над этим? — Леон перевёл взгляд на письменный стол альва. — Это как?..       — Ну, взял и прижал его животом и щекой к столу… чтобы освободиться не мог, навис над ним и ему пахом в жопку вжался. Чтоб в голове просветлело… И вообще, нахрен я перед тобой отчитываться должен?.. Ты не со своим братом связался!..       — И то верно, Гаспар бы не стал творить такую аморальщину. То есть, ты думаешь, что это нормально, вот так вот, своего сына, взрослый он там или ребёнок, нагнуть над столом, да? А если тебя так?..       Альфар расхохотался:       — Что ты городишь, Фантом? Я — сын Ланнана, чистокровного дракона и короля пиратов, а ещё воплощение всей воздушной магии этого мира, меня весь Альвийский квартал боится!.. Да и к тому же я ар — мачо, значит, а не какой-нибудь тритончи…       Не успел он договорить, как Леон внезапно и резко схватил его за шею и прижал головой, грудью и животом к тому самому столу, заломив руку, буквально вдавив остроухого в стол. Хватка у него была жёсткая, стальная.       Альфар с силой дёрнулся назад, пытаясь освободиться.       — Да отпусти ты… сумасшедший… что на тебя нашло?.. Пусти… Зайдёт, увидит кто-нибудь…       — Ну, увидит… и что?.. — Леон поддал веса, чтобы удержать альва на месте. — Это же ваши альвийские традиции… которых я не понимаю… всё верно?.. Это, как ты изволил выразиться, воспитательный акт!..       — Отпусти меня… — Альфар нервно дёрнулся с такой силой, что стол под ним жалобно заскрипел, но Фантом только сильнее заломил ему руку. — У тебя совсем мозгов нет…       — Ты бы лучше не дёргался… — посоветовал брюнет альву, — а то, когда добыча дёргается и сопротивляется, хищнику только сильнее хочется вонзить клыки ей в шею… Лучше ответить мирно на вопросик… Ты можешь снять с ребёнка чары и вернуть ему его прежний облик?       С этими словами Дьявол извлёк шприц из кармана и приставил его к горлу шатена.       — Могу… — болезненно простонал Альфар. Как только он почувствовал на своей шее иглу от шприца, он замер и перестал рыпаться. — Только об этом можно было бы попросить спокойно, без агрессии… И, понятия не имею, что в шприце, но не убрал бы ты его от меня? Не собираюсь я ни на кого набрасываться, весь настрой пропал…       — Ха. Я приручил дракона, — ехидно залыбился брюнет, он отодвинул шприц и выпустил Альфара, закрыв иглу. — Ну, как ты, великий воздушный маг и сын короля пиратов? Не надумал ещё мне отдаться?       — Юмор на уровне Ланнана… — мрачно отозвался желтоглазый, поправляя рубашку. — Пошли.       Леон усмехнулся и повёл дракона в свою комнату. Едва войдя, тот встретился взглядом с мальчиком, который всё ещё сидел в кресле, но уже был спокоен.       — Хорошо, что ты пришёл, я как раз хотел тебе сказать одну вещь, — весомо заметил мальчик. — Так вот, слушай. Альфар, сын Ланнана, я, твой сын Архан, от тебя как от отца навеки отрекаюсь. Моим отцом всегда был и будет Альварес Альба. Я отрекаюсь также от пути альвов и от альвийской магии, и от альвийской морали, и от альвийской свободы. Выбираю путь смертных людей.       Альфар поднял руку над головой сына, чтобы прочувствовать его ауру, и тотчас горестно опустил её, покачав головой и простонав:       — Что ты наделал, мой ветерок…       — Довёл ты мальчишку… — хмыкнул Леон и фамильярно похлопал альва по плечу. В этом жесте просквозило даже какое-то сострадание.       — Неужели я тебя так напугал… Ведь я бы не тронул тебя против твоей воли… правда… — простонал Альфар, всё ещё обращаясь к сыну.       — Хватит ломать комедию, — оборвал его Фантом. — Ты обещал вернуть ему его прежний облик. Приступай.       — Комедию? Для тебя это, может, и комедия… — вздохнул альв. Он провёл рукой ещё раз над головой и перед лицом Архана, слегка задевая его ладонью — тот сидел смирно. С первого раза магия Люциуса не снималась, но где-то с 13-й попытки всё лицо и тело подростка наконец изменилось, уступая место прежнему облику взрослого молодого мужчины.       — И чего ты на него так взъелся? — полюбопытствовал Леон. — Из-за Марротуррона? Ну, подумаешь, он его любит — что в этом плохого? Перерастёт. Террон не идиот, чтобы позволить своему аманте превратиться в нот-боя… или как у вас говорят, в тритончика… верно?       — Да ты ничего не понимаешь, — горестно вздохнул маг. — Печати Марротуррона в ауре Архана… убивают его. На нём лежит проклятие, земные знаки сводят его раньше времени в моги… Да что тебе толку объяснять? Ты презренный смертный, дальше своего носа ничего не видишь… Смертные — это так, падаль…       Леон перевёл взгляд на Архана и спросил его, указывая на Альфара жестами Джека Воробья:       — Я… могу ему врезать, граф?.. Или вы это сделаете?       Слова альва ему дико не понравились.       — Я к нему вообще прикасаться сейчас не хочу, — покачал головой тот.       Альфар повернулся к Фантому:       — Всё, ты доволен? Я могу откланяться и пойти напиться с горя?..       — Да. Но сперва… — Фантом усмехнулся и все же врезал кулаком альву с такой силой, что тот, не ожидая удара, не устоял на ногах.       — Мне не понравилось, что ты назвал смертных падалью, а значит, и меня. Хотя мой мозг в 3000 раз больше твоего, ящерка.       Альфар медленно встал, сверкнул глазами и ударил Леона в ответ. Тот покачнулся и чуть было не упал на Архана и Агатона, которые торопились разнять дерущихся. Фантом быстро выхватил шприц и всадил его в руку альва, быстро введя ему какую-то жидкость и пнул шатена в живот со словами:       — А вот теперь, удачи тебе, с двухнедельной импотенцией… Кто ж знал, что травоведение и рецепты богини Сель так эффективны.       Агатон схватил Леона за руку, а Архан схватил за руку своего отца, они начали их растаскивать, чтобы драка не продолжилась. Альфар резко выкрутился и схватился за дверную ручку, на пороге обернулся и бросил через плечо, обращаясь к Леону:       — Самому себе это вколи... Ты одинокий, и тебе явно не с кем.       Он хлопнул дверью и вышел.       — Ну что ты, Леон… — жалобно проговорил Агатон, вытирая ладонью пот со лба разноглазого. — Зачем надо было…       — А что он… Что он себе вообще позволяет? То сына над столом нагнуть ему нормально, то смертных он презирает, видите ли. Ящерица поганая… Слыхал, что он сказал? Что мне, мол, не с кем…       Леон сипло выдохнул, схватил Агатона за кудри и поцеловал его взасос. Тот, видимо, пытался что-то ответить, но только невнятно замычал сквозь поцелуй.       Архан тем временем подошёл к ростовому зеркалу и улыбнулся своему отражению, поправляя причёску и воротник.       — А, ты, Архан?.. Что будешь делать? — обратился к нему Фантом, едва отрываясь от поцелуя и слабо уворачиваясь от Агатона, который теперь сам лез к нему целоваться. — Погоди, зайчик…       — Вернусь на виллу Хайтфанто, к Террону. Теперь мне Гаспар в качестве провожатого по Альвийскому кварталу не нужен… Я у тебя в долгу, Леон, — обернулся граф к брюнету. — Чем я могу отплатить тебе? Графы Альба всегда платят по счетам…       — Угости меня выпивкой, когда я выздоровлю, или, лучше, познакомь с каким-нибудь интересным... аманте, да?.. От кого я смогу лучше узнать вашу Каринтию. Мне и правда пора бы уже узнать, как тут у вас всё устроено…