Леон Фантом

      После обеда, в назначенное время Леон и Гаспар выбрались из ночлежки и, миновав Альвийский квартал, двинулись по длинной нарядной улице в сторону городской площади, на которой Архан должен был «вернуть долг» Фантому, по договорённости угостив его выпивкой и познакомив «с каким-нибудь аманте». Брюнет осматривался по сторонам и слабо усмехался, не без удовольствия отмечая для себя зимнюю праздничную и такую несовременную красоту города и яркость красочных гирлянд и мишуры, а где-то даже вешали омелу. Явно чтобы целоваться под ней. Дьявол рассматривал прилавки встреченных по пути магазинов, цепко разглядывал прохожих и любовался. Ему и правда в последнее время не помешало бы прогуляться для своего личного здоровья.       — О, повеселел-повеселел! — улыбнулся Гаспар. — Я так и думал: сидеть в ночлежке и бухать — депрессивно. Прогулки и свежий воздух — вот путь к счастью и оптимизму! Ты же деятельный и энергичный у нас, тебе нельзя на месте сидеть.       Леон посмотрел на брата и сделал ему сливу на носу, усмехнувшись:       — Отстань… говоришь под руку.       — Ой, спасибо!.. Ты мне нос разморозил, а то я думал, он у меня отмерзнет и отвалится, — засмеялся Гаспар.       Наконец, когда они уже были на площади, и Фантом воззрился на громадную новогоднюю ёлку, уже выставленную на площади в ожидании праздника, тритон первый заметил Архана и помахал рукой, привлекая внимание брата:       — Я вижу Архана. Вон он стоит. Это его чёрное пальто.       Фантом повернулся частично в указанную сторону и присмотрелся, чуть сузив глаза и поправив полу-меховую, теплую накидку наподобие плаща.       Молодой граф тоже вскоре заметил этих двоих и сообщил об этом своему спутнику — миловидному юноше 18-ти лет с длинными синими волосами, завязанными в высокий хвост, одетого в светлое пальто и вязаный серый шарф.       — Смотри… Мой побратим, принц Гаспар, — указывая на них синеволосому, говорил Архан Альба, — а с ним…       — Человек, которого ты мне советуешь в покровители? — звонко отозвался тот.       — Да.       — Он умеет убивать? Может научить?..       — Да, всё как ты просил…       Мимо проехало несколько христианских инквизиторов на лошадях, одетые в характерные для них плащи с изображением креста на груди и спине, и тритон спешно встал так, чтобы они не увидели Фантома. Тот в свою очередь, приметив их, даже плечом не повел, а только подняв голову и, поджав губы, отодвинул от себя Гаспара, но, заметив Архана и его спутника, решил позволить инквизиторам всё же проехать дальше.       — Я не позволю тебе рисковать просто так… — начал было рыжий, но Архан, подойдя, поприветствовал его искренним объятием со словами:       — …Все живые, я смотрю!.. Ну вот, и слава Лэну. А то я слышал, что тебя шоколадом пытались отравить…       — Да, было дело, когда мы с Луной ужинали в «Горнем городе», и какой-то хмырь к нам прикопался… Он вроде из «Свободного королевства» был… — ответил тот, слегка скривившись и скидывая руки Альбы со своих плеч.       — А вот кузина Террона, донья Неро…       — О, ого, ты уже успел познакомиться? Ну наконец-то, — натянуто улыбнулся Гаспар. — А то меня что-то подбешивать начинало уже твою вопиющее равнодушие к женскому полу…       Пока они так разговаривали, Леон внимательно и испытующе изучал взглядом незнакомого юношу, спутника Архана. У того было типичное для тритонов астеническое телосложение и довольно светлая для каринтийца кожа, глаза с аметистовым фиолетовым отливом, мягкие черты лица. Но что-то в лице и взгляде его было таким серьёзным и взрослым, что он не казался наивным и выглядел даже взрослее и искушённее Агатона.       — Неро сейчас на вилле Хайтфанто. Ах, да, — спохватился Архан и повернулся к Леону и юноше, чтобы представить их друг другу. — Леон Фантом — виконт Лопе дель Аргента. Лопе — наш с Диего друг детства, его покойный отец, Карлос Аргента, был когда-то аманте нашего отца, Альвареса Альбы. Перед смертью отец содрал с нас слово во всём помогать детям Карлоса. Вот я ему наконец и помог… познакомив с тобой.       — Добрый день, сеньор Фантом! С наступающим Йолем! — приятно улыбнулся Лопе.       — Приятно познакомиться, — отозвался Дьявол, поправив воротник и, склонившись к нему, заинтересованно разглядывал — что-то в лице юного виконта ему не очень нравилось… запавшие глаза, острый и какой-то немного измученный взгляд синеволосого выдавал старательно скрываемые признаки стресса.       — Насчёт выпивки, — напомнил Архан. — Ещё актуально?..       — А? Да нет, спасибо, — махнул рукой брюнет, — достаточно и того, что ты сдержал слово и познакомил меня с ним, а то… Я в ночлежке уже так квасил, что теперь о выпивке даже думать немного противно.       Архан улыбнулся:       — В таком случае, предоставляю вас друг другу, а нам с Гаспаром пора возвращаться на виллу Хайтфанто. Террон очень беспокоился из-за того отравленного шоколада, как и… ночевка в Альвийском квартале всё же может испортить репутацию будущему морскому королю.       — Да к Лечу репутацию… — скривился было снова тритон и махнул рукой. — Но ладно… нам и правда пора. Удачи, Паук!..       Едва Архан и Гаспар ушли, как Леон перёвел взгляд на виконта, наклонив в бок голову и долго пробежался по тому оценивающим взглядом, затем повернулся и стал искать закусочную, небрежно осведомившись:       — Дон Лопе, вы девственник?       Синеволосый сконфуженно опустил, а потом и вовсе отвёл глаза, пробормотав:       — Местами… И смотря в каком смысле… Это важно?..       — Вообще-то да-а… — протянул Фантом, с лёгким удивлением взглянув на виконта. — В анальном смысле, я имел в виду. Хотя насчёт того, были ли у вас женщины, поинтересуюсь тоже, это будет следующий вопрос. Вас что-то смущает?..       — Ну… да… практически. Да… смущает… Можно сказать и так… — немного невнятно пробормотал молодой Аргента, глядя куда-то вдоль улицы.       Брюнет помолчал какое-то время и наконец коротко уточнил:       — Кто?       — Н-ну… это… это давно было… — запинаясь, пролепетал тот. — Пусть это вас не смущает… сеньор Фантом.       — Уверен? Ты хочешь, чтобы я бы твоим покровителем?       — Х-хочу…       — И при этом я не должен этого знать? И не имею права отомстить за тебя? или всё было по обоюдному согласию? — всё также спокойно и тихо, но строго уточнил брюнет.       — Какое обоюдное согласие, Леч с тобой! — вырвалось у Лопе. — Мне было всего 9 лет! Когда этот мерзавец…       Лицо Леона побледнело и превратилось в мертвенную синюшно-белую маску, а зубы крепко сжались. Опять педофилы… Чёртова Каринтия… Какие нах реформы против патроната, с педофилией бы разобраться. Тому парнишке, которого он спас от монахов, было на вид лет 14-15, ну, может быть, 13 — минимум. Подросток. Но — 9 лет?! Кому-то пришло в голову насиловать 9-летнего ребёнка?!       — Говори, — тихо, но твёрдо произнёс Фантом.       — Эмилио Эстерос, мой отчим, — ответил Лопе и закрыл лицо руками. — Мать как будто не замечает… не хочет ничего замечать… Эстерос же в кабинете министров при государе заседает! И при этом — один из глав лэнической инквизиции! С моей сестрой Мерседес он сделал это… когда ей было 11… В итоге у неё ни девственности, ни приданного… Она не смогла выйти замуж… Стала проституткой, её теперь знают в Рико под именем Незабудка, а ведь — виконтесса д’Аргента!.. Наш старший брат Мигель хотел нас защитить… он прибежал на крики, но слуги оказались на стороне Эстероса… который в итоге посадил его в застенки инквизиции по ложному обвинению… А теперь — теперь мы с Незабудкой слишком взрослые для него, но у нас есть ещё младшая сестра Лаура, и вот Лаурите как раз сейчас 10 лет… Мы с Незабудкой дежурим по очереди, чтобы эта мразь…       — Он мог до неё уже добраться? — снизив голос, осведомился разноглазый.       — Нет… то есть, надеюсь, что нет… Но его влияние…       — Ты думаешь, Дьявола будет интересовать, у кого какое там влияние?.. Твою сестрёнку с виллы придётся похитить. Идём, — Фантом приглашающе кивнул и пошёл куда-то вдоль по улице, виконт пошёл с ним. — Договаривай. Для чего тебе понадобился покровитель? Только в силу каринтийской моды, в твоей-то ситуации? И, женщины, меня интересуют — были ли у тебя женщины?       — Лет в 15, наверное, была… проститутка. Чтобы самоутвердиться…       — Что почувствовал?       — Не помню… ничего не помню… — Лопе болезненно вжал голову в плечи и мотнул головой. — А покровитель мне нужен… да, не просто так. Я хотел убить эту мразь сам, но я не умею убивать… мне не хватает духу и… навыка… Я хотел, чтобы меня научили убивать. И… ещё… Вилла Эстерос-Аргента заколдована, просто так, без разрешения Эстероса туда никто войти не может… разве что имеющие права с точки зрения лэнической магии, то есть, по Семейному кодексу или Кодексу о патронате. Это могла бы быть, например, невеста Мигеля, или жених Незабудки, или моя невеста, или… мой покровитель, да. Незабудка вынуждена продавать своё тело за деньги, и жениха у неё по понятным причинам нет. А мой покровитель… должен быть… не целомудренный…       Леон остановился посреди улицы, коротко посмотрел прямо в глаза Лопе и тихо, но чётко и твёрдо произнёс:       — Нет.       — Почему?.. Почему нет? Я тебе не нравлюсь?..       — Нравишься. Но я не трону травмированного юнца, которого отчим в 9 лет изнасиловал. Зачем? Чтобы ты стал «странным» и никогда в жизни бы на женщин не перешёл? Я, конечно, извращенец, сластолюб, Дьявол, но мозги-то у меня есть, по крайней мере. Да и почему ты этого так хочешь? Ты не чистокровный тритон, чтобы у тебя прямо зудело…       — Я вроде пытался это объяснить, Леонито. Хочется побыть слабым, чтобы зарядиться твоей мужской силой и энергией. Можешь считать это суеверием… или глубоким выдохом перед низким стартом, который я взял. Или… Мой отчим хочет на одном балу отдать меня в качестве аманте своему «странному» другу, чтобы я у него на вилле не мешался, чтобы Лауриту перестал охранять. Если тот друг окажется сильнее… не хочу доставаться ему почти девственным…       — А… — понял и кивнул брюнет, поправив волосы, — что ж, понимаю… Отчасти, кто-то верит, что с семенем ведущего, ведомый становится более мужественным, так? Насчёт «странного» друга вообще можешь не беспокоиться… если только я попаду на тот бал…       Синеволосый покосился на Фантома:       — Диего говорит, что всё зависит от личности покровителя. Иногда — на пользу. Иногда — во вред.       — Это зависит от генетики и гормонов, друг мой… Тритоны действительно могут остаться вечными аманте, лишь раз познав мужчину… Но не ты. Ты тритон наполовину. А значит… Ты вполне способен к эволюции… Как и принц Гаспар. И я, признаться честно, в тебе уже чувствую мужчину, пусть юного и неопытного — но мужчину, а не тритончика, так что…       Лопе горько вздохнул и поправил чёлку, немного раздражённо выдохнув:       — Конечно, мозги у тебя есть. Вот только как ты на виллу проникнешь, чтобы похитить Лауру? Я один не смогу — за мной слуги следят и каждый мог шаг на вилле стерегут. Без сексуальной привязки с кем-то из детей рода Аргента чужак не сможет проникнуть даже во внутренний двор и сад, тотчас сгорит. Не хочешь меня — возьми Незабудку. Она не будет против.       — Девушку, которую изнасиловали в 11-летнем возрасте и которая была вынуждена стать проституткой, психотравмировать ещё сильнее и заставить почувствовать себя жертвой за спасение сестрёнки и вещью? Спасибо, но нет.       — Тогда ты не сможешь мне помочь, — упавшим голосом простонал Аргента. — Или даже не хочешь?       — Чтобы стать достойным мужчиной в будущем, тебе сперва нужно научиться мыслить… мышцами головы… а не тела, — сочувственно и почти ласково произнёс брюнет и снисходительно улыбнулся. — Дашь мне план всей вашей виллы… мы найдем слабое звено, туда и отведешь свою сестру. Мы её спрячем и о ней позаботятся. А после… сбежишь сам… чтобы стать сильнее и спасти Мигеля, Незабудку и свою мать.       — Мою мать всё устраивает… — мрачно вздохнул синеволосый. — Так что у нас нет, по сути, ни отца, ни матери…       Леон кивнул:       — Знаешь. Я в шоке от таких совпадений… ты словно мой очень давний знакомый Дэн… у которого тоже была семья — заложник отца-тирана. Правда, Дэну не понадобился наставник и покровитель, чтобы всех спасти… ну да ладно. Придется… вспомнить как он это сделал… если хочу помочь тебе.       Фантом задумчиво потер шею и почесал в затылке.       — Ты кстати не голоден? Я тут ищу, где бы поесть.       — Таверна «Три гуся» недалеко, там очень вкусно кормят. Пойдём. Если так задуматься, причин у меня искать покровителя было много. Как пример — положительный пример моего покойного отца и отца братьев Альба. Мой отец был очень сильным и мужественным, но он всегда говорил, что таким его сделал Альварес, а он был изначально трусом и слабаком.       — Надо же. В Каринтии были когда-то хорошие покровители, не «странные» и не педофилы? Удивительно, — немного ехидно протянул Фантом. — Почему тебе хочется побыть слабым? Потому что в тебе кровь русалки, и половина твоей природы — тритон? Что заложено природой… Или потому что ты эмоционально вымотан? Кажется… это природа вашего народа… «Три гуся», говоришь?.. Я тут в городе почти ничего не знаю, бывал только на вилле Хайтфанто, что на Крайней улице, и в борделе «Роза и Ландыш», так что — веди.       В таверне парней встретила женщина лет 30-ти на вид, одетая в чепчик и длинное тёмное платье с передником, и с ней — девочка лет 12-13, смуглая, хорошенькая, с игривыми чёрными глазками и мелкими длинными кудряшками густых чёрных волос. Похоже, девочка была кудрявая от природы, и заплетаться ей не нужно было, так что каринтийские дворянке наверняка не раз провожали вздохами зависти маленькую простолюдинку.       — Добрый день! Меня зовут Регина, я и моя дочь Катарина, — кивнув на малышку и поклонившись гостям, представилась женщина, — всегда рады гостям. Чего бы вам хотелось?..       — Спасибо. Нам бы перекусить и немного выпить. — Фантом улыбнулся девочке, а после и женщине и подтолкнул локтем Лопе. — Что хочешь?       — Кофе с ромом… если можно, — деликатно попросил виконт.       — Могу предложить только кофе… — Регина виновато развела руками. — Остатки рома я вынесла Безумному Марио, вместе с сухарями и бутербродами с сёмгой, уж извините. Жалко стало…       — Что ещё за безумный Марио такой? — уточнил Фантом, поправив плащ и продвигаясь медленно к столу.       — Вы его не знаете?.. — Женщина задумчиво потёрла щёку. — Тритон. Сумасшедший тритон… Его многие ненавидят, а другие наоборот привечают. Свои обычно, как видят — сторонятся его, не признают, а некоторые знатные и вовсе убить пытаются. Говорят, что он и сам не против умереть. Кто знает. Нам с Катариной его жаль, каким бы он ни был — а всё же тоже живое существо, творение Марротуррона. А вы что будете? — обратилась она к Фантому.       Лопе устроился за столом, поправил ламку со свечой, стоявшую в середине стола.       — Он тут не ошивается и не околачивается поблизости? — тихо спросил виконт. — Я его помню… Мигель его пытался у нас дома приютить… Всё же жаль на самом деле, бездомный тритон, живёт у всякого сброда…       — Вроде нет… ушёл.       — А чего он хочет? — поинтересовался брюнет, снимая плащ и завернув его, положил на скамейку у стола и сел с краю.       Женщина посмотрела на свою дочку и вздохнула:       — То, чего он хочет и постоянно жадно ищет — при детях не обсуждают… Он «странный». И одержимый вот этим самым.       — Чем, мама? — тотчас вмешалась Катарина.       — Что вам принести поесть, сеньор? — ещё раз уточнила она у Фантома, сделав вид, что не услышала вопрос дочери.       — Салат с черносливом и сыром, — ответил тот и посмотрел на девочку, а после в сторону окна и выдохнул: — Ясно.       — А пить что будете?       — Портвейн или глинтвейн. Что есть.       Брюнет поправил верхнюю часть рубахи и, достав кошель, вытащил несколько монеток, оставив их с края стола.       Женщина поклонилась и отошла. Девочка собрала монетки и тоже отошла. И только, когда они обе отошли, Лопе начал снимать пальто, говоря:       — Говорят, такая аномалия встречается у тритонов очень редко — но встречается. Вполне возможно, что именно из-за неё в Каринтии существует запрет на соблазнение тритонов. Марио соблазнил кто-то из моряков, и он пошёл по рукам, стал бродягой и теперь что-то вроде бесплатной проститутки для тех, у кого денег нет или жаль. Испытывает какие-то совершенно эйфорические ощущения, вроде как.       — И его до сих пор никто не приютил и не пробовал вылечить? А как же хваленые Лэновы жрецы? — повернул к нему голову Фантом, чуть сузив глаза и внимательно посмотрев. — С твоим братом всё ясно, у вас пока что глава семьи — этот педофил. Но, кроме Мигеля — что, нормальных людей в Каринтии не осталось? Кто пожалел бы? Он же зимой замёрзнуть может…       Лопе пожал плечами:       — Наверное, всё дело в том, что каринтийцы формально не имеют права вмешиваться, потому что Марио — подданный короля Алоизия. Гражданин Морского Королевства. А почему морские не забирают к себе обратно — не знаю. Либо сам не хочет.       — А альвы? — снизил голос тот. — Они вроде как весьма нейтральны… можно ведь его просто отправить в другой мир. Зачем без конца мучить?       — Не знаю. Должно быть, не заинтересованы, — пожал плечами виконт. — Никому не нужен просто этот Марио, на самом деле. Он сирота, должно быть, и братьев-сестёр, родственников тоже нет, либо отреклись от него. Камнями все в него швыряют. Прогоняют. Оскорбляют. Или трахают и выбрасывают снова на улицу. И так далее. Никто почему-то особо не жалеет. Эта женщина вот призналась, что его подкармливает — в этом редко кто признаётся, потому что таких жалостливых начинают презирать. Я не люблю людей, они порядком жестоки в большинстве своём…       — Я бы как-нибудь его нашёл бы… — жалостливо произнёс Леон и вздохнул. — Что за страна такая, что за город такой, а?.. Так много тех, кого мне жалко… И так много безобразия всякого, мерзавцев, педофилов, уродов моральных… почище меня.       Вскоре вернулась та женщина и поставила перед Фантомом тарелку с салатом и кружку с глинтвейном, а перед Лопе чашку с кофе и кофейник.       — Приятного аппетита, сеньоры! И с наступающим Йолем!       — И вас тоже, милые дамы!.. — приветливо отозвался брюнет, обращаясь не только к Регине, но и к малышке, и начал убирать волосы за воротник, чтобы не попали в еду. Затем он склонил голову и взялся за вилку, начиная перемешивать салат и отломил кусочек булочки, которая шла с ним вместо хлеба.       Лопе, попивая свой кофе, разглядывал Фантома очень внимательно, потом приоткрыл полуспущенную шторку и посмотрел в окно на двор и улицу.       В отдалении на холме виднелась крыша его родной виллы.       Когда молодые люди перекусили, Лопе попросил Регину принести им лист бумаги и чернила, чтобы нарисовать план своей вилы, как вдруг Леон сильно закашлялся, и взгляд его стал каким-то мутным и блуждающим. Синеволосый замер, в некоторой тревоге глядя на него — также как и подошедшие Регина и Катарина.       — Я… устал… — прохрипел наконец Фантом. — Можно мне комнату, я хочу немного поспать перед… операцией?.. Я почти всю ночь сегодня не спал… сначала бухал, потом утешал некоторых… потом с одной альвийкой флиртовал… потом своему названному брату мозги вправлял… Я правда устал…       — Ага… — Виконт немного обеспокоенно переглянулся с Региной: — Можно ему комнату, да? Я заплачу…       — Я сам заплачу, — одёрнул его Фантом. — В кого ты такой сострадательный?.. Наверное, твоя сестрёнка на тебя так действует… Я бы на неё посмотрел…       — Посмотришь ещё…       Регина наконец проводила Лопе и Леона на второй этаж, открыла комнату и вручила ключ виконту. В комнате было уютно, но ещё очень холодно, поскольку печь не была растоплена. Деревянные полы были накрыты коротким ковром только возле самой кровати, в изножье которой стоял большой деревянный сундук с круглой крышкой. Также в комнате находилась разная другая простенькая мебель, тоже вся из дерева.       Поклонившись, женщина покинула гостей таверны, а Леон, едва увидев кровать, расправил одеяло и свалился на неё прямо в одежде и расстегнул несколько пуговиц на вороте. Почувствовал он себя внезапно довольно плохо: чудовищная слабость словно прибивала его к кровати, голова кружилась, и очень хотелось спать… или сдохнуть.       — Если всё время быть только правильным и всех считать плохими и греховными, можно много судеб поломать, — внезапно низко и хрипло произнёс он, накрываясь одеялом. — Я дурной… Но зато склонен к состраданию…       Лопе склонился над печью, растапливая её и, подкинув поленьев, встал над кроватью и поправил ватное зимнее одеяло, укрыв Фантома до самой шеи:       — Не простудись, смотри. Очень холодно. Печь я едва затопил…       Брюнет слабо улыбнулся:       — Да мне всё равно, что со мной будет. Главное — до Апокалипсиса успеть дожить… Я смертельно болен, этого уже не исправить. Не надо меня любить… ни тебе, ни Луне, ни Агатону, ни… никому… Я скоро умру.       — И?.. Что мне делать со всем этим? — почти в отчаянии произнёс Лопе. Он смотрел на Фантома непривычно растерянно. Тот лежал с закрытыми глазами. Взгляд виконта скользнул по обнажившийся под горлом татуировке в виде перевёрнутой короны.       — Почему перевёрнутая корона? — тихо спросил он.       — Это знак антивласти, — не открывая глаз, ответил Фантом.       — Что?       — Анархия и свобода. Знак человека, который никогда и никому не подчиняется.       — Анархия и свобода… — повторил Лопе, как завороженный. — Я тоже… анархист…       Леон уже спал. Его веки во сне слегка подрагивали — очевидно, что-то уже снилось.       — Спи… Я буду караулить твой сон… — шепнул виконт, сидя на краю кровати и разглядывая спящего.       Фантом спал откровенно плохо и очень тревожно. Во сне воспоминание одно за другим смешались в одну кучу и не давали покоя, рвали грудь… Кошмары у Леона начались с тех пор, как его посетили жрецы Лэна — и влезли туда — куда их влезать не просили.       …Кровавая дорожка от супермаркета до больницы. То, как Салл держался из последних сил, а Неро умерла быстро. Как он забил насмерть трубой какого-то ублюдка, что склонял Тони к оральному сексу в его присутствии… то, как пришлось прятать труп в могиле, поблизости… И то… что первым заданием от «Пауков» было… убить Тони. Но Леон не смог. Подорвал машину, когда тот вышел в уборную… чем спас ему жизнь. И оберегал до самого конца, если бы не…       Мутные глаза брюнета внезапно раскрылись, а грудь сдавило какой-то неприятной, шероховатой болью. В горле запершило, будто он съел комок снега, и, резко сев, Леон тут же надрывно и хрипло закашлялся, чуть захлебываясь в спазмах, прижав руку к губам и тут же выплевывая пусть и небольшие, но весьма густые комочки крови. Он чувствовал себя так, словно в легких подорвали бомбочку.       Фантом согнулся в три погибели и сдавил второй рукой грудь, чтобы унять жжение и откашляться как следует.       — Леон!.. — встрепенулся виконт, который тоже уже сидя немного клевал носом, но стеснялся лечь рядом, чтобы тот, проснувшись, не воспринял это как навязчивое приставание. — Тебе надо в больницу… Или к магам…       Брюнет прочистил горло, шумно и тяжко втянул в себя воздух и поднял голову, просив:       — Нормально… всё… кх! Кхм! — Он закрыл глаза и снова отдался кашлю, чтобы как следует прочистить лёгкие.       — Зря я тебя во всё это втянул… Я бы и сам, один бы справился, — горестно качнул головой синеволосый, и во взгляде его просквозило то самое сострадание, с которым он, очевидно, давно привык смотреть на своих сестёр. Виконт судорожно вспоминал, что там его мерзавец-отчим Эмилио говорил о лэнической целительской магии. Как можно поддержать здоровье и силы человека хотя бы на месяц-другой?..       — Нет уж… если до этого ты ничего не смог сделать… — просипел глухим голосом тот, проморгался и глухо кашлянул, посмотрев в сторону, в поисках стакана с водой, — то. кхм! В одиночку ты точно не справишься…       Лопе подошёл к столу, на котором стоял графин с водой и стаканы, налил воды в один из стаканов и протянул Фантому. Пока тот взял стакан и начал пить, Лопе с весьма задумчивым и сосредоточенным видом начал шариться в карманах своего пальто. Он вспомнил о красном шаре, сделанным из неоднородной мягкой и тёплой, словно живой массы — это был лэнический артефакт, который он спёр у отчима. Применяемый в том числе для запрещённой лечевской магии… например, такой как «слияние».       Леон отпил, немного откашлявшись, протёр глаза и, когда приступ закончился, допил остатки воды и отставил стакан в сторону, молча вытер губы, глянув почти пустым взглядом перед собой.       Полукровка же наконец нашёл то, что искал. Сжал магический артефакт в руке, он решительно подошёл к Фантому, взял его за руку и вложил шар ему в ладонь со словами:       — Возьми. Не разжимай. Сосредоточься. Дыши.       Он сел рядом, не выпуская ни шар, ни руку Фантома.       — Если я всё правильно делаю, то сейчас кое-что будет… и это должно помочь!..       Леон был бледен, его лицо было покрыто потом после приступа, и он всё ещё, кажется, довольно плохо соображал. Он шумно выдохнул, выпустив воздух из лёгких, после чего попытался так же вдохнуть, но не получилось — словно он что-то невидимое глотает и это мешает. Фантом откровенно задыхался и хрипел, пытаясь вдохнуть. В голове мелькнула мысль: «Похоже, я не смогу дожить до Апокалипсиса…»       Шар между правыми ладонями запульсировал, наливаясь теплом и даже становясь сильно горячее самих ладоней.       — Активирую силовые точки контактной системы, — шепнул Лопе, резким движением сбрасывая разбухший и словно налившийся кровью и энергией шар на кровать и теперь сжал руку Леона таким жестом, как будто собирался с ним сражаться в армрестлинге. — Под мою ответственность!..       …Как только он это сказал, и шар упал на кровать, Фантом мог почувствовать странную энергетическую пульсацию в семи точках на ладони Лопе — четыре под пальцами, одна в центре, две на запястье. Как будто что-то мягкое и обволакивающее коснулась его сознания, прохладное и успокаивающее — и дышать стало легче. Юноша полуприкрыл глаза, учащенно дыша, как во время пробежки. По запястью медленно стекла капелька крови. Фиолетовые глаза виконта с аметистовым отливом затуманились и странно двигались, как будто перед ним мелькали сейчас какие-то картины, или как будто он видел сон. По сути так и было… Сознание юного Аргента погрузилось в воспоминания Фантома, в его недавние сны, во всё его прошлое — и он видел всё это глазами Леона.       — Тони… твой названный брат?.. «Пауки» — твоя организация… Саламан и Неро… твои, почти отец и мать… их убили… «странные»?.. — хрипло, тяжело дыша, спросил полу-тритон, хотя и сам уже знал ответы на все эти вопросы.       Фантом вздрогнул, словно очнувшись от долгого обморока и, расширив глаза, попытался вырвать руку и прервать сам сеанс. Пусть дышать стало гораздо легче, но он не собирался никем жертвовать в свою смену. То, что делал Лопе, было ему непонятно, поэтому он воспринял этот акт как самопожертвование за него, а он это ненавидел — жертвенность из-за него. Если этот юнец проник в его воспоминания, значит — заберёт себе и его болезнь, и его смерть? Ну вот уж нет!.. Поэтому, почувствовав, что воздушная пробка вышла, освобождая дыхание, брюнет разжал пальцы, хотя сделать это сразу и быстро у него почему-то не получилось: как будто какое-то мощное силовое магнетическое поле притягивало, склеивало две ладони вместе — и в эти моменты Фантом мог практически увидеть в голове воспоминания Лопе — так, как если бы они были его собственными. Всё вокруг виделось и ощущалось глазами, ушами, мыслями Лопе. И первое, что он почувствовал… его насиловали. Ему было 9 лет, и мускулистое, сильное тело взрослого вжимало его хрупкое детское тело в пол, вбивая в него ритмичными, энергичными толчками. Фантом чувствовал страшную боль, которую тогда испытывал этот синеволосый ребёнок — как свою собственную, задница просто взрывалась от боли с каждым таким толчком, и он ощущал даже запах тела насильника, слышал его голос, говоривший: «М-м… как же это приятно, мелкий сучонок… давай, двигайся, не ори! Скажи мне, что я твой папа, твой любимый папа, называй меня папочкой, Лопе!.. О-ох… ещё… Тебе это нравится?.. Я скоро кончу в тебя… мелкий тритончик…»       — Резко нельзя! Нельзя разрывать «слияние», будет плохо!.. — словно издалека послышался голос реального Лопе, чье сознание всё ещё было неразрывно переплетено с сознанием Фантома, как сплетшиеся ветви деревьев.       Наконец рука Лопе упала на кровать, ладонь была вся в крови. А по ладони Фантома, которую он только что держал, ползло странноватое ощущение физической боли и удовольствия одновременно — как будто в семи точках на его руке открылись какие-то «порталы», и нервы там пребывали в полном хаосе, посылая в мозг то болевые сигналы, то сигналы большого наслаждения.       Фантом резко вздрогнул, и его заколошматило, как в болезненном ознобе, он упёрся обоими ладонями в простыни и согнулся, пытаясь унять эту ненормальную дрожь.       — Ты. ты… ты что сделал? — выдавил он из себя, пытаясь глазами осмотреть самого Лопе, какая-то бешенная энергия проникала в его тело, и он едва мог её удерживать. Хотелось пойти и пробежать 10 км за минуту. Однако, ему надо было бы убедиться, что и полу-тритоном все в порядке. К тому же… увиденное, подслушанное, прочувственное от имени Лопе — это жгло его изнутри, будя что-то вроде мании, жажду отомстить за виконта, защитить… того, кто внезапно стал ему таким родным.       — …Я же сказал — нельзя сразу разрывать… позволь, я закончу медленно и плавно…       Лопе не выглядел ни больным, ни истощённым, ни пострадавшим — только его аметистовые глаза лихорадочно блестели. Он вновь коснулся ладонью ладони Фантома.       — …Сейчас это ощущение пройдёт… уйдёт… Прости меня, Фантом. Я знаю, что нельзя использовать запрещённую лечевсвую магию — но это была крайняя мера… Боги, как же мне больно за тебя!.. Я увидел… твой мир… Я знаю… я знаю… их убили, боги, твоих опекунов… Леон…       Да, виконт тоже видел и ощущал все воспоминания Фантома, доставшиеся ему от оригинала — его глазами. Прочувствовал всю его боль, отчаяние, сожаления, жажду мести.       Аргента вновь накрыл их руки второй рукой — теперь Фантом мог почувствовать, как по их рукам идёт как будто слабый ток, безболезненно, но обе руки дрожат, как будто они в самом деле соревнуются в армрестлинге. Всё это, весь процесс ощущался как более интимный, чем секс, и более роднящий, чем побратимство на крови.       Перед Фантомом поплыли новые воспоминания: Незабудка (та самая, которая писала под его диктовку письмо Террону от Агатона) трясла его за шиворот и кричала, обращаясь якобы к нему: «Лопе, убей его! Убей его! Ты наш брат, наша последняя надежда! Докажи, что ты мужчина! Убей его, Лопе!» Тряска ощущалась так, как будто за шиворот трясли самого Фантома. В дверях появилась златоволосая девочка, тонко вскрикнула: «Мерседес, пусти его!» Затем образ юноши, который воспринимался как старший брат, черноволосый, с синими глазами, который нагнулся и сказал ему в лицо: «Тритон — или мужчина?.. Докажи!.. Докажи!»       Пульсация как от электричества стала меньше и слабее, а затем прекратилась вовсе. Лопе убрал сначала одну руку, затем разжал вторую. Судя по его лицу, он видел перед глазами совсем другое — он видел Америку, видел недавний сон Фантома, его убитых опекунов, видел Тони и товарищей по «Паукам», видел первое убийство и все последующие, видел Луи, Лию, лабораторию в Марокко и многое, многое другое. Лицо синеволосого болезненно исказилось от всех этих воспоминаний.       Брюнет медленно моргнул, разжимая пальцы и опустил глаза на руки юнца. Он не сразу отпустил его — наоборот: перехватил его ладони и сжал в своих руках и чуть болезненно скривившись, стиснул зубы от увиденного. Теперь он не мог иначе, не мог не спасти семью Аргента, он мог не убить Эстероса. Он был как будто повязан этими воспоминаниями, которые ему пришлось пережить от лица этого, вроде сегодня только встреченного юноши… такого необузданного раскованного, смелого и глупого, который решился открыть ему всего себя и при этом взять на себя часть его боли, породниться с ним таким образом и не дать ему умереть.       — Прости меня… Леон… — проговорил виконт вполголоса, чуть дрогнувшим голосом. Его всего трясло, а глаза сверкали от слёз. — Я стал тебе ближе, чем аманте. Прости… меня… Зато… я снял приступ кашля…       — …И спас мне жизнь, с шансами. — Леон притянул к себе юношу и нежно, по-отечески поцеловал в лоб. — Что это за магия?       — Очень древняя и давно запрещённая марувианская магия, лечевская и связанная с огнём. С помощью магии «слияния» много что сделать с человеком можно… Исцелить… Подчинить… Отдаться… Даже энергетически изнасиловать, кто умеет… И даже, иногда — сменить облик на чужой… Прости, прости меня, пожалуйста…       Леон только сильнее прижал к себе виконта. Лёгкий запах тела и волос виконта почему-то ассоциировался с запахом картона, карнавальных масок, восковых свечей, разгульного бутафорского праздника. Фантому пришло в голову, что Лопе весьма многое изначально не говорит… но при этом многое делает.       — Эх, Каринтия, Каринтия… что ты со мной делаешь?.. — вырвалось у него. — Как я могу теперь бросить вас?.. Я растерзаю того ублюдка, который это с тобой сделал… Лопе… Но сначала… молча и тихо выкрадем твою сестрёнку…       — …Мы справимся, да?.. — прерывисто вздохнул синеволосый. — Я бы тоже любого убил за тебя…       — Справимся. Ведь я — всего лишь Фантом, признак, приведение… Меня сложно поймать. А ты — ты Мим, ты больше делаешь, чем говоришь… Так что… не сомневайся… не бойся… и не плачь… больше никогда. — Он улыбнулся и тыльной стороной руки вытер слёзы виконта. — То, чего мы хотим — это…       — …анархия и свобода, — улыбнувшись сквозь слёзы, ответил Лопе. — Я — Мим. Твой наследник. И твой сын…       — Пусть будет так, — согласился Леон. В его душе сейчас разливалось такое странное, но светлое чувство, какого он никогда раньше не испытывал и к какому, как он думал, не был способен.