влечение

— Теперь бойкот объявишь? — беспечно проговорил блондин на реплику девушки. Еще как объявит. Легкий мужской смешок. И он слышит лишь молчание в ответ. Она еле сдерживает улыбку. Конечно, она и не думала обижаться, но почему-то бесить Глеба казалось чем-то необходимым сейчас, так что русоволосая умело это делала, не произнося ни слова. Она все так же молчит, играя свою роль. — Кто скажет слово, тот жирная корова? — послышался беспечный саркастический вопрос где-то рядом. Голубин, как обычно. Его умение переводить темы и увиливать от расправы всегда казалась чем-то невероятным. Ведь даже сейчас улыбка пробежала по лицу девушки. Ну уж нет. Не так просто он отделается. Зеленоглазая усилием воли старалась казаться серьезной и отстраненной, но выходило так себе. — А еще слышал, что-то типо: «Кто скажет слово или звук, тот беременный паук", — все также легко, словно бездумно, проговаривал блондин, делая затяжку уже второй сигареты. Он невыносим. Девушка поставила себе цель смотреть в окно и постараться сфокусироваться на мелькающих машинах, иначе ее молчанка точно будет прервана.Но спустя пару секунд ее резвое любопытство не выдержало, и она все же перевела взгляд на силуэт рядом. Это было фатальной ошибкой. Ее терпения не хватило, она брызнула от смеха, глядя на курящего в ночи парня, который выглядел слишком привлекательно и грациозно. Он, на полторы головы выше ее, избивший чуть ли не до посинения Влада тогда, стоит на балконе и лепечет детские обидные кричалки. В голове от такого происходит диссонанс. К черту ее дурацкую игру, с ним в такое играть невозможно. Снова смотрит на него, и уже с нескрываемой улыбкой, хитро произносит: — Не очень ты похож на беременного паука. Он лишь непонимающе смотрит, словно стараясь уловить сказанную мысль. — Ну ты же первый заговорил, — объясняет она. На это он только делает затяжку. — Вообще-то я не играл, так что ты была единственным игроком, – легкая ухмылка, — ты проиграла, паучиха. Его колкость не осталась без ответа. — Не обольщайся, не ты ведь придумываешь правила, — легкий взгляд в глаза напротив, — так что просто признай поражение. Девушка вела себя удивительно легко и смело в сумраке ночи. Незнаемо почему, но ей хотелось колоться, быть собой и делать, что вздумается. Рядом с ним она ощущала себя странно, но так привычно, словно без него жизнь была не такой полной. — Да что ты, — саркастично произносит он, выкидывая сигарету, — а может я придумываю правила? Он делает шаг в ее сторону, оказываясь уж слишком близко. Девушке на секунду становится страшно от его напористого взгляда с танцующими чертятами где-то в глубине. Но ее демоны отвечают тем же, не отводя взгляд, выдерживая напор. — Ты не придумываешь правила, — звучит легкий шепот из ее уст. Глеб еще ближе. От такого контакта дыхание учащается, а к лицу приливает жар. На прохладном балконе становится душно. Он наклоняется к уху, обдавая палящим дыханием кожу так, что разряды электрического тока проносятся по телу. В животе переворачивается какое-то тепло. А в голове крутятся две мысли: Он слишком близко. Но, пожалуйста, пускай он остается рядом. Сквозь стучащее сердце и мысли, девушка слышит хриплый голос очень близко: — Хочешь проверить? Смелость никуда не уходит, она сопровождается лишь неизвестным волнением внутри. Варя на секунду закрывает глаза от томного шепота с ароматом мяты, а потом распахивает веки, встречаясь глазами с наглым зеленым взглядом. — А может хочу, — уверено лепечет она ему в лицо, обдувая своим дыханием. Между ними крошечное пространство. Когда он успел подойти так близко? Этот вопрос остался без ответа в сознании девушки, ведь в секунду блондин преодолел минимальное расстояние между ними, обдавая горячим воздухом, касаясь своими губами лица напротив. Он выбил все мысли из головы, оставив только себя и летящий за окном ветер. Он здесь. Его холодные, замёрзшие губы, почему-то пылающие в сумраке ночи, касаются ее. Они с привкусом никотина и чего-то крепкого, от них веет именно тем, что каждый раз она безнадежно ищет с их встречи. Просто его губы, касающиеся её губ, но уже не выжидающие, как там на кухне. Он не ждет и не нежничает, целует ее грубо, почти болезненно. От этого у неё что-то не так с сердцем. Оно то практически останавливается, то снова начинает отчаянно биться. Биться слишком быстро. Его ладони скользят вдоль края её челюсти, и он наклоняет её ближе к себе, и его губы заставляют её губы раскрыться. Её разум затуманивается. Её пальцы дрожат, замершие на полпути к тому, чтобы остановить его. На полпути к тому, чтобы оттолкнуть его — и сделать что-то ещё. Так не должно быть. Она... она не знает. Не понимает. Не… Ох. Его язык скользит по краям её зубов. Делает это каким-то эротичным, удивительным образом, заставляя её сердце биться быстрее. И он что-то делает с ней. Включает какой-то нервный центр, который контролирует её руки, а не голову, и она вдруг цепляется пальцами за его футболку. Притягивает его ближе. И она словно одновременно засыпает и просыпается. Она издаёт свой собственный звук — какой-то отчаянный стон, она даже не знала, что способна на что-то подобное, и она хочет его ещё ближе, хотя и не знает, почему, и их языки встречаются, заставляя его крепче сжать пальцы в её волосах. Крепко ухватиться за них, притягивая её так близко к себе, как это только возможно. Усилить это напряжение между ними. И именно тогда она понимает, как сильно она этого хочет. Где-то между его языком, изучающим её рот, и его ресницами, касающимися её. Между запахом табачного дыма, который царил здесь минуту назад, между прохладой балкона. Она — она хочет этого. Её дрожащая рука отпускает его футболку. Скользит по его шее. Он вздыхает. Выпутывает пальцы из её волос. Обнимает её за талию, прижимая ближе. Он разворачивает их. Прижимает её спиной к стеклу. Притягивает её ближе и снова толкает назад, пока целует её снова и снова. И ей становится тепло, неожиданно — жарко — и он на вкус как — как что-то очень хорошее — и её сердце бьётся в безумном темпе, и её мозг уже совершенно не работает, и какой-то жар пульсирует внутри неё. Он отрывается от её рта, его губы ищут что-то другое, что-то новое, и её точно никогда так не целовали. И вот он уже там, где бьётся её пульс — совсем рядом с яремной веной, и она лениво думает, что он бы сейчас мог разорвать её горло зубами, если бы захотел. Но это его язык проскальзывает вдоль вен на её шее, сначала вверх, а потом снова вниз, то и дело останавливаясь, чтобы согреть её кожу губами. Она чувствует, как на коже остаются следы. Чувствует, как растворяются остатки рациональных мыслей. И звуки — влажные и пошлые, и его губы совсем рядом с её ухом, его бёдра прижимаются к её, и она не может, она не может, она не может…. — Я никогда не проигрываю, — произносит Глеб хриплым голосом, вновь обжигая своим дыханием. Этот голос над ухом переворачивает все внутри. Однако через секунду заместо горячего дыхания рядом, девушка ощущает, что парень отшатывается назад, делая пару уверенных шагов, и ей приходится схватиться за подоконник, чтобы не упасть, оставшись без опоры в виде его тела. У неё по спине бегут мурашки. Кожа кажется слишком чувствительной. Её губы дрожат. Её грудь часто вздымается. И она просто смотрит на него, потому что слова отказываются формироваться у неё в голове. Он проводит рукой по растрёпанным волосам. Она смотрит на него, часто моргая и улавливая суть происходящего. Сейчас единственное чувство, которые испытывает девушка - это смятение и ненависть. Какого черта он только что сделал? А главное, почему остановился? Нет. Нет. Нет. Это к лучшему. Его и так стало слишком много в ее жизни. Она виделась с ним несколько раз, а уже теряет голову рядом. Так не должно быть. Но.. сложно обманывать саму себя. Она ведь хотела, хотела, чтобы он продолжал. Готова была отдаться его рукам. «Отдаться?» Нет, нет, нет. Нужно уметь признавать. Да. Она наконец за столь долгое время отключила мозги, подчиняясь власти другого человека. А он просто дразнился, издевался, показывая, что «никогда не проигрывает». Что-то болезненное и ранящее начало разливаться внутри. Он, ведь ей ничего не должен. Она не в праве быть злой на него. Но, черт, чувство досады затмевало все. Пусть он подавиться своей победой. Ему ведь хотелось просто позлить девчонку. Она тоже кололась. И если бы она знала, насколько тяжело было остановиться, отойти от ее тела, которые пахло мятой, его мятой. А еще зарываясь в шею, он чувствовал ваниль и нотки черного перца. Это так на нее похоже. Манящий, сладкий, пряный запах в сочетании с тягостным перцем, который жжет внутренности. И сейчас этот ходящий аромат злостно смотрит ему в глаза и двигается к выходу с балкона. Однако блондин ловко перехватывает ее у порога, сжимая руку, удерживая девушку. Она с недовольным вздохом вынуждена остановиться. Не поднимает взгляда, старается высвободиться. Но даже сама понимает, что из цепкой хватки Глеба ей точно не выбраться. К ее сожалению, силы не равны. — Отпусти, — лишь скрепя зубы, произносит на выдохе зеленоглазая. — Ты что обиделась? — задает он какой-то глупый риторический вопрос. Девушка все еще чувствует на руке его ладонь, не дающую ей сдвинуться с места. — Нет, — сложно не заметить в голосе злость, — просто отпусти. — Так не пойдет, — словно размышляет будничным голосом. — На что дуешься? Уже второе запястье было охвачено его ладонью. Она теперь точно потеряла всякую надежду покинуть пределы этой комнаты. Конечно, он догадывался, что могло стать причиной такого поведения девчонки. Тут ясновидящим быть не нужно. Однако, он все же хотел услышать это от нее. Уж больно забавно она злилась. — Я не дуюсь, — взгляд в глаза, — отпусти руки. Он лишь смотрит вниз, прямо на нее. — Варь, не веди себя как ребенок, — как-то ласково-укоризненно проговаривает он. — Как ребенок? — все еще пытается вырваться. — Да это ты ведешь себя как пятилетний мальчик, который не хочет признавать, что проиграл в боях за песочницу, — какая песочница, какие бои? Сейчас на эту свою глупую формулировку девушка наплевала, желая уже продолжить свою тираду. Но Глеб лишь спокойно слушал ее, глядя, как на инфантильного подростка. Да он издевается. Пусть перестанет на нее так по-дурацки смотреть. — Тогда ты ведешь себя, как пятилетняя девочка, которая не хочет признавать, что ей понравилось то, что с ней делал сокрушитель песочниц, — отвечал он на недавнюю реплику, четко проговаривая слова, не отпуская ее, глядя в глаза. Он попал в точку. И перед ним она точно не хотела в этом сознаваться. Ни при каких обстоятельствах. Однако на щеках все же проступил румянец. «Это от холода» — успокаивала она себя, чувствуя тепло приливавшейся к щекам крови. – Да при чем тут вообще это? И с чего ты взял, что мне понравилось, — продолжала она медленно расстраивать его нервы. — То есть тебе не понравилось? — все также спокойно продолжал он. В то время как последние реплики девушки были сказаны чуть громче ее привычного тона, она злилась. — Нет. — Пиздишь. Он не дождался ее ответа, в мгновенье притягивая к себе, целуя. На этот раз доли рассудка в ее голове боролись с запахом мяты и табака, стараясь отодвинуть от себя, уйти, придерживаться слов, что ей не понравилось, хотя на деле она была готова застыть в этом мгновенье. Но хитрый блондинистый лис умело скользнул к ее шее своими длинными холодными обжигающими пальцами. И она сдалась, потому что просто не могла. Приоткрыла рот, отвечая на его ласки. Но не тут то было. В ее голове созрел не менее коварный план. Она поддалась ему навстречу, чувствуя жар соседнего тела, обхватила ее светлые волосы, запуская в них руки поглубже, и усилием воли стараясь сохранить трезвое сознание, старалась не утонуть в нем снова. Он не сбавлял напора, с каждой секундой ее рассудок мутнел. Она больше не выдержит, еще чуть-чуть и она не исполнит то, что задумала. В эту же секунду мыслей, когда он потерял бдительность, она резко отстранилась, выбежала с балкона, захлопывая стеклянную дверь буквально перед его носом. А потом в секунду повернула ручку, ограничивая ему проход в квартиру. Теперь девушка видела его недовольное лицо. Она взяла реванш. И теперь на радостях показывала ему через стекло высунутый язык. «Пускай проветрится», — пронеслось в мыслях мнение насчет него. Девушка с довольной улыбкой отвернулась, шагая куда-то по направлению к кухне. Один шаг, второй. Вот она уже опустошает стакан прозрачной жидкости. А затем потирает плечи в надежде согреться. Все-таки на балконе было прохладно, даже холодно. А температура в квартире тоже не была больно высокой. Варя даже испытала какую-то жалость к блондину. Там ведь холодно, он замерзнет. Ладно, надо будет пойти уже открыть эту дверь. Вот только эта мысль пронеслась в голове девушки, как на ее плечи легла железная хватка. От испуга она уронила стеклянный стакан. Ее ноздри учуяли знакомый запах, это чуть успокоило ее метавшееся сознание. Вот, только, наверное, сейчас она была бы рада встрече со злейшим врагом, нежели с Глебом, которого она закрыла на холодном балконе его собственной квартиры и наговорила всяких глупостей. Она попросту не знала чего от него ожидать, его логика была неподвластна ее голове. И сейчас девушка просто застыла, не в силах сдвинуться с места. Ее не пугали осколки или темнота вокруг, она думала лишь о человеке сзади. — Блять, я только убрал старые осколки, — меланхолично проговорил он слишком рядом с ее кожей. А через мгновенье ее ноги перестали чувствовать ледяной пол под ногами. Он ловко закинул ее на плечо. Что? — Глеб, отпусти! — уже не со злостью, а непонятной интонацией проговорила Варя, бултыхаясь ногами в воздухе и видя лишь сильную жилистую спину перед своими глазами. Он попросту проигнорировал ее вопли, произнося: — Ты не поранилась? Молчание в ответ. Она его не слышит, лишь бьет слабыми кулачками в надежде спуститься на землю вновь. — Варя, — пытается он дозваться ее, слегка потягивая женскую щиколотку вниз. — Все в порядке? — Да, только поставь меня обратно. Слегка выдохнув от понимания, что стекло проблем никому не доставило, он вновь усмехнулся, обходя осколки на полу. Он не собирался ее отпускать. Не сейчас, точно не после ее идиотских шуток с дверью. — А я думал, ты на балкон хочешь, — он уверено шагает куда-то, — мне казалось, тебе там нравится. — Глеб, там же холодно.. — Да ну? — намекает он на себя. — Я была не права, хорошо? Извини, — начинает лепетать она, закинутая на плечо. — Я уже хотела идти открывать тебя, правда. — Поздно ретироваться Варя, поздно, — подытоживает он, направляясь куда-то.