Клубничное чувство

      — Вставай! — раздалось озорное над ухом. Фрэнк сонно потянулся.       — Который час? — невнятно спросил он сухим после сна ртом.       — Час самый подходящий! Давай, Фрэнк, поднимайся! Если показывать тебе лето, то уж показывать все. Хоть как-то компенсирую этот вынужденный театр.       Его потянули за руку, пришлось повиноваться.       Ёжась, Фрэнк стоял во дворе и зевал. На свой пижамный комплект — штаны и футболку — он накинул толстовку, Джерард же сверху натянул джинсовую куртку. Было серо, но уже где-то вдали маячила полоса рассвета.       Джерард закинул в кузов пикапа небольшую спортивную сумку и свернутый плед. Открыл двери.       — Садись.       Ехали они недалеко на восток, через лесную дорогу и поле, вверх по холму, пока Джерард не остановил машину, развернувшись кузовом к обрыву. За ним начиналось золотое пшеничное поле, на котором пока еще отдыхала парочка комбайнов.       Уэй запрыгнул в кузов, расстелил там плед и позвал Фрэнка. Тот подтянулся и немного неуклюже, на коленках, влез, ухватившись за протянутую ему ладошку.       — Так, — Джерард улыбался. Он вообще делал это часто, и его улыбка была искренней и приятной. Как и он сам. Пока что их не спрашивали о том, как они познакомились, возможно, семья Уэев не была такой уж банальной. Но «помолвленные» всё равно запаслись самой простой и правдивой легендой про встречу в издательстве. — Нас поселили не в моей комнате, и рассвет мы не видим, поэтому приехали сюда. Сейчас будет самый потрясающий вид в твоей жизни.       — Лучше рассвета над Тихим океаном? — ухмыльнулся Фрэнк.       — Намного.       Джерард открыл свою сумку, вытащил оттуда большой термос, бутылку молока, коробку с медовыми хлопьями и контейнер с клубникой. Потом появилась коробка с двумя бутербродами — батон с маслом и кусочек сыра сверху.       Уэй вручил Фрэнку миску и ложку:       — Держи ровно, — насыпал туда хлопьев и залил молоком.       — Что мы делаем? — Фрэнку вдруг стало весело. Это очень походило на красивый момент из ромкома.       — Завтракаем.       И Фрэнк рассмеялся. Нет, он не считал ситуацию глупой, наоборот — это от происходящей милоты не удержался. Не будь между ними договора, он бы посчитал, что Джерард пытается за ним ухаживать.       На разбухшие хлопья плюхнулись несколько красных клубничин.       — Это клубника из нашего сада, — сказал Джерард, наливая кофе из термоса в кружку. — Здесь вообще мало домов, кто бы клубнику не выращивал. Она тут прекрасно растет в любом месте. Отсюда и название городка. Здесь недалеко есть целая клубничная ферма. В юности мы с Майки ходили туда подрабатывать, а мама ругалась, что мы ходим полоть и собирать ягоды капиталисту на ферму, а у себя в огороде ручки пачкать не желаем! А мы просто хотели заработать, мама же нам не заплатила бы. Сейчас я уж с радостью повожусь у мамы в саду. Ой, ой, смотри!       Фрэнк взглянул в сторону поля. Они с Джерардом замолкли и замерли, хотя клубника пахла так ароматно и вкусно, что проверяла организм, сколько слюны он может выделить за раз. В лицо подул прохладный приятный ветерок. Каемка солнца показалась из-за края, где, казалось, Земля и заканчивается. Прозрачные облака засветились оранжевым. В деревьях защебетали птицы. Становилось ярче, светлее, теплее. Всего через несколько мгновений природа обрела цвета, а солнце поползло выше.       Снова порыв ветра, на этот раз сильнее, пробрался под толстовку. Фрэнк хлебнул горячего кофе.       — Красиво, правда? — спросил Джерард.       — Очень, — Фрэнк повернулся, и его лицо оказалось совсем рядом с лицом его «жениха». — Кхм, — он снова повернулся к полю и отправил в рот большую ложку хлопьев с клубникой.       — Тебе не холодно?       — Нет, все нормально. Вкусная клубника.       — Когда вернемся, я нарву для тебя еще.       — Вот здесь наш сад, — Джерард открыл стеклянную дверь и пропустил Фрэнка вперед.       Фрэнк ступил на аккуратный зеленый газон. У заборчика расположились яблони и вишни, аккуратные ряды клубничных грядок мигали красными огоньками ягод, возле приютился маленький складной стульчик. А недалеко от двери стояла будка. Хотя это даже будкой назвать сложно — настоящий маленький домик с резным коньком на крыше. Из полукруглой дверцы показалась мордочка золотистого кокер-спаниеля.       — Лэсси! — обрадованно закричал Джерард.       — Вы назвали спаниеля Лэсси? Ведь так обычно называют колли?       — Мне захотелось назвать спаниеля Лэсси, и абсолютно все равно, что так надо называть собаку другой породы. К тому же я об этом не знала. Это потом дофига умный Майки притащил мне книгу. И она ужасно грустная, я плакала, пусть и конец там хороший. Отдала ему обратно и сказала больше мне подобное не подсовывать! У меня сейчас период — читать жизнеутверждающее чтиво.       Фрэнк обернулся, Донна Уэй с изящной чашечкой кофе стояла в дверях.       Пока Джерард трепал за ушками собаку и всячески отдавался трогательному настроению и словам, из будки появился еще один любопытный носик. Точно такой же, только поменьше.       — Ой божечки ты мой! — воскликнул Фрэнк и тут же кинулся к будке.       — Два сапога пара, — произнесла Донна, посмотрев на двух парней, таявших перед собаками.       — Какой хороший щеночек! — причитал Фрэнк, усевшись на газон. Он притянул малыша к себе.       — Ее зовут Горчица, — объявила Донна.       Фрэнк приподнимал ее на руках, чесал животик и вообще всячески умилялся.       — Мы решили, что подарим ее вам.       — А? — Фрэнк поднял взгляд. Но тут Горчица принялась лизать его пальцы, и он снова отвлекся. Джерард же дурачился на газоне.       — Вам двоим. Подарок на помолвку. Заберете в своё жилье, будете любить и воспитывать.       Фрэнк посмотрел на Джерарда. У того сделался ошарашенный вид. Потому что собака явно останется с ним одним. Как бы ни хотелось, но Фрэнк вряд ли сможет забрать эту милаху к себе, ведь будет некрасиво отобрать Горчицу после их «расставания».       Но в эту неделю он ее затискает.       Джерард внимательно по списку добавлял ингредиенты для супа Фо. Для Фрэнка хотелось сделать все точно и вкусно. Как сказала мама «за этим чертовым тофу мне пришлось ехать в соседний городок, а я не люблю водить!», поэтому вряд ли он может позволить себе сообщить ей, что все попортил и надо тофу еще.       Он смотрел на часы, точно считая секунды, закинув в воду специи. Десять раз перечитал в рецепте, что пока кинзу он откладывает. Ой, нет! Это листики кинзы, а стебли надо закинуть сейчас! А он не отделил стебли… Джерард аккуратно ножницами порезал кинзу, будто бы готовился к конкурсу, где эти стебли будут измерять на канон и на ровность.       — На медленном огне под крышкой двадцать минут, — прошептал Джерард, уменьшил газ и накрыл кастрюльку прозрачной крышкой.       — Привет, — Майки заглянул на кухню. — Пахнет пряностями.       — Я сегодня отвечаю за обед.       — О боже.       — Дам тебе попробовать первому, — Джерард улыбнулся. Майки закатил глаза. — Все по рецепту, я очень стараюсь. Это для Фрэнка. В Нью-Йорке он… мы ходим в один азиатский ресторанчик, он всегда заказывает вегетарианский Фо.       — Слушай, Фрэнк же не твой жених, правда?       — Конечно, мой! — с излишним энтузиазмом выкрикнул Джерард.       — Вы за два дня за руки ни разу не взялись. В ваши чудачества у костра я вообще не верю (подслушал маму). Ты — большой романтик. Я что, не видел, каков ты влюбленный? Ты без тактильного контакта не можешь, тебе надо гладить волосы, целовать щеки и руки, голову на плечо класть…       — Фрэнк этого не любит, — опустил глаза Джерард.       — Он не твой парень.       — Конечно, нет, — Джерард в расстройстве бросил поварешку на стол. — Разве влюбится в меня такой, как Фрэнк! Это просто шутка, вышедшая из-под контроля!       — И зачем ты его привез?       Майки не стал говорить «Ну что ты! Конечно, ты достоин прекрасного и умного парня! Почему ты так думаешь?» Даже как-то обидно.       — Не знаю, — Джерард сел за стол и положил голову на руки.       — Он тебе нравится, — констатировал Майки.       — Угу, — промычал его брат. Затем поднял голову: — Ты можешь мне помочь?       — Как? — удивился Майки.       — Как-нибудь. Пожалуйста. Когда я с ним наедине, ничего не получается. Разговариваем вроде, но все не то. Ни закат с костром, ни рассвет с завтраком. Я ему ни капельки не нравлюсь. Зато он без памяти влюбился в Горчицу. С первого взгляда, как я в него.       — Крышка стучит.       Джерард поднялся и сдвинул немножко крышку у кастрюли с супом. Выглянул из кухни и бросил взгляд через раздвижные двери в сад. Обложившись собачьими игрушками, Фрэнк развлекал Горчицу и Лэсси. Ему это нравилось, ему это шло — ползать по газону, смеяться, обнимать собак и трепать их за ушами.       — Мы с Кристин кое-куда собрались завтра с ночевкой. Захватим вас с собой.       Джерард искал Фрэнка, чтобы позвать его с собой, и нашел того в саду. Его и своего папу.       — Итак, — сказал Дональд Уэй и поставил перед Фрэнком табурет. Так же демонстративно рядом было выставлено еще два. — Оставляем собачек и делаем работу.       — Пап? — Джерард шагнул в сад. — Фрэнк — гость… он…       — Он будущий Уэй, — отрезал Дональд. — Почти член семьи. А Уэи умеют пачкать руки и гвозди забивать. Ты сам многое умел, пока не расслабился в своем мегаполисе.       — Я не расслабился, — Джерард опустил голову. — Например, недавно ручку дверную починил. Вот.       Папа лишь покивал головой, что было больше похоже на осуждение, нежели на гордость сыном, и вернулся к Фрэнку.       — У Донны отсутствует чувство самосохранения, — заявил Дональд. — Встать на шатающийся до стадии «щас развалюсь» табурет, чтобы кашу достать с верхней полки навесного шкафа — раз плюнуть. А можно подумать, она тростиночка, как Майкина Кристин. Да и та свалится, как только сядет. Эти три штуки надо подкрутить, заменить болты и добавить новые, если старых нет вообще. Вкрутить в новое место, если расшатано. А вот этот хлам, — он указал на кучу досок и палок, — надо превратить в табурет.       И перед Фрэнком хлопнулся ящик с инструментами.       — Папа, а шуруповерт ты ему дать не хочешь? — проворчал Джерард.       — Не хочу. Он мальчишка! Кристин умеет чинить велосипед, не опозорься! — строго сказал Дональд.       — Я помогу, — Джерард сделать шаг, но его подхватил под руку отец:       — Помоги маме картошку чистить.       — Он мой жених, папа. В горе и в радости, хранить верность, любить и уважать, если упадет — подниму, заплачет — утешу и буду рядом, попадет в беду — будет решать проблему всеми способами, понадобится помощь — приду, как бы далеко ни был…       Фрэнк смотрел на него, приоткрыв рот, таким взглядом, будто бы и вправду слушал это на свадьбе.       — Это всего лишь табуретки, господи… — отмахнулся Дональд и утащил сына со двора. Но Джерард все равно появился. Он притащил кастрюльку и два ведра — одно с картошкой, другое — чтобы шкурки скидывать.       — Папа запретил тебе помогать — он сидит в гостиной на диване и, как шпион, сквозь газету на меня смотрит, — проворчал Уэй. — Мне двадцать девять, а я его послушал.       — Правильно — папу с мамой надо слушать, — ответил Фрэнк и с деловым видом открыл ящик с инструментами. Он вытащил коробочку с болтами, молоток и отвертку, пригляделся к ней, вытащил стержень и вставил новый — с крестовой лопаткой. Лэсси подошла понюхать все эти строительные дела. Горчица недоверчиво пряталась в будке — не нравились ей такие блестящие штуки. Фрэнк улыбнулся и потрепал Лэсси по загривку. Он уселся на землю и притянул к себе первый табурет, перевернул ножками кверху.       — Выглядишь очень хозяйственным, — улыбнулся Джерард. — Папа когда-нибудь захрапит, и я тебе помогу.       — Расскажу тебе одну историю из жизни, чтобы ты не думал, что я просто нежный любитель бабочек, — Фрэнк ловко отвинтил ржавый болт и еще ловчее отодвинул от него любопытную морду собаки. — На Занзибаре есть сад бабочек. Это знаменитое туристическое место, там обитает несколько прекрасных видов. Это бизнес, но за бабочками ухаживают, конечно, рассказывают посетителям, как бабочка растет и все такое… Но не про бабочки моя история, хотя могу распинаться о них часами, — Фрэнк ухмыльнулся, а Джерард подумал, что он бы послушал с большим удовольствием, например, перед сном, когда они оба в кровати, но не так далеко друг от друга, как обычно. — В парк привела свой класс девушка Эбони. Она волонтер, работает в деревне с этими улыбчивыми малышами, по которым сразу ясно, что они не из зажиточных. Эбони меня растрогала одним своим видом, когда прижимала напуганных бабочками девчонок к себе, и я пошел с ней в школу, чтобы рассказать детям о планете. Не представляешь, как долго мы шли, потому что автобус им выдали, но такой никакущий, и он сломался на полпути. Дети шли твердо и смело, а я ногу натер в хорошей кроссовке. И эта школа была такой же убогой — просто квадрат с кое-как заштукатуренными стенами и маленькой доской. Им выдали списанную мебель, но сидеть за ней было невозможно, она вся разваливалась. На свои деньги я вызвал в эту глушь такси, привез побелку, краску, новую доску и инструменты. За одну ночь мы с Эбони перекрасили стены, нарисовали на них рисунки с животными и созвездиями, спрятали проводку и починили чертовы парты. Умею я чинить простые табуретки! — громко и обиженно подытожил Фрэнк. — И если что, мама моя этой истории не знает, потому что любое отклонение от нормальной гостиницы в маршруте — и меня под замок посадят.       Джерарду захотелось признаться в любви и сейчас же позвать того, кто их распишет.