То, что сводит с ума

      Погода за окном меняется точно в соответствии с принятым решением. Вот оно как, получается: она и впрямь всё для себя решила, а ведь ещё несколько минут назад совершенно безумная, как ей казалось, мысль только-только закралась ей в голову. Но как часто бывает, мысль безумная при первом взгляде, при её более детальном рассмотрении оказывается вполне себе обдуманным решением.       Гермиона стоит в ожидании мандража или странных ощущений, будто комната вот-вот начнёт сужаться в размерах, в платье станет до невозможности тесно и паника укроет её одеялом обморока.       Но ничего, чем можно оправдать происходящее, не случается. Она вдруг решает, что была бы в сто раз счастливее, будь она просто гостьей на этой свадьбе. Ничего не радует. Кажется, что ей вручили пластинку с песней и сообщили, что теперь ей предстоит слушать только её одну до конца своих дней.       Рон такое предательство, конечно же, не заслуживает. Но со всей твёрдостью своего характера Грейнджер признаётся собственному отражению, что не заслуживает быть неуверенной в собственном выборе и в последствии несчастной тоже. Они оба имеют право принимать решения. И менять их.       Гермиона не может быть довольна тем, что суть происходящего доходит в полной мере до неё только сейчас, но всё же этот вариант кажется более гуманным, чем обнаружить, что они оба несчастны спустя десять лет брака.       Семья Уизли, семья Грейнджер и куча гостей. Девушка мысленно представляет грустные глаза Рона, его тускнеющую улыбку и растерянный вид, и она готова поклясться всем на свете, что никогда не желала причинить ему боль, но как же быть, если решение уже пришло ей на ум?       У неё есть не больше двух или трёх минут, пока кто-нибудь не явится напомнить ей о времени, а после… Ну, а после она либо не сможет, либо сможет, но на глазах у сотни человек.       Грейнджер отрывается от своего озадаченного отражения и бросает взор на светлую лужайку — единственное, на что сейчас хочется смотреть.       Нет. Только не это. Ну откуда здесь карета, Рон?       Её просьба не цеплять к автомобилю жестяные банки или напрочь забыть о затее с каретой и лошадьми проигнорирована. Точнее, Рональд по своему обыкновению решил, что ей хватит сил не дуться за эту забавную шутку. Как другу она может простить подобную шалость, но как своему жениху…       Гермиона искренне надеется, что не станет использовать это как предлог, чтобы решиться, но её по-прежнему тянет к окну. Она вся желает быть подальше от происходящего. Такие перемены доставили ей неприятные чувства ещё до того, как они успели произойти.       Ну почему она ощущает себя настолько вменяемой? Никаких слёз, тряски, страха. Даже предстоящая куча неловких объяснений не вселяют в неё ужас, как мысль о том, что к концу дня она уже не будет той, кем является сейчас. Брак был для неё чертой, и чувств к Рону было недостаточно, чтобы она посчитала иначе. И чтобы ощущать это как миг, наполненный лишь трепетом и волнением, ей тоже не хватает чего-то важного.       Она помнит, как дрожала Джинни, как её лихорадило при мысли о встрече с Гарри. Грейнджер думает сейчас только о буйном ветре в волосах, который вскружит ей голову, как только она заберётся на резвого скакуна.       Двор совсем опустел, гости собрались внутри, а значит, момент — самый подходящий, если таким его можно назвать, учитывая, что она сбегает с собственной свадьбы.       Девушка распахивает окно и вскользь хвалит себя за выбор платья. Белое, в пол, без всякого объёма. Чем проще, тем лучше. Это всем на заметку: бежать от жениха будет проще, а это немаловажный критерий при выборе подвенечного наряда.       Разумеется, где тройка лошадей, там и кучер, но пока Гермиона озирается по сторонам, успевает заприметить лишь двух мужчин, стоящих с сигаретами в руках поодаль от лошадей. Они курят и совсем не обращают внимания на невесту.       Хотя, признаться честно, не заметить, как без пяти минут чья-то жена отстёгивает белоснежного коня, достаточно сложно. Но конь капризничает и отказывается трогаться с места, и тогда Грейнджер тянет его за поводья.       — Давай же! — ругается девушка, хоть и шёпотом: оттого более нелепой выглядит сцена. — Мне нужна твоя помощь, сдвинься, здоровяк! Ну что тебе, жалко?       Конь фыркает и стоит на месте дальше.       — Так и будешь вечно с этими двумя? Ни шагу без них, попробуй сам хоть что-то!       Она всерьёз обижается на лошадь и отворачивается, чтобы прикинуть, как скоро доберётся до поворота, где сможет укрыться от людских глаз.       — Гермиона! — звучит обеспокоенный голос Рона, это точно он.       Грейнджер бросает быстрый взгляд на рыжую шевелюру своего жениха и, выскользнув из туфель, решает забраться на коня во что бы то ни стало. Конь почему-то не сопротивляется, и, возможно, силы свыше помогают ей в этом.       Только в этот момент страх подступает к горлу. Ей ведь придётся объяснять ему сейчас то, до чего сама дошла около получаса назад.       — Пошла!       Она хватает коня за поводья и резко дёргает, направляя движение вперёд. От такой наглости её новый друг, сам того не понимая, слушается и срывается вперёд под громкие крики своей обезумевшей наездницы.       — Прости меня, Рон! — последнее, что он слышит, прежде чем она скрывается с его глаз.

***

      Она добирается только вечером. Гермиона понимает, что такое положение будет смущать и её саму, и человека, к которому она примчала.       Положив руку на сердце, у неё нет скрытых намерений или скрипящих от древности чувств внутри, но её потянуло сюда. Хотя бы потому, что здесь точно никто не станет искать. Никто и не предположит, потому что их отношения были тайной в прошлом и таковыми остаются и по сей день.       В каком свете она выставит себя, если он не один? Или его вовсе нет дома… А если дома? Разозлится? Будет неприятно удивлён и потребует уйти?       Но после минуты ожидания дверь отворяется взлохмаченным мужчиной. Возможно, он уже удобно расположился у камина и не намеревается принимать гостей.       Совершенно домашний.       Гермиона даже слегка смущается, ещё больше, чем если бы он предстал перед ней обнажённым.       Мерлин. Как же она давно не видела его раздетым. Пресвятой Годрик! О чем только она думает весь этот деньсвоейсвадьбы и, главное, чем?       Тишина прохладного вечера после грозы разражается громким смехом Малфоя. Девушка тушуется. Она ожидала чего угодно, но не издёвки.       — Зачем я только… — Грейнджер уже развернулась, чтобы уйти, но крепкие пальцы сжимаются на её предплечье.       — Постой, — но он продолжает смеяться. — Ну ты себя видела?       — Нет, я ведь торопилась, чтобы поскорее… В общем, неважно.       Драко последний раз прыскает в кулак и принимает серьёзное выражение лица.       — Сбежавшая невеста? Сегодня в Пророке только о тебе и писали, я уж думал, что новоиспечённый супруг доволен жизнью и сыт свадебными яствами.       Гермиона тяжело вздыхает, но не злится. Она замерзла, ей хочется поскорее укутаться в тёплый плед и отогреться.       — Всё, ладно, проходи. Это правда выглядит изумительно, — мужчина притягивает её в дом и собирается закрывать дверь, как вдруг замечает… — На лошади? — Лицо девушки выражает крайнее отчаяние, тогда Малфой серьёзно качает головой и добавляет: — Да, не смешно.       Это не Малфой-Мэнор, но дом тоже находится далеко загородом, в абсолютной тишине.       — Куда-то собираешься?       Драко уже нёс ей плед, но бросает взгляд на чемодан и утвердительно кивает.       — Скоро меня тут не будет, — спешит оправдаться Гермиона.       — Утром я улетаю в Бразилию, поэтому отпустил прислугу, а значит, тебе придётся потерпеть, пока я займусь твоей лошадью.       — Она не мо… — но слова прерваны хлопком двери.       Оглядевшись по сторонам, Гермиона примечает долгожданный камин, который сейчас очень кстати. Кажется, что ледяной дождь проник в каждый участок её тела. Платье противно липнет, а челюсть стучит почти как копыта лошади, доставившей девушку сюда.       В этом доме она уже бывала, но не как гость, а как аврор, которому поручили проверить вызов. Кто-то из недоброжелателей Малфоя заявил, что у того дома хранится редкий артефакт, но, к счастью или к сожалению, он проводил их своей фирменной ухмылкой после того, как им ничего не удалось найти.       Аврорам осталось только отправить совой письмо со штрафом о ложном вызове. Это была их первая и последняя встреча после окончания школы.       Гермиона давно не вспоминала об этом, а теперь, находясь среди его вещей, в его доме, вдыхая запах всего, чем он был окружен всё это время, ей кажется немного грустным то, как всё кончилось, не успев как следует начаться.       Но Грейнджер не из тех людей, кто долго анализирует свои поступки. Она привыкла действовать, а сейчас единственное её действие — понимание того, к чему Гермиона решит сегодня двигаться.       — Буйный нрав у твоего знакомого, — возвращается он, всё так же улыбаясь.       — Этого не отнять. Всю дорогу брыкался.       — Под тобой? Неудивительно, — хмыкает Малфой и плюхается на диван. — Может, присядешь? Сюда, здесь теплее.       — Давно здесь живёшь?       — Пару лет.       — Нравится?       — А я похож на человека, недовольного жизнью? Не я сижу в мокром свадебном наряде.       — Я вполне довольна своей жизнью, — торопится возразить Гермиона.       Малфой поднимается со своего места и проходит к бару. Он сохраняет тишину, пока наполняет стаканы алкоголем и протягивает ей напиток. Затем и вовсе тянется к оставшейся бутылке: чего добру зря простаивать.       — Давай договоримся, что сегодня между нами не будет ничего, кроме виски и правды.       Гермиона уже видит свой ответ на дне стакана. С первым же глотком огневиски прожёг нутро, растирая грудь девушке сладким мёдом. Её решительность в нём не вызывает вопросы, только восхищение.       — Ты не похожа на ту, которая не знает чего хочет. Но почему так получилось?       Грейнджер осушает стакан и тяжело вздыхает.       — Я не знаю. Но когда остались считанные минуты, мне стало не по себе от неуверенности, чьим желанием является эта свадьба… Конечно, меня никто не заставлял, но всё шло как по накатанной. — Мужчина медленно протягивает бутылку к её стакану и подливает ещё. — Спасибо.       — Стало скучно?       Её слегка возмущает этот вопрос. Она не та, кто просто развлекается и играет с чужой жизнью, как с футбольным мячом.       Нежное чувство к Рону никогда не тяготило, их жизнь была такой ясной, расчерченной до крошечных деталей, что все переживания, от которых Гермиона отбивалась, отпали сами собой.       Она качает головой в ответ.       — У тебя не бывало такого? Чтобы всё хорошо, но тебе всё равно плохо…       — Я не обманываю себя, потому не путаюсь в чувствах.       Стаканы принимают в себя ещё по одной порции огневиски.       — Глубоко внутри тебе хорошо сейчас. Но тебе важно, чтобы он думал о тебе хорошо, и сама ты слишком хорошего мнения о нём. Можно любить, но видеть недостатки, а ты их прилизываешь. Решение верное, если ты его уже приняла.       — Давно стал таким рассудительным?       Лёгкая улыбка трогает его губы. Она не может понять, как Малфою удаётся говорить об этом так уверенно и точно. Неужели их будущее с Роном было очевидным и оттого обречённым на провал? Может ли он быть прав? В конце концов, язвить у него уже нет причин, да и его слова имеют больше толка, чем весь этот день.       — Всегда был, просто тебя привлекали другие мои качества.       Гермиона принимается глотать алкоголь, чтобы не оставаться наедине с этим честным взглядом.       Это правда, и ей нравится, что они не делают вид, будто ничего не было. Им не хочется задевать друг друга, чтобы ранить, царапнув где-то под кожей.       Почему она не смогла найти столько честности для Рона, сколько Малфой нашёл для своей давно позабытый школьной возлюбленной?       Впрочем, они никогда не признавались друг другу в чувствах, потому что это была ещё одна честность. Была ли это любовь? Хорошие поцелуи, смех, разговоры, секс, но чувства?       — Виски есть, а правда? — заметив её желание утопиться в стакане, усмехается Драко.       — Правды мне сегодня по горло. Хочется хорошенько просохнуть и оставить этот день позади.       — Для этого нужно только закрыть глаза…

***

      А распахнув их, Грейнджер находит себя в просторной спальне. Холодной, тусклой, но просторной.       Руки сминают мягкое одеяло, а голова покоится на шёлковой подушке. Она оставила вчерашний день, устроив заплыв в большом количестве огневиски, даже не помня себя и не размышляя над чем-то ещё. Это оказалось на удивление приятно.       Но крошечные вопросы, точно мелкие паучки, коих так ненавидит Рон, начинают ползти к ней один за другим.       Прежде всего её интересует, куда она намерена направиться теперь? Готова ли Гермиона вернуться с объяснениями, и нужны ли они вообще?       Потратив некоторые усилия на подъём, девушка всё же спускается вниз для встречи с хозяином дома. Поблагодарить, попрощаться, исчезнуть.       — Думал, проспишь до обеда, — голос Малфоя доносится из кухни. Такой же просторной, как и другие комнаты, в выдержанных тонах. — Кофе и сэндвич, больше ничего не могу предложить. Во избежание недопониманий, сообщаю, что переодевалась ты сама. Кое-как, но сама.       Гермиона спешит окинуть ноги взглядом и успокаивается, обнаруживая себя в серых пижамных штанах наизнанку и в объёмной футболке.       Не нагая и слава Мерлину. Мысли у обоих по этому вопросу совпадают.       — Я… спасибо.       Ароматный кофе перед её носом откидывает все отпирательства от завтрака.       Вчерашняя яичнцица на завтрак и виски поздно вечером — единственное, что побывало в её желудке. Организм требует пищи, уже любой.       — Во сколько у тебя рейс? Я не задерживаю?       Драко медленно отпивает из своей чашки и окидывает её хрупкую фигуру в растянутой одежде внимательным взглядом.       — Тебе не нужно спешить. Можешь оставаться здесь сколько пожелаешь.       Грейнджер откусывает сэндвич с лососем, чтобы не сидеть с разинутым ртом. Слушая его, качает головой.       — Ты сделал достаточно, я скоро уйду.       Пауза кажется не такой незаметной, какой может быть в любой другой момент. Что он должен сделать или сказать, чтобы ей не пришлось оказаться не там, где ей хочется?       В его доме, с ним или без него, с беднягой Уизли или у друзей. Повсюду ей грозит быть окружённой уговорами или сомнениями; ему же нравится, что она способна удивлять. Это сохраняет в ней какое-то острое ощущение живости, которое может пойти на пользу девушке её лет.       Самоопределяемость. Вот как он это называл в своей голове. Гермиона думала, что остаётся здесь и завтракает, не будучи ему обязанной, лишь по собственному желанию. Сбежала со свадьбы, потому что не определяла себя как жену Рона Уизли и не могла позволить кому-либо ещё определить это.       Но понимает ли сама Гермиона это или же собственные чувства покрыты слоем страха и вины перед другими? Малфой решил, что время ей требовалось больше, чем что-то другое, и если он предложит, а она согласится, то лишь потому что сама пожелала этого.       — Бывала в Бразилии?       Грейнджер качает головой, уставившись на Драко в немом недоумении.       — Наша правда в силе? Если да, можешь лететь со мной. Я буду там исключительно ради бизнеса, у тебя же будет отдельный номер и некоторое время на отдых. Не стану давить и в красках описывать удовольствие от холодного коктейля под палящим солнцем.       Он улыбается, а Гермиона внутри себя чертыхается, потому что мысленно уже согласилась и теперь размышляет над тем, что подумает он сам, если девушка решится лететь в другую страну с бывшим любовником спустя меньше суток после того, как бросила другого парня за пять минут до заключения брака. С другой стороны, никакого контекста не последует? Драко оставляет ей пространство, время и здравый смысл.       — Что же подумает Малфой… — усмехается он и делает последний глоток кофе.       — Я так не думала! — Проницательный дьявол! — Мне не хватает лишь пары вещей и документов. Это всё решает за меня.       — Ну, если только это, то пакуй трусики и паспорт. Я всё устрою.

***

      — Не проще было взять разрешение на аппарацию в Министерстве?       — Не устраивает бизнес-класс? Прости, детка, я так виноват перед тобой, — язвит Малфой, озираясь по сторонам. Он суетится и ёрзает на месте. — Я лечу на несколько дней, большую часть из которых придётся восстанавливаться после аппарации в другую страну. Это слишком сложно, проще убить парочку часов с едой и кондиционером.       — Рада, что ты понимаешь, о чём говоришь, — улыбается Гермиона. — Серьёзно, что это с тобой?       Малфой не отвечает, лишь бросает тревожный взгляд, сам того не понимая.       — Боишься летать и всё равно летишь? Ты же ловец, Малфой…       — Я доверяю себе, своей метле и магии, ясно? Какому-то магглу в жестяной коробке — нет, — он торопится с ответом и тут же изнеможённо откидывается на спинку кресла.       Гермиона нажимает кнопку вызова борт-проводника.       — Слушаю, — широко улыбается девушка.       — Можно нам что-нибудь, от чего этот джентльмен забудет, что мы находимся в десяти тысячах метров над землёй?       Мужчина рядом начинает дышать чаще.       Стюардесса окидывает Малфоя понимающим взглядом и торопится выполнить просьбу.       — Выпей и постарайся уснуть, а когда проснёшься, останется только достать трусики и паспорт.       — Кто сказал, что я их взял, Грейнджер?       Не давать волю фантазии в месте, где под палящим зноем им не останется ничего больше, — может стать задачкой не из лёгких. Но Малфой верит в эту их самоопределяемость, как в разум и высшую энергию, но засыпает почему-то с мыслями об этих чёртовых трусиках.

***

      Рио похож на красивый магнит на холодильник или вкусный торт, где каждая деталь съедобна. Город карнавалов и зажигательных танцев. Он горит и светится, мигает им издалека, пока они идут на посадку, и не прекращает завлекать до самого заселения.       Они устали. Гермиона нуждается в большем отдыхе, чем полудрема в самолёте, но запах яркого жгучего лета так и манит её выйти и влиться в атмосферу вечера. К счастью, здесь каждый вечер такой.       — С приездом, господин президент, — в шутливой форме пропевает голос, чересчур знакомый самой Гермионе.       Обернувшись, она видит, что Малфоя обнимает некто иной, как Блейз Забини.       Мерлинова борода, он жив. Точнее, с чего бы ему быть неживым, верно? Но прошло столько лет…       — Я смотрю, ты из тех людей, кто тащит на пляж свой лежак? Малфой, тебе задницу надрать? Ладно, кто эта лэйди? Чёрта с два! Гермиона Грейнджер?       Забини раскрывает рот и поворачивается к другу, прекратив пялиться на Гермиону, словно теперь она — Почти-Безголовая-Гермиона.       Хотя, если подумать, то она и впрямь почти безголовая, иначе как отследить логику её поступков за ближайшие сутки?       — Так вышло.       Забини активно кивает, не веря словам друга.       — Вот так совпадение!       Драко сверкает предупреждающим взглядом, и Блейз спешит закрыть рот на замок, предусмотрительно положив этот самый замок в карман своих белоснежных льняных брюк.       — Ну и жара! Я аж взмок, правда, не Рио тому виной. Понимаешь, о чём я? — он подмигивает Грейнджер, которая только получила свой ключ-карту.       — К сожалению, да. Номер триста восемь, — произносит девушка и тут же жалеет об этом, потому что какого клювокрыла она это объявила вслух?       — Нина, давай-ка поменяем номерок для этой красотки? — Нина торопится выполнить просьбу.       — Благодарю, меня всё устраивает.       — Малфой, ты стал таким неразговорчивым… снова. Отчего не поухаживаешь за своей гостьей? Ну, тогда я сам, — обрывает его на полуслове Блейз и хватает чемодан Гермионы, прежде чем кто-либо успевает хотя бы моргнуть. Иллюзия выбора в исполнении Забини. — Чао! Он уже потерял голову, как вы, женщины, всё-таки коварны…       Гермиона идёт рядом без доли удовольствия, но драться за собственный чемодан с бывшим однокурсником как-то не по себе.       — О чём ты вообще говоришь? Сворачивай с этой скользкой дорожки, Забини. Меня начинает подташнивать от этих шуточек, — давит Гермиона, успокаивая себя тем, что лифт примчит на третий этаж быстрее, чем она успеет произнести любое ругательство.       — Думал, вы близки, только и всего.       — Думай поменьше о том, с кем спит твой друг, — язвительный тон сдержать не выходит, ну и ладно… кто такой этот Блейз Забини!       Он наклоняется к ней достаточно близко, чтобы произнести следующие слова в самое ухо:       — Так уж вышло, злюка, что я думаю о мужчинах и женщинах в равной степени.       Грейнджер закатывает глаза и выхватывает свой чемодан у двери в номер.       — Чао!