Two Rings in a Sparkling City

Уилбур сидел на своем балконе под росистым светом звезд, всего в метре или двух от Квакити. Мужчина напротив держал Сута до тех пор, пока его щеки не перестали блестеть от свежих слез, а тело не прекратило трястись от новых рыданий, пока эти двое не решились выйти на балкон. Уилбур всё ещё не мог по-настоящему понять неожиданную вспышку гнева у своего сына. Мысль о том, что он, возможно, оттолкнул Фанди слишком далеко от себя, всё ещё была болезненной, чтобы даже думать об этом. Вместо этого Уилл обратил свои мысли и пристальный взгляд к мужчине, сидевшему рядом с ним. Руки Квакити снова потянулись к кольцам на шее. Уилбур решил, что это частое движение слишком раздражало, по причинам, которые он точно определить не мог. У Кью был такой отрешенный, остекленевший взгляд, как будто тот находился совсем на другой планете, в каком-то мире, далеком отсюда. Вдали от манипуляций и лжи, от пустого представления о контроле, который каждый, казалось, чувствовал необходимость тайно поддерживать. Контроль - вещь непостоянная, и всё же Квакити, казалось, всегда одерживал верх в любой ситуации практически без усилий. Складывалось впечатление, что жители Лас-Невадаса, независимо от того, как мало времени он провел с ними, были готовы следовать за своим лидером куда угодно. Уилбур не считал себя религиозным человеком, но это было чудо лидерства. — Как ты это делаешь, Кью? — Квакити, казалось, был поражен. Было ли это из-за внезапного нарушения тишины или из-за прозвища "по наитию", Уилбур не мог точно сказать. — Делаю что? — Заставляешь их следовать за тобой, уважать тебя, бояться тебя. Я видел, как они смотрели на тебя, Квакити. Другой всего секунду обдумывал свои слова, прежде чем заговорить. Уилбур едва не пропустил вспышку нерешительности в его глазах. — Сила. Сила - это всё. Кто-то гонится за ней, кто-то боится её, кто-то высоко ценит и, соответственно, любого, у кого она есть. Квакити сделал паузу, оставляя мрачную тяжесть в тишине. Через некоторое время он заговорил снова. — Но я хочу, чтобы мне не приходилось их контролировать. Уилбур, откровенно говоря, был застигнут врасплох. Квакити казался достаточно серьезным. Его обычный шутливый тон сменился на более сдержанный, и глаза впились в Уилбура с выражением полного сожаления. — Я хотел бы быть кем-то, в кого они поверили бы, кого они могли бы уважать и доверять. Кто-то, за кем они последовали бы не потому, что боялись, а потому, что были полны надежд. Я.… я хотел бы быть таким, как ты, — при этих словах Уилбур печально покачал головой. — Квакити, это были обычные манипуляции. Это “доверие” было прогнившим до самой своей сути. — Но Мэнбург и Погтопия...! Если это были манипуляции, Уилбур, то они были чертовски хороши. Ты был харизматичен и уверен в себе. Ты был загадкой! Даже я купился на это. В какой-то момент, пока Квакити говорил, Уилбур встал и направился к перилам. Теперь он повернулся и посмотрел на собеседника, говоря следующее: — Было время, когда я верил в Л’Мэнбург. Действительно, по-настоящему верил в него, в то, каким он мог бы быть. Представь себе это, Квакити: нация, свободная от насилия, невзгод и войн. Место, где мои друзья могли бы спокойно жить вдали от правления деспотичного правительства. Место, где я мог бы растить своего сына, — Уилбур заговорил с внезапной энергией, с ранее незамеченным энтузиазмом, который, казалось, возник ни с того ни с сего. Страсть в его глазах не ускользнула от Квакити. — Так что же изменилось? — тихо спросил Квакити. — Они забрали его. Они отняли его у меня, и ничего уже не было прежним. Я знал, что всё уже никогда не будет, как раньше. В этом больше не было никакого смысла! Так что я стер Л’Мэнбург с лица земли, — голос Уилла стал мрачным и горьким - поразительный контраст с почти маниакальным смешком, которым сопровождались его слова. — Ты бы изменил это, если бы мог? Уилбур некоторое время молчал, его взгляд вернулся к небу, а разум к своим мыслям. — ...Я не знаю, — в голосе Сута не было ни сожаления, ни чрезмерного усердия – обычная растерянность. — Спокойной ночи, Квакити. Уилбур развернулся и вошел обратно в комнату, прервав этот диалог на балконе. ``` Квакити остался один, вглядываясь в ночное небо, хотя буквально секунду назад на его месте была макушка Уилбура. Прошло совсем немного времени, прежде чем Кью встал с легким вздохом и направился к месту на балконе, где только что стоял Сут. Он не мог точно определить источник разочарования, которое испытал из-за ухода Уилбура, не то чтобы он когда-нибудь признал бы, что скучает по нему. Звезды над головой мерцали в сумеречной дымке. Пара, казалось, даже подмигнула ему. Полуночное небо контрастно сочеталось со сверкающим серебряным песком пустыни, и Квакити не мог не вглядываться в горизонт. Интересно, подумал он, на что это было бы похоже - однажды просто уйти и никогда не возвращаться? Чтобы найти новую жизнь, новых друзей, начать всё сначала там, где никто не знал его имени и истории. Идти до тех пор, пока ноги больше не смогут нести его, лететь до тех пор, пока он не упадет с неба, как умирающая звезда. Исчезнуть. Кто первым заметит его отсутствие? Может быть, Чарли после того, как Кью не откроет дверь, когда слизень придет с газетой и кружкой сомнительной смеси чая с энергетиком. Может быть, Сэм, когда он не явится в тюрьму на свою ежедневную встречу с Дримом. Может быть, Уилбур, когда зайдет рассказать Квакити какую-нибудь остроумную шутку, что пришла в его голову в два часа ночи, и обнаружит, что кровать Алекса пуста. В конце концов, действительно ли это имело хоть какой-то смысл? Обязательства Квакити не позволяли просто уйти. Он нарушил бы повседневную жизнь и распорядок дня всех, кто его окружал. Лас-Невадас рухнул бы под чьим-то руководством. Документы собирали бы пыль, одежда покрывалась бы дырками от моли, а проекты остались бы незавершенными до тех пор, пока кто-нибудь не придет забрать то, что создавалось многие годы и отняло слишком много времени. Квакити тихо повернулся и вошел внутрь.