Цветовая слепота

Сон был странным, тяжёлым. Ледяной ветер пронзительно свистел и завывал в голых ветвях, со скрипом раскачивая их и фонарь над дверями чёрного гаража. Антон не чувствовал ни холода, ни страха; он не знал и не понимал, как снова оказался на поляне, где задрали Ромку. Двери гаража приоткрыты, словно приглашают: проходи, проходи… Но что там, внутри? Уж не то ли, чего так отчаянно ищет воспалённый рассудок, изо всех сил цепляясь за рассыпающуюся прахом реальность. Шаг. Второй. Третий. Антон останавливается, чтобы прислушаться. Внутри тихо — или просто ветер своей бесконечной песней не даёт расслышать как следует. Рука тянет за стылый металл, не ощущая ожогов холода, и открывает дверь чёрного гаража. Шаг — и он внутри. Глазам требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к полутьме. И то, что взгляд выхватывает из темноты, заставляет замереть в испуге. Они все здесь, все зверята: Алиса, Медвежутка, Волчик, Совушка — все. Медленно, размеренно покачиваясь, они висят под потолком на цепях, впившихся в их тела, пронзающих насквозь и обвивающих, сдавливающих руки и ноги, не дающих и шевельнуться. Будто жуткие трофеи сумасшедшего охотника, лишившегося всякой связи с реальностью. Кровь из их ран стекает вниз, пятная пол; на нём уже целая лужа, подступившая к порогу. Ноги вязнут в хлюпающей, чавкающей, как болото, жиже. Антон отступает на шаг, когда понимает, что сам охотник тоже здесь. Прямо перед ним, в трёх или четырёх шагах, стоит, склонившись над мясорубкой, из которой так давно спасли чудом Катю, человек. Кто это? Что он делает здесь? Это он перебил зверят и украсил их телами гараж, будто жуткой гирляндой? Заслышав шаги, человек выпрямляет спину и оборачивается. Его лицо, выхваченное из темноты тусклой лампой под самым потолком, Антону не знакомо. Руки до локтей и ноги по самые колени густо заляпаны не то кровью, не то грязью; на нём истёртый костюм с бронированными пластинами, при бедре — кобура с пистолетом, а на лице — ухмылка, больше напоминающая звериный оскал. Вид незнакомца ужасает, хочется развернуться и бежать прочь без оглядки, но...ноги будто приросли к полу. Взгляд впивается в этого человека, пытаясь рассмотреть причину, по которой Антону расхотелось вдруг убежать. И наконец выхватывают её из общей пугающей картины: на плече, светясь в полутьме и притягивая взгляд, красуется выведенный фосфорной краской знак. Белый параграф. — То-оша-а-а… - касается вдруг края восприятия едва слышный хрип. Голос так искажён, что его тяжело узнать, но всё же сознание понимает: он вырвался изо рта безжизненно висящей под потолком Алисы. — Тоша...помоги… Зверята вдруг словно пробуждаются от спячки: звеня и гремя цепями, они начинают извиваться и дёргаться в своих оковах, стараясь сбросить их, вырваться на свободу. Их голоса, искажённые хрипом и бульканьем, умоляют, всё больше и больше переходя на приказной, требовательный тон: — Помоги… — Зайчик, помоги… — Помоги, помоги, ПОМОГИ!!! От голосов зверят и звона цепей, слившихся в переполненную болью какофонию, хочется зажать себе уши и убежать без оглядки. В эти инфернальные причитания примешивается хруст и треск раздираемой звеньями одежды и плоти. Зверята бьются в агонии, раскачиваясь под потолком, а Антон бессильно стоит и смотрит на них, не в силах прекратить их страданий. Незнакомец у мясорубки вдруг вынимает из кобуры своё оружие и целится в Алису. Хочется броситься к нему, остановить, прекратить это безумие, ведь он же не может..! Но выстрела не случается. Зверята вдруг разом затихают, словно сговорившись, и повисают в своих путах без движения. Даже эха от их криков нет — только тихое позвякивание цепей да глухой гул ветра снаружи. Антон и человек с пистолетом стоят и молча смотрят друг на друга. Почему-то Антон не боится его. Он хочет что-то сказать незнакомцу, что-то у него спросить. Но мысли, роясь в голове, жалят и путают сознание, не позволяя сложить и двух слов. Ухмылка медленно, но верно сползает с губ незнакомца. Теперь он выглядит усталым, словно очень, очень давно не спал. Он заговаривает первым, и его слова жалят и ранят больнее, чем ледяной ветер снаружи, чем крики и мольбы объятых агонией зверят: — Ты ИДИОТ. Разве ты не понимаешь? Здесь... Он обводит широким жестом чёрный гараж и зверят под потолком. — ...здесь нет того, зачем ты пришёл. Нет и никогда не было. А это… Незнакомец отступает на шаг и тычет пистолетом в мясорубку, позволяя как следует её рассмотреть. Она вся заляпана чем-то тёмным. Кровь или грязь? Но и это не так пугает, как торчащее из неё тело. Эту чёрную рванину нельзя спутать ни с чем, а когтистая лапа, в последнем усилии сдавившая панель управления и раскурочившая её, цепляясь за шанс на спасение, лишь подтверждает догадку — это тело Хозяина Леса. Голос незнакомца вырывает из накатившего шока, возвращая...в реальность? — ...это НИКОМУ не нужно. А теперь — пошёл прочь! Человек, вдруг повернув в руке пистолет и схватив его за дуло, с неожиданной резвостью одолел расстояние до Антона. Он не успел ни защититься, ни закричать, ни сообразить ничего даже — рукоять пистолета с размаху врезалась Антону в лоб. Перед глазами тут же вспыхнули звёзды; вскрикнув, он схватился за голову, не понимая, что происходит, а когда зрение вернулось к Антону...обнаружил, что стоит на четвереньках на полу своей комнаты и держится за лоб, которым только что больно ударился, падая во сне с кровати, об её край. Девушка, приподняв одну бровь, безмолвно глядела, стоя у самых дверей чёрного гаража, на всё происходящее внутри. Когда Антон от удара вылетел прочь, открыв дверь своей спиной, она воззрилась на человека с пистолетом, а тот уставился на неё. На его лицо снова вернулась растянутая до самых ушей ухмылка. – Прямо не гараж, а проходной двор. Приглядевшись повнимательнее к внешности незваной гостьи, человек извлёк из кармана двумя пальцами фотографию и долго, тщательно сравнивал изображённую на ней Полину с явившейся к нему незнакомкой, в итоге заключив: – Нет, не похожа. Девушка приподняла одну бровь, будто показывая, что считает его нахалом, и подняла взгляд к потолку, рассматривая подвешенных под ним зверят. Сейчас они молчали и не шевелились, вися на своих цепях, как жуткие ёлочные игрушки. – Неплохо устроился. Хотя дизайнер интерьеров из тебя слабоват. – Эй, не суди меня строго, это мой дебютный проект, - был ответ. – Что наблюдатель «белого параграфа» тут забыл? – заглянув ему прямо в глаза, поинтересовалась гостья. – Оперативницу Стражей могу спросить о том же, - парировал человек, упирая руки в бока. – Я сюда явилась исключительно по твою душу, Эншенс, - прямо заявила ему девушка. – А ты? – А у меня был приказ, - развёл руками Эншенс, по-прежнему скаля зубы в ухмылке. – Охотно верю, - опёрлась спиной о стену гаража незваная гостья. — Что ты тут наворотил, выполняя свой приказ, я плюс-минус вижу. Выкладывай, по каким причинам. – Ладно, - снова развёл руками Эншенс. – Я не дурак, всё понимаю. Сюда я явился четыре года назад, когда всё это проснулось и повылезло из леса. Парнишка сразу обратил на себя моё внимание – да и не только моё. Какое-то время я не вмешивался. Но после того, как они вытащили эту девчонку из мясорубки, стало ясно, что я или влезу сейчас, или провалю своё задание. – И ты влез, - заключила незнакомка. – И я влез. Точнее, они с другом сначала полезли, куда не просят. Был бы этот мент… – Кто? – Мент. Местные так называют копов. – А. – Так вот, был бы он порасторопнее, тот, второй парнишка, мог бы ещё уцелеть. – Ты пожертвовал им ради прикрытия? Эншенс, я тебя не узнаю… – А что мне было делать?! И нечего корчить тут печальную мордашку. Вопрос тогда стоял так, что либо его жизнь, либо «параграф» обнаружат. – И ты стрелял только после выстрелов копа, звуки твоих выстрелов прятались в эхе от его стрельбы. Умно, - покивала девушка. – А как ты догадался, что можешь начать лупить, и это нанесёт вред, а не разозлит их ещё больше? – Лазил в местные архивы, - уселся на забитую мясорубку Эншенс. – У меня изначально только одна зацепка и была: тридцатилетняя давность. Мне нужно было понять, что именно и почему тогда случилось-приключилось, что вся эта дрянь сюда вот просочилась. – И что ты нашёл? – Тогда тоже пропадали без вести дети, но в больших масштабах. Пропало всего шесть человек, четверо из них сейчас висят в этой комнате. Ещё один жив и здоров, умудрился даже прикрывать меня огнём, хотя проку с него было, как с козла молока. Остаётся шестой, да? – Продолжай, - кивала девушка, показывая, что внимательно слушает. – Буквально за день до своего исчезновения он был на праздновании Нового Года, и умудрился какому-то местному писаке-газетчику брякнуть, что хочет, чтобы этот праздник никогда не заканчивался. Понимаешь, чем пахнет? – …уж не хочешь ли ты сказать, что эта история похожа на ту, что произошла с тем лагерем, как его там..? – А-а, начинаешь понимать! – обрадованно сверкнул глазами Эншенс. – Да, именно этого я и хочу. – Даже если так, это не даёт ответа на вопрос, с чего ты взял, что эти существа уязвимы к физическим повреждениям. – Никак не скумекаешь. Тот парень исчез в тот же день: не вернулся домой с праздника. И в последний раз его видели в компании четверых друзей, которые на допросах активнейше отнекивались: мол, побегали, погуляли, поиграли, разошлись по домам и больше его не видели. – Четверых, говоришь, - снова взглянула на подвешенных девушка. Эншенс кивнул: – Именно. А самое интересное, что эти четверо потом также исчезли. – Всё равно не по… – Я как раз к этому и подходил. Нетрудно было догадаться, что сейчас они занимаются тем же, чем и тогда – режут детишек на котлетки для той сущности, которой парень по незнанию излил свою душу вместе с желанием. А коль скоро ему понадобилось питаться плотью – значит, ему потребовалось и физическое тело. Логично? – Логично, - усмехнулась девушка. – Где же он его взял? – В полиции обнаружился облитый засохшим пивом отчёт о пропаже без вести местного старика-отшельника примерно в то же время. Легко было сложить два и два. – Да, нетрудно. Почему же всё вдруг прекратилось? «Штормовые ветра» постарались? – А вот и не-е-ет! В архивах «ветров» я тоже копался, ничего об этом там нет. Значит, они про всё это даже не знали. Тут-то я и сообразил: блондинчика пытались сделать именно зайцем. А раз зайца не было, он куда-то подевался. Смерть по естественным причинам, вроде голода или переохлаждения, я исключил сразу, не первый день на работе. А раз ни «ветра» его не устранили, ни сам он умереть не мог, оставалось только одно. – Они убили его? – И скормили Хозяину Леса, - кивнул Эншенс. – Почему? Не знаю. Сдаётся мне, что эти четверо были теми ещё хулиганами и задирами, и над парнишкой просто издевались, били, унижали – а потом, уже после обращения, старые инстинкты взяли своё. И вот тут-то у них и случился затык: контракт-то заключён, да только загадавший желание раньше срока коньки отбросил! Звери сразу стали бесполезны, напрямую Хозяин Леса не мог ими нормально управлять. Ему нужен был Зайчик. Вот он и залёг на дно, берёг силы, и когда обнаруживал поблизости похожего по психике к первому Зайчику мальчишку – подсылал образ Лисы, чтобы она заставила его свернуть на их дорожку. – Звучит не очень-то надёжно, - скептично оценила девушка. – Ну так! – фыркнул Эншенс. – У них, на минуточку, тридцать лет ушло, чтобы возобновить работу! А результаты — вот, перед тобой. — Интересно. Нет, правда интересно. Не понимаю только, как ты этот гараж..? — Как я его заставил стоять на месте? - ухмыльнулся Эншенс. — А очень просто. Я выяснил, что просто так эта халупа куда захочет не прыгает: ей нужна основа, фундамент. И такой основой для неё стали места, куда охотники ставят временные постройки. Всего-то и оставалось, что отследить каждое такое место в этом чёртовом лесу, выждать, пока гараж там объявится, и… — И ты четыре года занимался вот этим? Ловил по лесу гаражи? — Если хочешь предложить вариант получше — будь добра, сперва вернись во времени на четыре года назад. — Нет, Эншенс, я не упрекаю, - выставила ладони девушка. — Мне просто интересно, как ты в одиночку наворотил дел на целый отряд. Ну хорошо, нашёл ты гараж, а дальше? — А дальше я в пол в каждом из них воткнул по обломку от меча послушания. — У тебя был меч послушания? — Был — как знал, что пригодится. А когда изловил все, стал ждать. Я знал, что пули хоть и нанесли вред, но недостаточный. Звери рано или поздно расчухаются, залижут раны, и давай по-новой. Им, само собой, нужно было убежище — эти гаражи, их ведь несколько, а не один. И когда они поняли, что что-то идёт не так, наткнулись на осколки и попытались их вытащить — один за другим попротыкали себе лапы и попались, как в капкан. — И ты постарался навредить им так сильно, чтобы они уже точно не восстановились, - кивала девушка. — Точно. Пробил в них несколько сквозных дыр, сунул туда цепь — и вуаля. — И сюда ты их притащил, чтобы уничтожить тела в мясорубке? — Ага. Но тут случилась одна неприятность… - Эншенс, ухмыльнувшись ещё шире, снова указал на застрявшее в мясорубке тело. — Она забилась, - флегматично констатировала незнакомка. — Увы и ах. А даже если бы и не забилась — честно говоря, я сомневаюсь, что уничтожив тела, чего-нибудь бы добился. Я имею в виду… — ...даже если уничтожить тело, сущность останется, - закончила за него девушка. — Да, мне кажется, что перемолов их всех на фарш, ты бы только отсрочил неизбежное. На сколько, лет на тридцать? — Обижаешь, тридцать лет они только зайчика вернуть пытались. Сделай я из всей компашки кашу — ну, век бы у них точно ушёл. — И что ты собираешься делать теперь? — Ну, вообще, твоё появление дало мне идею, - поскрёб в затылке Эншенс. — Если уничтожив тело, мы не уничтожим сущность, то что если уничтожить и тело, и сущность? — ...это как? — Спрошу прямо. Спички при себе? Девушка, изумлённо приподняв одну бровь, вынула из кармана коробок со странной эмблемой и вытянула из него одну длинную спичку. Дерево было белым, точно кость, а серная головка — зеленоватой. — Ты хочешь устроить тут пожар? — Именно. Топливо я освятил у местной бабки — кто бы что ни говорил, а какая-никакая сила и у них есть. — Верю. Думаешь, получится? — Есть только один способ узнать, - развёл руками Эншенс. Девушка, поколебавшись, кивнула: — Давай. Грязную работу — облить всё вокруг бензином из канистры — Эншенс сделал сам, пока девушка ждала его снаружи. Чирканье — и головку спички охватывает бледное зеленоватое пламя. Незнакомка бросает спичку внутрь, на облитый топливом кусок ткани, и они вдвоём, взрывая ногами снег, бегут прочь от гаража. Взрыв оглашает грохотом весь лес, заглушив пронизывающий до костей ветер. Стенки чёрного гаража взрывной волной выгибает наружу, пробивая в них рваные дыры. И через них даже отсюда видно, как корчатся и бьются в бушующем зелёном пламени зверята, роняя лоскуты пылающей одежды и плоти. Их вой и крик жуткой агонии возносится над лесом, сотрясая, кажется, каждое дерево от голой верхушки до самых корней. Эншенс, довольно скалясь в ухмылке, в бинокль старается рассмотреть в огне мясорубку и наконец выхватывает её, удовлетворённо глядя, как сгорает корчащаяся и царапающая пол в попытках спастись когтистая лапа. — Сработало? - спросила девушка, глядя на огонь. — Думаю, да. Туда вон погляди. Спутница Эншенса повернулась, куда он указал. Среди голых деревьев отчётливо виднелось зелёное зарево — чёрный гараж, стоявший на прогалине в той стороне, тоже объяло пламенем. А вопли, стоны и крики из горящей постройки медленно затихали, уступая место бесконечной, свистящей песне ледяного ветра…

***

— И что же ты будешь делать теперь? Я имею в виду — ты же понимаешь, что..? Эншенс и незнакомка медленно брели по лесной тропинке в сторону гаражей, где Эншенс, по его словам, оставил машину. Милиции навстречу не попадалось, хотя кое-каких зевак, разбуженных среди ночи грохотом и воем и отправившихся поглядеть, что там такое творится, они среди деревьев увидели. — Что «белого параграфа» больше нет? Да, я догадался, раз на отчёты ответа нет, а за мной в итоге явилась ты, да и то спустя четыре года. Честно говоря...не знаю. Вроде как я теперь безработный, но кое-какие средства у меня есть. Тут я обжился, привык, даже язык немного выучил — не пропаду. Огород заведу там, охранником наймусь… — Стефен Эншенс, наблюдатель «белого параграфа», добровольно ушёл на пенсию — вот уж правда настали последние времена, - всплеснула руками девушка. — Не нравится — предложи вариант получше. — И предложу. Ты не хуже меня знаешь, что «Штормовые ветра» сейчас...фактически, тоже перестали существовать. — Вот уж да, учитывая, что со страной творится. И что? — Угадай, кому приходится делать за них их работу. — Мне, разумеется! - с ухмылкой указал себе за спину, где остался догорать чёрный гараж, Эншенс. — И не только тебе, - хмыкнула девушка. — У тебя большой опыт работы, ты здесь уже за своего сходишь — Стражам ты сейчас очень пригодишься. Что скажешь? — Хм-м-м, - потёр подбородок Эншенс, раздумывая. — Уйти на покой и жить на зарплату охранника и плоды с огорода или пойти рисковать задницей, ежеминутно готовясь, что тебя сожрёт какая-нибудь хтоническая тварь… — Так ты согласен? — Согласен, - хмыкнул Эншенс. — К чёрту пенсию, я ещё не такой древний. Только мне бы сперва это. В отпуск. — Да-а, тебе бы он не помешал, - сочувствующе уложила руку ему на локоть девушка, резким движением вдруг вытягивая у Эншенса из кармана фотографию Полины и отпрыгивая на безопасное расстояние, где праведное возмущение «белого параграфа» не было ей страшно. — Эй! — Тебе и правда нужен отпуск, - разглядывая фотографию, изменившимся голосом констатировала спутница. — Ты спутал меня с ней? Эншенс, у тебя...у тебя началась ахроматопсия? Эншенс снова изменился в лице — вся усталость мира, казалось, залегла в его глазах и сомкнутых губах. Он наклонился, подобрав горсть снега, и растёр его в руке, отчищая от налипшей грязи и крови ладонь. — ...да, и...довольно давно. Я...я даже не могу сказать, в чём я весь…только цвет огня и увидел... — Эншенс, - вернула ему фотографию девушка. — Это поправимо. Будет тебе отпуск. Пойдём. — Пошли… Получасом позже машина с Эншенсом за рулём и его спутницей из Стражей на сиденье рядом тащилась, переваливаясь по снегу, из деревни. — Ты упомянула про лагерь — ну, знаешь, тот. Стражи сейчас над ним работают? — Схватываешь на лету. Ты там бывал? — Да, но моих выводов никто не стал и слушать. Предлагаешь вернуться туда? — Если захочешь — вернёшься. Ты нам и как консультант бы сгодился. — Нет уж, консультации — это скучно. Сам пойду, не в первый раз. Куда, говоришь, нам ехать поточнее? У меня в баке осталось километров на двенадцать пути. — Нас подберут, не волнуйся. Гляди, дом твоего подопечного. Машина и правда тащилась мимо дома Антона. Эншенс, хмыкнув, убрал ногу с педали газа, бросив на домишко последний взгляд. — Дурак он, дура-ак. Но я ему оставил предупреждение: не его ума всё это дело. Пусть вон с девками своими развлекается. — А ты не боишься..? — Нет, не боюсь, - посмотрел спутнице в глаза Эншенс. — Уж что-что, а припугнуть «белый параграф» всегда умел — сестрицу его я тоже как следует обработал. Больше они не сунутся, гарантирую. Двигатель зарычал, почувствовав, как Эншенс придавливает педаль газа. Антон из окна своей комнаты сонно глядел на ползущий мимо автомобиль, всё ещё поглаживая ушибленный лоб, ёжась от холода и гадая, к чему был такой тревожный сон и откуда взялось зелёное зарево над лесом. Машина меж тем, проскрипев по снегу шинами, выбралась на широкую дорогу и свернула влево, исчезая за голыми деревьями, в ветвях которых ветер всё скулил свою вечную заунывную песню...