— substratum

Замираю, и улыбка (звериный оскал) сходит с лица, глазами я обвожу все вокруг, опускаю взгляд на окровавленные свои же пальцы, держащие крепко оружие — нет, то не каратели. Это лом, арматура, что-то еще? Металл покрылся ржавчиной, прогнулся под ударами и был смят, будто бумажный лист. Сажусь на желтую пыль, поблекший, протоптанный песок. В ноздри бьет вонь крови и потрохов. Бойни. Разло, ты набедокурил?       — «Не буду я ничего рассказывать» И я не удивлен его реакцией, лишь кривлюсь и начинаю читать ему длинные-длинные бравады, что мы завязали. Завязали! Окстись, дурья голова. Понимаю, почему он злится: и вот опять начнется его длинное оправдание «тебя-одного-оставить-нельзя-слабак-ты-Плакса Ливио», «беспокоюсь о том, что ты опять проебешь нашу голову, проиграв недо-девке» и бла-бла-бла. Я кручусь над бочкой с водой, разглядывая в таре свое отражение. Оно шло рябью, и было не понятно, нормально ли я заштопал плащ и не слишком ли потрепалась шляпа. Их уж совсем не хотелось терять. Разло не понимает, почему я привязываюсь к материальным вещам. Но это же память! Из окна, плотно закрытого ставнями, доносился гомон телеэфира — новехонькое развлечение в Семи(пяти?)градье. Домик обшарпанный, кирпичи посыпались крошкой под ноги, рядышком лежали гильзы, а в стене зияли вмятинки да дыры от пуль. Я осмотрелся вокруг. В переулке Ферналя не было ни души. И быть не могло: все более-менее адекватные люди (если таковые остались в этом мире) давно разбежались по домам — комендантский час. Горизонт плыл от зноя. Лицо от крови отмыть не получалось. Вопреки всем урокам Мастера, тогда я потерял бдительность, а сейчас и не вспомню, что было. Лишь в кармашке появилась картонная переносная исповедальня, заботливо сложенная по границам, и листочек с карикатурно нарисованной рожей существа (услужливо внизу приписано печатными буквами «это киса! НЕ обкурившийся тома!»). Подчерк дурака-Вэша, и улыбка расцветает на моем лице, хоть я и бурчу невольно, ведь не помню, почему оно у меня затерялось в одежках: — Это что за хрень? Разло упрямо молчит и злорадно хихикает на закромах сознания. — Какая глупость, — в ответ мне Он закатывает правый глаз, выражая свое недовольство, и осматривает меня же в отражении воды. Оказывается, я не отлипал от бочки, крепко схватившись в железные края.       — «Красивый, красивый. Пошли уже хавать, Плакса»

* * *

Ливио спал, когда троекратный резкий стук раздался в дверь. Плакса совсем не просыпался, напившись, как увалень: плохой день, плохая неделя, плохой месяц и жизнь, ему хотелось расслабиться хоть раз после спасения планеты не для людей. …он пьян в стельку, мудак. Я не спал. Скучно. Может, моя очередь рулить? НЕТ ОКОВ — СВОБОДА! Стук повторился настойчивее. Тарабанили снизу — били подошвой сапога. Пахнет жаренным. Грудь сдавило в непривычности ощущения Себя — Собой. УЖЕ СКОРО! Я готовился, похрустел шеей, взял в руки один из карателей, направил на выход. Прицелился, с ленцой зевая и держа позицию. Вижу, как открывается дверца. Палец нажал на спусковой крючок. ХОЧУ. ЖАЖДУ. БИТВУ. НАСИЛИЕ. Я хочу повеселиться! Каратель с шипением выпускает несколько зарядов, а я… …чуть не размозжил бошку Паникёру. Темноволосый с визгом сел на корточки, уворачиваясь, и вытянул ногу вперед, удерживая равновесие. В руках он что-то держал. Вэш ошарашенно посмотрел на сидящего на пролежанной кровати отеля (матрац, скорее всего, еще и весь с пустынными клопами, раз я чую, как чешется кожа). Он понимающе прикрывает глаза ладошкой, осознавая, что Ливио обнажен. Спать в одежде слишком жарко. Возмущается наигранно громко: — Ливио, всех гостей так встречаете?! — Разло, — исправляю я, беря сложенные на тумбочке брюки и нижнее белье. Натянул, звякая пряжкой ремня, — Плакса также бы поступил, но только с незванными. — О… Передай ему тогда то, что осталось от Вульфвуда, — плант протягивает исповедальню. Я скрещиваю руки на груди и зубоскалюсь. Скучно. Скучно, скучно! — Только если выиграешь меня в дуэли. Ураган застонал. С Разло ничего не могло пойти «так», но отказываться — еще хуже.