Об опере и ее последствиях

Утро встретило не пением птиц за окном и нежными лучами солнца, а болью, от которой раскалывалась голова. Едва глаза открылись и тело кое-как приняло полусидячее положение, внезапный приступ тошноты накрыл с головой. Прикинув, что добежать до туалета он вряд ли успеет, Чу Ваньнин судорожно оглядывал комнату в поисках чего нибудь. И, о чудо! Прямо около кровати стояла салатница и, если хорошо подумать, то она использовалась по назначению последний раз примерно никогда, поэтому мужчина с почти чистой совестью опорожнил в неё содержимое желудка. Вытерев рот рукавом, он осмотрел комнату в которой находится. Так, ну, квартира его — уже хорошо, хотя не ясно, как они сюда попали, скорее всего Сичень привез его сюда на такси, выгрузил, расстелил кровать и уехал. Повернув голову, Чу Ваньнин увидел стакан воды и таблетку рядом с ним, — Лань Сичень, я клянусь что расцелую твои руки, как только увижу, храни тебя бог — вода в стакане закончилась а таблетка скоро начнет свое действие, поэтому, встав с кровати, он по стеночке пошел в ванную. Сейчас в приоритете было почистить зубы, чтобы избавиться от ужасающего запаха кошачьего лотка изо рта и принять душ, все остальное потом. Раздевшись и встав под прохладные струи, он вспомнил, что по дороге в ванную из кухни пахло чем-то съедобным — Если Сичень ещё и завтрак мне оставил, то я с ним поцелуями не расплачусь — тихо сказал в кафельную стенку — придется сосать — и усмехнулся. Громкие звуки все ещё отдавали в голову, даже собственный голос приходилось понижать. — Так, ладно, многозадачность — мой конек, поэтому надо закругляться с мытьём — Стоя под душем, Чу Ваньнин одной рукой чистил зубы, а другой намыливал плечи и грудь. Ладонь прошлась по рёбрам, впалому животу, на котором уже почти не проступали кубики — Схуднул я что-то, надо снова в зал идти... — Потянувшись, он выключил воду, смыв остатки пены, и вылез из кабинки, вытираясь полотенцем. На сушилке висели недавно выстиранное белье и одежда, поэтому Ваньнин надел первые попавшиеся трусы, шорты и футболку. Поразмыслив, снял с крючка ещё и махровый халат. Ах, что это был за халат! Розовый, длинный, с дурацкими кошачьими ушами на капюшоне и двумя лишними карманами — мятным и красным, которые закрывали прожженную дыру и неотстирываемое пятно от какого-то соуса. История этого халата уходила далеко в студенческую юность — на первом курсе, когда он ещё жил в общаге с Сиченем и другим своим приятелем Шень Цинцю, лучший друг заметил, как безбожно мерзнет Ваньнин и как-то раз преподнес данный халат в дар за помощь с высшей математикой. Первая пропалина случилась почти сразу. Он стоял на балконе, ведя дебаты с однокурсником, и, вдруг, во время очередного взмаха, рука того парня случайно прожгла сигаретой маленькую дырку в халате. Чу Ваньнин не обиделся, а спустя неделю сам поставил рядом ещё больший подпал и, дабы скрыть это, криво-косо пришил ещё один карман, взяв ткань со старого махрового полотенца. Курить он уже давно бросил, а халат остался. Происхождение же пятна было и останется тайной за семью печатями. Вздохнув от нахлынувших воспоминаний, Ваньнин посильнее завернулся в халат и, посмотрев в зеркало, скривил рожу. Не то чтобы он игрался, скорее просто не любил свое отражение. Да, он ходил к косметологу и одевался в опрятную одежду, но воспринимал это как возможность выглядеть хотя бы ухоженно, если не красиво. Красивым он себя не считал. И не только снаружи. Грубый, холодный, не умеющий выражать эмоции, внешне был таким же. Худой, дурацкие широкие брови, непонятые глаза, тонкие губы, нос, который он считал каким-то слишком острым и большим, а так же эти ужасные скулы, придававшие более хищный и болезненный вид. Бросив последний раз взгляд в зеркало вышел, на ходу вытирая волосы полотенцем. Аромат вкусной еды уже пробрался в каждый уголок квартиры, заставляя слюну выделяться, а живот звучать, напоминая, что последний раз он ел днем, перед тем самым злополучным походом на оперу. Перед кухней запах был ещё сильнее. Выглянув из-за угла, Чу Ваньнин увидел широкую спину друга, готовившего что-то у плиты. — Ого, я приятно удивлен, что ты так заботишься обо мне, но тебе разве на работу не надо? — подойдя ближе, он положил руку на поясницу и ущипнул друга, хихикнув — или я так обворожителен, что можно ради меня и прогулять? Кстати, когда ты успел так вырасти? Вчера ты явно был уже и ниже... Лань Сичень обернулся, это не Лань Сичень. Прямо на его кухне, стоял самый настоящий Мо Вейюй и улыбался улыбкой травоядной акулы. — О, Учитель, уже проснулись? Рано вы... А я вот пельмешек вам приготовил. Они не сильно острые, вы же вроде не любите жгучее, но все равно там перец есть. Самое то с похмелья! А... Вы чего? Чу Ваньнин медленно подошёл к столу на гнущихся ногах и, аккуратно присев, упёрся ладонями в лоб и застыл. Все звуки отошли на второй план и слышались только где-то далеко, будто через толщу воды. В голове стояла хрустальная тишина. Мо Жань у него дома. Дома. Мо Жань. Как? Ещё и стол чистый... Его аккуратно тронули за плечо, и перед глазами замаячила взволнованная морда бывшего ученика. Учитель проснулся на самом деле рано, Мо Жань на его месте валялся бы до часу дня, а этот уже в девять бодрячком. Ну или почти. То, что Чу Ваньнин удивился, ожидая увидеть на кухне скорее всего своего друга, а не Мо Жаня, вполне нормально. Но то, что тот сел мешком с картошкой на стул и сейчас выглядит так, будто ему поставили десять клизм подряд, и смотрит в одну точку, слегка напрягает. Сперва, Мо Вейюй воспользовался голосом и позвал Чу Ваньнина, потом помахал перед его лицом ладонью. Ноль реакции. Сдавшись, он аккуратно коснулся плеча. На этот жест Учитель отреагировал резко: вскинул голову, и посмотрел снизу вверх так трогательно и потеряно, что сердце Мо Жаня сжалось. — Учитель, вы слышали, что я только что сказал? Вчера ваш друг нашел у вас в кармане мою визитку и позвонил, попросив забрать вас. Мы спокойно доехали, я уложил вас спать, а сам заснул на диване. Сегодня проснулся пораньше и вот, пельмешки приготовил для вас... Помните, как давно ещё, когда мы скрипкой занимались, родители оставили меня дома на сутки, а я заболеть умудрился? Вы ещё тогда целый день заботились обо мне, приготовили мои любимые острые пельмешки и даже денег не взяли, аргументируя тем, что занятия у нас не было. Я вот до сих пор помню вкус вашей стряпни. И могу с уверенностью сказать: ни один ресторан со звездой Мишлен, а я бывал во многих, не смог вас превзойти. Поэтому я подумал... Что хочу сделать что нибудь столь же стоящее для вас. А вы... чего? — Мо Вейюй посмотрел на мужчину перед собой. Тот только что с грохотом уронил голову на сложенные руки и переодически страдальчески стонал и мычал что-то нечленораздельное, — Вы не хотите пельмени? — Мо Жань тут же начал суетиться, — конечно, дубина, какие с утра пельмешки? У вас же диета какая-то наверное, раз такая фигура хорошая... О Господи, что я несу?! Вы главное оставайтесь здесь, я сейчас что-нибудь придумаю... Вы кашу едите? — Он взял в руки тарелку и собирался уже убрать этот позор, как холодные худые пальцы обвили его запястье. — Сядь и не мельтеши. Я не против пельменей на завтрак. Спасибо, Мо Вейюй. Забрав из сажатых ладоней тарелку, он поставил ее на место, сходил за приборами и, сев обратно на место, принялся есть, как ни в чем не бывало. — А-а-а... Ну, ладно... — Мо Жань пододвинул большую чашку с зелёным чаем к учителю, а себе оставил с кофе и, последовав примеру, принялся молча пить. Таким образом прошел весь завтрак. Чу Ваньнин ел, стараясь унять дрожь в руках и не думать о том, что это первый раз за много лет, когда ему кто-то приготовил завтрак, не считая похмельную овсянку на воде от Лань Сиченя. А его бывший ученик просто наблюдал. Учителю явно нравится его стряпня, как бы он не пытался это скрыть. А ещё, завтракающий Чу Ваньнин — это отдельный вид искусства. Его рот всегда остаётся плотно сомкнут в момент жевания, а когда надо откусить, открывается в идеальную "О". Щеки забавно надуваются, а на лице отражается каждая эмоция, так что понять нравится ему еда или нет, не составляет особого труда. Видимо Мо Жань чересчур увлекся, и не заметил, что за ним тоже наблюдают. — Почему ты смотришь как я ем? Смешно? — Ни в коем случае, это просто... Красиво. Я просто люблю смотреть на тебя. Можно ведь на ты? — люди правы, наглость — второе счастье. — Нет, я намного старше тебя. — Да брось, после того как я отмыл твой холодильник... Его перебили — Вот что я тебя точно не просил бы делать даже под наркотиками, так это копаться в моем мусоре — мужчина как то нахохлился, и посмотрел со смесью недовольства и ... стыда? — Мне не в тягость, люблю убираться, — это успокаивает — Слышала бы это мама, в ту же секунду записалась бы к отоларингологу, решив что у нее проблемы со слухом — и я не закончил. После того как я отмыл твой ходильник и дотащил до кровати самого тебя, мы должны стать по меньшей мере друзьями. — А по большей? — учителя явно это забавляло — я должен тебя усыновить? — и засунул очередной пельмешек в рот. — А по большей, я жду тебя сегодня в восемь в ресторане на свидание, адрес скину. Боец решил сменить направление атаки, и Чу Ваньнин подавился. Еда попала не в то горло. Откашлявшись, он посмотрел на Мо Жаня глазами по пять копеек. — Что? — максимум что смог выдать мозг. Свидание. С Мо Жанем. С человеком, к которому он испытывал чувства очень долгое время. Хотя, что греха таить, и сейчас испытывает. — Я, я... — договорить не дала трель телефонного звонка. — Подожди, минутку... Да, любимый младший братец, я тебя слушаю. — Сучий выблядок, время девять утра, в восемь ты должен был быть на совещании. Отец сейчас голову тебе оторвёт, и подарит конкурентам в знак устрашения. Машина у твоего дома, спускайся — человек на другом конце провода был очень зол. — Во-первых, — буквально промурлыкал Мо Жань — кто сказал тебе что я дома? Во-вторых, почему вчера в опере не было четы Бруно. Я что, на дурачка похож?! — Очень, а вообще-то, ты сам виноват, нехуй было меня блокировать, они позвонили за пять минут до спектакля. Отравились какой-то фигней из переулка, которую купила миссис Бруно, чтобы "попробовать еду простых жителей", и очень сожалеют что не смогут прийти. Даже пару бутылок вина отправили тебе за предоставленные неудобства. В любом случае, дуй на работу! — и отключился. — Чу Ваньнин, прости, мне надо... — На работу, я слышал. Мо Вейюй замялся — Так, мне тебя ждать? На свидание. Учитель вздохнул — Послушай, я взрослый мужчина, намного старше тебя, малоэмоциональный холодный к другим людям трудоголик. Зачем я тебе? —Потому что я не собираюсь повторять ошибку которую совершил много лет назад. Я больше вас не отпущу. С этими словами он улыбнулся и пошел в прихожую. С минуту слышалась возня, а потом Мо Вейюй крикнул: — Хорошего дня, любимый! — и хлопнув дверью, ушел. Только через целых пять минут Чу Ваньнин смог пошевелиться и подрагивающими руками взять телефон. — Здравствуйте, господин Лань Сичень, если вы все ещё хотите быть моим другом, то советую приехать как можно скорее, иначе... — Господи, ты чего так рано встал то. И нет, я работаю по субботам, поэтому не могу сейчас приехать. Говори, что случилось по телефону. — Ты мне больше не друг. Квартира. Мо Жань. Пельмени. Любимый, свидание... — Дружище, во-первых, это ради твоей личной жизни, благодарить ещё будешь, во-вторых, ты что, головой ударился? Что за поток не связанных слов. Молчание в ответ пугало. — Эй, ты чего, воды в рот набрал что-ли? Ответь Тишина — Придурок, ау! Ничего — Как же я тебя ненавижу. Менее чем через час послышался стук в дверь, а потом и звук поворота ключей в замке. — Если бы ты мне не дал ключ от твоей квартиры ещё кучу лет назад, то я бы так и стоял по дверью? И знай, ради тебя мне пришлось потратить время обеда на эту...поездку — последнее слово он проговорил уже после того как увидел, что происходит на кухне. Чу Ваньнин лежал на полу, и смотрел пустым взглядом вверх, прожигая дыру в потолке, а на животе стояла тарелка с парой пельменей. — Картина маслом, автор неизвестен. Горе ты мое луковое, рассказывай. — Лань Сичень присел на колени у головы друга, и легонько погладил по волосам. — А что это за шишка у тебя? — он ещё раз, но уже с нажимом провёл по бугорку на голове — всё-таки ударился головой? Чу Ваньнин лениво перевел на него свой пустой взгляд. — Он меня на свидание пригласил... По-моему, я вообще умер, не то что головой ударился.