Хвост цвета индиго

Воды пресного источника тихо журчали обыденным тоном, разговаривая с травами потаенных джунглей. Цветы у ручья мирно покачивались под это журчание, завлекая в свои бутоны различных мелких тварей. Уже давно Анил не видел цветов, которые не желали сожрать кого-то. Иногда, поддаваясь запаху пестрых ловцов, он совал свой нос в бутон, чтобы полной грудью вдохнуть, но получал жесткий отпор или желудочный сок растения прямо в ноздри. К воде он пришел, измученный жаждой. В воздухе все больше пахло осенью, временем, которое он больше всего не любил. Как минимум по причине того, что это означало гон. Почему-то в его виде слишком часто омеги покидали родную стаю ради одиночества. И ведь это можно было понять, если увидеть хотя бы одну Альфу. Если вы размерами с лошадь, то не самым приятным моментом будет, когда сверху будут пытаться забраться даже молодые альфы, скажем, весом с молодого слона. Анил не видел слонов, но прекрасно знал их размеры и то, что сломанные хвост, ребра и тазовая кость не лучшее начало для вынашивания потомства. Он осторожно шагал на своих тощих лапах, с горечью отмечая тот факт, что вот чего, а охотиться омеги не умеют. Он постепенно начинал выматываться, теряя силы от недоедания. Его когти были слишком малы, хвост не обладал острыми шипами или булавой. А еще Анил своей окраской напоминал тех самых больших мерзко орущих попугаев. Яркая шкура, в которой едва лишь угадывались крохотные чешуйки, наследие предков-ящеров, была нежной и мягкой. От самого кончика длинного тонкого хвоста до бедер Анил был ядовито-синеватых оттенков, сливающихся с мерным голубым цветом остальной шкуры. Он мог бы быть идеальной омегой, если бы не отсутствие гребня на голове. Да, Анил был лыс. Во всяком случае, так могли высказаться его родичи, поскольку отсутствие на голове гребня или перепонок означало преследование и неудачи в партнерах. Красивую омегу еще могут сберечь. Чисто для следующего пользования. Сев у кромки ручья, Анил бездумно пялился в воду, стараясь не обращать особенного внимания на плывущее отражение. Белоснежная радужка слишком выделялась, блеклая, нежно-голубая шкура. Хвост, пожалуй, был единственной гордостью. Неподалеку на камень выползла ящерица, греясь в лучах полуденного солнца. Анил покосился на нее голодным взглядом, но, все же испытывая некоторую благодарность предкам, не двинулся. - Интересно, почему вы остались такими маленькими? Естественно, ящерица ничего бы ему и не ответила. Она прикрыла глаза, отдыхая. Анил же разглядывал далекого предка, изумляясь тому, насколько же они разные и насколько похожие. Он даже посмотрел на свою ладонь, сжимая и разжимая четыре пальца, дивясь игре света на более различимых чешуйках. Загнутые когти, почти лилового цвета, тонкие пальцы. Одного только он не мог понять - почему ящерицы бегали на четырех лапах, в то время как его сородичи ходят на почти таких же, но двух? Ему вдруг стало любопытно, на скольких же лапах ходили их предки. Голод часто приносил с собой странные мысли и рассуждения. Может, по причине того, что на сытый желудок просто не хочется думать? Но Анил думал. И пока он витал в собственных мыслях, сидя на небольшом камне, в его сторону медленно приближалось нечто, скрытое водной гладью. Водоем был мелким, лишь в паре мест будучи глубоким за счет еще пары источников, но по сути крохотная дельта не могла привлечь к себе внимания крупного зверя. Тем более зверя, которого в принципе не должно было быть в таком крохотном водоеме, если бы не проклятый нерест. У Млока просто не было выбора, потому что выработанный инстинкт гнал его вперед. На деле он хотел подплыть незаметно, но водоем оказался слишком крохотным для крупного самца тритона. Момент был упущен, поэтому он с явным недовольством приподнял головные перепонки, поднимая из воды голову. Когда второе прозрачное веко для погружений было убрано, местность вокруг стала даже более четкой. И если раньше легкое удивление от голубого цвета попыталось выродить в голове Млока некоторые вопросы, то открывшийся ныне безумный перелив оттенков просто ввел его в ступор. Услышав плеск воды, Анил просто подумал, что это небольшая рыбка, но, заметив краем глаза жуткие плавники, высунувшиеся из воды, он отскочил в сторону, судорожно поднимая свой хлыстообразный хвост повыше и прижимая к себе задние лапы. Обезумевшими расширяющимися зрачками он смотрел на то, как из воды показалось лицо. Именно что лицо, отдаленно напоминающее обычное знакомое лицо, но безумного, совершенно не типичного для его рода, зеленовато-белого цвета. Так скорее выглядели умершие, от чего оба сердца Анила судорожно заколотились в крохотной грудной клетке. Моргнув прозрачной пленкой еще пару раз, чтобы согнать воду с глаз, Млок осторожно приподнялся, опираясь передними конечностями о камни. Острые когти позволяли это сделать без особых проблем, цепко впиваясь в самые маленькие трещины. Фыркнув, он раскрыл еще оставшиеся на морде ноздри, вдыхая воздух. Неприятно начинало потягивать жабры у края шеи, но это были мелочи по сравнению с тем, что он наблюдал перед собой. Вместе с воздухом в организм врезались с дикой остротой незнакомые запахи. Анил все с большим непониманием и ужасом смотрел на то, как поднимается непонятное существо. Вот показалась шея, на которой были странные, словно бы рваные раны, отверстия. Они сжимались и разжимались снова, словно пытаясь хватать воздух. Блестящий непонятный зверь был как будто покрыт слизью, впрочем, в этом Анил почти не сомневался. Рыб он видел, но почему-то решил, что это существо явно имело с ними что-то общее. Когда-то ему даже перепал рыбий хвост, когда Альфа поймал много рыбы. И она была определенно склизкой. Стоило только вспомнить о еде, как в желудке что-то болезненно сжалось и тихо заурчало. Млок же полной грудью вдыхал воздух, пытаясь распознать витающие в нем частицы. Он слишком редко чувствовал что-то кроме морской соли. Создание, что было перед ним, вызывало некоторое любопытство. Тритон мог бы даже выйти из воды, ведь его конечности еще сохранили способность к передвижению по суше, но сейчас он не видел в этом смысла. Двигаться на суше быстро он уже не мог, полностью привыкнув к толще воды вокруг. Спору нет - в море ему не было равных, а масса бесполезных на суше мускул превращала его в самого желанного Альфу стаи. Мимо его лапы скользнула рыба, судорожно пытаясь выбраться из укрытия между камнями. Она выжидала момента, чтобы сбежать, но вылезла явно не вовремя. Тритон пригнулся и дернул лапой резко, молниеносно врезаясь в толщу воды и вот уже сжимая в когтистой мощной лапе бьющуюся рыбу. Перепонки между пальцами и устрашающе крупные белые когти давали возможность удерживать добычу. На подранной чешуе проступила мутная, но все же алая кровь. Млок, вновь становясь, но уже почти в полный рост, уже начал подносить ее ко рту, чтобы развернуться и, довольствуясь таким скудным перекусом, поплыть на поиски своей стаи. Но почему-то он снова оглянулся на непонятное существо. Анил голодными и восторженными глазами смотрел то на неясного ему зверя, то на бьющуюся рыбину в его лапе. Животное еще больше приподнялось из воды, показывая покатые плечи и странные перепонки, которые были у него подмышками, даже напоминая собой крошечные крылья. Анил искренне завидовал тем, кто может охотиться, но в этот момент им начинали править голод и банальный инстинкт. Пусть он еще только ощущал скорый приход течки, желание подчиняться начинало прогрессировать. Он осторожно, стараясь прижиматься как можно плотнее к земле, медленно подползал ближе к неизвестному, но явно близкому по родству существу. Тритон не ожидал встретить взглядом своим голодные глаза, вымаливающие подачки. Даже его самки не вели себя подобным образом, когда желали получить что-то. Впрочем, все они вели себя одинаково, но именно в этом жесте Млок увидел ту странную искренность. Именно в этом взгляде он почувствовал свою настоящую силу. Он, убивший своих братьев ради главенства в стае, чувствовал себя самым сильным и самым важным. Незаметно в воздухе появилась едва уловимая нотка, которую он сам еще не смог разгадать. Рыбина была небрежно, но благодушно брошена пестрому тонкому существу. Анил сам не замечал за собой такой скорости, с какой дернулся за рыбой, поймав ее на лету и судорожно вцепляясь в еще живое существо, вгрызаясь в холодную дергающуюся плоть. И все же он не мог отвести глаз от водного собрата, который, довольный собой, погрузился в воду, уплывая куда-то. Едва только его не стало видно, Анил с жадностью стал вгрызаться в плоть, давясь чешуйками. Неаккуратный, он ловил деснами рыбьи кости, откашливаясь. Он был слишком голоден, чтобы вести себя осторожно. И хотя рыба была размерами с четыре его раскрытых ладони, он пытался чуть ли не проглотить ее целиком. И ему почти даже не было себя жаль. Выпрашивать пищу было практически заложено в его крови.