***
На улице глубокая ночь. Однако спокойствие в одном доме всё же нарушается. Часы над кроватью тихо тикают в ночи, легкий ветер с улицы мягко колышет шторы, когда Пэк Хёнун начинает беспокойно ворочаться во сне. И с каждой секундой паника внутри него нарастала, и бормотание переходило в полноценные слова, в отчаянный зов о помощи. Он дёргается, пытается руками ухватиться хоть за что-то, потому что чувствует, как падает в бездну. Совсем рядом с ним просыпается и Ён Ханыль. И сразу чувствует, что кошмары снова явились в их с Хёнуном жизнь. Признаться честно, стоило тому заявиться у дома Ханыля этим вечером, он уже знал, что что-то пойдёт не так. По его односложным ответам и по уставшему виду было понятно, что в их доме опять случилась серьёзная ссора. Которая и стала причиной их сегодняшней беспокойной ночи. Раздаётся тихий щелчок, и спальню тут же окутывает мягкий желтоватый свет настольной лампы Ханыля. Он заспанный, ещё без своих («дурацких», как говорит Хёнун) очков и с беспокойством смотрит на Хёнуна, которого словно из огромной толщи воды вытянули. Весь в холодном поту он судорожно хватал ртом воздух, со страхом оглядываясь вокруг, всё ещё не до конца понимая, где он. А они оба в комнате Ён Ханыля, делят его небольшую односпальную кровать, несмотря на тесноту и духоту. — Тихо-тихо..! — Ханыль в небольшой панике поглаживает парня по лицу, пытаясь успокоить, согнать остатки того ужасного сна. — Хёнун, это я, слышишь? Но Хёнун не слышит, продолжая с хрипом задыхаться, пока по его лицу текут горькие слёзы. Из головы не выходит жуткий образ отца, потерянный силуэт матери, лицо которой он даже не может вспомнить, чтобы успокоить себя. Всё вокруг мешается перед глазами, пока он продолжает цепляться за реальность, пытается не упасть снова в этот кошмар. Его тело трясет крупной дрожью, его руки отчаянно хватаются за футболку Ханыля. — Ма…мама… — хрипит Хёнун. Он не знает, как остановить свои слезы, как успокоить себя и как перестать быть таким слабым, когда его Ханыль рядом… — Это я, Ён Ханыль… Где-то далеко он чувствует, как его обнимает его любимый человек, где-то далеко он слышит его нежные слова, пытающиеся успокоить его. Тоска накатывает с ещё большей силой, он тихо воет от отчаяния, носом утыкаясь в чужую шею. — Хёнун, всё в порядке… — шепчет Ханыль, держа его в своих объятиях. Невольно, он и сам плачет, с трудом выдерживая эту картину, разворачивающуюся перед его глазами. Хёнун, в свою очередь, потихоньку успокаивается, перестаёт задыхаться и уже просто беззвучно плачет, крепко обнимая Ханыля. Всё его тело трясет, но кошмар уже сходит на нет, оставляет их обоих. В этой темной комнате, где лишь свет исходит от настольной лампы Ханыля. Осознание бьёт в его голову. Они в доме Ён Ханыля совершенно одни. Он остался на очередную из ночевок. И сейчас они сидят и плачут в обнимку, а на улице глубокая ночь. — То же, что и тогда? — спрашивает Ханыль. Хёнун медленно поднимает голову, встречаясь с обеспокоенными карими глазами. Его собственные щиплет от слёз. — Ты плакал? — спрашивает он шепотом, неспособный ещё говорить громче. — Все в порядке. — Прости меня… — Хёнун, — он легко целует Хёнуна в лоб, — Всё в порядке. И Хёнун от этого нежного тона готов расплакаться ещё раз, но просто прикрывает глаза, не желая полностью утонуть в своих эмоциях. То, как его обнимает Ханыль, иногда оставляя лёгкие поцелуи туда, куда только может дотянуться, заставляет биться сердце чаще. Но уже не от страха, нет. Эти ощущения намного лучше. Они оба ещё некоторое время сидят в тишине, продолжая крепко прижиматься друг к другу. Вот только спать уже не выйдет ни у кого из них. — Пить хочу… — говорит Хёнун. Ханыль лишь кивает и встает с постели, цепляя с прикроватной тумбы свои очки. Лишние расспросы о кошмарах пока ни к чему, они могут подождать и до утра. — Подождёшь меня или сходим вместе? — Ханыль спрашивает, хотя уже давно знает его ответ, не в первый раз проходил через это. Хотя, признаться честно, в первый раз столкнувшись с ночными кошмарами Хёнуна, ему было не по себе. Не зная, куда себя деть, что ему сделать и как помочь, он в панике носился по комнате, благо, и в эту ночь они были совсем одни дома, потому что мать с Хаён решили поехать в гости к тетё в соседний город. Сейчас же он знал что тому нужно, что Хёнун не захочет оставаться наедине со своими не самыми позитивными мыслями. Поэтому Хёнун хватает его за руку и следом за ним идёт на кухню. — Держи, — Ханыль протягивает стакан с водой. «Холодная», — в мыслях подмечает Хёнун. — Знаешь, Хёнун-и, я теперь немножко голоден. — Потому что надо было ужинать как следует? — ухмыляется Хёнун, а его щеки слегка краснеют на это «Хёнун-и». Ханыль иногда неосознанно так называл его. — Я тебе говорил, что ты меня иногда раздражаешь? — Сто раз, дорогой. Оба улыбаются друг другу, совершенно привыкшие в своим шуточным перепалкам. Может быть, иногда у них и возникали серьезные ссоры, но пройдя через многое за этот учебный год, вместе они смогли научиться говорить друг с другом, что было самым важным в их отношениях. Ханыль всё так же тепло улыбается парню напротив, внимательно следя за его поведением. — Ты пялишься, — хмыкает Хёнун. — Сейчас всё хорошо? Хёнун ещё немного молчит, видимо, отгоняя все плохие ощущения. В конце концов, он рядом с человеком, который его действительно любит и заботится о нём. От кошмаров так легко не избавишься, но осознание того, что сейчас никто, кроме Ён Ханыля ему не нужен, дарит ему тепло. Быть может, наладить отношения с отцом ему ещё удастся, но это не важно. Не важен никто, кроме человека напротив, смотрящего с такой любовью и нежностью, что Хёнун готов растаять. Впервые за всю свою жизнь. Или свернуть горы. Ради единственного человека, который каждый раз помогал ему пройти через эти круги ада. Каждую тревожную ночь был рядом, а даже если поблизости его не было — его мягкий и успокаивающий голос даже через телефонную трубку убаюкивал и дарил тепло. Хёнун смотрит на Ханыля и глупо улыбается: — Всё замечательно. — Я рад. Правда. Ханыль подходит ближе, прямо в теплые объятия. Он чувствует ладонь, мягко перебирающую его взъерошенные волосы. Чувство тревоги после плохого сна быстро отходит, Хёнун чувствует себя как никогда лучше. Стоя посреди кухни, обнимая своего самого любимого человека, это кажется ему лучшей жизнью. Даже в полутьме заметны его покрасневшие щеки. Они улыбаются, продолжая смотреть друг другу в глаза. — Ханыль… — тихо зовет Хёнун. — Да? — Я заставил тебя волноваться, — чувство вины до сих пор не оставляет его, — снова. — Умоляю, не будь идиотом, всё хорошо. Следует небольшая пауза, а затем Хёнун просто стягивает очки, откладывает их куда-то на столешницу. В них больше нет нужды, всё самое ужасное, что провоцировало носить их, давно позади, но Ханыль по привычке продолжает держать очки при себе. Хоть Хёнун и настаивает, что без них ему будет лучше. — С ними неудобно, — говорит он в ответ на слегка недовольное выражение лица Ханыля. — Это тебе неудобно? Вместо ответа он обхватывает его лицо ладонями и притягивает ближе. Ханыль не сопротивляется, напротив, с удовольствием сам желает прикоснуться к мягким губам. Горячая ладонь Хёнуна опускается прямо на талию, медленно, дразняще пробираясь пальцами под пижамную футболку. Ханыль на это слегка дергается, но до сих пор не отстраняется. Напротив, углубляет поцелуй, не упуская шанс прикусить чужую губу и довольно мычит. — Мне продолжать? — Хёнун нехотя отстраняется, но выглядит очень серьёзным. После всех инцидентов между ними его осторожность в своих действиях порой умиляла Ханыля. Но сейчас он просто злобно зыркнул на него за прерванное удовольствие. — Я разве говорил «стоп»? — Понял. Но нам стоит перебраться тебе в комнату. Не хочу заниматься этим на твоей кухне.***
Они снова были в комнате Ханыля, неловко целуясь и стараясь не споткнуться в темном пространстве. Потому что отрываться друг от друга не хотелось, а особенно Хёнуну. Тот прижимался всё ближе и ближе, пока оба парня наконец не упали на мягкую постель. Хёнун тут же залез руками под чужую футболку, ощущение горячей нежной кожи под подушечками пальцев буквально вызывало у него мурашки. Его губы опустились на шею, выбивая вздохи и тихие стоны Ханыля. Это было потрясающе. Это ощущение, что он мог принести удовольствие любимому человеку, что он мог своими действиями подарить любовь и нежность и получить её в ответ… Только от одной мысли Хёнун крепче сжал пальцы на талии Ханыля. Тот в ответ снова застонал, совершенно не сопротивляясь и давая знак продолжать. Хёнун на это хищно улыбнулся, легко проводя ногтями по нежной коже, всё ниже и ниже, пока пальцы не наткнулись на резинку домашних шорт. — Тебе ведь хорошо? — спросил он, дразняще сжимая чужие бедра, но не позволяя себе большего. Ханыль выдохнул, толкаясь вперед. — Я клянусь, если ты будешь медлить, я выгоню тебя на улицу прямо сейчас..! Хёнун на это лишь усмехнулся, прекрасно зная, что это пустые угрозы. Но ему самому не терпелось приступить к главному, не терпелось увидеть эти затуманенные возбуждением глаза. Он быстро приспустил шорты сразу с нижним бельем, на что Ханыль застонал снова, но уже куда громче. Его чувствительность поражала. — Ну же, пожалуйста… — пробормотал он, снова толкаясь бедрами навстречу Хёнуну в нетерпении. Его член, уже наполовину вставший, истекал предэякулятом. Глаза Хёнуна буквально светились от возбуждения и желания, он громко сглотнул, протягивая ладонь и совсем легко проводя по всей длине. Ханыль на это дернулся и зашипел, ощущение сухой ладони на его члене было не самым приятным. — Извини… — пробормотал Хёнун, оглядываясь в поисках хоть чего-то, что могло бы облегчить стимуляцию. Ничего. Вздохнув, он провёл языком по всей своей ладони. — Ты мерзкий… — сказал Ханыль, стараясь не думать о том, что это движение на самом деле было очень горячим. — Неужели? — Хёнун хитро улыбнулся. — Не притворяйся, будто это наш первый раз, Ён Ханыль. Он снова обхватил член Ханыля и провел на пробу вверх-вниз. Реакция была в разы лучше, на что Хёнун не мог не ухмыльнуться. Задавая медленный темп, он наблюдал, как парень снизу всё сильнее дрожал и подмахивал бедрами, пытаясь ускориться, получить больше. Ханыль одной рукой зацепился за светлые пряди, притягивая к себе и сливаясь в очередном поцелуе с Хёнуном. Он уже практически не чувствовал губ — они покраснели и опухли. Но остановиться было невозможно, это было его зависимостью. Его вторая рука забралась в шорты Хёнуна, легко сжимая его заметную выпуклость. На это Хёнун сам тихо застонал сквозь крепко сжатые губы. — Не останавливайся, Хёнун, — прошептал Ханыль, в свою очередь раздевая его и уже обхватывая его член. — Ханыль… — Ну же… — в ответ он улыбнулся, продолжая медленно надрачивать, очевидно дразня парня. Это было спусковым крючком для двоих. Хёнун спустился к шее, кусая и целуя нежную кожу и оставляя дорожку красных следов. Сегодня Ханыль будет не против этого, ему приятно, и ни к чему беспокоиться о засосах, которые к утру расцветут во всей своей красе. Хёнун напрягался с каждой секундой, сжимал зубы, стоило Ханылю замедлиться. А затем ускориться. И так по кругу. Бедра Хёнуна дрожали от удовольствия и от дразнящих движений его парня, который столь бессовестно оттягивал его оргазм. Большим пальцем Ханыль провёл по чувствительной головке, собирая предэякулят. Влажные звуки наполняли комнату, но самым лучшим звуком были голоса. Ханыль, совершенно не стесняясь, стонал и хотел такой же реакции от своего парня, который поджимал губы, всё ещё слишком неловкий, чтобы позволить своему голосу быть громче. — Хёнун… — выдохнул он, снова выгибаясь навстречу головокружащим движениям горячей ладони. — Я хочу слышать тебя больше. От этих слов где-то в груди приятно кольнуло, Хёнун в смущении уткнулся лицом куда-то в шею Ханыля. Но тот не был доволен такой реакцией, свободной рукой он больно вцепился в русые волосы, притягивая к себе. Хёнун выглядел более чем сконфуженным, что даже его руки остановились. — Я серьезно, — Ханыль сейчас смотрел на него совершенно дикими глазами. Его рука двинулась от волос к лицу, его большой палец провел по мягким губам, — открой. — Ханыль… — но он всё равно приоткрыл рот. Указательный и средний пальцы скользнули в горячий рот, Хёнун задышал чаще. Идея того, что Ханыль мог пользоваться им как хочет, может прямо сейчас, своими красивыми пальцами буквально трахнуть его рот, распаляла. Настолько, что он застонал, закатывая глаза. Ко всему прочему, Ханыль продолжал другой рукой дрочить ему, буквально посылая электрические разряды по всему телу. — Не смей даже думать о том, чтобы закрыть рот. — Тон голоса Ханыля звучал поистине угрожающе. Ослушаться его в такой момент казалось невозможным, Хёнун часто-часто закивал, продолжая стонать, постепенно отбрасывая стеснение. В конце концов, сейчас им двоим было приятно. Хёнун понял, что остановился, когда Ханыль слегка двинул бедрами, в нетерпении. Хёнун возобновил движения, заставляя того облегченно вздохнуть. Ханыль чувствовал, что уже совсем скоро кончит, захлебываясь собственными стонами и скулежом. Но вместе с этим он продолжал приносить удовольствие и своему парню, проводя вверх-вниз по стволу одной рукой, а другой рукой проталкивая свои пальцы в широко открытый рот Хёнуна. Горячий, бархатный язык щекотал подушечки пальцев, слюна капала прямо на длинные пальцы Ханыля. Хёнун всё чаще дышал, чувствуя себя на седьмом небе. Даже чужая рука на его члене не была настолько возбуждающей частью их акта. Ими были хищный взгляд карих глаз, это были пальцы, что безжалостно трахали его рот, использовали его, заставляя его стонать и хныкать всё громче и дрожать всё чаще. — Ханыль… — говорить было трудно, его зубы задевали кожу. — Ханыль, я сейчас…! — Давай, — Ханыль снова улыбнулся, ускоряясь, надрачивая всё быстрее, — ты же будешь хорошим, да? Ещё один разряд прошёлся по его телу с этой похвалой. Этой ночью они, по всей видимости, открывали новые стороны друг друга. Хотелось, чтобы Ханыль снова назвал его «хорошим», нахваливал его, улыбаясь и смотря на него таким взглядом… В повседневной жизни Ханыль никогда не скупился на комплименты, прекрасно зная, как сильно Хёнун в них нуждался. Это были приятные слова, мелкие подарки и язык тела, который иногда говорил больше, чем надо. Но именно этот раз был первым когда Ханыль решился на похвалу в постели – и это было потрясающе для них обоих. Особенно для Хёнуна, который только и мог отчаянно скулить и дрожать, и его голова кружилась от этих простых слов. Он ведь действительно хороший, он будет хорошим для Ханыля, только для него… — Не останавливайся… — И не собираюсь, — усмехнулся Ханыль, выгибаясь навстречу и чувствуя что тоже вот-вот достигнет оргазма, — ну же, будь хорошим мальчиком для меня, Хёнун… Это было финальной точкой. Хёнун сильнее толкнулся бедрами и с громким стоном кончил, пачкая ладонь Ханыля, его живот. Но сам Ханыль всё ещё не достиг своего пика, продолжая выгибаться навстречу горячей ладони. Выжатый оргазмом, Хенун рвано двигал рукой, ускоряясь и вместе с тем кусаясь, оставляя новые отметины на горячей коже. Ханыль продолжал скулить и бормотать сладкую бессмысленную похвалу. — Хёнун, Хёнун..! — бормотал он, затягивая парня в очередной поцелуй. Он заскулил прямо в чужие губы, его тело пробила крупная дрожь. Глаза закатились, его руки крепко вцепились в плечи Хёнуна, и он в последний раз вскинул бёдра и громко застонал: — Хёнун..! — в очередной раз зовет он, всхлипывая. — Многовато вышло… — усмехнулся Хёнун, отстранившись. Его рука и их животы были запачканы липкой и горячей спермой. Оба тяжело дышали, приходя в себя. Теперь в комнате было тихо. — Боже… — Ханыль, с тяжелым вздохом, прикрыл глаза. — Не думаю что смогу встать сейчас. — Всё хорошо, я почищу… — Нет, Хёнун-и, я хочу в душ. Хёнун на это заявление ухмыльнулся. — Пойдём вместе? — Ты невыносим. Закатив глаза, Ханыль медленно встал с постели, на совершенно ватных ногах пробираясь в ванную. Несмотря на усталость, неприятное ощущение пота и засыхающей спермы на его животе напрягало. Хотелось это поскорее с себя смыть и прыгнуть в мягкую постель рядом с любимым человеком. — Ты тоже пойдёшь после меня и это не обсуждается! — крикнул он и тут же закрыл дверь. Хёнун на это тяжело вздохнул.***
На улице ясное утро. Весь район медленно просыпается и собирается по своим делам. Входная дверь открылась. — Ханы-ы-ыль?! — крикнула сестра, заходя со своей матерью. Не получив ни ответа, ни встречи у входа, она торопливо скинула обувь в прихожей, ища брата по дому. — Хаён, не раскидывай свои сандали! — сказала мать заходя следом и тут же аккуратно расставляя их обувь. Мимо её взгляда не могли пройти незнакомые ей белые кроссовки. Хаён уже была на кухне, со стаканом воды в руках и всё ещё не видя никаких признаков присутствия Ханыля. Только его очки покоились на столешнице, по всей видимости забытые сегодня ночью. Девочка покрутила их в руках, разглядывая. — Его очки… — пробормотала она, — Мам, пойду отнесу в комнату, а то опять будет психовать, что не может их найти. — Хорошо-хорошо… Пока их мать была у холодильника, занятая мыслями о том, что бы сейчас приготовить, Хаён направилась в комнату Ханыля. Дверь была закрыта. Девочка без задней мысли просто открыла её, думая, что брата в доме попросту не было, ведь выходной, скорее всего он ушёл гулять с друзьями. Раскрыв дверь, она явно не ожидала, что её брат будет преспокойно спать в кровати. Но ещё больше она не ожидала, что он будет там не один, а со своим «другом», который к ним часто приходил. — Ханыль?!***
— Ты не предупредил, что твой друг будет у нас, — сказала мать. Но она не выглядела разозлённой. Её лицо лишь выражало недоумение. Хаён же сидела совершенно красной как рак, всё ещё прокручивая в голове момент, когда увидела своего брата с парнем в одной постели. Ханыль тоже сидел тише воды, будучи слишком смущённым, чтобы как-то объясниться. Единственное, что он выпалил, как только проснулся, это просьба пока не говорить их маме. — Простите за беспокойство, — улыбнулся Хёнун. Похоже только он сохранял полное спокойствие. — Я вчера повздорил с семьей, так что решил, что будет лучше пойти к Ханылю. — Ох, бедный, — вздохнула женщина, потрепав парня по плечу. — Ничего страшного, как раз позавтракаешь со всеми нами, хорошо? Хёнун тепло улыбнулся и поклонился в знак благодарности. — Ханыль, идём. Нам ещё нужно переодеться. — Ох уж эти дети… — мама слабо улыбнулась покачивая головой. — Хаён, золотце, можешь не волноваться, я уже всё знаю. — Это из-за пятен на его шее? — спросила девочка, всё ещё смущённая. — Не только…