Школьные будни

      Осознание ударило в голову так же внезапно, как и он, буквально полчаса назад, упал с велосипеда. Но оно оказалось не болезненным. Очень неожиданным и только лишь. И его стоило принять.       Уже на протяжении полугода это странное чувство легкости в животе не давало ему покоя, всё ползало божьей коровкой в мыслях и надоедливо жужжала. Ведь от одного лишь взгляда на Чую, мысли в голове путались, покрывались тонкой туманнной вуалью,теперь уже совсем не четкие, а сердце начинало волноваться и учащать удары, гоняя кровь по венам. Это же не аритмия?       Дазай никогда не думал о лучшем друге ещё с младенчества и влюблённости, как о чем-то сопоставимом. Можно ли вообще упоминать в одном предложении себя, Чую и странное, похожее по симптомам на аритмию, состояние? Поставить между Чуей и влюблённостью знак "равно"? Это ведь уму не постижимо. Точно так же, как скрестить бабочку и льва. Просто бред.       Как вообще можно влюбиться в того, с кем растешь и дружишь с пелёнок, делишься всеми секретами и пробуешь что-то новое. Буквально как братья, только живущие с разницей в два этажа. Это глупо. Это невозможно. Потому что они как лев и бабочка - между ними невозможен симбиоз.       Да и вообще, в свои тринадцать, почти четырнадцать, лет, тема любви затрагивалась им только в виде шуток о перепихоне с огромной вахтёршей их поликлиники. Какая уж тут влюблённость.       Но вот, перед ним сидит Чуя, копающийся в рюкзаке, ищет для его разбитой коленки перекись, пластырь или воды. И опять это чувство ярким жадным пламенем вспыхивает в желудке и лёгких, сердце ускоряет ритм и щёки розовеют. Но это не аритмия. Не может аритмия ощущаться ТАК. Хотя Осаму никогда и не знал её признаков, но всё же был на сто процентов уверен, что это не она.       Осознание ударило его прямо в голову в обличии бутылки с водой, так любезно кинутой другом. Он опять взглянул на Чую и кажется понял всё. Всё то, с чем жил предыдущие пол года. То, что не давало ему покоя вечерами. То, с чем предстоит жить ещё неопределённое количество времени.       Но в этот жаркий летний день, в этой майке-алкоголичке и длинных джинсовых шортах, странных тапках и украденной с пугала соломенной шляпе, Чуя так привлекал его взгляд. Мозг начинал плавится от чувств, а на лице ещё больше выступил румянец. Жарко становится уже не от солнца, а от того, насколько кипит в нём кровь. Он прикладывает руку к груди и ясно чувствует, как сильно бьётся сердце. Понимает, как сильно его влечёт к Чуе. Тянет магнитом и противостоять настолько сложно, что не стоит и пытаться.       Сам он сидит на земле, грязный и пыльный, решивший скатится с горки на полуживом велосипеде. Так откровенно смотрит на своего лучшего друга и не может отвести глаз. Это же просто солнце голову напекло? Ну не может Осаму испытывать подобное к Чуе. Лев и бабочка.       Но...       Он влюблен в своего друга... Лучшего друга. Этот факт придётся принять. И вообще-то , лев и бабочка звучат достаточно поэтично.