Trust

— Проводится слушание гражданского дела номер двадцать семь эс, о бракоразводном процессе, — после обеда, омега, вместе с хёном и Чонгук-и поехали в суд. Сольбом приехал раньше. Очевидно, чтобы подкупить судью. Но мужчина явно не понимает, что самым главным сейчас является его маленький сын. — Истец — Ким Сольбом, родившийся в тысяча девятьсот девяносто седьмом году. Ответчик — Ким Сокджин, родившийся в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году. — голос судьи звучало устрашающе. Словно им всем скоро вынесут не постановление, а приговор. Это строгий мужчина, имеющий чёткий говор, и суровый взгляд. — Господин Ким Сольбом, — омега дёрнулся, глядя на бету, вопросительно выгнув бровь, когда услышал своё имя. — Встаньте, когда с вами говорит суд. — Прошу прощения, — на этот раз щёки Кима запылали от стыда, а Нам еле сдержал тихий смешок. Потому что этот коротышка так нагло себя ведёт, а не знает банального этикета. — Да? — Расскажите об инциденте. Что сподвигнуло вас подать на развод? — Мне просто надоел мой муж, — не скрываясь, произносит омега, заставляя Сокджина сильно напрячься. Наверняка ему до сих пор больно. Джун решает просто успокоиться, и слушает заседание дальше. — Он слишком одержим контролем. А мне хотелось простой свободы. Оказалось, в суде он более вежливый. Не то что при собственном ребёнке. Слава богу, судья разрешил оставить малютку с няней и психологом. Омеге не хотелось, чтобы Гукки всё это выслушивал. — Господин Ким Сокджин. — когда Сольбом садится на своём место, альфа наоборот поднимается, мельком глядя на младшего. Он до сих пор нервничает. Даже слова, сказанные бывшим мужем ему безразличны. Голову заняли только мысли о сыне. — Да, ваша честь? — Вам есть что ответить бывшему супругу? — мужчина прочищает горло, видимо, подтверждая вопрос судьи. Потом начинает говорить. — Да. Я рад, что встретил человека, намного лучше, чем Сольбом. Альфа был сосредоточен на лице беты, а Джун еле сдержался от улыбки. Да, это звучит как полное ребячество, но… омега верит мужчине. — Доброго, и честного. Так что этот развод не вызывает у меня никакого горя. — Прекрасно, — судья просматривает кое-какие бумаги на своём столе, а потом наконец обращается к омеге. — Господин Ким Намджун любезно предоставил суду сведения о расторжении данного брака. Это — завещание для вашего сына — Чонгука. Телефонные звонки, в которых подробно описаны ваши, скажем, разногласия, а также, в зале суда присутствует ваш ребёнок, который готов выбрать одного из вас в качестве того, с кем хочет проживать до своего совершеннолетия или дольше. — увидев недоумение на лице Сольбома, и его партнёра, омега не смог сдержать улыбки. Один-ноль, в его пользу. Так как бракоразводный процесс довольно короток, и понятен, судья решил сразу перейти к его основной части. — Господа, Чонгуку уже есть десять полных лет. Поэтому, мальчик вправе сам решить свою судьбу, по закону. Вы это понимаете? — Сольбом насторожился. Потому что буквально не знал об этом. Подумал, что нанимать адвоката — это пустая трата денег… в отличие от альфы. Тому Джун объяснил всё ещё на консультации. — Да. — Но ваша честь! — омега вдруг поднимается с места, и вскрикивает, понимая, что может проиграть суд. — Со мной ему будет намного лучше! Я же его папа! Он… — Вот Чонгук и решит, будет ему лучше с вами, или нет. Отрезал мужчина, снова заглянув в документы. Последние два года мальчик жил с родным отцом. Пожалуй, это уже о многом говорит. Наконец, судья произносит. — Пригласите мальчика в зал заседаний. — Нам напрягся. Малютка наверняка тоже напуган не меньше альфы. Они невольно переглядываются, и младший ласково улыбается, будто стараясь этим жестом успокоить хёна. А тот в очередной раз убеждается в собственных словах. Нам — слишком добрый омега. — Здравствуйте… — тихонько произносит малютка, когда идёт за руку с няней. А приводит их судебный пристав. Наконец, маленький альфа встаёт перед столом судьи, глядя огромными, напуганными глазками. — Здравствуй, Чонгук, — буквально за мгновение, голос мужчины стал чуть тише, и спокойней. Он понимал, что говорит с совсем малюткой. А пугать ещё сильнее тем более не хотел. — Расскажи нам о своём папе. Сольбоме. — как по инерции, мальчик повернулся в сторону омеги. Нахмурился, тихо рыкнув, но потом снова смотрел на бету. И начал говорить. — Папа ушёл, когда мне было восемь лет. Больше я его не видел. Но до этого, я вообще редко с ним говорил. Он постоянно где-то гулял, а на меня не обращал внимания, — голос малютки вдруг стал веселее, и он широко улыбнулся, удивляя этим взрослых. — Но месяц назад к нам пришёл Джуни-хён! Он очень добрый, и пахнет малиной! Судья обратил взгляд на омегу… который таращился в ответ, сглотнув слюну во рту. С одной стороны, мальчик имеет право говорить всё, что хочет. Но уж можно было не так открыто об этом заявлять. Знаете, как смущает?! — Хорошо. Что ты скажешь о своём отце? — Он очень добрый альфа, — не сомневаясь ответил малютка. — Я хочу быть на него похожим, когда вырасту. И смогу защищать Джуни-хёна, — бета еле сдержался от улыбки. Он ведь тоже человек, у него есть дети. И не каждый день можно встретить настолько искреннего мальчика. — Он заботился обо мне, и всегда оказывался рядом, когда мне было плохо. Когда папа ушёл, он постоянно грустил, и злился на няню. Но пришёл Джуни-хён, и теперь папа стал чаще улыбаться! Я уверен, это из-за того, что хён очень добрый! Выслушав мальчика, бета кивает, и что-то записывает на бланке. А потом задаёт маленькому альфе последний, самый главный на заседании вопрос. — Скажи, Чонгук. С кем бы из своих родителей ты хотел бы оста… — С папой и Джуни-хёном! — не дав договорить, громко отвечает малютка. — Я не хочу, чтобы он уходил! Мне без него плохо! И папе тоже! — вдруг, Чонгук-и отпускает ладонь няни, и подбегает к Наму с Сокджином, заставляя судью буквально раскрыть рот от удивления. Мальчик не воспринимает другую семью. Ему важен этот омега. Важна близость с сонбэ, важен его запах. Каждая частичка. — Что-ж… — мужчина поправляет очки, снова вернувшись к образу холодного судьи. — Суд удаляется для обсуждения постановления. В зале звучит стук молота правосудия, и бета покидает комнату, вместе с судебным приставом и своим помощником. Две семьи остались одни. Альфа подумал, что возможно никто не скажет ни слова, поскольку и так всё понятно… оказалось, нет. — Мелкий засранец. Ему какой-то урод дороже собственного папы. — сложив руки на груди пробурчал Сольбом. Ким резко обернулся в его сторону. Никто не смеет так говорить о его сыне. О его Джун-и. Вот насколько у этого человека гнилой язык. Ни капли уважения ни к мужу, ни к ребёнку. — Это явно лучше, чем жить с вашим хахалем под одной крышей. — во взгляде омеги читался настоящих лёд. Голос стал низким, но без капли угрозы. Он знал наверняка. Сольбом оскорблённо вскрикнул, хватаясь за руку партнёра. А тот молча таращился на омегу, не зная, что ему ответить. А Сокджин удивлённо вскинул брови… довольный ответом любимого. Этот мужчина явно знает, как постоять и за себя, и за малютку. — Он не хахаль! — Ладно. Нахлебник, сидящий на шее у омеги. Ему явно не стыдно не иметь работы, когда любимый оплачивает все счета. Верно? — альфа не успевает ответить. Лишь рычит в ответ. В зал возвращается судья, и не присаживаясь, озвучивает постановление. — В связи с судебными прениями, возникшими между истцом и ответчиком, и показаниями Ким Чонгука и Ким Намджуна, суд решил расторгнуть брак между Ким Сольбомом и Ким Сокджином. Сын, родившийся в браке — Ким Чонгук, по собственной воле, и по закону, будет проживать под опекой своего отца — Ким Сокджина, — услышав последнюю фразу, альфа не мог не улыбнуться. Чонгук тоже не скрывал улыбки, и обнимал омегу ещё крепче. Наконец-то. Хён больше не уйдёт. Останется навсегда. — Судебное заседание окончено. — снова раздаётся стук молота, и судья собирается уходить. А Сольбом тут-же поднимается с места, выбегает за судьёй. — Н-но как так?! Я же перевёл вам деньги! Мы договорились! — Господин Ким, если вы не заметили, я вернулся всю сумму. Я сужу по справедливости, а не по размеру кошелька. — это были последние слова, сказанные бетой. Он отправился в свой кабинет, а поверженный омега просто удалился, вместе с партнёром, не желая больше смотреть на чужую радость. — Джун-и… — альфа крепко обнимает любимого, тихо смеясь. А мальчик тоже прижимается к старшим. — У нас получилось. — Джуни-хён теперь останется, правда? — Конечно, Гукки, — омега широко улыбается малютке, когда отстраняется от радостного альфы, и треплет его по голове. — Я больше никуда не денусь.