На речке

Брайан вернулся в купе и застал Пого и хиппи за не самым приличным занятием. Алкаш опять куда-то делся. Уорнер тихо лёг на одну из свободных полок, чтобы не отвлекать парней от занятия. — Ну же! Чего ты такой медленный, бро? — Заткнись. — Ахх, да! Правильно всё делаешь, служитель церкви зелёной капибары! Все эти грязные разговоры, стоны хиппи и редкие возгласы Пого не давали Брайану заснуть. Кто-то ебётся и без него. Непорядок. Но исправлять это положение Уорнер не хочет. Он отвернулся к стенке и попытался погрузиться в свои мысли. С трудом он это сделал. Но тут раздался громкий вскрик хиппи, заставивший Брайана вновь внимательно слушать происходящее. — Как же больно! — Всхлипывает хиппи. — Как же охуенно! — Отвечает Пого шёпотом. Уорнер хотел бы принять снотворное, чтобы заснуть и забыть об этом…хотя забыть вряд ли получится. Но и не хочется напрягать своим присутствием парней. Они ведь всё ещё думают, что одни. Джинкс не спал всё это время. Он лежал на верхней полке и смотрел то в потолок, то на дрожащую фигуру Твигги, то куда-то в неизвестное пространство. Есть хотелось ужасно. А ещё ужаснее не хотелось никого разбудить. Джинкс долго думал, надо ли ему это. Надо. Он медленно пополз на лестницу. Койка не скрипела. Это уже хорошо. Он аккуратно начал спускаться. Каждая ступенька лестницы предательски скрипела. Джинкс кое-как спустился, заставляя ступеньки скрипеть тихо. Только сейчас он понял, что нужно было брать фонарик. Ничего не видно. Он подошёл к столу и на ощупь искал что-то поесть. К сожалению, он ничего не смог найти. Пришлось забираться обратно и слушать урчание живота. Кома, Дэйзи и гопник не спали. Дэйзи выспался, Крис напился кофе, а гопник просто не хотел спать. — Давайте поговорим о чём-то? Кто кому нравится? — Первым нарушил тишину Скотт. — Мне парни нравятся. — Мне нравится дамы постарше. — Крис сильно покраснел. Этого никто не увидит в темноте. — Я правда, обожаю дам постарше. Они прекрасны. Они уже многое пережили, имеют огромный опыт во всём, готовы на многое, когда находят во мне не просто милого парня, а первоклассного ёбаря…ах…женщины…они с годами только прекраснее. — Я по девушкам моего возраста. — Кратко выразился гопник. — Влюблён я в одну девчонку. Да только она лесбиянка. — После сказанного гопник вздохнул. — А она не такая, как другие девушки. Есть в ней что-то невероятное. Жаль, что мы можем быть лишь друзьями. — Я не думал, что ты вообще способен говорить что-то нормальное. — Усмехнулся Берковиц, ожидая злости гопника. — Я чёткий паца днём и страдающий от безответной любви паренёк ночью. Не могу я не влюбиться по уши, как дурак и страдать. Так просто быть гопником…на всех быковать и не париться. Я даже драться не умею. Я просто пытаюсь уйти от всех душевных терзаний, превращаясь в другого человека. Хорошо, что мы больше никогда не встретимся. Мне стало легче, а вы забудете о моей истории на следующий день. Молчание. Скотт и Крис не знали, что говорить. Скотт — скотина, но сейчас он попросту не может быть скотиной. Жалко человека. Кома просто не знает, как поддержать парня. Возможно, правильным решением было молчать. Иногда не нужно слов, чтобы общаться. Эшли и Энди заснули в обнимку. Дровосек укрыл их ещё до того как свет в купе погас. Патриот сопел. Дровосек не мог заснуть, поэтому решил прогуляться в тамбуре. Вышел из купе. На него налетел алкаш. — Махаться будешь?! — Ругался мужик, вставая в боевую позу. По сравнению с дровосеком пьяница казался просто мелкой шавкой, которая тявкает на всех. — Пошёл нахуй. — Ага, ты на бой меня вызываешь, борзый! — Алкаш попытался с разбегу ударить дровосека, но ничего не вышло, ибо бородатый мужчина взял пьяницу за шкирку и куда-то понёс. — Ты откуда такой хлопец? В ответ алкаш показал пальцем на купе, откуда он выбежал. Дровосек открыл дверь, закинул в купе алкаша и со словами «Вы потеряли своего синего друга» закрыл дверь. Вот и сонливость появилась. Мужчина вернулся к себе. Как только он лёг, на весь вагон поднялся душераздирающий храп. Джинджер умудрился поймать интернет. Он слушал русскую музыку в наушниках. Понял, что то, что популярно из русской музыки — полная хуйня и что нужно искать что-то не очень популярное в чартах. Он наткнулся на певицу Альбину Сексову. Что-то в ней есть. Кеннет думал, что в песнях поётся о подвигах великих людей. Особенно ему понравилась песня «Ночной плацкарт». Теперь он полез в русские рок группы. В этом разделе он точно надолго. Джейк слушал вместе с Кеннетом. Гот спал в наушниках. Отлично иметь множество скачанной музыки на телефоне. Бабулька не издавала никаких звуков. Казалось, что она не дышит. Если бы она умерла, все бы были только рады. Ну а чтобы труп не смущал никого, тело бабки парни бы выкинули из окна и выпили за это чудесное событие. К сожалению, бабулька перевернулась на другой бок. Она жива. Рано утром, когда все ещё или уже спали, проснулся первым патриот. Он достал откуда-то рупор и начал петь гимн России. Энди бросил в парня подушку, чтобы он заткнулся. Помогло ненадолго. Гимн сменился песней «Я русский». — Да когда же это кончится? — Взвыл Эшли. — Боже, как можно так отвратительно петь?! — Заныл Энди. — Эй, мужик! Бородач! — Ну чего вам надо? — Сонный дровосек сел на кровать. — Слышь ты, певец. Я тебе сейчас этот рупор в задницу затолкаю и изо рта вытащу. — Я русский, всему миру назлооооо!!! — Ты меня слышишь? Господи, за что мне достался такой брат? — Что?! — Эшли и Энди выпучили глаза. — Да, этот придурок мой брат. В семье не без урода. — Дровосек стащил худого патриота с верхней полки. Только это прекратило концерт. Певец задрожал, пока дровосек держал его за шкирку, как нашкодившего щенка. — Я бы тебя выкинул из окна, да как-то жалко тех, рядом с кем ты окажешься. Брайан ругается про себя. Он не может ни с кем поговорить. Алкаш спит, Пого и хиппи в не совсем адекватном состоянии. Уорнер вышел из купе и стал ждать, чтобы кто-то тоже вышел. Дождался. Вышел Энди. — А твой басист шлюха. — Начал Бирсак. — Я знаю. — Спокойно ответил Уорнер. — Пусть и шлюха, но искренне любит кого-то одного. — Мой гитарист твоего басиста в рот ебал. — Пфф, это не особая сексуальная связь. Так что не считается. И вообще, какого хера ты кости перемываешь другим? Своих нет? — Это у тебя своих нет! Ха-ха-ха! — А у тебя мозгов нет! — Я выебу тебя! — Как, если я тебе хуй оторву и выебу им же? Теперь вышел Твигги. — Оставлю вас наедине, сладкая парочка. — Посмеялся Энди и удалился. Брайан и Джорди переглянулись. — Так, почему ты ночью плакал? — С нежностью Мэрилин обнял Твигги. — Это не важно. — Важно. — Я отсосал Джинксу… — В глазах басиста снова появились слёзы. — Пусть мы и не пара, но я считаю, что изменил тебе. Меня выебал мужик. Я так ненавижу себя. — Ты же сам говорил, что занимался бы проституцией и наркотиками, если бы не группа. Похоже, проституцией ты решил заниматься и так. — Нет! Я и сам не знаю, что на меня нашло. — Отпусти это. Это явно не последний раз. Забей. Я бы хотел выдрать тебя, как последнюю шалаву, но не здесь. Свидетелей много, а ещё ты громко стонешь. — Знаешь…я буду шлюхой, но только для тебя. — Не нужно быть шлюхой ни для кого. Нужно быть собой. Я люблю именно тебя, а не твою шлюшью сторону. Хотя и сторону тоже люблю… — Не заставляй меня плакать! -Иди сюда, любовь моя. Твигги был готов утонуть в объятиях Брайана. Однако наслаждаться обнимашками помешала проводница. — Прекращаем тут свой лямур и тужур. Прибытие через час. Лучше бы собирались. А то потом будете бегать и орать, что я виновата. — Злобно сказала женщина. Через минут пять все просыпаются и как ошпаренные помидорки начали собираться. Их всех разбудила проводница. Слышен шестнадцатиэтажный мат и возня. Через час, когда грёбаный поезд остановился, на перрон выходят десять мужиков с вещами. Пого тащили Кома и Эшли. Выйдя с вокзала, Джинкс увидел стенд с информацией о конкурсе, из-за которого все парни оказались в незнакомом городе. Джинкс вслух прочитал всё, что было написано там. Ему пришлось переводить с русского. Но ничего нормального не вышло, и он пересказал всё, что понял. — Там что-то про речку в этом городе. Какие-то берега, казаки, свобода, бабы в непонятных костюмах с какой-то хуйнёй на голове. А что такое каравай? Ладно, похуй. Все закричали от того, что крайне долгий путь продолжается…