Квартет. Осколки воедино.

      Сириус       Блядство!       Сидеть за то, чего не совершал. Ждать мести, желания и возможности сделать то, за что получил срок, ведь второй раз меня за убийство не посадят, не судят за одно и тоже дважды. Но желанию не суждено сбыться, пока он там, на воле, а я сижу здесь с теми, к кому меня приравняли, с Пожирателями Смерти. На одном этаже, с возможностью дозваться и пообщаться по душам, выяснить и высказать все то, что кипело и клокотало в груди и душе. И мы общались. Ругались громко, ярко, с матерными оборотами и эпитетами, да так, что нас было слышно на несколько этажей, как вверх, так и вниз.       Любой разговор, слова и даже простой звук перемещения заканчивался многоэтажным, отборным матом, сопровождающийся пожеланиями издоха и отправки в Ад. И я в этих склоках был один против них всех: — Беллы, ее мужа и деверя, Эйвери, Руквуда, Роули, Мальсибера, Нотта, Крауча-младшего, сидевшего ко мне ближе всех. И так протекали наши дни, недели, месяцы, года — в ссорах, склоках и скандалах. Мы могли месяцами, годами не разговаривать, не обсуждать прошлое. Молчали, или общались так, что не слышали друг друга.       И эта игра в Молчанку проходила до тех пор, пока не происходила на воле какая-то дичь, которую, как только узнали, выставляли на всеобщее обсуждение. И очередной темой, нарушивший нашу игру стала новость о нападениях в школе, открытой Тайной Комнате, об Ужасе Слизерина, гуляющего по коридорам школы, об оцепеневших магглокровках, и о спасенной неким Локонсом девочки Уизли. Пожиратели, слушавшие эти новости говорили, что это сигнал от лорда, о том, что он скоро возродится.       — Конечно! Где смерть и пытки, страх и хаос, там и лорд! Вас же хлебом не корми, дай магглокровок попытать! День у Пожирателя и лорда не задался, если Круцио не применили! — сказал я, оглашая свое мнение на весь этаж, так громко, чтобы слышали все. Говорил я долго, припоминая случаи из моей практики, пока у Долохова не закончилось терпение, и он не сказал мне:       — Блэк, хватит! Изначально все было не так! Целью создания Пожирателей Смерти, а ранее Вальпургиевых Рыцарей, было не терроризировать магический и маггловский мир, не пытать и убивать, а установить изначальный порядок, — как только Антонин начал свою лекцию о прошлом их пути и лорда, поток оскорблений и криков с обеих сторон закончился. Резко наступила тишина, а русский продолжил: — лорд не всегда был таким, как в конце 70-х. Он был вменяемым и адекватным, а его родовые особенности Мраксов были под контролем. Марволо — толковый политик и аристократ, чтящий законы магии.       — Чтящий законы магии?! — возмутился я, припоминая: — попытка убить годовалого ребенка, по какому-то там непонятному пророчеству, это по-твоему почитание законов магии? — возмущаюсь я, желая взять Долохова за грудки и тряхнуть, как следует.       — Я же сказал, что в конце 70-х с ним многое произошло, поэтому разум и затмился. Ментальное здоровье пошатнулось, он стал чаще поддаваться родовому безумию. Но он не убил бы Поттера, что младшего, что старшего… — я истерически рассмеялся, без возможности остановиться, периодически говоря, что к друзьям тогда пришел или Бугимен, или Крампус, на что Долохов ответил: — пришел он поговорить, проверить, в этом я не сомневаюсь. Но убить… в тот день он не задавался этой целью, — и сам задумался над своими же словами.       — Он убил Джея, Лили, и чуть не убил Гарри. Одному Создателю известно, что его в ту ночь защитило, род, как последнего потомка, или Магия. И не надо мне заливать то, что лорд белый и пушистый! Я своими глазами видел последствия ваших дел, вменяемостью Волан-де-Морта там и не пахло! Даже близко!       — Блэк! Повторюсь! В наши годы такого не было. Этому есть причина! — кричал на меня Долохов, — я не могу всего рассказать, это личные дела тех времен, но Марволо не тронул бы семью Поттеров просто так, по своей воле точно, — очередной смех с моей стороны, послание его в далекие дали и слова о том, что мне не важна причина, а важно то, что по его вине я потерял друга, подругу, а крестник родителей. Этого я лорду никогда не прощу, и не важно, при разуме он будет, или без него. Как и не прощу я смерть брата по его вине.       — Мне плевать! Он забрал тех, кто мне дорог: Джея, Лили, Рега, — от имени брата голос дрогнул, — Рег умер на моих глазах, от авады аврора, проводящего задержание, — в горле образовался горький комок, от слез щипало глаза, — если бы он сдался…       — Мне тоже не хватает Рега и наших с ним споров, Сириус, — говорит Барти, сидящий через камеру от меня.       Он из Пожирателей ближе всех находится ко мне. И в отличие от Беллы, Долохова и Эйвери, Крауч-младший малословен, в ссорах и скандалах не участвует, а просто слушает. И он своим поведением мне чем-то брата напоминает. Барти, как и Рег примкнули к Темному Лорду, чтобы вернуть величие своим чистокровным семьям, сделать мир волшебников лучше. По глупости, в 16-ть подставили руку под метку, и ушли в Пожиратели. А Барти так вообще против отца бунтовал, даже больше, мстил ему за мать, у которой статус в доме был не выше домашнего эльфа, без своего слова и выбора.       — Ты как, Бартемиус?       — Сносно, — едва слышный шелест голоса, — но от новости о смерти мамы отошел. Голова уже три дня не болит, наведенное многолетним Империо безумие отступило, я снова стал самим собой, а не тем психом, каким меня перед всем магическим миром выставлял отец, называя фанатиком. Внутри меня лишь буря и шторм, который я желаю обрушить на его голову за все те страдания, которые испытала по его вине матушка.       — Думаю, у тебя будет такая возможность, — слышу, как он зашевелился, послышались шаги. Подсев ближе к решеткам, спросил, как именно он это сможет сделать, я ответил: — анимагия, Крауч, — говорю так тихо, чтобы не слышали остальные, — я научу тебя анимагии, и тогда мы сбежим отсюда. Я повидаться с крестником и прижать к стенке Петигрю, а ты на могилу матери, — об отце и его смерти я не упомянул, скажем так, закрою на это глаза. Кровная месть, на нее он имеет право.       — И ты не боишься, что я попытаюсь вернуть лорда к жизни и устроить побег своим товарищам? — спросил меня Бартемиус. На что я сказал:       — Это твой выбор и решение. Но учти, соберешься его вернуть, дорогу ко мне можешь забыть. Между нами дружбы больше не будет, — а она странным образом наладилась. Скорее всего потому, что он напоминал мне брата, общаясь с ним я общался с Регом, возвращал те отношения, от которых сам и отказался.       Все те слухи, что Крауч входит в отряд боевых Пожирателей — ложь, придуманная Беллой и Лестрейнджами для того, чтобы выставить его в глазах отца и министерства именно таким, как о нем и говорили. На самом деле Барти, как и Рег не участвовали в рейдах, не пытали, не убивали и с аврорами не сражались. То, что Барти вместе с Беллой и братьями Лестрейндж пытали Лонгботтомов — чушь. Крауча там и рядом не было. Все для отца и его легенды фанатичного последователя и безумца.       — Я тебя услышал, Сириус. Когда приступим? — спросил Бартемиус.       — Сейчас…       ***       — Вот ты и попался, ублюдок! — раздался в тишине мой громогласный голос, наполненный злостью и гневом, — поймаю и убью, тварь! Меня никто не остановит, сверну твою предательскую шею, крыса! — сказал, смотря на фото в газете, сжимая бумагу с такой силой, что еще немного, и она разлетится на мелкие клочки. На главной странице Пророка фото семьи Уизли в полном составе, которые выиграли тур в Египет. Молли, Артур и все их дети, в том числе и Билли с Чарли. Но привлек мое внимание младший сын. В руках он держит крысу, которую я не спутаю с другой. Мразь жил все это время в облике крысы, под самым носом министерства, в семье чиновника.       — Петигрю? — спросил Барти, прекрасно понимая, кого я мечтаю убить, перед этим запытать до полусмерти и заавадить. Эту крысу он, как и все сидящие Пожиратели не переваривают, для них он — отброс и мусор под ногами лорда, ему веры нет. — Была бы моя воля, Нагайне скормил давно, но не я решаю. Почему-то милорд держал Петигрю подле себя, хотя по мне от крысы толка нет.       — Значит, лишим вашего лорда последователя, прочистим ряды предателей. Думаю, остальные возражать не будут, если я ему шею сверну, — сказал, складывая газету передавая ее Краучу, кидая через решетку, предвкушая скорую встречу, как и с крестником, надеясь, что он от меня не откажется. Если так, то отступлю, не стану навязывать свою компанию, буду наблюдать и помогать по возможности со стороны. Но все же думал о лучшем.       — Не будут, — говорит Крауч-младший, спрашивая: — Когда бежим? — Я же узнал о его прогрессе, как продвигаются дела с анимагией и договором со звериной сущностью. На что Крауч-младший сказал: — медитации помогли выяснить форму — это гепард, — хищник, оно и понятно, — осталось договориться и научиться перетекать в аниформу без словесной формулы, лишь по желанию, — несомненно, Крауч талантливый волшебник. А я всего лишь объяснил ему принцип, без возможности быть рядом, помогать и направлять, лишь советовал, опираясь на наш с Джеем и крысюком опыт. Научиться анимагии за два месяца в таких жестких условиях практически невозможно, нам потребовались месяцы на вычисление формы и договор с ней, а у него на весь процесс. Другой давно отказался бы от затеи, но не он. Мотивация творит чудеса. — Сириус, сколько у нас времени? — интересуется он.       — Немного. Я хочу увидеться с крестником до того, как он вернется в школу под присмотр Дамблдора и профессоров. Для меня в Хогвартсе он станет недоступен, — Крауч со мной не спорил, был согласен, лезть в школу не лучший вариант, попросил дать ему три дня и можно будет бежать. — три Барти и мы бежим, — все так же шепотом сказал я, уходя в мысли, выстраивая примерный план поведения при встрече с крестником, слова, которые я ему буду говорить, доводы, которые стану приводить в свою защиту и оправдания.       За этим занятием три дня и прошло. И как только Барти был готов принять свою форму без формулы, лишь представить себя в звериной форме и перетечь в нее, мы покинули свои камеры, пробираясь так, чтобы остальные Пожиратели нас не заметили. Учить их анимагии у меня нет желания, как и помогать сбегать. Пусть сами разбираются и выбираются, а лучше сидят за все свои совершенные поступки до конца жизни.       Выбраться из камер и Азкабана, пройдя по коридорам, этажам, мимо дементоров — оказалось задачей не трудной. Дементоры не замечают животных, для них мы не съедобные, а я и все представители моего рода, в силу определенных особенностей тем более. Сложнее оказалось пересечь океан и при этом не утонуть, накрывшись резкими, холодными волнами. Плавать я умею, но не в таких условиях, по мне проще было бы аппарировать. Только магии у нас хватает лишь на анимагию, к тому же нужна точка отсчета и прибытия, а координаты Азкабана неизвестны. Вот когда выберемся на сушу, узнаем, где мы находимся, тогда и аппарируем. А пока плывем вперед.       ***       — Вот и все, Барти! Мы на свободе! — расстаемся мы с Краучем, — надеюсь, я не пожалею о том, что помог тебе сбежать, — пожимаю руку, прижимая к себе, говорю ему. Он обнимает в ответ и говорит:       — Нет, Сириус. Не пожалеешь. Воскрешать лорда я не собираюсь, хватит с меня службы и бремени на плечах. Навещу матушку, отомщу за нее и покину Британию, буду искать свое место в жизни. А ты найди предателя, отомсти и береги крестника, — отпустил меня Крауч, желая: — удачи тебе, Сириус. Если захочешь узнать, как у меня дела и поделиться своими новостями, пиши, или Патронус присылай, — и аппарировал на кладбище, к могиле матери, оставив меня одного.       А я снова принял облик пса, идя по улице, на которой жил Гарри с родственниками Лили. За это я с Альбуса так же спрошу. Отдать волшебного ребенка магглам, которые ненавидят магию — последнее дело. У Гарри среди волшебных семей есть родственники, способные о нем позаботиться, воспитать в магическом мире и традициях. Но Дамблдор сделал так, как захотел, с явной целью и личной выгодой. Какой? Узнаю позже, когда приду в себя и вернусь на Гриммо, пообщаюсь со знакомыми и конечно портретами родителей.       Шел вперед, к дому 4 по Тисовой улице, как услышал в небе едва различимые крики, вопли и проклятия, сыпавшиеся в адрес Гарри и его покойных родителей. Поднял морду вверх, присмотрелся к движущейся точке и увидел сестру Вернона, надутую проклятием «Воздушный Шарик». Тетка и так неоформленная масса тела с руками, ногами и головой без шеи со множеством дополнительных подбородков, а тут шар, с торчащими конечностями. Засмеялся, позлорадствовал и пошел дальше. Гарри, как и вся его семья — мстительный и злопамятный. Всяко не просто так он тетку надул, а учитывая то, что я не вижу представителей отдела контроля по нарушению несовершеннолетними запрета на колдовство вне школы, он использовал беспалочковую магию.       «- Паршивец!» — гордо подумал, перебирая лапами в сторону дома. Но удивился, когда понял, что он идет мне навстречу. С рюкзаком за спиной и полностью расслабленным видом. Он ушел из дома, и скорее всего будет жить в Дырявом Котле. Там я с ним и встречусь, а пока просто понаблюдаю из кустов. И когда он сел на бордюр, явно ожидая «Ночного рыцаря», я затаился в кустах напротив, рассматривая крестника.       Отметил, что он похож больше на Флимонта, а не на Джеймса. Те же растрепанные волосы, подобно гнезду, но не каштановые, как у Джея, а смоляные, как у Флимонта, да и чертами лица он не в отца пошел. Узкое лицо, светлая кожа с россыпью родинок по щекам, прямой лоб, тонкий нос, аккуратный подбородок, разрез глаз так же дедовский, да и цвет его. У Лили глаза были зеленые, но болотные, у Джея карие, как у Юфимии, а вот у Фила — зеленые, как малахит. Хоть он и носил очки, цвет не спутаешь. И пока я рассматривал его, а он ждал автобус, забылся, и вышел из мыслей после слов:       — Давно не виделись Сириус! — я замер, и ждал что он мне еще скажет, но тут приехал Ночной Рыцарь. Кондуктор вышел, забрал вещи и пригласил Гарри пройти, но перед тем, как он сел в автобус, сказал так, что было слышно лишь мне: — захочешь встретиться, найди меня в Дырявом Котле, — и уехал, а я так и стоял, смотря на то место, где пару минут назад был автобус. Определенно, крестник у меня не пальцем деланный.       К трактиру я пришел на следующий день, прошел с посетителями. По запаху крестника нашел его комнату и ждал, когда появиться возможность попасть внутрь. Самого Гарри к моменту моего прибытия в номере не было, лишь вещи и недоеденный ужин. Доел, и пока ждал парня принял ванну, смыл с себя дорожную грязь, а наведавшись в прачечную, стащил вещи примерно подходящие мне по размеру. И когда крестник вернулся, я встретил его не в тюремной робе, а в нормальной одежде и в приличном виде.       — Гарри! — в ответ он мне улыбнулся, и снова назвал по имени:       — Сириус, — быстро сократил между нами расстояние и прижал мальчика к себе, заключая в объятия. И так мы простояли около пяти минут, в полной тишине, пока Гарри не спросил: — какие планы, крестный? Как в мире магии реабилитироваться будешь?       — Придумаем…