Квартет. Осколки воедино.

      Флимонт       — Придумаем… — говорит Сириус, а потом предлагает нам прогуляться в маггловскую часть Лондона. Поговорить и перекусить.       От обеда я не откажусь, как и от прогулки с крестным. Мне о многом хочется у него спросить, восстановить картину и узнать об Антонине, тихо, не поднимая бурю. Друг, которого заключили под стражу дорог и важен, и не только мне, но и Мару. И с тех пор, как Сириус находится со мной Мара не видно и не слышно, мое ментальное сознание лишь в моем распоряжении. Скорее всего, эта тишина как-то связана с Регулусом. Ведь Регулус с 16-ти лет был последователем Мара, и будучи Пожирателем погиб от рук авроров. Думаю, Сириус винит не только Мара и себя, но Реддла в первую очередь.       «- Именно, — говорит друг, — большего от меня не дождешься, Фил» — а я и не ждал. Понимал, не мое дело, поэтому и не полезу. За это Мар был благодарен, но разговаривать со мной в присутствие Сириуса так же отказывался, говоря, что видя крестного моими глазами, он видит Рега.       — Пошли, — дорога в маггловскую часть Лондона была свободна, но Сириус все равно пошел со мной в облике пса. Принял аниформу за несколько секунд. Моргнуть не успел, как напротив меня стоял пес. Но когда мы покинули трактир, отойдя на достаточное расстояние, он снова принял человеческий облик.       Мы шли в парк, благо недалеко. Медленно, не торопясь, так как гуляли, разговаривали на отвлеченные темы, больше о школе и уроках. Он рассказывал о их с Мародерами приключениях, шалостях, наказаниях, конечно о играх в квиддич, о Лили и их отношениях с Джеймсом. Я знал обо всем по рассказам сына, но это взгляд со стороны.       — Когда он видел Лили, то все мысли из головы испарялись. Зрачки напоминали сердца, бившиеся в такт с его, а в животе порхали бабочки. Он ради ее внимания готов был горы свернуть, пятерной финт Вронского совершить без рук, — слушал и понимал, что о сыне я мало что знал. Естественно о их с Лили любви мы с Юфимией были в курсе, против брака не противились. Все же кровь надо разбавлять, а такую любовь грех перед магией рушить.       — Спасибо, Сириус, — он спросил за что, ответил: — за рассказ о родителях, — почувствовал, как по щеке покатилась слеза, быстро ее смахнул и улыбнувшись, сказал: — пошли, найдем кафе и поедим, — крестный улыбнулся, потрепал меня по волосам и мы ускорили шаг. Кафе нашли быстро, нашли свободные столики, взяли меню, и когда пришел официант сделали заказ. И пока ждали, поинтересовался: — Сириус, а как ты сбежал из Азкабана? Расскажи, мне интересно. И я читал, что ты сбежал не один, а с неким Бартемиусом Краучем-младшим. Кто он и где сейчас?       — Барти навещает могилу матери. Пока он находился в Азкабане, она умерла, а до этого была больна сердцем. Он — Пожиратель смерти, но не боевой, в рейдах и террорах лорда не участвовал, скорее ученый, тыловик. Разбирается в ритуалах и рунах. Это его семейный дар, — о том, что Краучи ритуалисты — слышал, но со старшим Краучем, как и его отцом, дедом Барти младшего не общался. Мне без надобности ритуалы и руны. Да и сами они личности не особо-приятные.       — А сбежал как? — напомнил я о еще одном вопросе.       — Анимагия, — сказал крестный, а я убедился в том, что оказался прав, — дементоры не обращают внимания на животных, для них их души и эмоции несъедобные. Так мы с Барти и покинули Азкабан. Я научил его анимагии за два месяца, — вот тут я впал в ступор, стоял бы на ногах, сел на месте. Ведь освоить анимагию за два месяца, да в таких условиях. Не удержался, сказал:       — Он — гений!       — Что ты знаешь об анимагии? — настороженно спросил меня Сириус, а я рассказал о первом уроке и трансфигурации Минервы, и о том, что я заинтересовался этой возможностью. Врать плохо, но правду говорить опасно. Поэтому сочинял легенду на ходу: — профессор Макгонагалл для меня кумир, — уточняя, — была. Теперь это Крауч-младший. Я тоже хочу овладеть анимагией, и как жаль что рано.       — Да, рано. Хотя бы в 15-ть, — говорит Сириус, успокоившийся и понявший, что я просто мальчишка, для которого магия это не что-то обычное, а с родни «Вау!». Ведь я, то есть внук оказался в мире магии всего два года назад, так что поражаться и восхищаться в порядке вещей. — Обещаю, Гарри, я научу тебя анимагии, и если захочешь и не побоишься общества Пожирателя Смерти, познакомлю с Барти. Думаю, ему будет приятно узнать, что кто-то им восхищается. Крауч скромный малый, и себе на уме, — и тут я решил закинуть удочку и узнать о Тони. Спросил:       — Сириус, а кто с тобой еще сидел из Пожирателей? Кого ты видел?       — Не видел, а слышал. Наши камеры были далеко друг от друга. Мы могли только разговаривать. Точнее орать друг на друга и покрывать отборным матом, припоминать прошлое и желать кругов ада и сковороду пораскаленнее и котел поглубже, — смеется крестный. А потом как-то грустно добавляет: — но я, побыв там с ними, слушая их рассказы и истории о прошлом, общем с Реддлом, их планах, мечтах, желаниях, начал их понимать. И если бы не трупы за их спинами и кровь на руках, то назвал бы некоторых друзьями. Как Барти.       — Думаю, ты можешь назвать их друзьями, — крестный посмотрел на меня странно, с замешательством и противоречием, — да и Редлл умер, его развеяло, а душа пустилась по миру в поисках пристанища, — крестный как-то иронично улыбнулся, снова встрепал мои волосы и сказал:       — Умник. И что ты на Гриффиндоре забыл?       — Куда распределили, туда и пошел. Мог вообще слизеринцем быть, — на этих словах крестный фыркнул.       Если уж на то пошло, Гриффиндор не мой родной факультет. Как жаль, что я не могу пройти перераспределение. Ушел бы на Рэйвенкло, к воронам, или на край к змеям на Слизерин. Но не пойду, по двум причинам. Первая — друзья, Рон и Миона, их я не брошу, вторая — перераспределение кануло в Лету, этой возможностью давно не пользуются. Так что в этой жизни буду гриффиндорцем. А пока вопрос:       — Так кто был рядом с тобой?       — Пристал ты к этим Пожирателям! Сдались они тебе! Сидят они в Азкабане и пусть сидят дальше! — возмущался Сириус, но все же перечислял недавних соседей по этажу: — Эйвери, Руквуд, Лестрейнджи с Беллатрикс, Нотт, Долохов, достал меня этот русский, — тут сердце пропустило удар и еще удар, а потом успокоилось. Друг хоть и в Азкабане, но в порядке, — надо отдать должное Антонину, матом он ругается отменно. Уши от его выражений в трубочку сворачивались, временами я даже заслушивался.       А потом нам принесли заказ и мы приступили к трапезе. Ели молча, периодически обсуждая разницу в кухнях маггловской и магической. Мне нравилась маггловская еда, но не вся, как и напитки. Люблю ими свареный кофе, особенно с высокой пенкой. А Сириус любит пиццу и хот-доги, обещал в следующий раз меня накормить теми самыми, которые они ели, когда навещали Лили в маггловском мире.       Сытые и довольные, расплатившись по счету, оставив официантке немного чаевых — вышли. Темнело, зажигались фонари, народ постепенно расходился по домам, шли в строну парка. Разговор шел о его будущем и планах, как именно он собирался реабилитироваться в мире магии. А чтобы снять с себя все обвинения в предательстве моих родителей и убийстве тринадцати магглов, нужен виновный.       — Кто он, Сириус?       — Тот, кого мы с Джеем считали другом, тот, кому мы доверяли, как себе. Питер Петигрю. Он оказался шпионом лорда, выдал ваш дом, и это он убил 13-ть магглов, чтобы подставить меня и скрыться, подстроив свою смерть. Паршивец отгрыз себе палец перед тем, как принять аниформу и сбежать. Поэтому все решили, что при взрыве от него только это и осталось. Но я его нашел и скоро убью, — и показал фото Рона с семьей, а на руках друга:       — Короста — это Петигрю? — спросил я у крестного, тот в ответ кивнул, — а я то задавался вопросом, почему крыса в семье Рона живет так долго, и не дохнет. А вот оно как получается. Он — анимаг, — задумался над тем, как бы крысюка умыкнуть и Рона не расстроить. Все же он к этой тварюшке привязался. Думал и не сразу понял, что слышу чей-то крик о помощи:       «- Помогите! Спасите! — голос явно принадлежит ребенку, но вокруг детей не было. Остановился, прислушался, и снова: — На помощь!» — вот теперь голос еще отчетливее и ближе. Я закрыл глаза и слушал, определял направление, откуда идет писк. Сириус не понимал, к чему я прислушиваюсь, пока не пошел за мной следом. Мы прибежали к дереву, к которому кошка приличных размеров оттесняла вороненка, а тот уже изрядно потрепанный продолжал чирикать и звать на помощь.       — Кыш! — топнул на кошку ногой, лишая ее ужина. Она громко мяукнула и сбежала, оставив испуганного вороненка, явно с поврежденным крылом. В противном случае он давно бы улетел. Подходил тихо, медленно, осторожно протягивая руку, словно это не маленькая птичка, а гиппогриф. Говорил едва слышно, лишь для птицы различимо, на ее языке: — я не причиню тебе вреда. Ты звал на помощь и я пришел, — все ближе и ближе, пока не оказался рядом, касаясь головы птички, гладя ее по макушке, уговаривая: — пошли со мной, я тебя осмотрю и накормлю, — птиц поддался и ткнулся макушкой о ладонь, чирикнув в подтверждение, а Сириус стоял, как вкопанный. Но все же спросил:       — Что это было, Гарри? — показывает он на птицу в моих руках и ее поведение. Вороненок, как кошка трется о мой большой палец, и укладывается в ладонях, — чем ты его так?       — Родовой дар Голос Зверя, слышал о таком от папы?       — Нет, — ошарашено сказал крестный, — я только о анимагии знаю, — или не знает, или не хочет раньше времени говорить. Не важно, пусть делает вид и не говорит, не настаиваю. А он все же спрашивает: — откуда ты о родовых дарах знаешь, Гарри?       — С поверенным Золотохватом общался, когда в этом году в банк ходил. Он рассказал о роде, его особенностях, дарах предков, подобрал по моей просьбе много литературы, сам понимаешь, я с магглами рос, о магии ни дракла не знаю.       — Прости, — снова начал извиняться Сириус за то, что выбрал Петигрю и месть ему, а не меня. Отдал в руки Хагрида, на волю директора, — если бы я тогда не погнался за крысой, а оставил его на потом, взяв тебя на воспитание…       — Забыли. Что было, то прошло. Сделанного не воротишь, но исправишь. Мы еще наверстаем с тобой все мои пропущенные дни рождения, Рождества и другие праздники. Главное поймать Петигрю, найти хорошего адвоката, оправдать тебя, а крысу предать поцелую дементора. — Сириус снова потрепал меня по волосам, спросив о птице, что я с ним собираюсь делать. Задумался, спросил: — а как на счет того, чтобы его фамильяром сделать? Поможешь?       — Помогу, пошли! — и перед самым трактиром Сириус вновь принял облик пса, и как только мы оказались в моем номере, вновь стал человеком. Ритуал фамильяра мы собирались провести сразу же, но перед этим поинтересоваться у пташки, согласен быть связан с волшебником, или нет.       «- Согласен!»       — Значит, проводим! — сказал я, а Сириус, воспользовавшись моей палочкой из можжевельника, призвал малый круг, произнося формулу привязки. И когда ритуал был практически закончен, осталось лишь произнести имя фамильяра. Его у вороненка не было. Спросил: — какое имя ты себе хотел бы?       «- Если господин позволит, то я знаю одно имя. Слышал однажды. Мордред! Так ругался один пожилой дядя, сидя на лавочке, кидая хлеб. Имя этого человека, на которого ругался старик — красивое, мне бы хотелось зваться именно так»       — Воля твоя, — улыбаюсь, представляя какой будет реакция Сириуса и друзей, когда я буду звать своего фамильяра. Для закрепления связи назвал имя подчиненного: — Мордред! Отныне и впредь ты — мой фамильяр! — рунный круг вспыхнул, и от сердца птицы к моему запястью потянулась черно-зеленая нить с легкими серебристыми всполохами. Через некоторое время на руке был узор из тонких, черных перьев с именем «Мордред», написанных на птичьем наречии.       Теперь у меня есть фамильяр, а так же почтальон. Осталось вылечить его крыло и научить доставлять волшебные письма и послания. Но это в школе, втайне от Сириуса и в свободное время от уроков и квиддича. Обсуждение имени птицы так же оставили на потом. Время было позднее, понял, что я устал. Тело все же детское, на такие нагрузки и долгие прогулки, а так же три ритуала в день не предназначенное. Сморило меня быстро. Рядом на подушке спал Мордред, а в ногах же, в форме пса отдыхал Сириус. Под их защитой — уснул.