Квартет. Осколки воедино.

      Абрахас       Странно приходить в сознание и ощущать себя живым, после того, слышал слова прощания от сына, держащего меня за руку, как видел белый свет загробного мира, бьющий в глаза, и ощущал свободу и легкость души без бренности тела. О том, что я в мире живых, а не во владениях Госпожи, говорила тяжесть в районе груди, боль во всем теле и горящие Адским пламенем руки, словно я их в камин протянул и сжег до костей.       — Ебаный насрать! — выругнулся не как аристократ в энном поколении, а как самый настоящий маггл.       Окончательно приняв то, что я в мире живых и свыкнувшись с этой мыслью, открыл глаза, увидев до боли знакомый потолок над головой. Лазарет школы я не спутаю, так как с периодичностью был во владениях целителей. Особенно после яркого, насыщенного грубостью, столкновениями и травмами матча с Гриффиндором.       — Мистер Малфой, выражения! — прозвучал знакомый голос.       Повернулся на него и встретился с Поппи Помфри, девушкой, которую я знаю по общим урокам зельеварения у Слизнорта, подающую надежды медиведьму, которой она все же стала, отдав свое мастерство в руки школы. Взрослая, в возрасте женщина, умудренная опытом. Лицо в паутинке морщинок, когда-то каштановые волосы стали седыми, глаза так же выдают возраст.       — Простите, мадам Помфри. Думал, мне конец, — извинился, чем вызывал шок и удивление волшебницы.       Она подошла, помогла приподняться, принять мне лекарство. После поменяла повязки на руках, обильно смазав их заживляющей и сглаживающей мазью, дала обезболивающее. Просила отдыхать и не напрягаться, а я пообещал и снова поблагодарил, чем в очередной раз вызвал реакцию не свойственную на подобное проявления вежливости. И чтобы понять, что вообще происходит, где я, что со мной и почему Поппи так отреагировала, начал перебирать оставшуюся память тела.       — Я тебя определенно выпорю, Люц! — обещал я сыну, просматривая воспоминания внука, тело которого я занял, после того, как он пообщался с дементорами, которые покорежили его душу, почти поцеловав. А так же благодаря молнии, ударившей в рукоять метлы внука. Отсюда ожоги до самых локтевых сгибов.       Мое состояние меня не напрягало и не пугало, все поправимо. Но вот то, что наворотили мои потомки — придется исправлять долго и упорно. Одно поведение внука, ведущего себя, как высокомерная задница чего стоит. Ставит себя серебряным принцем Слизерина, со свитой и лакеями, при этом ничего из себя не представляя. Кроме такого же высокомерного и павлинистого отца и имени рода, к которому принадлежит, личных заслуг не имеет. Нарывается на драку, а как только светит провал, бежит к папочке.       — Тьфу, на кого род оставил? — ругался я на отпрысков, продолжая смотреть воспоминания внука, начиная с осознанного детства.       Листая так, на убыстренном режиме, заострил внимание на одной идее фикс, засевшей в его голове, а именно дружбе с Гарри Поттером, который каким-то образом отправил Марволо в мир иной. Внук лелеял эту мечту вплоть до первого курса, надеясь на встречу с героем и дружбу. Да только проблема в том, что Люц, дементора ему в задний проход, так и не научил сына правильно предлагать руку дружбы, говоря правильные слова. А так же судить людей не по одежке, а по ситуации, в которой они оказались. Не научившись этому, Драко поплатился. Улетела мечта быть другом героя, как снитч, быстро и резво.       Первая встреча с Героем, который выглядел не лучшим образом, произошла в лавке мантий. Мальчики перекинулись парой слов, пообщались. Но так и не познакомились, не узнали имена рода друг друга. А после разошлись по своим делам. Потом платформа, поезд до школы, и гуляющая по поезду новость о том, что среди будущих первогодок едет знаменитый Гарри Поттер. Этот слух заставил внука покинуть купе и отправиться на поиски.       Толстяки Кребб и Гойл привычно шли за его спиной, а задравший до небес нос Драко, нагло проникал в чужое купе, открывая дверь за дверью. И нашел то самое, где и сидел Герой и избранный. Он был не один, с ним рыжий мальчик, явно внук Септимуса. Мальчик же тот самый из лавки мантий. Перепалка, разговор о рангах волшебников и дружбе с правильными людьми. Поттер, похожий, как внешностью, так и повадками на Флимонта, послал внука тактично, говоря, что он сам поймет с кем дружить, а с кем нет, и что в совете не нуждается. А тот затаил на него обиду, вымещая по мере возможности.       Если бы Люц, дракл его задери, вдолбил ребенку правильную тактику дружбы, вложил бы в его голову ходы и стратегии, с помощью которых он мог бы перетащить Поттера в свое окружение, честь ему и хвала. Но нет! Этот павлин высокомерный, своими действиями все больше и больше отдалял внука от дружбы с мальчиком. Поттеры, верные и преданные друзья, никогда не предают и не отворачиваются, чтобы не произошло. А Драко своими руками, не без помощи отца лишился такой возможности, как истинная дружба.       Смотря воспоминания внука, оставленные мне в личное пользование, продолжал убеждаться в том, что Гарри больше походит на Флимонта, а не на Джеймса. Определенно, черты отца в нем проглядывают, те же вихры, овал лица, очки в круглой оправе, щуплость и не высокий рост. Если не брать в расчет внешность Фила и не ставить их мысленно рядом друг с другом, то Гарри — копия Джеймса, с глазами матери. Но это только для тех, кто не помнит Фила в эти же самые годы. А я помнил. И видя Гарри, вижу Флимонта. А с начала этого учебного года особенно.       Память внука была почти закончена, осталось просмотреть лишь лето перед третьим курсом и два месяца учебы. И как раз шел момент с покупками книг. Дело было в очереди. Внук в очередной раз решил показать гриффиндорцам разницу в статусе.       — За мной будете! — прошел вперед внук, опуская стопку книг перед продавцом. Такая наглость не понравилась Рональду, от злости он покрывался красными пятнами, как и Септимус, когда злился, а Гермиона разминала запястья, желая применить кулачную технику: «В нос!». Но мальчик Поттеров тактично пропустил его вперед, не возражая и не споря, подавляя скандал на самом его начале. Но при этом взгляд, этот знакомый до боли взгляд малахитовых глаз с хитрым прищуром, не обещавшим ничего хорошего, говорил о том, что внук пожалеет о своей наглости. И он пожалел.       …открывается книга по Трансфигурации, и на глаза попадают строчки, не относящиеся к предмету Минервы никаким боком: «…он продолжал пялиться на ее грудь. Она опустила руки, позволяя ему отстраниться, сняла с себя его рубашку. Потянула майку вниз, обнажая грудь. Затем слегка откинулась назад на его колени, чтобы он смог получше разглядеть её. Даже выгнула спину и отвела назад плечи…» книга резко отбрасывается с мыслями:       «- Что за нахуй тут происходит?» вопрос и в руках уже другая, а там гоблинский рецепт человеческих ребрышек в кисло-сладком соусе. И так со всеми купленными им книгами. Зельеварение — это плетение фенечек и браслетов из бисера, ленточек, шнурков. Травология — это сборник о насекомых маггловского мира, а ЗОТИ — одна из работ Локонса. Понимая, что ему уступили очередь не просто так, идет мат в сторону одного конкретного:       — Поттер! Сука! Твоих рук дело! — и именно так…       Это разработанное Филом заклинание, знали которое лишь мы четверо: Антонин, Марволо, я и сам Флимонт. Больше никого он не посвящал в свои наработки. А это значит, что Фил, как и я переродился в теле своего потомка. Осталось лишь это доказать. Как, заманить друга на разговор, а перед этим убедиться в том, что я не спятил. Наблюдать за ним и его привычками со стороны. Уж повадки друга я с другими не спутаю.       ***       Через две недели из лазарета меня отпустили, но бинты не сняли, ведь руки все еще покрывали ужасные шрамы от ожогов. Поппи настаивала на посещении лазарета каждый день для смены повязок. Не спорил с ней, еще раз поблагодарив, вернулся к своим. Друзья, если не брать высокомерное поведение внука, настоящие и надежные. Проверено и утверждено. Всегда вместе учат уроки, гуляют и обсуждают профессоров и директора, его очередную глупость или бред. Одной из которых являлась дементоры в школе, ищущие беглецов: — Блэка и Крауча-младшего.       — Блэк и Крауч не идиоты, — говорил я друзьям внука, — они прекрасно понимают, что их тут будут ждать. Дементоры — лучшие ищейки беглецов. Даже охотники за головами не сравнятся со стражами Азкабана.       — Это точно! Крауч и Блэк где-нибудь на море, поправляют свое здоровье после заключения, — соглашался с моими словами Теодор, при этом имея печальный и понурый вид. Мысли его там, где не так давно находились двое беглецов — в Азкабане, рядом с отцом. Максимилиана Нотта, как и всех товарищей Мара по культу, упекли в тюрьму во время зачисток, в тот самый год, когда Мара развоплотило. Там же сидит и Тони. И одному создателю ведомо, что с ним и как он.       — И вообще, — начинает Панси, — каким бы Блэк преданным Пожирателем не был, как бы не мечтал отомстить за смерть хозяина, убийство подростка ему чести среди своих не сделает.       — Это точно! — согласился с девочкой Забини, оглашая нашу общую мысль.       Разговор и обсуждение беглецов закончилось. Мы продолжали сидеть в малом зале и делать задания профессоров, параллельно общаясь, меняя темы и личностей. Хотел увести разговор в сторону Поттера, и причине, по которой он учится на Гриффиндоре, а не как Фил и все Поттеры до него на Рэйвенкло. Ведь Поттер и факультет храбрецов, борцов за свет и справедливость — две несовместимые вещи, особенно беря в расчет характер Фила в прошлом, как и его заслуги перед определенным кругом магов. И только я хотел предложить тему: «Поттер в прайде», как кое-что отвлекло меня от этой мысли.       Паркинсон, как это всегда бывало, лежала на моих коленях, слушала и поддакивала, вставляя фразы, или мысли, а я одной рукой держал книгу, второй яблоко, редко от него откусывая. И тут случилось то, от чего меня передернуло в силу моей привычки. Панси взяла из моих рук яблоко, откусила и вернула обратно, смачно причмокивая от сока фрукта. Я понимаю, что у внука нет пунктика на счет чужих микробов, но он есть у меня. Поэтому, максимально минимизировав касания к надруганному фрукту, передаю его девочке. Она не обращает на это внимания, доедает яблоко и уничтожает огрызок Эванеско, продолжая лежать на моих коленях. Но кое чье внимание я все же зацепил.       «- Заметил, значит!»       Так и началась наша с Поттером игра. Он следил и подмечал странности за мной, я за ним. Он показывал мне свой почерк, ведь фирменные закорючки и вензеля не спутаю, а я ему левую руку, которой пишу и держу палочку. Он мне манеру растирать между пальцев прядь волос, лениво откидывая голову набок, а я ему в ответ любимую прическу, забранные назад верхние пряди, открывающие лоб. И так на каждых общих уроках, благо позволяло расписание. И очередное показательное выступление, отличительная особенность Фила –перебирать пальцами напев любимой песни, которую я с другой не спутаю, подтолкнула к решению о разговоре по душам.       «- Осталось лишь заманить тебя… — но мысль оборвалась, когда я заметил в руках Фила знакомую до боли тетрадь с инициалами друга «Т.М.Р.» в ней он что-то писал, активно споря, явно ментально. Сдвигал густые брови к переносице, прикусывал изнутри щеку и мысленно матерился. Все это наталкивало на определенную мысль: — … неужели Мар пробудил свой осколок, а Фил привязал его к себе, питая кровью и магией? Надо выяснить»       Чтобы это сделать и убедиться в том, что часть души Мара и правда активизировалась, начал следить за Филом и его передвижениями еще активнее и пристальнее. Следовал за ним шаг за шагом, сделав это маниакальной идеей. Но каждый раз Фил исчезал прямо за секунды до столкновения. Друзья внука вертели у виска, говорили, что я помешался, а я отмахивался и не обращал на их слова внимания.       «- Как же мне тебя поймать, Фил? — думал и выстраивал возможные варианты, идя по коридору второго этажа с туалетом Миртл, где нашла свой конец плаксивая дура. И тут раздалось змеиное шипение, пришедший в действие механизм и шаги, уходящие вниз. Мысль пришла сама собой: — вот как я тебя поймаю и прижму, дружище! В Тайной комнате!»       Быстро, на всей доступной скорости иду в подземелья факультета, к одной конкретной картине — Салазара Слизерина, общающегося с живыми в последний раз пятьдесят лет назад, и только с нами четверыми. Основатель школы дал индивидуальный доступ в Комнату через свой портрет, сняв с каждого из нас по магическому слепку и отпечатку крови. Но это не все. Дверь откроется только тем, кто владеет парселтангом, а благодаря Мару и его урокам, которыми он нас двоих терроризировал, не считая Фила, мы выучили змеиный и могли на нем свободно общаться, как устно, письменно, так и ментально.       — Откройся! — приказал я двери за картиной, прикладывая порезанные пальцы к холсту, выпуская магию, только не прокатило. Хоть отпечаток души и принадлежит мне, как и магия, но кровь не моя, а внука.       — Кто меня потревожил? — спросил сонно и недовольно Основатель, представ в рамке. С поклоном ответил, все так же на парселтанге:       — Абрахас Малфой, милорд Салазар!       — Ха-ха-ха-ха! — смеется Слизерин, видя душу, магию, а так же понимает ситуацию, в которой я оказался: — переродился в тело внука!       — Все так, милорд! — очередной поклон, и слова: — как и еще один мой друг с факультета Мудрейшей. И мне нужно попасть в Ваши Владения, перехватить и помочь еще одному другу, Вашему наследнику.       — Проходи, Абрахас! Отпечаток крови запомнен, — и снова ушел в темноту холста, а я прошел в тайный коридор, ведущий в Комнату.       Путь через картину — для людей, а через туалет — для змея. Во времена Основателей туалета там не было, а находился специальный проход для василиска, с которым любил гулять Салазар по пустым коридорам замка. Но со временем проход обзавелся сантехникой, и путь у змея остался лишь на окрестности, без возможности гулять по коридорам. Но мы с друзьями, так как учились на Слизерине, пользовались картиной Салазара и проходом через нее, как и Фил, являющийся частым гостем нашей гостиной. Никого не удивляла компания рэйвенкловца и слизеринцев. В этом же времени будет трудно.       Мысли отвлекли меня от пути, и к их окончанию и завершению я уже находился в зале с бассейном, колоннами и статуей Слизерина, рот которой был открыт, а значит, друг был внутри, в библиотеке Основателя. Я ждал снаружи, у статуи, и как только услышал шаги, сказал:       — Вот ты и попался… — но замер, так и не закончив фразу, ведь рядом с Филом шел Мар в своем шестнадцатилетнем облике, во плоти и крови, при магии и разуме, — Мар, и ты?       — Давно не виделись, Аб! — улыбался Мар, как и Фил, снимающий круглые очки, сверкая малахитом глаз, — и тебе привет, Тони! — поздоровался Мар с еще одним гостем Комнаты. Обернулся и увидев Долохова, живого, но изрядно усталого, замученного, потрепанного. Подошел и сказал:       — Рад, что ты с нами, Тони!       — А я-то как рад, парни!       — Значит, Змеиный Квартет снова в сборе? — спрашивает Мар, получая от всех нас широкую улыбку, дружный смех и положительный ответ, а потом говорит, забирая у Фила тетрадь: — значит, с новыми силами, возможностями и в новом времени, мы продолжим то, на чем остановились. То, о чем мечтали, и что по вине конкретных личностей потеряли…