Квартет. Осколки воедино.

      Антонин       Азкабан!       Самое темное и мрачное место во всем магическом мире, с ним не сравниться ничто, ни Лютный переулок, ни Думстранг, славящийся своими темницами и камерами пыток, ни даже Запретный Лес Хогвартса. Стражи Азкабана — дементоры, жуткие твари, поглощающие душу, потерявшую краски жизни, ушедшие с головой в пустоту. Отстраниться от их влияния можно лишь некоторыми способами: лишиться всех радостных воспоминаний, утопая в печали и горе; отринуть разум, став овощем в ментальном плане; умереть, став для них неинтересным; а так же уйти в астральный мир, где твой разум, душа и эмоции с воспоминаниями будет им недоступен.       Я выбрал последний способ, ушел в себя, в свой ментальный мир, латая остатки связи с друзьями, заглушая пустоту на конце от тянущихся нитей, обрезанных после их смерти. Удар от потери Флимонта и разрыва нити кровно-магического побратимства во время столкновения с одним из ордена Авроров выбил воздух из легких, лишил на время ориентации в пространстве, рассеивая направленное в аврора заклинание. Это позволило противникам серьезно ранить меня, заставив сбежать с поля битвы.       Не успел отойти от потери связи с Филом, как очередная нить порвалась, оповещая о смерти еще одного брата — Абрахаса. Сердце не выдержало и расходилось в лоскуты от боли и предсмертной агонии, которую на себе испытал друг, погибая и сгорая от Драконьей Оспы. Именно поэтому аврорам и удалось меня повязать и запрятать в Азкабан, воспользовавшись моей беспомощностью и бессознательностью от разрыва связывающих нитей.       А когда погиб последний друг — Марволо, меня обдало такой волной боли, что тело переставало слушаться, органы отказывали, изо рта вырвался сгусток черной крови вперемешку с легкими, а сознание покинуло на несколько дней. Такой сильной отдача по братской связи была потому, что Мара убили Авадой, настолько мощной, что все слухи о безболезненном конце от убивающего заклятья развеялись, словно дым.       Я выл и стонал во всю мочь, проклиная виновных в гибели друзей, мечась раненным зверем по замкнутому помещению, срывая голос в хрип и сип; от невозможности выплеснуть наружу накопившуюся злость, сбивал руки в кровь, обрушивая гнев на каменные стены камеры. Каждую минуту своей жизни я ощущал леденящую пустоту на концах связующих с друзьями нитей, получая в ответ тишину.       В дни кончины, разум словно насмехался надо мной, показывал все прожитые моменты в компании друзей, самые счастливые и веселые эпизоды нашей молодости и зрелости. В такие моменты слезы опаляли глаза, как при лихорадке, выжигая дорожки на моих щеках, а сознание не отпускало в астрал, удерживало в реальности. Причину воя, наполненного болью, как и срывающиеся в пустоту проклятия знали все Пожиратели, сидевшие неподалеку от меня, как и не входящий в нашу группу Блэк:       — Я так понимаю, сегодня година смерти Абрахаса? — спросил у меня Сириус, знающий, как именно я поминаю друга и костерю всех, кто к этому хоть как-то причастен. В этот раз треклятую болезнь, забравшую Абра, — Мир его праху, благодать душе, — говорит Блэк, — мужик, хоть и редкостным мерзавцем и сволочью был, смерти от такой тяжелой болезни не заслужил. Помню, как страдал дед Актурус, перед тем, как отойти в мир иной, — поддержка и слова Блэка почему-то успокаивала. На время отвлекая меня от бьющей разрядами разорванной связи. Любая наша с ним перепалка, спор и ругань придавала силы, сводя на нет всю тоску и боль в душе и на сердце.       — Радует, что с Абом в тот момент был Люциус.       Он хоть и павлин зазнаистый, но отца любил и почитал. Смерти его не ждал и ради титула лорда Малфой заговоры не плел. Поддерживал и помогал. Абрахас умер в окружении родни, видел перед смертью только близких, в отличие от других друзей, покинувших этот мир. Мара убила Авада, явно пущенная не годовалым мальчишкой, и тем более не отрикошетившей защитой, а Фила и Юфимию так же постиг конец не естественный. Их устранили по какой-то причине, которую знают лишь покойники.       День памяти Абрахасу прошел в сознании, за разговором о наших общих делах и прошлых годах под началом Мара. А после разум вновь уплыл, оставив в камере лишь тело, погруженное в стазис. Я медленно плыл по потокам энергии, накапливая внешнюю энергию для поддержания внутренней, подпитывая ядро и каналы магии, чтобы не перегореть, став сквибом. В потоке энергии я находился до следующего дня памяти по умершему другу, или слишком громких споров и скандалов Пожирателей с Блэком, покрывавших друг друга отборным матом и проклятиями.       — … важно для будущего мира магии! Для потомков и будущего поколения! Для всех семей со статусом или без! — слышу голос Трэвэрса, чеканившего каждое слово, вещая о причинах, побудивших нас встать под начало лорда и служить ему верой и правдой. Блэк же отвечал в привычной ему манере, с наездом:       — Какое к ебаной матери может быть будущее у тех, кто подвергается гонениям, чисткам, пыткам? Что, кроме хаоса и террора принесла ваша хуева организация? По мне лишь притеснения недостойных и многократные убийства! — каждое слово Блэк со злостью выплевывал с рыком и ненавистью, представляя лицо того, кому он это высказывает, — и вы будете уверять меня в том, что делали это ради мира магии и магов? Чушь собачья! — всплеск эмоций сопровождался ударами кулаков о решетку. Вставая со своего места, приближаясь к решетке, отгоняя прочь боль в ногах и спине, говорю:       — Так и было раньше, до того, как мы стали Пожирателями, — сказал едва слышно, но в этой мертвой тишине голос уходит далеко, распространяясь вперед, к тем, кто для моего взора недосягаем, — мы шли к этой цели, пока Марволо не поддался семейному безумию и не слетел с катушек. Подверженный проклятию он забыл об изначальной причине создания группы. А ведь собирая Рыцарей мы хотели именно этого, поддержание магических традиций, воскрешение старой религии и возобновление почитания Высших Сил и Трех Сестер. А не того, что происходило последние тридцать лет.       — Начали за здравие, а закончили за упокой! — говорит Руквуд, еще помня Мара вменяемым и более-менее адекватным, не подверженного безумию.       — Тогда почему вы следовали за ним, раз он отошел от изначального плана? Почему позволили ему творить бесчинства и убивать? Вы, как и он погрязли в крови, боли и страданиях, очернили свои души и рода, став его ручными киллерами и палачами! — рычал на всех Сириус, желая сжать руки на глотке каждого, — среди вас найдется десяток матерых боевиков, он же один, ликвидировали ли бы… — но договорить ему не дала Белла:       — Такие слова, как «верность и преданность» тебе ни о чем не говорят? Да, Сириус? — с усталостью в голосе и претензией одновременно, говорит она, распаляя очередную волну ненависти со стороны Блэка, — но ты же верен Альбусу и убежден в опасности Вселенского Зла в лице милорда! Так почему не можешь понять наших суждений и верности?       — Потому что вас не считают за последователей, лишь за рабов. Клеймили, как скот и управляют, дергая за ниточки! — выплевывает слово за словом, поднимая голос все выше и выше, уходя во тьму гнева и ненависти все глубже и глубже. Ответом Белль его не удостоила, лишь фыркнула, — вот, и сказать тебе нечего!       — Мне есть, Блэк, — говорит Руквуд, — вероятнее всего ты не поверишь и сочтешь мои слова ложью, но я все равно скажу. Альбус не такой уж и светлый, как себя выдвигает. Методы, которыми он пользуется для достижения своей цели, не уступают методам Марволо, или Геллерта. Мне, как работнику Отдела Тайн известно о магах магической Британии куда больше, чем другим. И если бы поверил и выслушал, а не послал, что явно собираешься сделать, высказал бы, с примерами и аргументами.       — В безупречность Альбуса я давно не верю, с тех самых пор, как он и пальцем не пошевелил, чтобы меня вытащить, а присоединился к обвинениям и показаниям в моей виновности. Но и вашего лорда я никогда не прощу! Он отнял слишком многих: Джея, Лили, Рега, за брата я лично готов лорду палочкой глотку проткнуть! А за то, что поднял палочку на Гарри, тем более!       А вот тут история мутная. Каким бы Мар безумцем в тот год не был, убивать ребенка, из-за какого-то пророчества в его планы не входило. Найти Поттеров, заявиться и проверить подлинность связи — да, но убивать всю семью Фила — нет. Явно Мар в тот момент был чем-то подвержен, или проклятие, или зелье. В другом случае он бы и пальцем мальчишку не тронул. Очередной разговор и поток обвинений в нашу сторону утих, был слышен лишь шепот Барти, который нашел общий язык с Блэком. Сошлись они явно на фоне дружбы Крауча и Рега во времена их короткой службы лорду. И под мысли о дружбе младшего Блэка и Крауча — ушел в астрал.       Снова неопределенное количество дней, недель или месяцев плыл по потокам астрального мира, поглощая ядром и каналами внешнюю энергию, перерабатывая ее во внутреннюю. Фокусировал полученную природную магию в ядро, наполняя его и насколько это возможно восстанавливая тело и ослабший организм от пребывания в здешних условиях. Возможно, когда-нибудь я накоплю достаточное количество магии и вынесу бомбардой этот хуев замок и ебаную решетку, выбираясь на свободу.       — Хватит, — шепот едва слышный вырвался из моего рта, когда ядро и каналы были заполнены на треть. А когда пришел в себя не сразу понял что произошло, показалось мне от долго пребывания в астрале, или же нет и то, что я вижу, было реальностью. — Какого дракла произошло, пока я был в отключке? — спрашиваю я самого себя шепотом, видя, как мимо меня прошли две звериные фигуры. Одной из них был грим, черный пес рода Блэк, вторым приличных размеров гепард. Почему-то, смотря на этого зверя, мне вспомнилась любимая аниформа Фила, которую он даже официально зарегистрировал. Гепардом был Крауч, а гримом — Сириус, в этом у меня нет сомнений. Резко поднимаюсь на ноги, подхожу к решетке и провожая беглецов взглядом, говорю: — И правда, мне не показалось! Анимагия, они научились анимагии! Какой же ты идиот, Антон! — ругал самого себя на своем родном языке, — вот как я выберусь! С помощью анимагии!       ***       Долгие три месяца я копил энергию, перерабатывая внешнюю магию во внутреннюю, находясь при этом в сознании. Не откликался на зов сторонников, не участвовал в обсуждении поступка Блэка и Крауча, а копил и еще раз копил энергию. И когда был готов к побегу, по мне, моим каналам и узору связи с друзьями, резко ударило током, а порванная много лет связь накалилась и натянулась.       — Что за нахуй происходит? — не понимал, что творится, и почему в груди нет той пустоты и холода, который присутствовал много лет до этого. Погрузился в море сознания, потянулся к нити Мара, получил отдачу и легкий толчок нити, как прощупываемый пульс у находящихся в коме.       Не понимал, почему я чую исходящее от их порванных нитей дыхание жизни, а не смерти. Потянулся к нити Фила. Пуская энергию сквозь нее, не надеясь на отдачу, получаю слабый, едва различимый отголосок. А это значит, душа Поттера в этом мире. С душой Абра та же история. Нить связи в руке, зов и отклик, такой же, едва различимый, но есть. Мысли, от осознания и предположения как такое произошло, и как друзья снова в мире живых хаотично забегали, собираясь и выстраиваясь в логичную цепочку и предположение:       — Потомки. Они переродились в своих внуках, по-другому никак. У Поттера сын мертв, а значит внук, а если бы Люц коньки отбросил, мы бы это знали, новостью с нами поделились бы. Следовательно, тоже внук. Но переродились они не просто так. С детьми явно что-то произошло, заставившее Магию, Жизнь и Смерть объединиться и вернуть родам их преемников. Вопрос: — Что?       Но поиск ответа оставил на потом, когда выберусь. А будет это в тот самый момент, когда возобновлю контакт с аниформой, которой давно не пользовался. Зверь откликался на зов с неохотой, рыком и недовольством. Но все же показался и согласился снова стать частью меня. Анимагия, после отсутствия практики давалась, как в первый раз, с болью, страданиями и мучениями. Кости, мышцы, сухожилия и кожу рвало, выкручивало и ломало, как при обращении оборотня. И когда зверь полностью захватил тело, влившись в разум, а я привык к ощущениям, то вышел из камеры и под взгляды охуевающих пожирателей пошел к выходу. И лишь один сказал напутственные слова:       — Передавай Марволо привет, — говорит Руквуд, сидя в дальнем углу своей камеры, — и вправь ему мозги по мере возможности!       Я прошел мимо остальных, махнув на прощание хвостом. И пройдя лабиринт коридоров, поднявшись с нижних этажей, выскочил на волю. В нос тут же ударил запах соленой воды, в уши бил шум грома и намечающейся грозы, а старые раны ныли перед бурей. Добираться же до берега придется вплавь, другого варианта у меня нет. Аппарацию засекут, а катеров и лодок поблизости нет. Только лапы. Поэтому, ступая в воду, проклиная все и всех на свете, плыву вперед, к ближайшему берегу, где смогу принять человеческий облик и переместиться к друзьям, вернувшимся из мира мертвых.       Путь до берега занял у меня почти час. Если бы не вбитая родителями и учителями выносливость, сдох бы еще на середине. Но я смог, выдержал и проплыл столько, сколько надо, до самого берега. И как только нога вступила на берег, волчий облик с меня сошел, а я рухнул на землю, стоя на коленях, упираясь руками, ловя ртом воздух. Простояв так еще какое-то время, восстановив дыхание и энерго-обращение, встал, и призвав магию, аппарировал туда, где находятся мои друзья в данный момент, в Хогвартс.       Вихрь перенес меня к выходу из Тайной комнаты, которой всегда пользовался василиск, уползавший на охоту. Так как путь через картину в гостиной Слизерина мне закрыт, как и проход через туалет для девочек, воспользуюсь этим. И идя по трубе, наступая на скелеты крыс и других грызунов, ставших добычей змею, продвигаюсь вперед. Но у самого входа в главный зал Комнаты, слышу голоса, тон и манеру которых с другими не спутаю. Первым слышу голос парня, говорившего на манер Абрахаса:       — Вот ты и попался… — но разговор прервался, фраза так и не закончилась, а все потому, что во плоти и крови, при магии и разуме показался: — Мар, и ты? — удивленно спросил Малфой, не веря глазам.       — Давно не виделись, Аб! — было слышно, как улыбался Мар, а потом он обратился уже ко мне: — и тебе привет, Тони! — вышел к ним, поражаясь причудам магии и ее способу сохранение старых родов. Флимонт переродился в теле внука, моя догадка подтвердилась. То же самое произошло и с Абрахасом. Он подошел ко мне и сказал:       — Рад, что ты с нами, Тони!       — А я-то как рад, парни! — выдыхая и искренне, за многие годы улыбнулся, расслабился, потому что оказался в кругу друзей, живых друзей.       — Значит, Змеиный Квартет снова в сборе? — спрашивает Мар, получая от всех нас широкую улыбку, дружный смех и положительный ответ, а потом говорит, забирая у Фила тетрадь: — значит, с новыми силами, возможностями и в новом времени, мы продолжим то, на чем остановились. То, о чем мечтали, и что по вине конкретных личностей потеряли…