Квартет. Осколки воедино.

      Северус       На сцене появился он, вездесущий:       — Мистер Поттер…       Я не мог поверить глазам, думал, слух и зрение меня обманывают, и что передо мной не Золотой Мальчик Гриффиндора, а кто-то другой, ведь тон голоса и манера разговора, жесты и движения, как и в случае с Драко, принадлежали не ему, а кому-то старше, явно из позапрошлого поколения. Да и магический ареол Поттера, давящий на меня и магию в данный момент, совершенно другой. Сейчас он глубокий, темный, даже нечеловеческий.       Стоящий передо мной подросток, определенно не Гарри Поттер, хоть и выглядит так же. Но кто он на самом деле? Могу только догадываться. Как и в случае с Драко лишь строить предположения, кто именно занял тело парня, и почему так вышло.       — Все так, профессор Снейп, — сказал мальчик наигранно-уважительным тоном, все с такой же широкой и открытой улыбкой, смотря на меня, как на потенциальный объект исследования своими малахитовыми глазами, через стекла круглых очков. Мне такой взгляд не нравился, но я в данный момент нахожусь в их власти, под их чарами, подавляющими и подчиняющими магию, а так же под целительским коконом Антонина, который восстанавливает и лечит поврежденные мной же процессы организма.       Варя зелье Самоочищения я знал на что шел и был готов к этому, как и к последствиям. Их я принял и смирился. По мне, лучше быть свободным, пусть и без магии, чем с магией, но связанным по рукам и ногам и себе не принадлежать. Но тут появилась возможность скинуть все цепи и кандалы, при этом остаться с магией, и почему бы не воспользоваться, раз предлагают? А личности, оказывающие помощь — отдельная тема. Только хотелось прояснить пару моментов:       — Не знал, мистер Поттер, что вы на стороне тьмы и Темного Лорда, — с претензией в голосе и с желанием впиться в его глотку пальцами, сжимая кадык, слыша хрип, сказал, смотря на молодого Тома Реддла, впоследствии ставшего Темным Лордом Волан-де-Мортом, дабавляя: — не ради этого ваша мать отдала свою жизнь! Как и отец, защищавший вас!       — Не тебе, Северус, говорить о ней! Особенно после того, как рассказал о надуманном пророчестве Лорду! — улыбка с губ парнишки сошла, а глаза полыхнули силой, аура вокруг него накалялась и клубилась, поднимаясь вверх, магия ждала приказа выйти, наградив любого, попавшегося под руку своим вниманием. Но он сдерживался, с силой сжимал руки в кулак, подавляя тьму, бегущую по его жилам.       Это определенно не тот Поттер, которого я расспрашивал на первом уроке по зельям, выплескивая в тот момент все то, что жгло душу и сердце, при первом взгляде в зале во время распределения.       — Остынь, — сказал крестник, подойдя к парню и положив руку на его плечо, — злостью Лили и Джея не вернешь, — уговаривал он гриффиндорца, смотря на меня, — Северус не при чем, ты же понимаешь? Он такая же жертва интриг директора, как и все мы. В том числе и Джеймс с Лили, — парнишка закрыл глаза, несколько раз вздохнул и выдохнул, успокаиваясь. А крестник, видя что тот пришел в норму, сказал: — вот и хорошо, Фил, — а потом, как только понял, что проговорился, добавил: — ой…       — Вот тебе и ой, — резко скинул руку со своего плеча Флимонт Поттер, фыркая и подходя ко мне ближе, говоря: — мистер Снейп, — но потом поправился, говоря: — нет, лучше наследник Принц. Надеюсь, вас не стоит просить молчать о том, что здесь произошло? Вы и сами все прекрасно понимаете, — а я, смотря в зеленые, как малахит глаза волшебнику, известному на всю теневую магическую Британию, как Мастера Проклятий, не перечил и лишь кивнул. — Вот и славно. Тони? Долго еще? — спрашивает Флимонт у Долохова, колдующего целительские чары.       Кто бы мне сказал, что один из сильнейших и темнейших волшебников в составе Пожирателей Смерти имеет еще и целительский источник, исходящий из вне, покрутил пальцем у виска. Ведь иметь два источника энергии и направления магии — нонсенс. Для этого нужно много факторов, влияющих на появление, а так же мирное сосуществование противоположностей. И видя Антонина, свободно пользующегося двумя направлениями, убеждаюсь, что такое редкое явление и правда существует.       — Десять минут, — отвечает русский.       — Ну, а пока у нас есть десять минут, — подходит Темный Лорд, находящийся в своем подростковом облике, — думаю, надо объяснить Северусу, что тут происходит. Ведь он, как благородный и благодарный человек не откажет в помощи, — уточняя, — естественно, без принуждений.       — В ответ на полную правду о вас и прошлом, — крестник, Поттер, Лорд и Долохов переглянулись и согласились с такими условиями, а я спросил: — какого рода помощь вам от меня нужна?       — Сейчас — никакая, — говорит Поттер, — но в будущем она понадобится. И если ты согласен, то мы будем знать, к кому обратиться в случае необходимости. — Я дал свое согласие на помощь, а Флимонт продолжил: — раз так, то и мы выполним свое обещание и расскажем все, что произошло. Начну я, а остальные позже. Как ты понял, по словам и обращению этого слизеринистого блондина, я — Флимонт Поттер. Пробудился в теле внука в этой самой комнате после смерти души, из-за яда василиска, с которым Гарри сразился за жизнь Джинни Уизли. Почему и зачем мою душу поместили в тело внука? Не знаю. — на этом рассказ Флимонта закончился, и настала очередь крестника говорить правду о себе:       — Крестный, догадался ты или нет, но я не Драко Малфой, — несмотря на то, что блондин улыбался, я был в напряжении, так как после выстроенных в порядок наблюдений и подозрений, а так же увиденных индивидуальных манер и жестов, подтверждающих догадки, понял, кто именно и когда занял место крестника. И от этого мне становилось жутко не по себе, так как нынешнего хозяина тела я хоть не долго, но знал лично, и меня не прельщала перспектива тесного с ним взаимодействия.       — Догадался, — сказал я, смотря на Малфоя.       — Тогда не оттягиваю. Абрахас Малфой, к вашим услугам, крестный, — все с такой же улыбкой представился юноша, слегка склонив голову в приветственном поклоне, а потом обратился к шестнадцатилетнему Темному Лорду: — Твоя очередь, Мар! — он лишь фыркнул и попросил у Флимонта черную тетрадь, которую тот держал в руках, говоря:       — Я — Том Марволо Реддл, известный как Темный Лорд Волан-де-Морт, но на данный момент лишь осколок своей души, отколотый в 16-ть лет, помещенный на страницы этого дневника. Связан кровно-магическим договором с Флимонтом, и материализуюсь только из-за питающей меня энергии. Магичу по той же причине. Энергия Фила перерабатывается в мою. Всё!       — Меня представлять не стоит. Но я представлю нас четверых. Во времена нашей юности мы были известны, как «Змеиный Квартет», — вот тут я бы рухнул на месте, если бы не поддерживающий меня кокон Антонина, ведь о Квартете я наслышан.       О волшебниках, его основавших, ходили разные слухи, жуткие, до дрожи поджилок и трясущихся коленей и кошмаров во снах. И у каждого из квартета было свое звучное имя, носитель которого слыл в народе Отрыжкой Преисподней. Имена квартета были родами редких, ядовитых змей, живущих лишь в магическом мире. И смотря на стоящую передо мной четверку, прокручивал в голове имена каждого из кошмаров магического мира.       Первым, без сомнений был Реддл, он же Темный Лорд, он же Волан-де-Морт, носивший до создания группировки «Пожиратели Смерти» имя — Пепельный Карайт, о гипнотизирующем взгляде и паралитическом яде которого знают все жители горных и подгорных народов, так как Карайты живут именно там. От яда и взгляда этой змеи спастись практически невозможно, так как яд воздействует на нервную систему, а взгляд на ментальную. И ты, находясь под взглядом этого чешуйчатого создания, задыхаясь и умирая, не можешь противостоять воздействию, закрыться и спрятаться. Имя созвучно с его носителем. Лорд именно такой, как и горная змея. Опасный и смертоносный.       Вторым, по правую руку от лорда, стоял он — Абрахас Малфой, носящий в те же времена имя — Ледяной Гадюки. В отличие от Карайта, Ледяная Гадюка не так смертельна и опасна, от ее укуса и последствий можно спастись, если знать, что ты отравлен. А Гадюки неуловимы и быстры. На них не действуют чары обнаружения и слежения, Ледяные Гадюки обходят любую магическую защиту и могут собственным телом, как отмычкой вскрыть любой купол и щит. Особенность клыков этой змеи в том, что ядовитые железы несут что-то вроде раствора ледокоина, как при заморозке зубных нервов.       Укушенный понимает, что его конец близок и неминуем лишь тогда, когда начинает отходить заморозка. Абрахас, как и его змея-тотем, неуловим, и при этом смертельно опасен. А еще разыскиваем по всей магической Британии и Европе за проникновение со взломом, и не ради наживы, а насмешки над их системой безопасности. Многие волшебники, видя Ледяного, стоящего рядом с Реддлом, он же Карайт, понимали, кем именно является блондин на самом деле, но боялись сказать, так как знали последствия.       Еще одним Ужасом, летящим на крыльях ночи, стоящим по левую руку от Реддла, является Долохов. Он никогда не скрывал своей принадлежности к Пожирателям и Квартету, все знали, кому он верен, и в какой группировке состоит. Сильнейший на материке атакующий волшебник, мастер боевых искусств, с которым мало кто сравнится в боевой мощи. Русский волшебник в Квартете носил имя Змей Горыныч, герой народных сказок и былин, с тремя головами, плюющийся огнем и внушающий ужас в разумы и сердца людей. Почему именно Горыныч — история умалчивает. Но имя звучное и Долохову подходящее.       О четвертом волшебнике в квартете ходили разные слухи, лица никто никогда не видел. Лишь черные, как смола волосы и хищные, ядовито-зеленые, с вертикальным зрачком глаза, вселяющие ужас и страх, даже матерым, закаленным войнами и сражениями волшебникам, прошедшим через ужас и ад. Волшебник, всегда стоявший за спиной Лорда, носил маску и прятал лицо, но глаза, эти глаза невозможно спутать с другими. Четвертый змей квартета — загадочная личность. О нем знали лишь две вещи: — позывное имя и дар.       Дар — это проклятия. Ты никогда не знаешь, чем обернется встреча с этим волшебником, которому ты перешел дорогу, или поставил под угрозу жизнь и тайну ближнего круга. Проклятия, поселяющиеся в теле, не снимаются, от них нет спасения. И того, кто осмелился нарваться на гнев и злость зеленоглазого, ждет неминуемая смерть, чаще всего медленная и болезненная. Имя ему — …       — Малахитовый Тайпан! — говорю и смотрю в глаза мальчишки, но видя не ребенка тринадцати лет, а Кошмар мира магии, вселяющего животный страх в сердца тех, кто видел этот взгляд в последний, перед смертью раз. И тайну личности которого так никто не раскрыл, а знало лишь трое. Я же стал четвертым. Понимая, что мир перед глазами плывет, а сознание утекает, стал падать, но перед этим услышал слова Флимонта:       — Шах и Мат, мистер Принц!