Тайны осьминога

      Мужчина весь день сверлил взглядом соседнюю забегаловку. Посетители даже отсаживались от барной стойки, потому что боялись грозного взгляда Крабса.       Крабс долго думал о Планктоне, думал о словах Тентикалса.       — И в чем я виноват? — задавался вопросом Крабс.       В какой-то момент ему надоело протирать барную стойку, которая уже неестественно блестела, и он решил пойти в Помойное ведро. Многое хотелось высказать Планктону, как и многое хотелось услышать. Крабс удостоверился, посмотрев на отражение в окне, что выглядит хорошо, и вышел из забегаловки.       В прошлый раз их разговор не обвенчался успехом, так что на этот раз Крабс хотел придти хоть к какому-нибудь логическому концу. Его раздражала неопределенность. Мужчина постоянно смотрел на забегаловку напротив, вспоминал прошлое, вспоминал крепкую дружбу, закрывал забегаловку и оборачивался, в надежде увидеть Планктона.       Крабсу очень хотелось увидеть Планктона, но мужчина себе в этом не признавался в этом. Он постоянно искал случайной встречи и, несмотря на свои слова, не ненавидел Планктона. Сердце бешено билось, когда он думал о старом друге.       Он будто бы саботировал сам себя, пускал всё на самотек. Крабс не знал, чем всё это закончится, он просто решил засунуть себя в эту ситуацию и только потом уже думать о последствиях.       Конечно, для мужчины его возраста это не кажется разумным решением, но кто думает разумно, когда дело касается любви?       Сегодня на кухне работал Спанч Боб и Крабс перед уходом попросил его поработать и на баре.       Пройти было совсем ничего, но мужчине это расстояние казалось безумно длинным. У Крабса было ощущение, что он идет на смертную казнь, но при этом он был воодушевлен. Он не знал, что будет, ничего не предугадывал, а просто шел.       Переходя через дорогу, Крабс заметил как Планктон вываливается из Помойного ведра с каким-то мужчиной. Каким-то пьяным мужчиной.       — Больше не напивайся, Стив! Иначе я тебе наливать не буду! — крикнул Планктон пьяному мужчине, которого он выгнал из забегаловки.       Мужчина пошел в доль дорого, пытаясь показать какой-то жест рукой, что-то между факом и пальцем вверх.       — Шелдон, — обратился к Планктону Крабс. Они давно не называли друг друга по имени.       — Юджин, — с серьезным лицом ответил Планктон, повернувшись в сторону мужчины, которого только что заметил.       Они поиграли в гляделки, пока Планктон не нарушил тишину:       — Зачем пришел?       — Хочу поговорить.       — Я достаточно услышал в прошлый раз. Больше не хочу слушать обвинения в свою сторону, — сказал Планктон, скрестив руки.       Мужчина посмотрел в сторону Красти Краба. Туда заходил Тентикалс.       — И вообще, почему ты оставил свое заведение без присмотра?       — Там работает смышленый парень, он справится.       Крабс снял с плеча полотенце, укорил себя за то, что не снял его раньше. Это полотенце портило общий вид.       — Я ухожу, мне надо работать, — Планктон уже развернулся, чтобы уйти.       — Я скучал.       Он остановился. Давно Планктон не слышал этих слов.       — Я скучал по тебе, по нашей дружбе, по тому лету. Я никогда не забывал тебя.       Планктон посмеялся.       — Знаешь, я уже было подумал, что ты понял свою ошибку. Зачем ты врешь мне, Юджин? Столько лет прошло и ты хочешь сказать, что помнил меня? Почему тогда не пробовал связаться со мной? Написать письмо? Позвонить? Хоть как-то узнать что происходит у меня в жизни?       — Я–я...       — Меня так жизнь помотала, Юджин. Я видел то, что хотел бы забыть. И я не хочу слушать гнусную ложь от человека, которого когда-то любил. Мне всё равно любил ли ты ме—       — Любил, конечно.       Крабс неуклюже подошел ближе к Планктону.       — Знаешь, Шелдон, думаю то, что было между нами, самое светлое, что было в моей жизни. Тогда я не придавал этому такого значения, но сейчас, прожив всё, что я прожил, могу заверить, что ты всё, чему я радовался. Все мои счастливые воспоминания касаются тебя, кроме тех, что связаны с моей дочерью. Я тоже успел через многое пройти. Каждый раз я думал о том, что бы я мог сделать тогда, чтобы сейчас мы могли сидеть вместе. Жить вместе. Каждый раз я думаю о том, что мы могли бы быть вместе всё это время.       Планктон внимательно слушал, его руки потихоньку опускались.       — Я знаю, что повел себя неправильно, но тогда я не понимал этого. Мне казалось, что она – любовь всей моей жизни, но я был неправ. Как же я был неправ. Я не замечал того, что было у нас с тобой. Она ослепила меня и не дала увидеть то, что было истинно. Я был глупым подростком, который боялся осуждения со стороны общества, который боялся потерять друга, потерять девушку. Я боялся сказать тебе что-то, потому что боялся, что ты отвергнешь меня. Ты лучше всех знаешь, какого это быть геем. Тем более на корабле. Хоть это всё было между прочим, всё равно никто это не обсуждал напрямую.       Глаза Планктона заблестели.       — Я хочу сказать... прости. Прости меня. Прости меня тогдашнего и прости меня сегодняшнего. Прости, что не понял тебя, прости, что не искал тебя. Я боялся, я думал ты не хочешь видеть меня.       — И был прав, — Планктон улыбнулся. — Пойдем внутрь, я налью тебе виски, — Планктон коснулся плеча Крабса, приглашая войти.       Они зашли внутрь. Крабса пробирал мандраж, потому что только что он сделал то, что не мог сделать несколько десятков лет. Он признался себе, признался Планктону. Он сказал то, что таил в себе очень долгое время. Крабс чувствовал легкость, он был свободен, но вместе с тем его грызла неопределенность. Что будет дальше он не знал.       Крабс сел за стол, на который ему указал Планктон. Это был столик в самом углу, куда плохо доходило освещение. И народу там было меньше всего. Мужчина грациозно взял одной рукой два стеклянных стакана, а другой наполовину полную бутылку виски. Планктон обогнул барную стойку и уже сидел рядом с Крабсом, разливая напиток по бокалам.       — У тебя есть дочь?       — Да. Ее зовут Перл.       — Ты..?       — Да, я был в браке, — мужчина наклонял стакан в руке так, что жидкость крутилась по бокам сосуда. — Я был женат на Пенелопе Пафф. Хорошая женщина со взрывным характером. Перл была ее дочкой от прошлого брака, но её было два годика, когда я вступил в их семью       — Наверное, это было очень тяжело.       — Да, так и было. В детстве, Перл тянулась ко мне, мы проводили много времени вместе, но сейчас она отстранилась от меня. Мы развелись с Пенелопой, что сильно отразилось на нашей дочке.       — А почему вы развелись? — аккуратно спрашивал Планктон.       — Мы оба виноваты: я понимал, что не люблю её, а она всё чаще срывалась. Как-то она пыталась поднять на меня руку и после этого мы решили развестись. Мне не хотелось обманывать ее и себя. Сначала я любил ее, понимаешь? По-своему, но любил. Но это не было супружеской любовью, если ты понимаешь о чем я, — он сделал глоток, чтобы смочить горло.       — Понимаю.       Планктон рассказал про то, как провел свои последние годы. Он перескакивал из одних бессвязных половых связей в другие, бывал в различных местах, куда не ходят приличные люди. Успел подсесть на травку, набить пару татуировок и накачать пресс. Его жизнь была весьма одинока, без каких-либо близких людей рядом. Семья отвернулась от него, когда узнала, что у него ВИЧ. Они не хотели иметь дело с больным сыном-педиком. Друзей у него не было, постоянных партнеров тоже. Только всё время меняющиеся смазанные лица.       Они еще долго сидели и обсуждали свое прошлое. Обсуждали то, что давно волновало их обоих. Эти двое не виделись слишком долго, слишком долго были обижены друг на друга, слишком долго игнорировали друг друга. Глаза обоих блестели слезами счастья, виски разливался по телу, согревая его. Хоть они и строили из себя суровых мужчин, таковыми не являлись.       Сидя напротив, под столом они трогали ногами друг друга. Это не было чем-то пошлым, скорее было проявлением нежности, которую они не могли проявлять на публике. Крабс понимал всё, через что пришлось пройти Планктону, как и тот понимал, через что прошел Крабс.       В бутылке всё оставалось меньше и меньше. Клиенты потихоньку расходились, оставляя грязные тарелки и стаканы на столах. Официантки быстро их убирали и относили на кухню, пока мужчины смотрели в глаза друг друга.       Они уже обсудили всё, что смогли вспомнить и решили выйти на улицу проветриться. Обычно Планктон курил во внутреннем дворике, но сегодня ему хотелось посидеть у главного входа. Когда эти двое вышли, перед ними предстала довольно занимательная картина.       — Это Тентикалс и..?       — Спанч Боб. Мой повар-бармен-официант.       — Бедняга, — улыбнулся Планктон.       Они наблюдали за тем, как Спанч Боб и Сквидвард сидели на бордюре и о чем-то разговаривали.       — Как думаешь, о чем они говорят? — задался вопросом Планктон, достав из кармана косяк.       — О чем-то розово-сопливом.       — Ты такой замечательный Сквидвард, — спародировал Спанч Боба Планктон. Это был обычный писклявый голос.       — У тебя такая блондинистая шевелюра, Спанч Боб, — Крабс пародировал Сквидварда, сделав ему голос тестостеронового качка с прокуренным голосом.       — Вот бы мне быть таким же крутым, как ты, — писклявил Планктон.       — Мы можем просто поце-ловаться.       Что они и сделали. Крабс переглянулся с Планктоном, их веселила эта ситуация.       — Мы тоже можем поцеловаться, — Планктон вытащил косяк изо рта.       — Можем, — Крабс прижал Планктона к стене, поглаживая его руки.       Они долго ждали этого. Очень долго. Планктон легонько чмокнул Крабса в губы, а тот с жадностью ответил. Это были их первые поцелуи, первые осознанные поцелуи. Хоть они и выпили достаточное количество виски, оно не затуманило их сознание. Они оба отчетливо понимали, что делали и были удовлетворены этим.       Ветер приятно охлаждал их разгоряченные тела, что заставляло их сильнее тянуться друг к другу. Долгое ожидание тоже сказывалось на этом поцелуе.       — Я не хочу снова тебя потерять, — сказал как-то Юджин, прервавшись.       — Я тоже, — Планктон погладил его лицо.       Теперь это было точно.