Ты утонула в моём одиночестве
Антон за картиной наблюдает–тает–тянет, продолжая ногой качать. В кабинете царит приглушенно–рабочая атмосфера, когда каждый делом занят своим. Они в преддверии съемок скорых приехали на примерку образов, ибо много городов – много локаций, а где как не на локациях костюмеры могут блеснуть, показав зрителям весь свой талант превращения симпатичных стильных мужчин из старых седых мужиков, которым в жизни нравятся худиватые мешки, кроссовки и темные очки? Зритель такое не примет, осудит и хейтом своим всё засрёт. Непривычно как будто даже видеть Арсения таким – улыбающимся тебе (практически тебе), ну может не тебе, а букету, но суть ведь не меняется, верно? Мысль эта Шастуна тешит, как тешила некогда Ира в объятиях своих – вроде и уютно, а как будто хочется на чей–то член.Мы бы с тобою смотрелись отлично бы
У океана на белом песке
Но я не сказал то, что всё моё личное:
Узел на шее и пуля в виске
В букете ожидаемо записка без подписи: «чм на диване. Я забрал тебя у всего мира». Арсений на Антона не смотрит, не реагирует на того, но легкой улыбки в ответ на записку достаточно, чтобы понять, что кото–мыш правила игры понял и принял, свет свой голубой дал, говоря практически: «ехай на хуй». Во–вторых, когда слабое место нашли – не давите сразу сильно, действуйте маленькими шажочками. Напоминайте зверю, что вы всегда рядом, как бы ему не казалось обратное, но не надоедайте, потому что можете передавить, а зверь такое не простит и не поймет, он ваш замысел быстро разгадает. Наберитесь терпения. Самое важное в этом этапе – забота. Вы рядом! Он может спать, может есть, может ехать на работу, но он должен помнить и знать, что вы где–то есть, что вы не так далеко, как ему может казаться. Он привыкнет. Съемки путешествий – это всегда тяжело, это всегда выматывает. Хочется спать, есть, жить. Спустя десять дней примерка образов кажется таким занятием лайтовым, ведь оказывается, что снимать новое шоу про путешествия – значит быть в дороге практически всегда, иногда даже не понимая место, в которое привозит съемочную группу автобус, а потом доходит, что это не просто город, а самая настоящая родина пряников – Тула! В моменты усталости как всегда удачно вспоминается одна простая мысль, в заметках Шастуновского телефона помеченная жирным: «рядом». Антон ненавязчиво в такие моменты перед Арсением ставит стакан с горячим кофе и упаковку с орехами, мол просто мимо проходил, а кофе и орехи случайно оказались рядом. Арсений сначала реагировал остро, как кот, что угрозу завидел внезапную, а спустя пару таких вот «случайных» моментов свыкся–привык–успокоился, лишь благодарно кивал, ибо сил не большее не было, а после шел и по видеосвязи с Русланом болтал, орешки в рот закидывая.Зачем говорить, раз ты собственноручно
Вложила мне в рот обещание любить.
Небо задёрнется шторкой из туч,
И слёзы расой расцветут у земли
Новый город – новая возможность показать и доказать, что время идет, а меняться – ничего не меняется, спокойно можно вернуться к истоку, если это необходимо. Последнее время это желание Шастуна не покидало, будто издевкой каждый раз напоминая, что с Арсением было иначе, было лучше. Было, конечно, сложно и непросто, особенно когда каждый их смазанный поцелуй превращался в увесистый страстный поцелуй для Алены, которую из чувства вины Попов пытался задобрить. Но это было – и оно живо, оно внутри, оно подобно самому крепкому яду, то убивает всё живое. Антон уверен: он Арсения не любит, но кто сказал, что Арсений может не любить при этом Антона? В–третьих, когда зверь уже полностью расслабится и доверится вам, начните потихоньку «прощупывать» ситуацию: как он реагирует на вас? Его веселят ваши шутки? Он смотрит на вас, пока думает, что вы не замечаете? Здесь два пути: если зверь не реагирует на вас – возвращаемся к первому пункту, если зверь реагирует – идём дальше – говорим о себе, поощряем его внимание. – Устал? – тихо, постукивая пальцам по плечу, когда очередной съемочный день подошёл к концу. – Как тебе Казань? Сидеть вот так вот в беседке отеля, смотря на темное ночное небо, всё усыпанное звёздами – наверное, это своего рода попытка в норму прийти, мысли собрать воедино и позволить себе выдохнуть. Арсений даже не вздрагивает, чувствуя касание, не удивляется появившемуся собеседнику, это ожидаемо всё до банального, ощущение постоянности затапливает, потому что куда не пойдешь – Шастун там, стоит и улыбается нежно–нежно, игнорируя направленную на него камеру. – Я здесь был так много раз, а всё равно как будто впервые, – спустя пару минут тишины таки произносит Арсений, прокручивая на безымянном пальце кольцо, ассоциирующееся с Антоном. – Шаст, зачем ты это делаешь? – Что? – Ты знаешь. В моём номере кто–то оставил букет цветов, как и вчера, и позавчера. Новый отель – новый букет. «Он знает, что я знаю, что он знает» – цитата, идеально подходящая под ситуацию. Непроизвольно улыбается Антон, стоит ему вспомнить тренд из тик тока. Конечно он знает, знает и Арсений, но ведь никогда не поздно поиграть в дурачка, притворившись непонимающим ничего персонажем? И он бы мог, наверное, так и поступить: достаточно улыбнуться и перевести тему, но стоит ли игра того, чтобы он потерял саму возможность дойти до финала? – Я тебя не отпускал, – не смотрит на Попова, откинувшись на мягкую спинку кресла. – Ты уверен, что хочешь поговорить об этом сейчас? – Мы расстались. – Как у Руслана дела? – невпопад, выискивая на небосводе знакомое созвездие. – Как у Кьяры, у Алёны? – Он сильно устаёт, много работает, – намеренно игнорируя вопрос про семью, отвечает Арсений на вопрос, взгляда своего от Шастуна не отводя. – Я сказал тебе правду в прошлый раз: я не хочу ему делать больно, я не стану ему изменять. – Я не прошу тебя изменять. Я прошу тебя о шансе, – наконец глаза в глаза, а в омуте изумрудном океан сожалений, волны неспокойные бьют о края, угрожая. – Мне было хорошо с тобой, и я не готов так просто от этого отказываться. Я благодарен тебе за помощь.., – замолкает, слова пытаясь подобрать, – .. тогда. Если бы не ты – всё могло бы закончиться иначе, сейчас меня могло не быть здесь. Я не знаю почему ты мне помог, как ты это сделал, какую роль во всём этом играет Руслан, но я вам обоим благодарен.Девочка просто хотела любить
Поднявшись из кресла мягкого, Шастун ещё раз беглый быстрый взгляд бросает не россыпь звезд, что так похожа на эти яркие родинки, коими усыпан Попов, и вроде бы закончен диалог, а ощущение незаконченности не покидает до тех пор, пока Арсений следом не встаёт. И вот так правильно – сверху вниз, видя трепет черных ресниц, легкую волну губ, белую–бледную–чистую кожу, румянец на которой – редкость такая, что можно разы пересчитать – подобен самой великолепной статуэтки, для которой разницы нет между теми, кто трогает её, где и когда. Подушечками пальцем по колючей щеке, взгляд вынуждая поднять – в нём бы тонуть и тонуть, как тонут все в его любви, во внимании столь быстро ускользающем, а он нимфа–русалка, смехом которая завлекает наивных слабых путников; хочется даже в какой–то момент просто спросить, требуя честный ответ: «почему не я?», но вопрос этот Антон не задаёт, ответ потому что услышать боится. И вроде бы даже всё понял в день рождения, четкую позицию даже услышал, а тянет–манит властно, не отпуская ни на миг. Целует легко, мягко, аккуратно так, будто священник на исповеди прихожанина своего, поцелуй этот – невинность в чистом виде своём, не давит и не принуждает, позволяя просто быть, наслаждаться и касаться в ответ. Отвечать на ласку такую не надо, заканчивается она быстрее, чем можно ответить, не дань похоти это потому что, а просто кроткое обещание быть. – Доброй ночи, Арсений.Ты утонула в моём одиночестве, ведь это я тебя в нём утопил