За дверью Храма

      «Запомни, дочь, — сказала однажды мама, когда Анкалимэ, еще совсем юная, сообщила ей, что хочет уехать из Эмериэ в Город, потому что она ведь принцесса и отец считает ее достаточно умной, чтобы помогать ему править. — Мужчина говорит женщине, что она умна, только до тех пор, пока она с ним соглашается. Попробуй хоть раз возразить, и мигом станешь из умницы — взбалмашной дурой».       С той поры Анкалимэ не раз убедилась в истине этого высказывания.       Отцу был нужен наследник; ну, или наследница, неважно. Ему было нужно, чтобы эта наследница присутствовала в Арминалете как свидетельство… чего-то. То ли подтверждение мужской силы, то ли трофей, то ли изящная статуэтка, которой нужно только стоять на полке, украшая собой жилье. И когда статуэтка эта решила вдруг сойти с полки и заговорить, дорогой отец сперва изумился, потом разозлился.       — Почему моих друзей дома ждет тепло и забота, а я один возвращаюсь к остывшему очагу? — вопрошал он порой. — Почему их жены провожают мужей без слез и страданий, не цепляясь за их сапоги, а встречают без упреков и обвинений? Почему наконец они не настраивают своих детей против их отцов? Валар, чем я вас так прогневал?       Анкалимэ могла бы дать ответ на эти вопросы. В конце концов, живя сперва в отдаленном селении, а чуть позже в небольшом городке, она имела достаточное представление о жизни простых людей и своими глазами видела этих жен, и говорила с ними. Из чего вынесла очень простой ответ: не люби мужа — не будешь и тосковать о нем. Не будешь желать, чтобы он был всегда рядом, а не болтался где-то в морях, где помрет — и век о том не узнаешь, и даже могилы ему не будет, разве что, друзья расстараются, привезут назад обручальный браслет и оружие — на память. Живи в доме сама себе хозяйкой, правь делами, воспитывай детей, а вернется — что ж не порадоваться? Все событие, как праздник. Денег привезет, подарков, диковинок из-за моря. Поживет месяц-другой — ладно, пусть — год. И вновь его моргот унесет.       Если бы ее жених изъявил желание отправиться в путешествие лет так на пятьдесят, Анкалимэ тоже бы не печалилась. Наоборот, пожелала бы счастливо там остаться.       Но увы. Халлакар со своей семейкой был твердо намерен не только продолжать топтать траву на Острове, но и перебраться из своего удела в Город. Он же теперь не кто-нибудь — супруг Наследницы, будущей Королевы! Расступись, народ!       Злость внутри варилась, как ядовитое зелье.       Но она уже не расплескивалась бессильными брызгами — нет, она копилась, густела, перерождаясь в решимость. Решимость крепла, находя опору, как виноград — и сладки будут ягоды мести…       — Вы — принцесса, Наследница Короля, — объясняла маленькая жрица, та самая, что говорила с ней в первый раз. — Вы — будущая Королева. Вас принуждают к браку, который вам противен. Ладно бы еще вы были равнодушны — бывают такие женщины, которым что мужчина в постели, что кот — все равно. Но ведь нет. Ваш будущий супруг вам очевидно противен — так почему мы не должны вам помочь?       — Давайте его отравим! — азартно предлагала другая, юная — почти девочка, назначенная ей в помощницы. — Вы знаете, в округе Усыпальницы растут шикарные поганки! А еще есть трава кошачий хвост, ее можно настоять в хлебном вине и подлить, достаточно пяти капель! Или просто с лестницы спихнуть…       Анкалимэ всякий раз укоряла помощницу, говорила, что это преступление, а она не хочет совершать зло только ради того, чтоб ей было удобнее жить. К тому же проблема ведь не в Халлакаре — ну, убьют они этого, так отец другого найдет, тот же малахольный принц из Андустара ничуть не лучше. Этого она хотя бы знает.       Но не сказать, чтоб такие предложения сильно ее возмущали.       День шел за днем и зима подступала все ближе. По утрам на стеклах окон (хитрой двойной конструкции) расцветали дивные инеистые узоры — и ей нравилось, проснувшись, с чашкой горячего чая подойти к окну и рассматривать их, будто страну сказочных зимних духов. К полудню стекла оттаивали, открывая картину мрачных северных земель: серые скалы под серым небом, бледные лучи солнца, перламутровым блеском бегущие по краям туч и гребням волн… море внизу шумело иначе, чем в Роменне — там звонкий плеск, здесь — шуршание ледяной крошки. И глядя на это, можно было мысленно перенестись далеко в прошлое — туда, где стоял Химринг и мрачный рыжий воитель прищурясь глядел на горизонт, думая о мести. Помнится, в детстве никто не хотел играть за них — боялись дурной судьбы больше, чем имени моргота…       И, как ни странно, здесь она действительно отдыхала.       Здесь очень вкусно готовили рыбу, которую Анкалимэ прежде не любила. Здесь были странные сладости — меньше выпечки и больше сушеных и вяленых фруктов. Здесь была очень большая библиотека, и принцесса с большим удивлением ознакомилась с понятием лорпаранья — «придуманной повести», где действие происходило не в Арде, а в совершенно другом мире с другими богами, где не было ни Моргота, ни эльдар, ни гномов, ни орков — одни только люди. Познакомилась она и с теми, кто сочинил эту сказку — две веселые пожилые жрицы рассказали ей, что сочинять начали еще в молодости, для забавы, а после решили и записать свои выдумки, поскольку это показалось интересным. Что ж, их правда — она с трудом могла оторваться от первой книги, повествующей о приключениях молодого парня из какого-то дикого горного племени, который сперва попал в рабство и был вынужден драться на потеху хозяина, потом зарезал хозяина, устроил пожар и сбежал в компании с юной наложницей и ее братом-писцом.       Вторая книга озадачила еще больше — она уже решила, что дело закончится свадьбой между наложницей и героем, но не тут-то было — наложница, угодившая в плен к каким-то колдунам, приносившим кровавые жертвы местному морготу, научилась колдовать сама, превратилась в дракона, устроила пожар, всех убила, стащила все золото и улетела в далекую южную страну, где на краденное золото открыла «дом радости», в котором юные девушки танцевали на столах в прозрачных шелках, похожих на лепестки цветов и лебединые крылья.       А сам герой полкниги провалялся с отравлением каким-то ядом, вызывающим слабость и кровавый кашель, и заботиться о нем пришлось хилому и робкому писцу, не державшему в руках ничего тяжелее книги. И оказалось, что писец этот умен, хитер и находчив, и далеко не так труслив, как могло показаться сначала. И там, где герой превозмогал трудности с чудовищными усилиями, ему достаточно было шепнуть несколько слов, улыбнуться и правильно поклониться…       Кончилась книга тем, что уже выздоровевший, хоть и отощавший герой обнимал писца, которого прежде считал недотепой, и целовал ему руку, прося прощения за пренебрежение. А вокруг цвела весна и вся природа пела гимн любви и радости.       Это была глупая сказка. Глупая, дурацкая, абсурдная… совсем непохожая на то, что она знала раньше — все героические легенды и даже сказки о Великом Походе были другими. Да, и там встречались несправедливость и насилие, рабство и месть, но… так непривычно и странно было видеть, как герои говорят, как люди. А не как герои. Как они делают глупости. Как ругаются из-за пересоленного супа и рваных сапог. Что дева, попавшая в беду, вывернулась из этой беды с прибытком, не сильно ее удивило, в конце концов, были и Лютиэн, и Эльвинг, и воительница Халет, и княжна Найре, и хитрая Нилусет… но они были женщины. А чтобы герой-мужчина, уверенный и сильный воин, валялся в кровати, пока его слабый и мирный друг решает дела… а после не просто говорил, что «все же ты на что-то сгодился, спасибо, а теперь подвинься», но признавал, что он достоин уважения, что он по-своему силен, что он… равен…       Анкалимэ перечитывала последнюю страницу, и было ей одновременно грустно и тепло. Хоть где-то этот гонор мужицкий унялся. Хоть на книжных страницах…       А после завтрака — каши с грибами — стукнулась в двери служанка, поклонилась в пояс и доложила, что достопочтенные госпожи Старшие Сестры просят Ее Высочество прийти в Южную башню — вроде как есть вести о ее матушке…