За дверью Храма

      — Андиль! Андиль!       — Хм… сестра?       Манвэндиль оторвался от осторожного проклеивания плотных бумажных листов, которым в будущем предстояло стать воздушным змеем. Он еще не решил, в виде кого будет раскрашивать свою поделку: в виде дракона или орла. Конечно, орел был бы правильным, но дракон — веселее, и друзья будут его уважать за смелость…       — Ты слышал, что сказала госпожа Нимриэль?       — Ммм… нет, — принц вздохнул, понимая, что сестра не уйдет, пока не вывалит на его голову все сплетни дворца. Не то, чтобы это мешало, но сестра иногда требовала реакции на свои рассказы и обижалась, если он не слушал…       — Отец решил отправить нас на Север!       Ляп! Жирная капля клея упала прямо посередине листа. Принц растерянно обернулся к сестре, выглядевшей одновременно встревоженной, возмущенной и довольной его реакцией.       — На Север… в смысле — на Северный луч? — осторожно уточнил он. — А зачем? И почему?       — Для воспитания! — сестра перешагнула через гору стружки и бумажных обрезков на полу и уселась на лавку напротив. — Представляешь, он решил, что мы можем дурно повлиять на нашего дорогого старшего брата-Наследника. Что я должна вести себя, как суровая халадинская воительница времен Похода, ты должен сидеть носом в книгу, как дорогой и замечательный братец Вардо, а Алкари должен быть скромным и смирным и не отвечать тем придуркам, которые его дразнят!       — Подожди…       Манвэндиль был не из тех, кто теряется в словах, но такое заявление любого бы озадачило. Конечно, он знал, что отец не слишком-то рад тому, что Тиндомиэль слишком часто болтает с парнями из гвардии, и тому, что Атаналкар слишком часто в ответ на слова бьет кулаком, и тому, что он сам не сидит с утра до ночи над умными книжками, не беседует с умными людьми, как подобает второму наследнику, а гуляет в рощах, пьет вино и запускает воздушных змеев.       Но — отправить их на Север? Причем, не за уклонение от Правды, как того придурка, который на празднике в честь Дня Победы пел песню про то, что Моргот был хороший и просто хотел свободы. Даже не за воровство, убийство или насилие!       Очевидная глупость. Должно быть, Тинмель, как всегда, подслушивала чужие домыслы в саду, где собирались пожилые дамы — жены придворных и мелких князей. Манвэндиль знал эту публику, понимал — их юность прошла в лучшем случае в небольших селеньях в округе Города Короля, среди скучной работы и сплетен, а в худшем — среди тягот Великого Похода. Они привыкли, что жизнь должна быть простой и суровой, что девушку украшают в первую очередь опрятность, скромность и домовитость (больше-то не было, чем, в те времена…), что юноша должен быть серьезен, как обнаженный меч (ибо кругом враги и неведомо, из-за какого куста выскочит стая варгов)…       Вот и болтают, завидуя чужой беспечальной юности и не в силах понять, что здесь все не так, как в Покинутых Землях. Все мечтают, чтоб кто-то пришел (отец, либо госпожа Литиэль, либо господин Каландиль (эльда-наставник старшего брата), да научил бы уму-разуму тех, кто ведет себя слишком беспечно и легкомысленно. Как Тинмель или он сам. Как бедный Алкари, обидчивый и гордый.       Он сочувствовал этим женщинам — наверное, они не слишком счастливы, если только и делают, что за глаза судят других. И конечно, такую глупую болтовню не стоило принимать всерьез. Но если он прямо скажет сестре, что это все глупые сплетни, она обидится на неделю, не меньше. Поэтому он изобразил озабоченную задумчивость и произнес, прерывая возмущенный монолог:       — Слушай, а Форостар — он какой?       Тинмель от такого вопроса замерла с открытым ртом.       — Как какой! Горы, холмы… холод. И никого нет, только Храм на самой окраине, как будто больше негде было поселиться! Там же даже поговорить не с кем!       — Но там живут Жрицы Единого…       — Ага, и рыбаки в паре мелких селений. Вот уж где интересное общество! Ходят в шкурах, как орки какие-то…       — Не в шкурах, а в шубах, — поправил он. — А еще, как я слышал, там празднуют Венец Лета… не так, как у нас, когда отец молится Творцу на Менельтарме, а потом просто танцы с песнями. Нет, — Манвэндиль перешел на таинственный шепот. — У меня есть приятель, а у него двоюродная сестра, которая ушла в Храм. Так вот, она рассказывала, что там празднуют, как в древности! С охотой на кабана, старыми обрядами, кострами, ритуальными поединками на копьях… причем парни для этих поединков уходят в тайное место и дерутся голыми! И девушкам на это смотреть нельзя — а то духи разгневаются!       — Ой!       Дело было сделано. Теперь сестра будет думать не о том, что папа, кошмар и ужас, вдруг ни с того ни с сего решит отправить их в Храм для какого-то особого воспитания — а о голых парнях, которые прямо вот так и дерутся на копьях в каком-то таинственном месте, куда девушкам нельзя. Это надежно парализует ее говорильные способности. Манвэндиль довольно улыбнулся.       Конечно, его приятель не повторял рассказы своей сестры в таких подробностях. Но он (несмотря на то, что все считали его лентяем) умел и любил читать. И как раз совсем недавно случилось ему прочесть книгу под названием «обычаи племен Атани», где всяческим ритуальным поединкам отводилась почти половина страниц (а книжка была немаленькая). Так что, тот самый приятель, повторяя слова «ритуальный поединок на копьях на Венец Лета», скорее всего ничего больше не имел в виду. Ну дерутся, ну, копьями, ну, ритуально… наверное, там правила особо строгие… и молятся богам перед поединком… и что?       А вот он сам, едва услышав, тут же представил себе этот бой, как гравюру, исполненную рукой древнего эльда из Нарготронда — возможно даже, самого государя Финрода! Два обнаженных воина, один — с широченными плечами, крепкий, рослый, явно в годах, и второй — молодой, гибкий, стройный, но жилистый, как ремень. Распущенные волосы, короткие копья с широкими наконечниками в руках. И да, без одежды, чтоб было видно — никакого доспеха, и амулетов на удачу не прячут.       Несколько рассеянно попрощавшись, сестра вышла из комнаты. От возмущения не осталось следа — его сменило жаркое любопытство.       Не удержавшись Манвэндиль тихонько рассмеялся. Все-таки Тинмель хоть и старше него, а такая наивная! Напропалую кокетничает и с его друзьями, и с воинами из дворцовой стражи — а сама еще даже ни с кем не целовалась! Перед своими подружками хочет опытной слыть… но какой опыт, когда госпожа Литиэль зрит орлом, а тут во дворце на каждом шагу дамы, служанки, подружки… только и остается, что подмигивать да многозначительно улыбаться.       Глядишь, сама на Север захочет. Не попробовать, так хоть поглядеть.       Второй принц пожал плечами и вернулся к поклейке воздушного змея. Сам он воспитательной отправки на Север не боялся — вино и хорошая компания там наверняка найдутся. Как и веселые девушки, не торопящиеся перенимать эльфийские нравы, которые для людей — все равно, что попытка научить кошку лаять по собачьи. Вроде и четыре лапы, и хвост, и мех — все сходно, а все равно не выходит…       Легко старшему брату — он, видать, в эльфийскую природу уродился. Послушный, тихий, на девушек вовсе не глядит. Должно быть, как придет время, ему отец сам невесту подберет, и братец Вардо влюбится в нее так же послушно, как заучивает бесконечные даты битв и героических смертей того или иного героя…       А им с сестрой что делать? Он-то парень, ему проще — прыг в окно, и лови ветер в поле. А сестренка в своих многослойных юбках? Да под надзором бдительных матушек и тетушек, следящих за приличным поведением принцессы и удушить готовых, если она вдруг улыбнется не их сыночку — а значит, любому другому?       Может быть, на Севере ей даже легче будет. Спокойнее — хотя, поначалу она наверняка будет скучать по своим подружкам, и танцам, и музыке. Но там наверняка найдутся свои танцы, и своя музыка, и новые подружки…       Впрочем, это наверняка просто пустая сплетня.