The Lion's Den

Казни пришёл конец, миру — тоже. Эношима погибла. Её преданные воины Абсолютного Отчаяния с недоумением и негодованием наблюдали, как тот парень — Наэги — свёл её в могилу. И даже когда пресс с грохотом опустился в последний раз — им не верилось. Они ждали, что Эношима в любой момент выскочит из ниоткуда и расхохочется над отчаянием в глазах своих одноклассников. Но этого не последовало. Эношима умерла, оставив за собой руины прежнего мира. Цумики кричала во все лёгкие. Её вопль — пронзительный крик человека, который в мгновение ока лишился всего, во что вложил сердце и душу, — отскочил от стен и вызвал дрожь под ногами. К её вою присоединились остальные. И только в вопле Кузурю различались какие-то слова. Остальные же издавали примитивный, животный, истошный рёв. Они знали, что то же самое раздавалось и в других базах, где их товарищам транслировали такой же прямой эфир. Это знание и невыразимое отчаяние, стоявшее за ним, доставляли одновременно и страдание, и абсурдное удовольствие. Тем не менее не все из Абсолютного Отчаяния поголовно отдались своей агонии — среди них нашлось несколько исключений. Пекояма, сжимая кулаки до побелённых костяшек и бледнея в лице, хранила молчание: её больше занимал юный господин, чем недавнее зрелище. Камукура с вальяжным интересом разглядывал остальных. А Комаэда… Комаэда прокрался к телевизору и любовно приложил ладони к экрану. Камера передавала изображение классной комнаты, где шестеро выживших как раз переводили дух после одержанной победы. Нагито не сводил глаз лишь с одного из них и с нездоровым вниманием смотрел на низкорослую фигуру с каштановыми волосами, вещавшую что-то своим одноклассникам. Он не знал, что говорила фигура, поскольку после смерти Эношимы звукозапись прекратилась; он мог лишь делать предположения. С этой целью Комаэда чуть ли не прилип лицом к стеклу, чтобы читать беззвучные слова Надежды по губам. Надежда. Абсолютная Надежда. Его хрип пересекался с тихим смехом. Ради этого он присоединился к Эношиме (ведь как можно создать надежду без отчаяния?) и теперь наконец мог довольствоваться плодами. Абсолютное Отчаяние пало, и из его останков на свет появилась Абсолютная Надежда! Внутри у него сколько разных эмоций. Горе. Злость. Радость. Восторг. Он любил и ненавидел Эношиму точно так же, как любил и, наверное, ненавидел убивших её учеников (но только не Надежду. Ни в коем случае). Всё сливалось и сталкивалось друг с другом в едином месиве, от которого становилось тошно. Но ничего: эта смесь эйфории и страдания — лишь одна из жертв во имя создания великой надежды. Шестеро выживших двинулись за пределы экрана, и Нагито жадно въелся в них глазами. Отчасти ему было стыдно — какое он имел право шпионить за такими талантливыми людьми? — но он ничего не мог с собой поделать. Его душа ревела от тоски. Ох, вот бы Эношима взяла с собой его вместо своей сестры! Тогда у него бы был шанс дышать одним воздухом с Абсолютной Надеждой, воочию узреть Абсолютную Надежду… да что там — он смог бы умереть за Абсолютную Надежду. Ну разве не очаровательно? Он следовал за Абсолютной Надеждой указательным пальцем, пока та не исчезла из поля зрения. Этот парень («Наэги Макото», — промурчал голос в голове) ушёл последним, оставив за собой безжизненную комнату. Нагито не переставал пялиться. Без Надежды у него внутри воцарилась пустота. — Что ты делаешь? Комаэда как ошпаренный повернул голову на говорящего. Камукура с хмурым видом глядел сверху вниз на его скрючившуюся фигуру. Нагито сдержал смешок. — Ты видел? Рождение Надежды? Интересно, что он теперь будет делать. Изуру вздохнул. — Тебя только это волнует? Очевидно, за ним уже отправилась спасательная бригада из Фонда Будущего. Выжившие присоединятся к ним. — Фонд Будущего… — пробормотал Комаэда себе под нос. Внутренности съёжились в отвращении. Фонд Будущего… Им почти удалось вломиться в академию несколько раз. Даже будь у них такая возможность, зачем им вмешиваться в игру взаимных убийств до того, как родилась Абсолютная Надежда?! Нагито обхватил себя руками, впиваясь в них ногтями. Он не мог… как он мог… он не мог позволить, чтобы такая выдающаяся надежда попала в их недостойные руки! Это его долг перед надеждой, перед миром, (перед госпожой, погибшей ради такой концовки). У него, презренного слуги, наконец появился шанс найти своё место. — Слушай, Камукура-кун… Кажется, у меня появился ещё один план. — Отлично. Последние пару недель было невыносимо скучно. Комаэда мечтательно улыбнулся. Ах, теперь перед ним явственно простирался предстоящий путь. Он знал, что нужно делать. В конце концов, никто другой в этом мире не способен понять надежду так же, как он.