Не прикасайся ко мне...

Позже, сидя на диване, парни обсуждали планы на завтра. Саша был в домашних штанах и футболке, Диме же он предоставил свои вещи. Однако его одежда была гостю великовата и потому висела на нём, как мешок, открывая вид на шею и плечи, покрытые синяками. Парень заметил всё это соцветие гематом, но решил промолчать, дабы не расстраивать Диму ещё больше. Зачем спрашивать, если и так всё понятно? — Ну так что? Согласится хороший ученик прогулять завтра школу? — усмехнулся Саша. — Согласится. Вещи же нужно забрать... Так, Сергея не будет до трёх, потом он работает на дому. Значит, часов в двенадцать или же в час нужно забрать все мои вещи, — планировал Дима. Одна его рука лежала на подлокотнике, другая — на диване. Глаза Саши зацепились за запястье первой. Он долго смотрел на шрамы, избороздившие область вен, и понимал, что их расположение не случайно. Дима же, перехватив его взгляд, опустил глаза и быстро спрятал руку за спиной. Сжав губы, Саша перехватил её и повернул к себе запястьем, разглядывая змейки шрамов и проводя по ним пальцами. Они портили гладкую и красивую кожу... Потом парень поднял глаза на Диму и спросил: — Зачем? — Он понимал, что это нетактично, что ему сейчас не нужно было это спрашивать, но не мог промолчать. Диме не нужно было уточнять, о чём же именно он спрашивал, потому что всё было очевидно. Он рассказал обо всём, кроме этого. До сих пор ему было очень стыдно за ту минутную слабость... Он помнил, как... Однажды парень просто не выдержал. Так бывает, когда долго терпишь боль. Когда, казалось бы, уже смирился со своим положением и даже не надеешься его исправить. Но у всех есть границы, и когда-нибудь их нарушают. Отчим тогда довольно сильно порвал ему... то, что внутри. Чувство собственной ничтожности было настолько сильно, боль как физическая, так и душевная достигла такого уровня, что захотелось умереть. Просто умереть и избавиться ото всех тех мучений и унижений, что стали для него так привычны. Возможно, он бы и не осмелился на такой шаг, если бы рядом не лежало лезвие канцелярского ножа. Вот такие мелочи иногда и решают нашу судьбу. Из-за таких мелочей порой и жалеют всю оставшуюся жизнь. Зло улыбнувшись, он полоснул по венам и стал ждать. Ему было очень интересно, много ли понадобится времени для того, чтобы из него вытекла вся кровь и сам он превратился в холодный труп, который будет уже не так приятно трахать. Его отчим же не некрофил? Он смотрел, как в порезах медленно собирается кровь, как она стекает по рукам алыми струйками, и глупо улыбался. Боль будто бы притупилась, а на её место пришло облегчение. Теперь-то он свободен ото всего этого дерьма и вранья. Теперь-то, когда все страдания, рука об руку с жизнью, остались позади, он должен быть счастлив, вот только... Мгновениями позже к нему пришло осознание, что он не попрощался с мамой и что ей будет его не хватать, из-за чего она снова впадёт в депрессию. Он своими же руками сделает из неё того зомби без цели и смысла, с которым так боролся прежде и которого так ненавидел. На краю сознания он понял, что оставляет её наедине с извращенцем. А она даже и не подозревает об этом! Стало страшно. Но не за себя — себя ему было не жалко, сдохнет и сдохнет — а за маму. В тот момент, когда исправлять что-либо уже было поздно, он начал жалеть о своём решении. А ещё он начал презирать себя за трусость и попытку убежать от проблем. Перед тем, как отключиться, услышал злой голос Сергея, будто бы идущий откуда-то издалека: — Вот дрянь! Что ты, ублюдок мелкий, делаешь?! Но не успел он толком и подумать об этом, как оказался в беспамятстве. Темнота поглотила его, а ему было уже всё равно: все чувства и мысли превратились в туман, рассеявшийся в этой темноте. Проснулся парень уже лежащим на своей кровати с бинтом на руке. Было почти что не больно: видимо, отчим дал ему какое-то обезболивающее. «Конечно, он же врач», — с иронией подумал он тогда. Однако помимо иронии в его мыслях присутствовала и толика благодарности. Он был благодарен своему мучителю за то, что тот вернулся так вовремя и предотвратил эту глупость. Даже если он умрёт, то прекратятся лишь его страдания. А это было бы слишком эгоистичным решением. Конечно, все люди в какой-то мере эгоисты, но в этот раз он не мог позволить своему эгоизму пересилить. — Ещё бы чуть-чуть... Не умеешь ты резать вены, сука, не умеешь. Нужно было сильнее резать, чтобы кровь так и брызнула из руки, а ты только поцарапал... Хотя шрамы всё равно останутся, не волнуйся. Маме скажешь, что упал на разбитое стекло на улице, понятно? — Понятно, — тихо буркнул Дима и отвернулся к стене. Ему вдруг резко стало плохо и захотелось просто отрубиться. — Ещё раз попробуешь нечто подобное, подумай о своей матери. Что будет с ней, когда у меня не будет любимой игрушки? Отчим ушёл, громко хлопнув дверью, а Диму ещё долго мучила бессонница. Воспоминания холодной волной прошлись по сердцу. Так хотелось забыть всё это, но, к сожалению, не получалось... И не получится. — Захотелось, — мрачно бросил Дима. — Ладно, извини, я понимаю причины, но... ЭТО ОЧЕНЬ ГЛУПО! Чтобы больше не вздумал, ясно?! — голос Саши звучал так угрожающе, что Дима даже удивился. — Почему ты не хочешь идти в полицию? — Я переживаю за маму. Вдруг этот урод что-нибудь сделает с ней? Я не прощу себя. — Но так нельзя жить!.. — Я же живу. — Что это за жизнь такая, когда ты шарахаешься ото всех и боишься любого касания? Жизнь в вечном страхе. Одиночество и боль. Так нельзя, Дим. — Ты не понимаешь! Она и так пережила огромное горе после смерти отца. А сейчас она вроде счастлива. Я не могу это испортить. Пусть это и иллюзия, но, если это исчезнет, она опять впадёт в депрессию. А кто знает, чем бы кончилась прошлая её депрессия, если бы не появился этот Сергей? Она ходила как призрак, ни на что не реагируя и живя только тогда, когда заботилась обо мне. Я... просто не могу! — Под конец своей речи Дима сгорбился и упрямо уставился в пол. Выражения лица было не видно, но Саша был просто уверен, что он сейчас на грани слёз. Парень поднял руки в примирительном жесте, решив больше не тревожить друга вопросами, на которые ему было так больно отвечать. — Ладно, не будем больше об этом. Давай лучше кино смотреть, а то делать-то и нечего, в школу мы ведь завтра не идём... А ты хоть раз прогуливал? Я имею в виду... просто так, потому что захотелось. — Нет. — О, так это будет твой первый раз! Приятно, что подговорил тебя я, — улыбнулся Саша и пошёл к стенду, чтобы выбрать диск. Остановил свой выбор он на доброй и смешной, но отнюдь не тупой комедии «1+1». Как бы странно это ни звучало, но эта комедия одновременно и грустная, и смешная. Саша смотрел её уже два раза, но посмотрел бы и третий, поэтому быстро включил DVD и уселся обратно на диван. Фильм пошёл на «ура». Дима заворожено смотрел на экран, временами улыбаясь и иногда хихикая. Саша же был рад, что хоть как-то смог отвлечь парня от его проблем. Хоть и на два часа, но смог. Время от времени он поглядывал на Диму. В его тёмных глазах, которые в темноте казались абсолютно чёрными, отсвечивался экран телевизора. И картинки, сменяя друг друга, быстро-быстро мелькали в его зрачках. Нежный свет освещал мягкую улыбку, расцвётшую на губах. Любуясь им всё дольше, вглядываясь в его профиль, Саша ловил себя на мысли, что его друг безумно красивый. Наверное, как только решатся все его проблемы с семьёй и он станет чуть дружелюбнее, девушки тут же на него накинутся. Может быть, в него и сейчас кто-то влюблён... За такими мыслями и прошёл у парня просмотр фильма. Но он решил не задумываться, почему же они показались ему такими неприятными. Позже Саша отвёл Диму в свою комнату и разложил кресло, постелив на него постельное бельё. Однако лёг он туда сам, предоставив гостю свою кровать. — Да нет, давай наоборот, это же твоя кровать... — Да спи. У тебя были тяжёлые несколько дней. Будем чередоваться, если тебе неудобно. — Ну ладно... — растерявшись, ответил Дима. Они улеглись, и Саша выключил свет. — Саш. — Мм?.. — Спасибо тебе большое. Если бы не ты... — Да не за что. Друзья ведь должны помогать друг другу. — Наверное, — тихо ответил он скорее сам себе, чем Саше. — Спокойной ночи. — Спокойной, — улыбнулся парень в темноту, понимая, что его улыбку никто не увидит, но всё равно продолжая улыбаться.