***
Пешеходная улица, которую указала Анжелика, забита всевозможными барами и кафе под завязку — ни метра свободного нет. Так уютно. Даже удивительно, что Роланд сам никогда не бывал ни в одном из них, при том, что работает рядом; с другой стороны, возможность вкусно пообедать его всего интересовала гораздо больше, чем говённый кофе или крепкая выпивка. Щуря глаза от ярких неоновых вывесок, слишком ярких для такого часа, Роланд жалеет, что не взял с собой маску. До нужного бара он добирается в восемь с чем-то. Анжелика предупреждала, что это караоке, но, к сожалению или к счастью, в программе сегодня стендап. Как его там? Открытый микрофон. По такому случаю верхний свет слегка загасили. Слегка оплывший и начинающий седеть мужик в ярком рождественском бело-красно-зелёном полосатом свитере, потея под софитами, как раз заканчивает шутку: — Ну значит, снимает он это самое, — жестами показывает, как приспускает штаны, — а там пустота! Плоскость, ни входа ни выхода! Она: “Как!” А он ей: “Так вы бы предупреждали, что с собой взять надо, я думал что поеду операционную систему переустанавливать…” Зал взрывается смехом, и мужичок в свитере, смахивая гордую слезу, добавляет: — “Всему Офису.” Следом за первой волной смеха следует вторая. Роланд, не понимая, над чем смеяться, вместо этого оживлённо крутит головой. Аргалию он находит скорее на слух. Анжелика была права. Сидящего за стойкой Аргалию Роланд сразу узнал, хоть никогда до этого дня не видал. О, этот смех он узнал бы в толпе на сотни тысяч. Смех, который рвётся из груди по-животному искренне, но где-то в голове спотыкается о невидимую преграду и выходит наружу резкими приглушёнными толчками, похожими на кашель. Потому что исполнитель неосознанно боится привлечь к себе лишнее внимание, не хочет, чтобы его услышали. Так смеётся Анжелика, когда думает, что её никто не слышит; не подслушивает. Точно так же смеётся её старший брат-близнец. Наверно, если этот Аргалия распустит волосы, небрежно собранные сейчас в свободную косу для удобства, то вполне можно будет их с сестрой перепутать; не только со спины, а даже, предположим, в профиль. Кажется, Роланд пялится на его ровный профиль очень долго. Настолько неприлично долго, что Аргалия сам его замечает. На удивление, коротко улыбается, машет ему и стучит ладонью по соседствующему пустому стулу — садись, мол, рядом со мной. Прекрасная Анжелика! Кажется, она успела каким-то образом рассказать брату, кого он ждёт, и даже описать внешность. Тем лучше, не придётся на всякие вежливости время тратить. — Пошли? — наклоняется ближе и тихо, стараясь не отвлекать соседей, предлагает Роланд. — Какой нетерпеливый, — обиженно прищурившись, отвечает Аргалия. — Я хочу дослушать до конца. Угостишь меня? Бармен, услышав его, подходит ближе. Роланд небрежно кивает: — Повтори то, что он пил до этого. Как скажешь, дружочек, думает про себя; ему совсем не хочется задерживаться, но ругаться или вести беседы с братом Анжелики хочется ещё меньше. Бармен смешивает какой-то ярко-рыжий коктейль, определить ингредиенты и крепость которого Роланд не в состоянии. Опасно. К тому же, неизвестно, сколько Аргалия выпил раньше. Наверное, много. Шуточки из категории Б ближе к концу программы юмориста на сцене плавно переходят в категорию Г, но веселят Аргалию почти так же, как самая первая — или какая она там была на самом деле. Роланд опасно близок к тому, чтобы собрать этого парня в охапку и просто вынести вон. Ничего не говорит. Наверное, раздражение слишком явно явно просочилось на лицо, не прикрытое маской, потому что стоит прозвучать последним аплодисментам, провожающим стендапера в добрый путь, как Аргалия сам начинает: — Мне надо в… — и делает неопределённый жест рукой, — Сразу после сцены поворот направо, вторая дверь справа по коридору. Сразу перед выходом на проезжую улицу. Наверное, там и припаркован автомобиль, радостно заключает про себя Роланд. — Спс… — зычно икает Аргалия. — Сколько с него? — раздражённо интересуется Роланд у человека за баром. Тот называет цену одного напитка. — А всего? — переспрашивает Роланд ещё немного более раздражённо. Тот говорит. Путём нехитрых вычислений в пределах сотни ахн получается, что выпил визави каких-то четыре порции. Даже меньше литра сильно разбавленной бурды. И хорошенько ж его развезло! Обычно фиксеры первого ранга успевают обзавестись парой-тройкой модов, нейтрализующих токсины, для опьянения им надо сильно крепче и больше. Анжелика ещё и утверждала, что ещё на момент звонка её брат был в стельку. Да что с ним не так, думает Роланд, растерянно выкладывая на бар всю сумму, плюс чаевые. Для него это мелочь, потом с близнецов спросит; а здесь уж слишком не хочется оставаться. Аргалия, понаблюдав за ним, весело хмыкает, а потом двигает к сортиру по такой кривучей дуге, что Роланду приходится догнать его и придержать за пояс, чтобы не врезался ни в один угол по дороге. Все старания Роланда, впрочем, пропали зазря, стоило только брату Анжелики пересечь порог тесной уборной, куда еле как вместились раковина, две общие кабинки и урна для бумаги. Сделав пару неуверенных шагов, Аргалия заглядывает в зеркало над раковиной и так крепко залипает, глядя в отражение, что Роланду через какое-то время приходится его окликнуть: — Эй, ты же вроде хотел… Что мне, и хер за тебя подержать? Не надо было этого говорить, но Роланд всегда слишком плохо боролся с гневом; и если уж настигает, то поджигает его наверняка. — Ну подержи, если надо, — покладисто соглашается Аргалия. Мгновение — и его рука очень крепкой, как для пьяного, хваткой цепляет Роланда за лацкан пиджака. Прежде, чем Роланд успевает возмутиться, брат Анжелики наклоняет голову и торопливо целует его в губы; даже приоткрывает рот, крайне щедро одаривая своей слюной. Апельсины, манго, водка. Роланд невольно сжимается, вцепляется обеими руками в чужие плечи. Это не самый первый поцелуй в его жизни вообще; но первый раз, когда инициатива исходит от кого-то ещё, первый раз когда он целует мужчину, а ещё — первый раз, который напрямую не стоит ему ни ахна. Не считать же четыре оплаченных бокала как плату за эту близость, да? Принимая отсутствие сопротивления как согласие, Аргалия, не прекращая осыпать чужие губы и подбородок мелкими поцелуями, тянет Роланда с прохода в пустую кабинку, а рука, переместившись на узел чёрного галстука, ослабляет его, почти сдёргивает верхнюю пуговицу на воротнике… — Не надо! — успевает провыть Роланд, отталкивая от своей шеи его лицо. — Ладно, без нежностей. Понял. Отцепившись, наконец, от его пиджака, Аргалия мягко сжимает длинными ладонями его ягодицы. Роланд и сам не понимает, почему до сих пор не ударил его. Наверное, потому что решительность Аргалии не сопровождается никакой грубой силой. Для попытки изнасилования у него всё выходит слишком медленно и лениво. Если не сказать — вежливо. — Поможешь уже чем-нибудь? — наклонив голову набок, интересуется этот сумасшедший. — У меня не так много времени. Жду кое-кого. У Роланда внутри аж всё вскипает, сильнее чем до этого: — Кого мы ещё-то ждём?! — Мы? — теперь уже Аргалия начинает выглядеть сердитым. — Теперь это так называется? Да ты кто такой вообще?! И почему постоянно ошиваешься возле моего дома? — Чего?! Возле его дома. Пока Анжелика не знает… Значит, он живёт с ней! И, наверное, имеет привычку смотреть в окна, если имел возможность видеть, как Роланд мечется под окнами, не решаясь даже попробовать зайти в гости, сделав вид, что случайно проходил мимо. — Вот только за слепого меня не держи, — щерится Аргалия. — Я видел тебя много раз во дворе. И ты бы видел своё лицо сегодня, когда только пришёл… Настоящее животное. И как тебя только прямо за баром не прорвало! А? Роланд оттягивает его руки со своей пятой точки, но другой мужчина вцепляется в пряжку его ремня и дёргает из стороны в сторону, не столько пытаясь расстегнуть, сколько расшатать. К своему ужасу Роланд понимает, что от этих прикосновений ему стало тесновато в паху. Какой же он всё-таки красивый, дрянь такая. — Понятия не имею, где ты живёшь! — Роланд резко встряхивает Аргалию за плечи. — Твоя сестра попросила тебя домой довести, потому что ты напился в зюзю. Но, видимо, дело в чём покрепче. — А. Так это ты. Роланд из нового Офиса, — Аргалия очень нежно улыбается, и улыбка его не сулит ничего хорошего. — Не поделишься, что у тебя с моей сестрой, Роланд? — Мы работаем вместе! И живу я в соседнем доме! Конечно “ошиваюсь” рядом, только чтобы тебя позлить, умник! — Роланд несколько раз щёлкает пальцами возле его лица. — Небо, приём! Ваше чувство собственной важности больше с земли не видно! Конечно, его ложь поспешна и выглядит как оправдания; но в этот момент ему очень-очень страшно, что Аргалия может помешать, как-то дискредитировать его в глазах Анжелики. Аргалия ловит его руку своей и слегка сжимает: — Да не ори. Анжелика обещала, что заедет за мной. Сама. Но, видно, у неё дела поважнее нашлись. Если отправила тебя, дурака, значит доверяет. Но вот скажи: у тебя язык бы отсох нормально представиться? — А ты всех, кто не представился, пытаешься трахнуть в туалете? — отвечает Роланд вопросом на вопрос. — Хоть бы до машины потерпел! Боже ж ты мой! Аргалия показательно закатывает глаза. Совершенно очевидно, что он трезв как стёклышко, просто притворялся невесть для чего.***
Время в дороге проводят молча: Аргалия, подперев голову кулаком, делает вид, что спит; Роланд изо всех сил старается смотреть на дорогу, а не на него. Стоит только Роланду припарковать машину более-менее нормально и сунуть нос наружу, как из полумрака на него вываливается Анжелика: — Я уж думала, вы на Чистильщиков нарвались, — говорит. — Да всё нормально… — бормочет Роланд. — Теперь я в курсе, — невесело улыбаясь, коллега скрещивает руки на груди. Её ноздри вздрагивают, как у дикого животного. — Хочешь зайти душ принять? — вдруг спрашивает она. — Откуда ты… — вспыхивает Роланд, Но очень вовремя прикусывает язык. — Спасибо… Анжелика смеётся — и идёт лупить… то есть, будить брата.