невероятный

— Держи свой язык за зубами, у нас через четыре часа съёмки. Сан рыкает вполголоса, задирает выше голову (стараясь уйти от зубов в опасной близости к своей шее) и терпеливо прикрывает глаза. Уён — редкостная сука со змеиной натурой (но у Сана крышу сносит от этого не по-детски). Уён — его персональный круг ада с нимбом (иллюзорным, конечно) над головой и с чертями в глазах. — Мне всё равно, я соскучился. (Они виделись буквально вчера) Уён лижет широким языком чужую шею, кусает под челюстью (так больно, что Сан не сдерживается — требовательно скулит), втягивает кожу в рот и засасывает до расплывающегося красного пятна. Завтра — там будет засос с россыпью тёмных звёзд; через пару дней — красно-фиолетовый превратится в жёлто-зелёную гематому (и Уён снова припадёт к ней губами — как голодный вампир на жертву). У Сана сердце бьётся о клетку из рёбер, внизу живота удушающе-болезненно тянет, руки дрожат (нервное, наверное). У Уёна — совесть в минусе и вставший член, натягивающий ткань домашних спортивок. — Ты невыносимый, Уён. — И ты от этого в восторге. Уён звучит утвердительно, кусает острый подбородок, лижет выступающий кадык и хватает зубами тонкую кожу над левой ключицей. — Если ты не заткнешься — я заставлю тебя это сделать. Сан — тоже играется; у Уёна от напускной грубости руки дрожат, щёки горят, колени разъезжаются. Он проезжается задницей по чужим бёдрам, жмётся грудью к груди, втягивает кожу в рот на острой ключице и кусает так, что зубам больно. (И Сан сдаётся — его титановое терпение позорно крошится) — Заставь. Уён бьёт контрольным (и Сана уже не спасает ничего). Сан путается пальцами в уёновских волосах (обманчиво-ласково), сжимает у корней, наматывает на кулак и с силой тянет на себя. Уён — податливый (обманчиво-показательно); он растягивает губы в довольной (немного мазохисткой) улыбке, врезается своими губами в чужие, бьётся нелепо зубами. Сан — осторожный; он открывает шире рот, второй рукой толкается под резинку уёновских штанов, сжимает подтянутую ягодицу и улыбается на хриплый стон в поцелуй. — Блять. У Уёна дыхание сбивается моментально (и щёки совсем по-невинному горят). Он жмётся членом к сановому бедру, руками ведёт по животу (спасибо, Сан, что ты любишь спать голым), подушечками больших пальцев задевает соски. В груди пиздецки жарко (Уёну кажется, что у него сейчас сгорят лёгкие), мокрая чёлка падает на глаза, липнет к коже, раздражает до скрежета зубов. Уён садится на бёдра, перегибается неудобно (Сан бы сказал — несуразно) с постели и наугад тянет коробку из-под кровати. (В коробке — маленький секс-шоп и перечень фетишей) Уён тянет оттуда смазку с дурацкой медузой на лицевой стороне (Сан показательно закатывает глаза, когда Уён недовольно фыркает и бросает смазку рядом с его головой). — Я соскучился за твоим членом. уён говорит шёпотом (почти одними губами) и у сана дёргается член только от одного предложения. он сжимает зубы, выдыхает через нос, смотрит из-под полуопущенных ресниц (и Уёна этот взгляд почему-то разбивает на осколки — хочется слушаться). (Уён забавно фыркает, стягивает наспех с себя домашние спортивки, оставляя болтаться их на щиколотке). Сан выжидающе наблюдает. Сан размазывает (нагревает) смазку по пальцами, толкается сразу двумя в тугую дырку и второй ладонью оттягивает ягодицу в сторону. Уён выдыхает с громким стоном от неожиданности, подаётся бёдрами навстречу, насаживается до самых костяшек (и искренне жалеет, что это всё ещё не член). Сан не даёт привыкнуть — выходит сразу на две фаланги и толкается снова — разводит в стороны, сгибает внутри, чувствует насколько Уён податлив. — Мы трахались три дня назад. — Ревнуешь? Уён смешно фыркает, опирается руками на санову грудь, выравниваясь в спине, и внимательно всматривается в его лицо. (Сан ревниво хмурит тонкие брови и щурит глаза — Уён знает, что он правда немного злится). — Уточняю, Уён. (По имени называет — точно злится). — Я трахал себя два часа назад. Ещё есть вопросы или сразу в подробностях рассказать? Сан ответом на вопрос добавляет третий палец и завороженно приоткрывает губы. Уён плавится — как шоколадное мороженное с мармеладом сверху. Сан — как солнце (Уён иногда думает, что его солнце однажды его уничтожит). Сан сжимает ягодицу до побелевших костяшек, бьёт подтянутые мышцы хлёстким грубым ударом (Уён, на самом деле, хочет ещё). Кожа краснеет, покрывается крупными мурашками, в яйцах звенит от накатывающего возбуждения (Уён каждую предыдущую секунду думает, что больше — уже некуда). Пальцы внутри разъезжаются в стороны, подушечки массируют мягкую плоть, задевая простату (Уён выгибается в пояснице, стараясь насадиться глубже, и требовательно скулит — Сана пробирает накрывающим возбуждением до костей). — Ты пиздец блядь, Уён. — Только посмей мне спиздеть, что тебе это не нравится. Уён тяжело дышит, говорит на выдохах, кусает собственные губы (так, что едва зажившие корки сдирает зубами). Сан — наблюдает из-под ресниц и ведёт широкой ладонью по бедру (а кожа пиздецки горячая, почти обжигает). Уён горячий настолько, что у Сана кончики пальцев сводит судорогой, взгляд плывёт (Сан готов ослепнуть, если последнее, что он увидит — будет Уён). Сан влюблён до привкуса горечи на языке и до конца света; Уён влюблён до безобразных бабочек под рёбрами, до сломанных принципов, до собачьей преданности. Они оба не смогут существовать друг без друга (почти как альбатросы в ветреных горах — только им немного не хватает свободы). — Трахни меня уже. Уён говорит шёпотом, почти одними губами — он наизусть выучил как нравится Сану (Сану, на самом деле, нравится всё — всё, что делает Уён). Уён играется: сводит брови к переносице, кусает нижнюю губу, смотрит почти умоляюще — как в лучших аниме жанра «хентай». — Нравится когда ты так капризно хнычешь. — А мне нравится твой член. — Тебя только он интересует? Сан цокает языком, смотрит заворожённо, слушается — иначе нельзя; член натягивает домашние штаны, пачкает смазкой ткань, оставляет влажное пятно (а Сан чувствует себя школьником с утренним стояком). Уён недовольно рыкает и Сан его понимает; Сан стягивает штаны с нижним бельём под яйца (нелепо и быстро), ладонями давит на бёдра Уёна, кусает изнутри щёку — возможно, слишком сильно. Уён проезжается мошонкой по влажному члену, разъезжается коленями по постели и заводит одну ладонь за спину (второй — кончиками пальцев опирается на санов живот и искренне ненавидит себя за настойчивость). — Я ненавижу быть сверху. — Ты сам выбрал, детка. Работай. Сан скалится (игриво, опасно), бьёт ладонью по крепкому бедру и сам на себя шикает — надо быть немного тише (хотя с гиперактивным перевозбуждённым Уёном это нереально). Уён обхватывает ладонью санов член, ведёт влажной головкой между ягодиц, толкается сразу бёдрами (ему хочется глубоко, грубо, чтобы нельзя было привыкнуть). Сан опускает ладони на бёдра Уёна, гладит выступающие косточки, терпеливо толкается навстречу (на самом деле — хочет зажать его между кроватью и своим телом и вытрахать всю дурость). Сан знает, что Уёну нужно именно так. Уён опускается по члену медленно и терпеливо (на самом деле подрывает последние рубежи санового терпения), вздрагивает всем телом, сжимает вокруг ствола — чтобы чувствовать сильнее. Внутри — жарко, мягко, влажно; Сан готов взвыть от тянущей боли в паху — только бы Уён не останавливался. Сан нежный, ласковый, заботливый (иногда); он гладит руками выступающие тазобедренные косточки, касается рёбер, поддерживает, чтобы Уёну было приятно. (Уёну будет приятно, если его уткнуть лицом в подушку, лишив кислорода, и выебать так, чтобы сорвал голос). Уён чувствует себя так, словно действительно оседлал жеребца — держит спину, подстраивается под темп, скользит бёдрами (и чувствует как крупный член движется внутри, толкаясь глубже между мягкими мышцами). — Блять, Уён. Ты невероятный. Уён опирается рукой на бедро Сана позади себя (абсолютно бесстыдно думая, что в порно это выглядело сексуально), задыхается в стонах, поджимает пальцы на ногах. Вообще Уён знает, что выглядит он — прекрасно (а ещё знает как сильно Сану этот ракурс сносит крышу). Уён выгибается в пояснице, насаживается глубже на ствол, ёрзает бёдрами, клонит голову по-птичьи к плечу. (А ещё Уён почти не дышит: у него хрипит дыхание, щёки красные, кожа горячая, пот блестит на груди и висках). Головка проезжается по чувствительной простате, в яйцах звенит, в голове — пустота; Сан кладёт ладони на уёновскую талию, ведёт вверх, задевает соски и опускается обратно. Член Уёна дёргается от напряжения, истекает прозрачной смазкой, головка мажет по низу живота каждый раз, когда Уён насаживается на санов ствол. Они вдвоём — это идеальный симбиоз секса и похоти, идеально подошедший друг другу паззл. Уён замирает на несколько секунд с членом внутри, жмурится, скулит требовательно — он сам ещё до конца не определился что ему хочется в этот раз (но Сан — вполне да). — Иди сюда, детка. Он говорит хрипло, на выдохе, тянет Уёна ладонью за шею — кусает-целует губы, втягивает кожу на шее в рот (всё еще нельзя — скоро съёмки), кусает выше ключиц. — Твоё «детка» сводит меня с ума. — Я знаю. Уён негромко смеётся и податливо открывает шею; волосы липнут к коже, солёный пот стекает по вискам и собирается каплями на лопатках — Сан находит это невероятно сексуальным. (Идеально выбритый лобок и ноги — тоже, у Сана, кажется, на это фетиш). Он тянет Уёна за бёдра ближе, бьёт по ягодице, заставляя приподняться, и сразу толкается сам — глубоко, почти во всю длину; так, что у самого звёздочки мелькают перед глазами. Уён сейчас — сплошная горсть оголённых нервов (а ещё он чувствительный до ужаса, только дай повод). Уён сейчас — как кондитерская мастика, из него можно вылепить что угодно. Сан толкается носом под челюсть, целует мокрую кожу, обжигает горячим дыханием край уха с серьгой: — Нравится когда ты разговариваешь. — Я же не затыкаюсь. — Ты всё ещё не можешь понять почему нравишься мне? У Уёна, кажется, все бабочки внутри дохнут — ему физически больно от сановой любви, от своей, от взаимности. Он сам толкается бёдрами, стонет-рычит в голос (абсолютно плевать уже что будут думать другие), сжимается вокруг крепкого члена. Для Сана это — своеобразное разрешение. Он сжимает его ягодицы, разводит их в стороны, мажет пальцами по мокрой дырке и толкается снова. Сан входит до самого основания, дрожит весь от тесноты и тепла чужого тела, но не даёт привыкнуть. (Потому что Уёну не нужно привыкать, ему всё нравится). Сан выходит почти полностью, оставляя внутри только головку, и снова обратно — подбирает темп. Он трахает медленно и осторожно (даже несмотря на прихоти Уёна), скользит членом по простате, бьётся яйцами о ягодицы до пошлых шлепков. — Да блять, хватит быть таким нежным. — Ты же завтра не встанешь. — Не занудствуй хотя бы сейчас. Уён огрызается и его слова тонут в стоне — Сан просто не разрешает ему ответить (раз Уён хочет — Уён получает). Сан ведёт плечом, кусает изнутри щёку, даёт себе пару секунд отдохнуть (а ещё ему всё-таки сложно переступить собственную заботу) Уён только наклоняется ближе, требовательнее стонет в шею, сам толкается бёдрами — насаживается на член до основания, ёрзает абсолютно дразняще — и Сан улетает. Он (даже неожиданно для себя) срывается на быстрый темп — толкается глубоко бёдрами, трахает с оттягом, входит во всю длину. У Уёна внизу живота болезненно-приятно тянет и коленки дрожат — каждый толчок растекается по телу мурашками, заставляя скулить-стонать прямо в санову шею; Сану порой хочется впитаться в Уёна, быть его частью, быть одним целым (Хонджун уверен, что они — уже). — Мне нравится, когда ты трахаешь меня как последнюю суку, а после заботливо целуешь в лоб и приносишь сладости. Уён говорит это абсолютно рандомно — горячо и тихо в санову шею, перебивая слова вздохами; он жмётся ближе, зажимая собственный член между животами (и понимает, что ему даже этого будет достаточно). Сан толкается глубоко, грубо — бьётся бёдрами о ягодицы, рычит в шею, кусает кожу, целует собственные следы (что угодно — только бы не отпускать). У Уёна стоны теряются в хриплых вздохах, он хмурится, сжимает пальцами плечо Сана и впивается в кожу ногтями — его мелко трясёт от гиперчувствительности. Уён дрожит весь и целиком — кажется, дотронься и тебя шибанёт (в лучшем случае) двести двадцать. В худшем (как Сана) — крышесносной влюблённостью. Уён дрожит и расплывается от прикосновений — у него колени не выдерживают, предательски разъезжаются по простыни (и Сану так больше нравится), голос хрипит. — Я готов заботиться о тебе всю свою жизнь, Уён. Сан ведёт ладонями по его бёдрами, трахает медленно, но глубоко — проезжается чувствительной головкой по простате, выходит наполовину, сам стонет громко (возбуждение достигает предела, собирается вязким комком внизу живота, расплывается судорогой по бёдрам). Сан кончает неожиданно — царапает короткими ногтями ягодицы Уёна, натягивает на член, толкается рвано по сперме и закатывает глаза под верхнее веко. Горячая сперма растекается внутри, мешается со смазкой, стекает по стволу и течёт по сановой мошонке. У Уёна руки дрожат, мышцы дёргаются, тело трясёт (потому что он просто не может это контролировать); Уён сжимает член внутри себя, жмётся ближе — ему плохо и хорошо одновременно. Сан ведёт крупными ладонями по талии, держит, прижимает к себе (и отпускать никогда в жизни больше не хочет). Сан замедляется, но продолжает толкаться — мягко, лениво, целует горящие щёки Уёна и хватает губами горячий воздух. Сан жмёт его ближе к себе, втягивает рефлекторно живот, давит на поясницу (Сану хочется заскулить и продать душу Дьяволу только бы Уён всегда был рядом). Уён цепляется зубами за саново плечо, кончает с коротким стоном, сжимается вокруг члена и поджимает пальцы на ногах — оргазмом пробирает каждую мышцу, накрывает приятной усталостью. — Ты такой чувствительный. Сан говорит негромко, целует в висок, убирает ладонью влажную чёлку с глаз (Уёна хочется отнести в душ, набрать ему тёплую ванну и дать завтра выспаться). — Я тебя сейчас укушу. — Ты уже, детка. Сан абсолютно не против (знает, на самом деле, что у Уёна сил хватит только повыёбываться). Уён утыкается лбом в плечо, медлит несколько секунд, прикрывает расслабленно глаза — вставать через часа три в лучшем случае. Он сползает с санового члена, ложится рядом, слепо прижимается губами к плечу. — Хочешь сладкого? — Потом, не сейчас. Если ты выйдешь — наткнёшься на злющего Сонхва, которому снова не дают спать. — Ты откуда знаешь? — Они с Хонджуном уже третий день не разговаривают, ходят и психуют на всех, включая друг друга. Уён пожимает спокойно плечами, небрежно натягивает на себя сбитое в ногах одеяло и прикрывает глаза. Сан толкается рукой под голову Уёна, мягко прижимается щекой к растрёпанным волосам, прижимает ближе к себе — нужно хотя бы немного отдохнуть (он правда думает выспаться за три часа?). Утром Хонджун небрежно толкает Сана в плечо, недовольно цокает языком (Сан открывает глаза, смотрит на нависающего над собой Хонджуна и сонно моргает). Уён капризно хнычет, поворачивается спиной к Хонджуну, показывая голые плечи, подтягивает колени к себе и закрывает уши руками. — Скажите этой Горгоне, что я заболел, что у меня температура и мне нужен врач. Хонджун хмурит брови, выравнивается в спине и недовольно зыркает в сторону зашедшего Сонхва. — У нас через месяц камбэк, натрахаетесь потом. Вопросы есть? Быстро встали и собрались. — Хонджун, не кричи на них, пожалуйста. Они устали так же сильно как и все остальные. Сонхва говорит в привычной спокойной манере и смотрит на Хонджуна; Хонджун моментально смягчается, улыбается, коротко кивает. — Как скажешь, ангел. Подожди меня внизу, пожалуйста. Уён смешно хихикает под боком, вздрагивает мелко от прикосновения Сана к своему плечу, смотрит на Хонджуна из-под лисьего прищура. — Смотри, чаги, они уже помирились. — Я не разрешу вам вообще бегать друг к другу в общагу за этот месяц, если вы не перестанете сейчас издеваться надо мной. Уён заметно оживает (он искренне любит наблюдать и кошмарить Хонджуна до бесявости), показывает язык и потягивается ленивым довольным котом. (Сан молча наблюдает за представляем и почти засыпает). — Встаю, Джуни, встаю. Но сегодня вечером мы едем в «Интерконтиненталь» на все выходные. — На свадьбу приглашения не забудьте лично подписать. Хонджун недовольно фыркает (его снова переиграли), слетает вниз по лестнице, налетает на Сонхва со спины и мягко обнимает поперёк живота. — Ангел, у нас впереди выходные. Как тебе идея отдохнуть в «интерконтинентале»? Сонхва мягко улыбается, закалывает в персиковые волосы детскую заколку (и обнимает мягко Хонджуна за лицо ладонью, прижимаясь губами к щеке). — Прекрасная идея, забронирую сегодня номер.