В плену фантазии

Анна достает из бардачка тюбик губной помады, пока О’Райли пытается привести в порядок свою рубашку. – Бесполезно, - фыркнула девушка. – У тебя на лице написано - у меня был секс! – У меня был хороший секс, - хмыкает Кирк, оставляя попытки справиться с пуговицами. – Сочту за комплимент, - Анна убирает помаду на вполне законное место. – Поехали. Мердок не поверит, что мы снова застряли в пробке. Мужчина тяжело вздыхает и заводит машину. – Не думай, что секс как-то закончил наш разговор. Ты не пойдешь на эту встречу. – Кирк, я буду наблюдать за пределами, кто-то должен.. – Не ты, ясно тебе? - грозно рявкнул Кирк, сжимая руль. – Я не тупая Марта, и не собираюсь жертвовать жизнью любимого человека ради чужих интересов. Энн поджимает губы. Это вроде и звучит как признание в любви, но и напоминание о том, что она никогда не простит своей невестке, как и Мердок. – Энн, прости, - он сдувается быстро. – Я не хотел напоминать. – Все нормально. От смерти Лиама никуда не спрятаться. Это живет внутри. Снаружи на каждой улице. В лице Марты. Во всей деятельности организации. Кирк перехватывает ее руку и крепко сжимает. Между ними тоже все сложно. Это нельзя назвать любовью или отношениями, но и сексом по пьяни уже не отделаться. Кирка хочется касаться, спать с ним, закинув на его бедро левую ногу, ходить в его рубашке голубого цвета, готовить завтрак и выслушивать его нотации, что это он не есть, а это не любит. Энн была убеждена - это не любовь, но что-то около того. – Я .. – Да, - девушка не дает ему договорить. – Я тоже. – Тетя Энн! - раздается радостный возглас. Девушка улыбается, открывая свои объятия для племянника. – Кристофер! Моя радость! – Мы ждали вас раньше, - Мердок бросает взгляд на сестру. – Прости. - Энн целует Кристофера в лоб. – Мы привезли медовые колечки. Мальчик утаскивает ее на кухню под тихий смех и возглас Мердока про чертовых русских. Анна наливает чай, пока Кристофер раскладывает сладости на тарелке. Про русскую журналистку и неизвестно откуда взявшегося мента уже знают все, и это доставляет только проблемы. Если бы эта Пчелкина приехала одна, как они и надеялись, все было бы гораздо легче. – Кирк хороший? - спрашивает Кристофер. Это звучит неожиданно, что Энн немного теряется. – Да, конечно, - она непроизвольно кидает взгляд на дверь. – Кирк - славный.

***

Анна трет глаза, тяжело вздыхает и переворачивается на другой бок, утыкаясь в Кирка. – Кошмар? Девушка кивает, уткнувшись головой в его плечо. Одно и то же, ей всегда снится одно и то же. Словно Лиам пытается ей сказать главное, пока она еще может его услышать. – Энни, ты там? Ты слышишь? Анна в своей квартире, прижимает к уху телефон, откуда слышится голос брата, с помехами, но отчетливый голос Лиама. – Лиам, я здесь! Здесь! – Ты – его тетя! Если со мной что-то случится, ты должна позаботиться о Крисе, если со мной что-то случится. Слышишь меня? Звонок обрывается. Девушка набирает номер снова и снова, но все звонки и сообщения уходят в никуда, с красной пометкой – абонент не существует. Как неудавшийся спиритический сеанс, только из мира мертвых. Кто-то однажды ей сказал, что слова прощания – это самое невозможное, потому что говорить их никогда не хочется, но глупо этого не делать, если есть возможность. Их лишили шанса произнести эти слова, у Лиама забрали жизнь, а у них спокойное существование. О’Райли встает, выбирается из теплой кровати, и шуршит на кухне чайным пакетиком. Анна притянула колени к груди. Она скучает по временам, когда была маленькой и не боялась смерти, когда старшие братья могли защитить ее от всего. Ей больше не хочется пересекать границу физической боли, морально задушила в ней остатки всего разума. Мужчина протянул ей чашку. Анна сделала глоток и отошла к окну. – Мое желание отомстить за смерть брата сильное, но на желание Марты накладываться отпечаток вины. Ты можешь считать меня жестокой, но она должна искупить его смерть своей кровью. О’Райли подошел ближе, заключая ее в кокон из своих объятий. Анна держалась, хотя хотелось кричать. Хотелось доползти назад, в прошлое, до той стартовой точки, с которой начинался ее сон, когда она еще была в силах остановить его. Мердок говорил, что некоторые вещи не следует начинать, девушка была убеждена, что Дети Святого Патрика – одна из этих вещей. – Ты была привязана к Лиаму. Я могу понять твое желание. И уж точно я не тот человек, что будет тебя осуждать. Анна повернулась к Кирку, касаясь ладонью его лица. – Ты всегда видишь во мне только лучшее. – Я.. - он перехватил ее руку, что собиралась закрыть ему рот. – Нет, я хочу это сказать - я люблю тебя, Энн. Даже если ты не можешь ответить мне тем же. Она сжала пальцы на его рубашке. Сложно, это было сложно сделать. Когда Мердок сказал ей о смерти Лиама, мир рухнул. Мужчина едва успел подхватить и прижать к себе рыдающую сестру. В тот день в них родилась общая черта – ненависть к Марте. Она преданный член организации, но простить смерть брата, они были ей не в силах. Это проблема ущерба, нанесенного психике. Тело они смогли увидеть только на следующий день. Кирк помнит, как она сидела на диване, отказываясь передвигаться, есть и пить. Вокруг страшная суматоха, постоянно звонили чьи-то телефоны, бегали полицейские, подкупленные ими еще пару лет назад, кто-то что-то пытался им объяснить, Мердок рычал, Анна просто молчала. Тогда Энн думала – почему она здесь сидит? Почему смотрит на Марту, почему не придушила ее голыми руками? Ответ нашелся почти сразу – потому что Мердок сам хотел это сделать. Тогда Анна решила, что больше всего ненавидит Марту и королевскую семью, и когда будет шанс, она отомстит всем. Тогда она и решила, что никогда и никому не скажет слов любви. – В тот день, - девушка сделала глубокий вдох. – В тот день, когда Лиам и Кристофер собрались на эту акцию, он звонил мне. О’Райли напрягся - тема брата всегда была тяжелой для нее, а эта часть, похоже, вдвойне. – И прежде, чем положить трубку, я сказала ему - я люблю тебя. – Поэтому ты больше не говоришь эти слова? Анна кивнула. – Я боюсь... боюсь, что ты тоже можешь умереть. Кирк хочет сказать, что не собирается умирать, но вряд ли Лиам хотел этого. – Я люблю тебя, - снова шепчет он, когда снотворное начинает действовать. – И завтра, когда ты проснешься, я буду здесь. Обещаю. Анна кивает. Если завтра Кирк, и правда, будет здесь, она скажет ему то, от чего бежала столько времени. Но наступит ли их завтра?