В погоне за тобой

— И тут на меня напали гигантские люминесцентные грибы, злобно смеясь над моим растерянным видом. И я, главное, им говорю, что веселки выглядят иначе, а они обступили меня и кривятся паганными улыбочками! — выдал я на одном дыхании. — Хорош заливать, Эндрюс! — О’Салливан от смеха чуть не свалился со своего итак давно просящегося на свалку стула с ужасно скрипящими колесиками. — Признайся, нажрался галлюциногенов и привираешь. Веселки? Что за название тупое? Сам выдумал? — Иди ты, Дэнни, детка! — огрызнулся я, с трудом сдерживая желание начать лекцию по грибам-базидиомицетам и отсутствию у них люминесцентных подвидов. Я знал, что станет только хуже. Удержаться и не рассказать с утра пораньше свой фантастический сон было выше моих сил. Как и в целом, если меня крыла какая-то мысль, идея, мой рот не мог оставаться на замке. Отец говорил, что у меня начинается словесный понос. Но попробуй заткнуться, когда у тебя СДВГ. У меня это получалось редко. Обычно, если я понимал, что сейчас станет совсем плохо и слушатели опять запишут меня во фрики. С гиперфокусом тоже возникали проблемы. Вот как сейчас про грибы. Я мог выдать коллегам лекцию по этому виду, рассказывая помимо необычных фактов всю доскональную классификацию, среду обитания, разновидности и многое другое. Все потому что когда-то в детстве увлекся этим организмом и за пару недель прочел все, что смог найти на эту тему. А это было немало: местная детская библиотека, школьная и домашняя. И дурацкая память (гениальная, как говорила мама), позволяла даже спустя пару десятков лет выдавать все это без какого-либо напряжения. Я подорвался и почти доскакал до кулера. Нужно было срочно отвлечься, но перевозбужденное сознание продолжало истерить, забив на принятые утром стандартные две таблеточки. У меня всегда с собой была еще дополнительная для резких всплесков, но я хотел оттянуть неизбежный момент как можно дальше. Последнюю неделю всех лихорадило из-за известия, что к нам переводят нового капитана старшего инспектора, и я за компанию втянулся в коллективный психоз на тему его адаптации в нашем отделе. Старого шефа Симонса перевели в Манчестер по семейной необходимости. Жена после удачно пролеченного онкозаболевания хотела жить поближе к дочери. Мы не ожидали, что место найдется так скоро и комканное прощание продлится всего две недели. Шеф Симонс мировой мужик и был отличным начальником. Взял меня в команду, когда от меня, молодого инспектора-стажера, кажется отказались почти все отделы в Сити. Капитан старший инспектор Добкин, который вообще говоря работал в Метрополитэн полиции, имел славу того еще мудака, хотя до нас слухи о нем доходили скудные и явно приукрашенные. Говорили, что он из принципиальных. Бульдожьей хваткой брался за сложные дела. И если бы не маячившая ему через год пенсия, никто бы не стал проклинать наш отдел на такое удовольствие. Было понятно, что это не надолго, а в течение года смогут перевести кого-то с более приличным реноме. — Ал, любой опыт — это хорошо. Постарайся извлечь максимум. Добкин бывает суров, но его методы и хватка просто кладезь для молодых инспекторов. Ты многому можешь научиться. Вы сможете сработаться, только постарайся держать себя в руках, — сказал шеф Симонс мне на прощание, когда я остался после вечеринки помогать ему тащить коробки к такси. Я хотел ему возразить, что сам-то я подарок, только на любителя. На любителя цирка с конями и клоунами. Но вовремя удержался. На душе было тоскливо-тоскливо. Не хотелось портить момент. Пока я жадно глотал из пластикового стаканчика холодную водичку и пытался хоть немного успокоиться, тяжелой поступью кто-то вошел в отдел. Я стоял спиной, поэтому скорее среагировал на враз прекратившееся шумы и вытянувшиеся лица коллег, чьи взгляды были прикованы к вошедшему. Проглоченная вода камнем рухнула по пищеводу, вызывая икоту. Я попробовал сделать глоток, но подавился и чуть не начал фонтанировать. Позорище. Сделать еще более эпичные появление нового шефа было сложно. Взгляды всех устремились на меня, периодически возвращаясь к физиономии Добкина. Внутренне я молился и матерился одновременно, пытаясь сдержать икоту. — Капитан старший инспектор Йен Добкин, — громкий голос чеканя слог быстро перетянул внимание на себя. — Приветствую. Через пять минус собрание в переговорной. То ли благодаря страху (своему и нашего храброго коллектива), то ли отсутствию осуждающих взглядов, но мое состояние быстро унялось. Икота прошла. Я внезапно был рад появлению шефа и даже испытывал внутренний подъем. Может Симонс шепнул ему что-то про меня? Или это был простой расчет, и Добкин хотел переключить внимание на себя с первой минуты задав крутой тон своей коммуникации с отделом? Он быстро прошел в свой новый кабинет, дав тем самым возможность всем обсудить его появление громким шепотом. Важно, что про меня почти все забыли, и я смог вернуться к своему столу и наспех вытереться салфетками, стоящими в ядовито-малиновой коробочке. Проливал на себя разные жидкости я с завидной регулярностью, поэтому персональная мини-аптечка и салфетки всегда хранились под рукой. Радостно подхватив свой любимый пленэр с пестрым абстрактным рисунком, я заспешил вслед стекающейся в переговорную толпы коллег. Как только мы расселись, туда вошел Добкин и, сев во главе нашего любимого овального стола, начал первое совещание. — Раппорты по текущим делам жду у себя на почте через час, — шеф обвел всех внимательным взглядом, откинувшись на спинку и крутя странное кольцо на большом пальце. — У нас будет новое дело в разработке, я сообщу позже, кто станет над ним работать. Он сделал небольшую паузу, продолжая посматривать на отдел внимательным взглядом. Ребята переглядывались друг с другом, пытаясь скрыть эмоции, но даже мне было явно видно всех как на ладони. Может это была своеобразная проверка? Но те, кто тянул свою лямку со скрипом, сидели с ужасом в глазах, мнительные хмурились. Хэлен и Фарух, почти такие же новички, как я, весело улыбались, будто уже получили приглашение в команду по новому делу. Я же сам застыл со смесью противоречивых чувств. Знал, что если сильно захочу попасть в эту группу, а потом не получится, буду сильно переживать. Но не почувствовать азарт от предстоящего интересного дела, а хотелось надеяться, что это будет что-то скандально острое и злободневное, было тоже тяжело. — Теперь давайте познакомимся, — сделав тон помягче, продолжил Добкин. — Представьтесь по очереди, указав имя, должность и дела, над которыми работаете. Не помня, как я сам прошел самопрезентацию, я только зафиксировал в памяти нейтральный взгляд из-под густых бровей с проседью. Ну хоть не прочел там презрения или злости, и на том спасибо. — Отлично, спасибо за знакомство, — подытожил Добкин, завершая собрание. — Сэр, а можно вопрос, — импульсивно прорезался мой голос, когда я чуть было не похвалил себя за добрую тридцатиминутку тишины. — Да, Эндрюс, давайте, — не выказав удивления, Добкин сделал движение рукой, побуждая меня продолжить. — А что за дело? Можно в двух словах? — Не думал, что кто-то наберется смелости, — ухмыльнулся он, впервые, кажется, выразив эмоцию из позитивного спектра. Это было внезапно и как-то человечно, что тут же повлияло на атмосферу в коллективе. И хотя я почти слышал мысли коллег, на тему какая я все-таки выскочка, кажется моя гипервозбудимость сегодня второй раз пошла кому-то на пользу. — Мы будем копать под Атлантис групп, — спокойно сообщил Добкин, еще раз обведя наш отдел внимательным взглядом, — И конкретно под семью Робертсов. Повисла тишина, хоть звони в колокольчик. Нелепая ассоциация. Просто выражения лиц коллег снова представляли забавный спектр от отрицания и до смирения по всем канонам принятия неизбежного. А меня разбирало на смех. Про бизнес семьи Робертсов мы знали не понаслышке. Они регулярно всплывали в наших делах, но шеф Симонс, ссылаясь на запрет начальства не ловить пока крупную рыбу, осаживал нас, заставляя остановится в шаге от копания в сторону Атлантис групп. А про семью Робертсов не знал только глухой, но слабослышащих в нашем отделе не имелось, поэтому реакция коллег была ужасом граничащим с благоговением перед решительностью нового шефа. Значит, будет действительно интересно. Не соврал Симонс, пытаясь подсластить пилюлю. Я все еще находился в приподнятом настроении, когда мы покидали по очереди переговорную, когда следующий за мной Добкин вдруг внезапно положил мне тяжелую ладонь на плечо и коротко сказал: — Зайдите-ка ко мне, Эндрюс, на пару слов.