В погоне за тобой

В кабинет я вошел с гулко бьющимся сердцем. Дыхательная гимнастика помогала частично, но без нее я бы уже метался в панике, ожидая разговора с новым шефом. Добкин спокойно уселся в кресло, словно оно всегда принадлежало именно ему и, вынув из пачки сигарету, быстро прикурил, выпуская дым в открытое окно. — Я навел справки обо всех вас, — начал он, внимательно поглядывая на меня. — Симонс дал хорошие рекомендации своей команде, но это не отменяет сомнений. Я буду к вам присматриваться. Профессиональная особенность, — пожал он плечами. Мне слышался какой-то подтекст, казалось, он оправдывается в чем-то. Это было странным, думалось, что Добкин не из тех, кого станет заботить мнение окружающих, уж тем более зеленого сопляка, каким я должно быть выглядел в глазах такого опытного следака, как он. — Чарльз Ковалевски твой отец? — вопрос застал меня врасплох. Даже Симонс об этом не знал или успешно делал вид. Что-то заныло в груди. Я пытался максимально скрыть свое родство с замглавы управления полицией, поэтому вопрос о моем отце прозвучал как гром среди ясного неба. Было много причин утаивать эту информацию от коллег. Начиная с того, что они могли начать подозревать меня в некоторой аффилированности или приписывать протекторат семейным связям, заканчивая тем, что стали бы сравнивать дерганного клоуна с успешным добившимся карьерных высот полицейским. Мне все это было ни к чему. С отцом я договорился молчать о нашей связи еще перед поступлением в полицейскую академию. И хоть он в целом считал мою затею пойти по своим стопам очередной блажью, которая быстро пройдет, пообещал хранить наше родство в тайне. Он всегда хотел, чтобы я выучился на финансиста. А когда я после начала второго семестра я бросил институт, долго пытался переубедить меня вернуться. Зато это помогло мне попасть в отдел финансовых преступлений к Симонсу. В академии я учился средне, но смог собраться и достойно сдать экзамены. Все портила характеристика и диагноз СДВГ. Но в конце концов, я был рад, что оказался именно здесь. А вот сейчас все могло пойти прахом. Прочитав ответ по моему лицу, Добкин продолжил: — Насколько я понял, об этом почти никто не знает. Если бы не пустая графа, я бы и сам не придал значения, — он опять замолчал и сделал еще одну затяжку. — Должно быть ты не хочешь, чтобы тебя ассоциировали с отцом. Я молча кивнул, все также не понимая, к чему он клонит. — Спрошу один раз, чтобы закрыть этот вопрос, — сказал шеф. — Насколько ты готов независимо вести это новое дело? Позиция отца, какой бы она не была, повлияет на твои действия или нет? — Не повлияет, — я мотнул головой, не в состоянии что либо добавить. Если вдруг будет выбор: карьера или принципы, что выберешь? — не унимался он, пытливо глядя мне в глаза. — Закон. Я выберу закон, — сказал я. — Все так говорят, а потом большинство держаться за карьеру, — он устало потер глаза. — А единицы держаться за принципы, становясь в глазах всех отъявленными мудаками и принципиальными сволочами. Не передумаешь? — Никак нет, — быстро выпалил я. Его сомнения будили обиду и какую-то злость. Не хотелось выглядеть по-детски, но наш диалог казался бредовым. Да и честно говоря, будь я двуличной скотиной, легко бы смог соврать, а потом делать все, что вздумается. Было одно объяснение, в которое хотелось поверить, но будучи с детства доверчивым, я рано научился одергивать себя. Возможно, это был пакт о взаимном доверии, и он хотел показать, что будет со мной откровенным, в ответ на доверие и откровенность с моей стороны. Мысли разбегались, как бешеные кони, хотя я затянул вожжи, мысленно сдерживая их. Доверяет, обманывает или проверяет? Визуализировав каменный мешок в виде четырех стен кирпичной кладки, я не дал им развиваться дальше. — Хорошо, Алекс. Будем считать этот вопрос закрытым, — наконец проговорил он, тут же глянув в раскрытую записную книжку у себя на столе. — И про здоровье. Давай договоримся, если тебе понадобится отгул или отдых, чтобы прийти в себя, ты не будешь молча пыхтеть, а сразу скажешь мне. В наших общих же интересах, чтобы ты был в нормальной кондиции. Извини, если грубо. — Понял, сообщу, — кивнул я, добавляя: — Обычно люди грубее говорят об этом. Так что спасибо вам. — Пустое. Ты можешь заметить то, что другие не видят и действовать, когда никто не решается. Я читал то дело с администрацией твоего института. Я бы также поступил. Меня словно обухом по голове ударило. Ушел я не просто по прихоти или из-за резко сместившихся интересов. Подрабатывая в деканате, я через месяц случайно нашел непонятные данные по расходам и легко раскопал некоторые улики. Выходило, что несколько человек из администрации института успешно тащили бюджет себе в карман, заказывая ненужные услуги. Собрав доказательства, я скинул их в попечительский совет, налоговую и прокуратуру, в тот же день написав заявление об отчислении. Азарт, с которым я отловил грязные махинации и гнев на ушлых сотрудников помогли осознать, что я с удовольствием бы занимался расследованиями, может быть когда-нибудь даже перейдя в соответствующий отдел прокуратуры. Но загадывать не хотелось, желая сначала поднатореть в сыскной деятельности. Так я оказался в приемной комиссии в полицейскую академию. А теперь со смущением слышал одобрение в словах Добкина. — Спасибо, сэр. Благодарю, — я внезапно вспомнил о правилах обращения к шефу. — Я могу идти? — Да, можешь быть свободен, Эндрюс, — возвращая свой обычный холодный тон, сказал Добкин и уткнулся в записную книжку. Соврать, что разговор с новым шефом не произвел на меня впечатление было бы глупо. Может быть я неверно его истолковал, но казалось он не только озвучил пакт о взаимном доверии, но и завоевал мое желание работать с ним и получать похвалу. Это меня всегда мотивировало. Поэтому вернулся я к своему столу уже придумывая, с чего начну поиски по Атлантису. Джеф Робертс официально был крупным бизнесменом в сфере недвижимости. Начинавший когда-то в строительстве, он еще в девяностых начал скупать недорогую недвижимость, создав девелоперский холдинг. В группу компаний Атлантис входили также компании по ремонту, проектированию и системам безопасности жилого и нежилого фонда. В его бизнесе крутились сотни миллионов, если не миллиарды, а разрастающийся рынок Лондонской недвижимости только помогал ему легко скрывать за довольно чистой надводной частью, истинный профиль этого айсберга. Ходили слухи, что на самом деле его основной доход, успешно отмываемый, приходил за счет умения решать проблемы элиты. Судя по имеющимся подозрениям, он и его сотрудники были замешаны в несколько дел, как вполне добропослушных бизнесменов, так и полулегальных воротил. Виртуозная работа с информацией (находили все, что только возможно), умелое использование в своих целях (не гнушались шантажом, махинациями и применением силы), какая-то фантастическая независимость от основных правящих сил — все это делало организацию Робертса вполне устойчивой и неприступной. Но вот это как раз и предстало пошатнуть. Если бы удалось доказать хотя бы частично истинную часть бизнеса Робертса, он мог бы присесть надолго, как и его помощники. Кстати, о помощниках. В его команде помимо группы высококлассных адвокатов и финансистов ярко выделялся сын Стивен. В последние десять лет Джеф активно вовлекал его в бизнес и тот уже некоторое время был генеральным директором Атлантис групп. Казалось, сын Робертса был более публичной личностью. Я открыл файлы со своими записями по нему и покачал головой. Открытой информации было крайне мало, хотя Стивен регулярно посещал знаковые мероприятия деловой среды. Несколько фотографий служили ярким подтверждением. Но вот наскоку накопать на него что-нибудь стоящее не получалось. Я сравнил фотографии Джефа и Стивена и вздохнул. Вот повезло же некоторым? Стивен был значимо выше отца и обладал просто безупречной внешностью, несмотря на довольно невзрачные черты лица и среднестатистическую фигуру Джефа. Мне же от отца достался средний рост, и, если родитель был приземистым, я несмотря на свои двадцать три выглядел щуплым и хилым. Вот если бы можно было, как обычно с моим гиперфокусом, взять и накачать себе нормальную мышечную массу, пусть без кубиков, но чтобы не путать себя с глистой в обмороке, ненароком заметив в зеркале… К сожалению, мышцы как по волшебству вырасти не могли, а мама успокаивала меня унаследованным строением фигуры от нее. Даже когда в старшей школе я по уши влюбился в красавицу класса Эби Стоунс и вспахивал на спорт площадке с утра до ночи, максимальный успех был в том, что мой костюм на выпускном не висел на мне, как на вешалке. Но узкие плечи и едва уловимые признаки мышц не произвели впечатления на девушку моей мечты. Только в академии удалось коротко повстречаться с сокурсницей Мэгги, благодаря которой я познал кое-какие радости половой жизни. Но Мэг сразу предупредила, что у нас не будет ничего серьезного, а спать друг с другом время от времени полезно для здоровья. Меня ее теория устраивала, пока я казался себе по-настоящему взрослым и опытным. Но потом эти недоотношения стали казаться искусственным концентратом, от которого на утро мутило. Раздеваться как по команде и прыгать в койку стало до тошноты однообразно и механически рутинно. Мы разбежались, так даже и не сходив ни на одно свидание. В общем, из меня ловелас не мог привидеться даже обкуренному, а вот Стивен Робертс выглядел так, словно от одной его улыбки девушки готовы будут отдать руку, сердце, почку и может даже душу продать. Возможно, это могло стать способом нарыть что-то на него? Официальной жены не было ни у отца, ни у сына. Но может быть и они не гнушались записывать какое-нибудь имущество на любовницу или любовников. Я бросил еще раз взгляд на улыбку Стивена и подумал, что вот этот точно мог бы иметь гаремы обоих полов. Рапортов мне сдавать не нужно было. И пока коллеги в страхе отправляли на электронную почту начальству отчеты по своим текущим делам, я с головой ушел в серфинг по интернету любой информации по объектам нового расследования. Когда меня кто-то хлопнул по плечу, я с удивлением поднял взгляд от монитора и только сейчас обнаружил, что наступил вечер и отдел почти опустел. Рядом с моим столиком стояли только Хэлен с Фарухом. — Возьми хотя бы сэндвич в автомате, — как обычно напомнила мне подруга. — Еще немного и ты просвечивать начнешь. Да и желудок посадишь. — Уже, — браво ухмыльнулся я, но осуждающий взгляд заставил спрятать улыбку. — Дружище, ты это правда, смотри не перегори на работе, — Фарух удержался от того, чтобы еще раз не похлопать меня по плечу, зная, что я не люблю прикосновений. Он обычно применял свой любимый жест только в крайних случаях, когда я не реагировал на внешние раздражители. Я был благодарен ребятам, что они по-доброму относились ко мне. Но разница в возрасте всего в один год заставляла противиться негласной опеки над собой. — Ладно-ладно, полчасика и пойду домой. И сжую сэндвич, надеюсь они не протухли там, — я примирительно поднял руки. Попрощавшись со мной, ребята ушли по домам, а я еще раз просмотрел собранную информацию и попытался придумать, с чем завтра пойти к Добкину, если он и вправду возьмет меня на это интересное дело.