Молодой хозяин

— Скажите, вы верите в реинкарнацию? — взволнованно спросил попутчик. Карл чуть не подавился чаем, встретив его строгий, пытливый взгляд. Этот невысокий белокожий паренёк с лицом эльфа и в запыленном костюме для долгих путешествий понравился ему сразу. Ещё не закостенел в своем ограниченном взгляде на жизнь как матерые альфы, горел любознательностью и жаром юности, но был совсем не глуп. Карл убедился, что он не из этих ботаников, которые смотрят на омег снисходительно, но теряют дар речи, стоит их подразнить феромонами, и решил, что за разговором удастся скоротать время, пока их поезд мчится через непроглядную тьму ночи. Лампа мигала на столе, чай отдавал чем-то цветочным, отражение попутчика в окне казалось смертельно бледным. — Признаться, я стараюсь не принимать на веру то, что не может быть доказано, — осторожно сказал Карл, ставя чашечку на блюдце, и защипнул небольшую бородку. — Да, да, вы правы, слепая вера неразумна, — закивал паренёк, тиская в руке свою чашечку. — Я хочу найти подтверждение своим догадкам. Или опровержение. Ведь исследователь должен быть беспристрастен и объективен, вы понимаете? На беспристрастного исследователя он никак не тянул. Карл сочувственно кивнул. — Я должен найти какое-то объективное, научно-обоснованное объяснение некоторым важным событиям. Если оно есть, разумеется. — Разумеется, — вежливо поддакнул Карл. Разговор не клеился. Карл уже жалел, что не оказался в купе с тем пожилым омегой с горой старомодных чемоданов с железными углами, что в ресторане у вокзала все время звал его Рири, давал советы, как скорее выскочить замуж, и жаловался на изжогу. В конце концов Карлу, как бывшему эскортнику, было не привыкать терпеть слащавость и фамильярность в свой адрес, а блестящее медицинское образование и работа в госпитале на островах помогли бы провести им время с пользой. Пенсионеров с изжогой Карл повидал больше, чем членов с узлами, и пусть беседа не доставила бы ему радости, он бы получил удовлетворение, наставив ещё одного неразумного старичка на путь истинный. Как же так вышло, что его соседом оказался фанатик идеи реинкарнации? Карлу было неприятно и неловко. — В каком университете вы учитесь? — попытался он перевести тему. — В Университете Лаапи. Я взял академический отпуск специально для этой поездки, — упрямо свернул на интересующую его тему паренёк. — Боюсь, если мои мысли подтвердятся, я не смогу больше заниматься своей диссертацией… — Вы уже пишете диссертацию? — Карлу снова стало интересно. Значит, он уже не студент? А выглядел таким молоденьким! — И на какую тему? — Философская идея оккультных организаций в позапрошлом веке. Карл натянуто улыбнулся и подлил себе чай. Лампа снова мигнула, в темноте они ехали почти полминуты. Поезд прибыл на станцию Гимлис в три часа ночи. Карл поднялся первый, оправляя юбку до колен, одним изящным движением подхватил сразу зонт, плащ, шляпу и саквояж, и покинул купе, кивнув своему попутчику на прощание. Тот возился со своим рюкзаком. Карл выбросил паренька из головы, едва уселся на заднее сиденье своего автомобиля. — Дороги размыло, у нас тут две недели лил дождь, — сообщил шофёр, выруливая со стоянки на дорогу. — Будто в июне здесь бывало по-другому, — улыбнулся Карл. В три пятнадцать он уже прибыл к себе домой, в небольшой особняк, окружённый диким, как лес, парком. Старый дворецкий будто и не ложился вовсе, дожидаясь его возвращения, забрал у него мокрые плащ и зонт и побурчал, когда Карл отказался от чая и перекуса. Тот строго отправил его спать и отпустил шофёра, дав ему два дня выходных. Карл уже раздевался в своей комнате на втором этаже, когда услышал звонок в дверь, а потом деликатный, но твёрдый стук. Было полчетвертого утра. Дворецкий и кухарка спали в отдельном крыле, Карл сам не любил, когда ночью кроме него кто-то был в доме, потому пришлось встречать столь позднего — или раннего? — гостя самому. Карл не стал снова надевать юбку, накинул лишь светлое пальто, чтобы не замёрзнуть и прикрыть ноги, и отворил дверь. — Так это вы? Господин Барден? — широко улыбнулся его давешний попутчик. Усилившийся дождь барабанил по зонту. — Это судьба! Мне стоило узнать ваше имя ещё в поезде. Я Фран Кальдерон, магистр философии. Надеюсь, вы поможете мне разрешить вопросы, которые я упоминал в поезде. Я наслышан, что вы специалист по астрологии и консультант в области паранормальных явлений! — Я не занимаюсь вопросами реинкарнации, — отрезал Карл и чуть не захлопнул дверь перед носом магистра философии, но тот оказался проворнее и шмыгнул в дом. Вода с его зонта и плаща щедро оросила пол, будто с прогулки забежал лохматый пес. Карл даже отступил назад, опасаясь, что он начнёт отряхиваться. — Но Молли Трейзер утверждал, что вы сможете мне помочь, как никто другой! Умоляю, выслушайте мою историю! Я проехал через всю страну, чтобы поговорить с вами… И мы встретились уже в поезде, не правда ли, это судьба? — Фран так решительно сжимал в кулаке зонт, что Карлу пришлось признать — он проиграл этот спор. И не вышвырнешь ведь на улицу человека, который проделал такой путь и рассчитывал на его помощь. Хотя Карл всего лишь задумался, как подоходчивее ему объяснить, что он обратился не по адресу. Фран проник в его гостиную и расположился в кресле, вытянув вперёд ноги в кожаных тапочках, который хозяин дома предложил ему вместо промокших сапог. Карл уселся на диване напротив и расчетливо положил ногу на ногу, высоко обнажив обтянутое чулком сильное бедро. Несомненно, длинные стройные ноги омеги, даже такого вызывающе необычного, с аккуратной бородкой, могли сбить с мысли любого собеседника независимо от пола. Фран кашлянул и оглядел гостиную, тускло освещенную светильниками на стенах. Холодный тёмный камин, старое пианино, сухоцветы в вазах. — Мне известно, что в основном вы занимаетесь расчётом судьбы по звездам, — начал он. — И вопреки расхожему в обществе мнению, к вам обращаются не только незамужние омеги, но и серьёзные бизнесмены, спортсмены и даже политики. Вы знаете, как к подобному относится наука. Возможно, поэтому и не захотели беседовать со мной в поезде. «А он проницательный малый», — подумал Карл и показал зубы в улыбке. — Однако наука оказалась бессильна объяснить то, что случилось со мной. И я, как здравомыслящий человек, решил обратиться к профессионалу. — Фран мужественно поднял глаза и встретился с его взглядом. — Можете поведать мне свою историю, — разрешил Карл. — Я с детства увлекался сказками, — начал не слишком обнадеживающе Фран. — Для маленького ребёнка в этом нет ничего удивительного, так? Меня привлекали сказки про тёмных волшебников. Однако я пошёл по ложному пути. В колледже мы ставили пьесу про ведьм и ночами пытались проводить какие-то обряды. Разумеется, повзрослев и глубже занявшись наукой, я потерял к этой чуши интерес. Пока в позапрошлом месяце не пришёл в нашу круглосуточную университетскую библиотеку за материалами к диссертации… Он сглотнул слюну, нервно дёрнув кадыком. — И не обнаружил спустя несколько часов, что стоит глубокая ночь, а я сижу на полу, обложившись рукописями древних чернокнижников и читаю их шифрованные тексты без перевода! Карл молчал. По телу Франа прошла дрожь. — Я понимал всё. Для меня в этих книгах не было ничего нового, хотя, клянусь, я не читал их раньше! И с тех пор моя жизнь изменилась. Оказалось, я знаю то, чего знать не должен был. Не глупости, вроде наведения порчи или сглаза. Я знаю, как начертать идеальную печать звёздной защиты — а это сложнейшие расчёты! Когда я рассказал об этом Молли, он заявил, что я вспомнил то, что знал в прошлых жизнях! И предположил, что меня заставил вспомнить это некий знак из книг оккультистов. Так как чернокнижники, по его словам, чтобы вспомнить в новой жизни свои старые наработки, привязывали свою память к каким-то якорям. И действительно, я понял, что это был за знак! — Знак Тельца?.. — нахмурившись, медленно спросил Карл, глядя на него недоверчиво. — Нет. Скарабей. У Карла слегка расслабилась напряженная челюсть. — Но, как я уже сказал, я не занимаюсь подобными вещами, — мягко произнес он. — Ваша звёздная карта будет относиться лишь к событиям этой жизни. — Молли сказал, что вы можете рассчитать не только нынешнюю жизнь, но и прошлую. Это больше, чем ничего, верно? Очевидно, вы уже встречали людей, которые вспомнили свои прошлые воплощения, — горячо выпалил Фран. Его глаза лихорадочно горели. — Мне нужно больше информации. Я готов собирать её по крупицам. Карл плавно поменял ноги, снова складывая их одну на другую. — Готовы? Даже не знаю, как вы могли бы меня уговорить заняться этим банальным делом… — протянул он, издав низкий смешок. У Франа сделалось вдруг очень своеобразное выражение лица, словно он только что осознал, что у собеседника под лёгким пальто вовсе нет юбки. Его ноздри затрепетали, улавливая аромат феромонов. — Так вы считаете его банальным? — хрипло спросил он, поправляя воротничок. — Разумеется. Для вас это настоящее откровение, для меня же обычный заказ… Причём заказчик вломился ко мне в дом посреди ночи без приглашения и настаивает заняться этим делом, будто мне больше не на что потратить свои силы. — Я заплачу… — Конечно, заплатите. Фран скользнул взглядом по сидящему в расслабленной позе Карлу. И закусил бледную губу. — Полагаю, мне стоит принести извинения за свою бесцеремонность, — прошептал он. Его серые глаза потемнели, миловидные черты эльфийского лица чуть заострились, как у фейри из сказок. Поднявшись с места, он пересёк гостиную по ковру и опустился на колени у длинных ног Карла. Обоняния омеги коснулся сдержанный, холодный мускусный запах альфы. Карл позволил чужим рукам развести его сложенные ноги, но стоило Франу осторожно поставить на пол одну его ступню, обутую в черную туфлю, как вторая скользнула по его животу, и шпилька, едва не коснувшись паха, уперлась в бедро. Карл шумно вздохнул, пальто уже распахнулось, лишь уголки рубашки скрывали его обтянутый бельём стояк. Осталось лишь чуть двинуть бёдрами вперёд, подаваясь навстречу покрасневшему от возбуждения лицу Франа. И тот сразу обнял его ноги, подтягивая ближе и утыкаясь между ними. Дрожа, провел носом по небольшому плотному члену, шумно внюхиваясь. Карл закусил палец, удерживаясь от соблазна зарыться в мягкие кудряшки на голове. Мог ли он предположить чуть больше часа назад, глядя на этого юношу с плохо скрываемым раздражением, что тот окажется между его ног? Фран с заметной дрожью потерся горящим лицом о выступающий член и крупные для омеги яички и только после этого, невольно облизнувшись, начал стягивать с Карла белье. Выпуклые губы мягко прижались к стоящему члену снизу. Фран не отводил глаз от лица Карла, водя головой из стороны в сторону, чтобы обвести свой приоткрытый рот его яркой, лоснящейся головкой, как помадой. Скользнув по члену вниз и снова вверх, Фран всосал его, втягивая щеки. Карл царапнул ногтями диван, тихо шикнув, глаза чуть не закатились от удовольствия, но он не мог разорвать зрительный контакт. Острые скулы нестерпимо манили к ним прикоснуться, но Карл не выказывал своих чувств под тёмным взглядом снизу вверх. Губы с нажимом двигались по его стволу, Фран так сочно причмокивал, что у Карла самого рот наполнился слюной. Тянуло тоже ощутить на языке терпкий вкус чужой плоти, тянуло так же нестерпимо, как к кофе по утрам. Запах альфы становился все ярче, его хотелось вдыхать, балдея и не отрываясь, пока сознание не помутится. Не выдержав, Карл откинулся на спинку дивана, выгибаясь в пояснице навстречу опаляющей ласке. Он растекался по дивану, обтекал смазкой, и чуть не стонал, когда Фран вылизывал его яички, крепко удерживая за обтянутые чулками дрожащие бедра. И тесно сжал в себе большой палец, который тот вставил безжалостно твердо. Фран тёр его подушечкой совсем неглубоко изнутри, но Карл заизвивался от обжигающего жара, изливаясь в его рот. Едва перед глазами прояснилось, Карл не отказал себе в удовольствии провести пальцем по алым губам дрожащего альфы, утирая слюну с выразительных уголков. — А вы умеете убеждать, — хрипло усмехнулся он. — Верите или нет, я думал о том, как хочу у вас отсосать ещё в поезде, — прошептал Фран. — Я пытался отвлечься на беседу, но мысленно забирался вам под юбку. «Если бы ты сделал это в поезде…» — расслабленно подумал Карл. Хотя по вагону все время шастали, гремя тележками, проводники, он, кажется, даже был бы не против, окажись эти бледные, неожиданно сильные руки учёного у него под юбкой. Часы пробили четыре утра. Фран склонился к животу Карла, стискивая в руках его ягодицы, но… Карл надавил каблуком на его бедро, отстраняя. — Отложим остальное до завтра. Вам придётся проявить терпение. Поднявшись, он обошёл своего гостя, радуясь, что в состоянии идти прямо. — На первом этаже свободна комната, вы можете переночевать. Карл налил воды из графина и залпом осушил бокал. Пусть паренёк и был некогда чернокнижником, Карл занимался подобным уже много лет и понимал, что без посвящения тот не опасен. Печати на доме блокировали чужую силу. — Значит, вы поможете мне… Завтра? — Фран поднялся вслед за ним и подошёл сзади почти вплотную. Карл ощущал напряжение спиной, зад еще горел от его пальцев. — Завтра, да. Карл вздрогнул, когда негромкая нота, извлеченная из старого пианино, задребезжала в тишине. Это был неуместный звук в такой час, когда и говорить стоило шепотом. Карл знал, что игра на пианино в тихое вечернее время доносилась и до комнат слуг. — Сейчас не… — начал он недовольно, но Фран заставил его оцепенеть, нажав еще на несколько клавиш. Один аккорд. И перед глазами поплыли свечи, вереницы свечей. Стоп, что за свечи? Он не держал их в своем доме! Не надо играть ночью! …Мрачная старинная музыка гуляла в затхлом воздухе промозглым сквозняком, что не приносил свежести. Визг ужаса бледного омеги в чёрном платье, хохот пьяного толстого беты с залитым вином жабо, свечи, свечи, гости, музыка, карты и бледный труп в луже крови. Острый крючковатый нос мёртвого старого чернокнижника. Маленький слуга-омега опрометью бросился вон из зала, пихая за пазуху что-то тяжелое, твердое, и поспешил прочь, прочь, как можно дальше от проклятого дома. Но чёрная метка, въедаясь под кожу все глубже, проступала на худеньком плече, и наконец слуга упал на землю, вопя от боли… Это было проклятие, брошенное напоследок племянником графа Берга, молодым чернокнижником с чёрными раскосыми глазами. Кара, что навечно останется с убийцей. Кара, от которой не избавит даже могила. …Карл вцепился руками в стол и оглянулся, дрожа. — Нашёл-таки… — процедил он сквозь зубы. — Даже в этой жизни… Нашёл! Фран не оборачивался на него, задумчиво застыв над пианино. Карл расхохотался. — Только напрасно! Три жизни молодой хозяин преследовал слугу, но в этой уже слишком поздно! Я… избавился от черной метки! И не собираюсь платить по долгам какого-то глупого слуги! — Избавился от метки? — медленно повторил Фран. Он резко обернулся, его глаза казались чёрными тенями на бледном лице. Метнувшись к Карлу, он до боли оттянул на нем одежду, заглядывая на плечо. Тот продолжал смеяться, запрокинув голову. След чёрной метки полностью перекрывала магическая татуировка. — Нашел! И что будешь делать? А ничего! У тебя нет надо мной власти, что была у молодого хозяина Берга над слугой. Какая жалость… Как ты… Опоздал! — Карл всхлипнул от смеха и, оторвав от себя руки Франа, направился к лестнице на второй этаж. — Оставайся хоть до утра, если пожелаешь. И убирайся восвояси. Тебе здесь ловить уже нечего, — бросил он через плечо. Скинув взмокшую одежду и приняв душ, Карл рухнул на кровать с нервной улыбкой. Три жизни бегства от судьбы. И они снова встретились. Случайно. Случайно ли? Теперь, когда метка была уничтожена, что свело их вместе? Маленький слуга любил молодого Берга. Тот жалел его, когда от стирки в ледяной воде трескалась кожа, угощал вином и давал монетку купить на праздник лакомство. Но слишком почитал своего мерзкого дядю графа. Старый чернокнижник задумал пустить слугу на ритуал в полнолуние, как девственника. Никто не мог бы его спасти. Что ему ещё оставалось делать, как не убить старика во время разгульного пира, и не убежать с книгой, где его имя уже было вписано в ритуал? Слуга нес на своём теле след ненависти молодого Берга до самой смерти. И в следующей жизни, родившись в семье врача, навлек горе и смерть на всех родных. Его самого сожгли как ведьмака, но он хохотал на костре, видя в толпе мрачную фигуру колдуна, что не сумел до него добраться раньше священников. Избежал он смерти от его рук и ещё раз, встретив на войне. Командир отряда стрелков, оборонявшего сельскую школу, неожиданно обнаружил, что все дети — упыри, а их старенький учитель — древний чернокнижник, его старый знакомый. Лишь бомбы врага уничтожили все это гнездо нечисти вместе с солдатами. И вот наконец Карл нашёл себе хорошего учителя среди богатых клиентов, когда судьба закинула его в службу эскорта. Проклятие было снято, теперь Карл не боялся. Фран даже сам толком не стал колдуном, когда встретился с ним. Но что же между ними была за связь, раз их пути все равно пересеклись? Если вместо смертельной вражды теперь вспыхнуло желание? Проснувшись в одиннадцать часов дня, Карл умылся, увлажнил бальзамом бородку и выбрал в шкафу юбку в пол и синий кашемировый свитер, подчеркивающий цвет его темно-серых глаз. Современные омеги редко носили платья и юбки, но бороду ещё реже, а Карл смело сочетал то и другое. Стоило помнить свою прошлую жизнь альфой-солдатом, чтобы стать таким горячим омегой, о каком мечтал, замерзая в окопах. — Я накрыл завтрак гостю в столовой, — сообщил ему дворецкий, когда Карл спустился вниз. Что же. Юный чернокнижник — он же магистр философии — не ушёл. Карл помедлил у дверей столовой, прежде чем войти, спокойно глядя с высоты своего роста и десятисантиметровых каблуков. Фран неспешно завтракал кашей. При свете дня он казался ещё юнее, чем вчера в поезде, а взглянув на Карла, залился бледным румянцем. — Доброе утро, — вежливо поприветствовал он. — Будете чай или кофе? — Кофе. Без сахара и сливок, — уточнил Карл, заметив, что на столе стояли кувшинчик со сливками и сахарница, которые никогда не приносили ему на завтрак. — А вы не робкого десятка. У нас с вами такая история перерождений, а вы решили остаться. — Зачем вспоминать прошлое. Вы правы, мы не должны отвечать за ошибки других людей, — смущенно улыбнулся Фран. — Я сам не знал, что встречу того, с кем связан подобной историей. Признаться, я и не помнил никаких событий из прошлой жизни, пока не… Карл глотнул кофе. Фран провел языком по губам и опустил взгляд в свою тарелку с кашей. Он совсем не был похож на тех колдунов, что преследовали Карла три жизни. Молодые или старые, но одинаково чёрные, мрачные, жестокие. Почему в этот раз он стал таким миловидным парнем с приятной наружностью? Неужели в этой жизни они оба избавились от проклятия? — Вы тоже все помните. Значит, владеете техникой сохранения памяти. А мне говорили, что не занимаетесь такими вопросами, — упрекнул Фран. — Да. Слуга чернокнижника изучил сворованную книгу от корки до корки, прежде чем сжечь, — усмехнулся Карл, накладывая себе каши. — И сумел создать себе якорь памяти. Потому два предыдущих моих воплощения помнили, что случилось со слугой. А я наконец воспользовался всем, что слуга там вычитал, и даже смог на этом подзаработать. Но раз я избавился от метки, то, пожалуй, уничтожу впредь этот якорь. Нет желания помнить подобные ужасы. — Надо же. Слуга оказался так талантлив, — пробормотал Фран. — Его так недооценили… — Он просто спасал свою жизнь. Его ведь хотели извести. И никто бы не помог. Молодой хозяин слишком был привязан к дяде… — К дяде? — Фран усмехнулся, неожиданно неприятно. — Он ненавидел этого старика. Карл замер, каша медленно стекала с ложечки. — Только наивный слуга мог решить, что это он сумел убить старого чернокнижника. Его убил племянник, — безжалостно проговорил Фран, цепляя ножом масло из масленки. — Всё, чего жаждал молодой хозяин — эта книга, которую украл слуга. Потому он и охотился за ним. А узнав, что книга сожжена… Можете представить его ярость. — Вот как… — Карл сглотнул. Значит, в молодом хозяине не было ни капли души. Как иронично… — Да, я представляю. Думаю, ему мало было даже сжечь того, кто нарушил его планы. — Оставалось найти его и вытряхнуть из его памяти все секреты книги пока не поздно, — заметил Фран. — Ведь молодой Берг так и не освоил технику воспоминания. — Что? — Карл поднял непонимающий взгляд. — Но он же помнил всё… И создавал себе якорь ещё при жизни графа. На знак Тельца, насколько я помню… — Конечно, помнил. Не так много он успел освоить, этот бездарный осел. Проклятие чёрной метки да продление жизни с помощью убийств невинных. Создать себе якорь он так и не сумел, а книга была потеряна. Он погиб при вашей последней встрече, не так ли? В глубокой старости и злобе. Я увидел это в ваших воспоминаниях, когда вы забылись от оргазма. Ваши яркие эмоции, восторг или страх, знакомы мне, как вам — музыка, что я сыграл. — Так он не перерождался? Это был один и тот же человек? Не вы? Кто вы? — Карл подскочил с места. Фран отпил кофе и подлил туда ещё сливок. — Со стороны старого графа было жестоко решить использовать слугу для ритуала, — тихо произнес он. — Но слуга все же вонзил нож хозяину в сердце. Можно сказать, что они в расчёте? Он поднял на Франа взгляд. Светлые серьёзные глаза, обведенные синяками от бессонных ночей за книгами, мягкий, такой умелый рот. Карл вцепился в спинку своего стула, чтобы не упасть. — Это вы… Граф Берг… — Судьба свела нас спустя двести лет, — растерянно проговорил Фран. — Что за сила притянула нас — мне не ведомо. Но старому чернокнижнику следовало взять талантливого слугу в ученики. Возможно, мы хоть что-то исправим, если я стану вашим учеником?

***

Доктор философии Фран Кальдерон смотрел на мягкий танец огня в камине через выпуклое стекло бокала с вином. Чтобы отпраздновать получение новой научной степени, Карл отослал из дома слуг. «До их флигеля и так далеко, разве мы будем сильно шуметь? Он хочет сыграть мне на пианино?» — думал Фран, грея ноги у огня. В холле раздалось тихое дребезжание тележки. Карл решил подать ужин в гостиную. Фран обернулся и чуть не выронил бокал вина. — Ваш ужин, хозяин, — хрипло усмехнулся Карл, вкатывая тележку в гостиную. Блюдо на ней было накрыто блестящей крышкой, но Фран не мог отвести взгляда от омеги. Высокого стройного омеги с аккуратной бородкой… И в костюме горничной. Форма идеально сидела на широких плечах, осанке позавидовал бы любой военный, но короткая юбка, разглаженная спереди, с небольшой выпуклостью на фартуке, обозначающей член, топорщилась игривыми складками на самой обалденной заднице, которую Фран только видел и трогал за обе жизни, которые помнил. — Клубника? — предположил он, не отводя взгляда от стройных ног в чулках в сеточку. Карл показал в улыбке зубы и поднял крышку с блюда. На нем лежали кружевные трусики. — Кое-что получше, — промурлыкал он. Фран взглянул на поданное блюдо озадаченно, пока, наконец, не осознал, что именно было подано ему в качестве угощения. И тут же, ухватив Карла за юбку, подтащил к себе и зарылся под нее лицом сзади. Как он и думал. Трусики лежали на блюде, а под юбкой ничто не прикрывало текущую от предвкушения омежью задницу. Именно ее, самую обалденную за обе его жизни. Фран с наслаждением крепко влизался в неё, засовывая язык поглубже, чтобы услышать знакомое шипение ошалевшего Карла. Опираясь на тележку, тот стоял перед ним, нагнувшись — какой же молодец, что пришёл босиком, не надев каблуки, иначе сложно было бы дотянуться с дивана. Фран удерживал его, как бы тот ни пытался нетерпеливо извиваться и выгибаться, молчаливо поторапливая. Щекотно лизнув яички, Фран наконец расстегнул ширинку и усадил Карла на толстый член. Тот ерзал, кусая губы, стараясь сесть поглубже, растягивая зад узлом, и Фран приподнял бедра, помогая. Дрожащий стон слетел с губ омеги как награда. Фран расплылся в улыбке, от упоительной тесноты его жаркого омеги удовольствие пробежало мурашками вверх по позвоночнику. Они действительно всё исправили в этой жизни.