dead body call — call me karizma
кайл уже почти ничего не осознает. он захвачен музыкой, выпивкой и откровенными танцами среди толпы людей. движения раскрепощенные. смелые. открытые всему миру. заставляющие смотреть и внимать. эрик взгляда жадного ни на наносекунду не сводит. вдох-выдох.noose around my neck
петля вокруг моей шеи,
kick the fucking chair out from under me
выбей уже этот ебучий стул из-под меня,
stab me in the back
или воткни нож в спину,
but you're mad
но ты бесишься,
i got my blood on
что я заляпал кровью
your new white tee
твою новую белую футболку
острая челюсть кайла порождает в сердце картмана безумие и какие-то тёплые чувства одновременно. неведомый импульс вынуждает подбежать к нему и кинуться прямо под ноги. сердце бешено колотится и так стремится вырваться из груди, что парню трудно сохранить относительно равнодушный внешний облик. быстрые и игривые движения бёдрами в такт песни, ладони, что обводят тело и стремятся вверх. кайл выгибается как струна и сексуально приоткрывает губы. затуманенный взгляд направляя в никуда. на лице сверкает множество металла, как маленькие шальные искорки. все в нем так гармонично и правильно, что завораживает. над кайлом будто тысяча софитов и он танцует не в сгустке толпы, а на сцене, являясь самой главной звездой. ради этого грандиозного зрелища эрик готов организовать собственный стрип клуб и стать сутенером кайла и его единственным клиентом. его тонкое, на первый взгляд, тело такое пластичное и гибкое. натренированное с годами. объективно сексуальное. хоть это и по-пидорски. картману насрать. он чистый кайлосексуал. но никому в этом никогда не признается. будет только жадно наблюдать, глотая слюни и представлять неприличные сцены. эрик видел много раз его пресс в раздевалке. проступающие очертания твёрдых мышц, по которым скатываются капли пота. одни мысли о его теле пробуждают в эрике картмане звериное желание принять иудаизм и больше никогда не есть бекон. а ещё заставляет много дрочить до мозолей на руках. гормоны тупые. кайл заноза. он даже на порно взглянуть не может, потому что наглый еврейский мальчик затмил любые фильмы для взрослых. одним лишь своим взглядом. эрик проигрывает по всем фронтам. он очарован и беспомощен. кайл дурман. блядская зависимость. крепкий наркотик. болезнь. кайл — это все и сразу и ничего одновременно. выдох. главное продолжать дышать и не останавливаться. боль лишь свидетельство тому, что он жив. сердце гулко стучит. подошва ботинок брофловски стучит где-то сзади и сопровождается громким матом. интересно, а во время секса кайл также много матерится? еще немного и еврей его обязательно нагонит. схватит за шиворот и повалит в грязь. эрик сильнее сжимает биты в ладонях и преодолевает очередной перекресток, уводя брофловски за собой все ближе к окраине. кайл кричит. требует остановиться и не творить глупостей. но эрик с трудом может разобрать чужие слова за биением своего сердца. кайлу не особо нравятся места, к котором ведет выбранная картманом дорога. путь лежит напрямик к местной свалке. в самом этом месте нет ничего такого. в детстве четверка часто зависала там, ища интересные вещички в грудах обыкновенного мусора. эрик постоянно шутил, что свалка подстать кенни и его семьи, что если их сюда переселить, они даже и не заметят изменений. разумеется, за свои противные слова картман получал множество подзатыльников и пинков. за исключением гадких шуток от эрика, проводить время на разросшейся до огромных размеров свалке было захватывающе. здесь они взрывали петарды, били бутылки камнями или стреляли в них из рогаток, убегали от пьяного сторожа и его дворняги, таскали полезный хлам к себе и мастерили из него что-нибудь, играли с другими пацанами из класса в войнушки. простор для детской фантазии. мама всегда ругала кайла за игры на свалке. просила туда не ходить и не приносить мусор в дом. брофловски младший не слушался. еще больше кайла напрягает наличие бит. если картман его там задумал убить, то никто даже и не заметит. а труп найдут спустя несколько дней, заваленный мусором. стоит надеяться, что эрик картман не настолько конченный псих и его ненависть к евреям знает границы. они приближаются все ближе и ближе. дома и деревья остались позади, кустарников значительно меньше. впереди лишь ограда, которая отделяет горы из мусора от городишки. вороны пронзительно вопят и кружатся в воздухе над головами. ветер завывает в такт их крикам. эрик ускоряет темп. ссадины и синяки на теле отошли на задний план и забылись. прошмыгивает в лазейку через ограду, такую крупную, что ему не составляет труда и препятствий протиснуться и исчезнуть по ту сторону. кайл наоборот замедляется и с опаской оглядывается по сторонам. мысленно просчитывает насколько это благоразумно последовать вслед за картманом, а не развернуться и уйти домой как ни в чем не бывало. минуту восстанавливает дыхание, глубоко дыша полной грудью. раздумывать особо времени не находится и поэтому он поступает совсем неблагоразумно и лезет в ту же самую щель в ограждении, что и эрик. свалка имеет собой форму карьера. со склонами в виде завала мусора. не очень далеко виднеется желтый бульдозер. а рядом, прямо перед подъемом из хлама стоит около десятка ржавых тачек. несколько из них перевернуты на бок, где-то оторваны двери, выбиты стекла. — долго ты. — что мы тут делаем? — ты слишком напряженный, кахл. я решил научить тебя расслабляться. — на мусорной свалке? — кайл скептически приподнимает брови, оглядывая местность. — лови. — бросает биту кайлу. ловит биту за рукоять. брофловски уже догадывается, что затеял эрик, но с места не сдвигается, молча наблюдая, как шатен подходит к одной из самых целых машин. картман резко замахивается и местность пронзает трещащий звук разбивающегося стёкла. ещё и ещё. оглушительный звон, осколки летят во все стороны. удары переходят на капот, постепенно оставляя на железе огромные уродливые вмятины. кайл только жмурится, на всякий случай закрывая рукавом лицо от летящего стекла. эрик выглядит злым, яростным. вымещает всю эту внутреннюю злобу на ни в чем невиновный автомобиль. жалко этого добряка. картман вопит. кричит, как ненавидит скотта, как ненавидит этот мир, как заебался. дышит через раз, задыхается. по лбу и вискам скатывается пот, но парень не останавливается. продолжает заносить руку для удара снова и снова. кайл сжимает биту до поболевших костяшек и несмело делает шаги навстречу. неким образом, эрик замечает мельтешение брофловски и отстраняется от машины, вытирая рукавом пот со лба. — присоединяйся, педовка. — ухмыляется и кайл замечает как глаза эрика светятся. чем-то нехорошим и опасным, но опасность от картмана кайл не чувствует. по телу пробегают мурашки и мальчик скалится. бита взмывает в воздух, громко его рассекая и спустя несколько секунд разбивается стекло заднего вида. и кайл наконец-то ощущает это. тело все мгновенно напрягается, а после разряжается. от кончиков пальцев ног до корней волос пробегает мощный импульс, заставляющий вдыхать и дарящий ощущение лёгкости. брофловски веки закрывает, улавливая нейронными связями это чувство и пропускает через себя. повторяет действия. вновь и вновь. картман кричит: «да, педовка!» и присоединяется, разнося стекло на двери. кайл вкладывает во все свои движения всю ненависть, что только скопилась в его теле, всю боль, чувство несправедливости, усталость, тревогу, страх. с каждым ударом он все яростнее и яростнее. все сильнее и мощнее. пульс учащенный, дыхание громкое. — это все на что ты способен? — кричит картман. раззадоривает. — как же жалко! у кайла кровь стынет. он открывает рот и с него срываются пронзительные крики: — Я БЛЯТЬ НЕНАВИЖУ. НЕ-НА-ВИ-ЖУ. СУКА СУКА СУКА. ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ ВСЕ ЭТО ДЕРЬМО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ? ЗА ЧТО? Я НЕ ПОНИМАЮ! Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! МЕНЯ ЭТО БЕСИТ БЕСИТ БЕСИТ. БЛЯТЬ! он лупасит что есть мочи по одному месту, ни на секунду не прекращая. на глазах застывают слёзы. внутри жгучий узел из сомнений и боли развязывается. чувства рвутся наружу нескончаемым потоком. он рвёт глотку, орет несвязные вместе слова и бьет бьет бьет. эрик подхватывает крики и кричит одновременно с брофловски. они пытаются перекричать друг друга, надрывная глотки. возможно, завтра кто-нибудь из них сляжет с больным горлом. но на данный момент это не имеет значения. постепенно мышцы на руках начинают болеть, удары становятся реже и слабеют, крики утихают. картман неуклюже вскарабкивается на крышу авто. пару раз режется осколками стекла и шипит, но все таки взбирается, протягивая руку брофловски. кайл игнорирует чужую ладонь и залазит сам, усаживаясь на край и вскидывает голову кверху. проводит ладонью по кудрявым волосам, которые взмокли от пота, зачёсывая их назад. выглядит он максимально умиротворенно. эрик думает, что будь они сейчас в каком то подростковом сериале, то обязательно бы засосались. но они не в сериале. — хах, педовка. — ухмыляется гаденько, растягивая губы в широкой улыбке. — ой, иди ты нахуй. в отличии от всех звёзд на небосводе огоньки ярости в глазах брофловски заставляют эрика вновь дышать. парадокс. картман всегда ненавидел это чувство, что он испытывает к кайлу, но одновременно с этим не хочет, чтобы его отпускало. он творит много херни. ведет себя неправильно. эгоистично. неприемлемо. ему бы прекратить это. он будто застрял в прошлом. в те времена, когда им было по 11 и мир казался намного проще. любить и ненавидеть кайла тогда не было сложно. все было однозначно и понятно. не надо было задумываться о последствиях, о чувствах, о потерях. он просто жил и наслаждался каждый раз, когда веснушчатый еврей бесился и забавно ругался. и эрик не хочет вырастать. хочет вернуться назад. проживать это снова и снова. и когда в его изумрудных глазах взрываются вселенные, картман хочет жить. почему они должны взрослеть? «я хочу подойти к тебе так близко, но ты не позволишь. я хочу рассказать тебе всё, что чувствую к тебе, но ведь это неправильно. мы же друзья... а друзья ли вообще? в детстве мы считали друг друга врагами, но сейчас... я ничего подобного не чувствую, а задираю тебя с привычки. но ты злишься на меня по-настоящему. пылаешь ненавистью и презрением ко всему моему существованию. а я всего лишь хочу рассказать тебе всё, что чувствую, но вместо этого продолжаю избегать и отделываться пустыми едкими фразами, тупыми шутками про евреев и пмс. я мечтаю целовать тебя в лоб и прижимать к себе, потому что люблю тебя всего до микроэлементов, потому что никто не смеет тебя ранить. даже стэн. я хочу быть с тобой рядом по утрам, по вечерам, по ночам, когда никто о нас с тобой не узнает. как, черт возьми, так получилось, что я в тебя влюбился? нахуй всю эту романтику, я просто хочу быть рядом. хочу подойти к тебе так близко, но я боюсь, что напугаю тебя, что ты воспримешь всё не так и станешь избегать меня всю оставшуюся вечность. я отнюдь не романтик.» — расскажешь мне, что случилось у вас со скотттом тенорманом? — резко разрушает тишину голос брофловски. «зачем ты все портишь, кайл?»***
твик, как и любой другой, адекватный школьник ненавидит понедельники. понедельник всегда означает перезапуск порочного цикла состоящего из семидневной рутины, обязанностей, вороха проблем, перегрузки мозговой деятельности. первое, что мальчик ощущает, когда продирает глаза — это холод. тело пробивает мелким ознобом и вставать с кровати, кажется, нет ресурса. но он с тяжёлой головой, прикладывая максимально усилий все-таки выбирается из своего одеяльного кокона. в зеркале его встречает бледное истощенное лицо с убогими кругами под глазами. твик цокает. растрепывает пятерней волосы и обдает лицо ледяной водой. это действо проснуться помогает с натяжкой. твик не знает, что должен чувствовать. иногда ему хочется, чтобы его попросту не было. возможно, это пробочка от принимаемых таблеток. возможно, он просто несчастен. « — продолжим делать проект, когда ты сможешь вести себя более уравновешенно.» у твика все внутри съёживается и немеет. уравновешенно... все его нутро кричит: «вот он я! познакомьтесь! стою перед зеркалом, вросший ногами в холодную плитку. в голове крутятся миллионы спутанных мыслей. прогресса нет. вы можете принять меня за умалишенного. неуравновешенного. душевнобольного. я смело отвечу: это так! у меня постоянные тики, тряска, навязчивые мысли. я не могу сосредоточиться. моя тень преследует меня и мне приходится пичкаться таблетками, чтобы оставаться собой. наверное, я просто неудавшийся образец человека. но тогда почему я отчаянно хочу жить?» за завтраком он неразговорчив. надкусывает краешек тоста и больше еды в него не влазит. кайл отправляет ему сообщение, в котором напоминает о сегодняшнем дне в юбках и твику, который уже влез в чёрные широкие джинсы, приходится переодеваться. все идёт наперекосяк после ссоры с крэйгом. твику от этого тошно. голова гудит. таблетка не спасает. парень просто хочет завыть и биться лбом об стену, но держит себя в руках. на улице холодрыга. в рюкзаке с собой термос с горячим кофе. а под юбкой подштанники. к часу прогноз выдаёт +6 тепла и в это отчаянно хочется верить. считай последние тёплые деньки перед долгой зимой. в голове навязчиво звучит фраза из игры престолов: «зима близко». автобус скрипит и, с выхлопными газами, медленно останавливается перед твиком, открывая свои старенькие двери. парень забирается в салон и усаживается на свободное место, стараясь не думать о том, что он в юбке и на него могут пялиться. «всем все равно, твик, успокойся»— успокаивает сам себя, кусая щеку изнутри, ногтями нервно отдирая заусенец с большого пальца левой руки. кровоточить и болеть будет, но парня это не останавливает. он проезжает в напряге остановку и ещё больше напрягается всем телом, когда в салон автобуса заходит чуть сгорбленный такер. синяя шапка у него в руках, на одном плече, невесомым грузом, болтается рюкзак, в ушах наушники. невротику хочется спрятаться. залезть под кресло. или выпрыгнуть с окна. только бы не находиться с такером. крэйг проходит мимо. тоскливо. даже взгляда на твика не бросает. будто они незнакомы. блондину это категорически не нравится. все не должно быть так.перемотка — пластинки
оглядывается через плечо, находя крэйга у окна почти в самом конце автобуса. поднимается со своего сидения и быстро двигается по проходу в глубь, опираясь ладонью о спинки кресел, чтобы не упасть в движущемся транспорте. — можно? — робко интересуется твик, но ответа не дожидается. усаживается на место подле крэйга. надеется, что парень вспомнит их первую совместную поездку и с чего она началась. крэйг руку, что до этого подпирала щеку, убирает от лица и поворачивает голову к твику. ни следа улыбки на его губах, ни малейшего намёка на желание начать диалог в глазах. такер обыденно произносит: — ты уже сел. у твика теплеет внутри. он помнит. — действительно — копирует интонацию крэйга. такер одобрительно дергает уголок губ и в привычной манере делится с юношей наушником. в наушниках крэйга играет holy toledo vundabar. твик расслабляется понемногу. двухдневная тревога наконец-то его отпускает из своих объятий, больше не сдавливая силками грудную клетку. — мы же друзья? — слишком резко спрашивает твик, находя глазами чужие. — мы лучшие друзья. — отвечает парень после недолгих раздумий. — но... — твик замолкает на мгновение подбирая нужные слова — друзья так не поступают. — извини. — твик дёргается от неожиданности, раскрыв веки. крэйг не обращает на это внимания, уводя взгляд в спинку сидения перед собой. — я не должен был так себя вести, но я правда не хотел и не хочу поднимать этот разговор. пойми меня. невротик кивает. — хорошо. расскажешь, когда захочешь. я буду ждать. — ты сегодня в юбке. — стрем, да? — есть немного. — издевается такер. твик закатывает глаза. другого ответа от крэйга и не ожидалось. — хочешь пойти к клайду играть в приставку после школы? твику становится спокойно на душе. теперь его не волнует ничего и никто. даже надетая юбка больше не вызывает тревогу.***
крэйгу было почти пятнадцать лет, когда он испытал на себе то, что люди называют теплом в груди. нет, он испытывал раньше чувство симпатии и подростковой влюблённости. но это было совершенно иным. в тот день ему наконец-то поставили брекеты и парень был безумно рад, что скоро ему никто не скажет про его кривые зубы. боже, какие же подростки тупые. ведь крэйг и так прекрасно знал о том, как выглядят его зубы. но все равно каким-нибудь картманам нужно это упомянуть. такер возвращался домой максимально счастливым несмотря на то, что ему целый день нельзя употреблять твёрдую или с красителями пищу, заниматься высокой физической активностью и жевать жвачку. последнее было очень тяжело, ведь в кармане валялась целая упаковка со вкусом арбуза и крэйг переодически касался ее пальцами. по пути домой парень читал в телефоне различные статьи о том, как правильно ухаживать за брекетами и слушал металлику в наушниках. с баскетбольной площадки даже сквозь наушники доносились раздражающие мальчишеские крики и такер свернул в противоположную сторону. подальше от суеты. во рту неприятно жгло десны, что вызвало дикий дискомфорт. к этому можно было привыкнуть. ради нормальных зубов. но руки так и тянулись ко рту, чтобы хоть что-то сделать. почесать или выдернуть давящую на зубы железяку. терпение, крэйг такер. как там говорится. ах да: красота требует жертв. даже если будет невыносимо болеть, нельзя есть чипсы и нужно чистить зубы три раза в день, и после еды ещё, и чистить брекеты. крэйг замер. смотря на почти пустующую дорогу. почти. мальчик, спотыкаясь, бежал за своим укатившимся скейтом. коленка разбита, а на предплечье ссадина. весь мокрый от пота, но все равно хватает скейт и пробует прокатиться и запрыгнуть на бордюр снова. а потом снова. такер прислонился к стене здания, наблюдая за попытками юноши. он чувствовал себя странно. будто совершает нечто незаконное и если его застукают, то упекут за решетку до конца жизни. растрепанные светлые волосы красиво впитывали в себя вечерние краски, переливаясь оранжево-фиолетовыми оттенками. мятная рубашка была повязана на животе поверх чёрных шорт выше колена. она развевалась на ветру и немного путалась на бёдрах. но, кажется, парнише это и не мешало. через время он выдохся. отпихнул потрёпанный временем скейт носком и бессильно рухнул на скамейку. запрокинул голову кверху и прикрыл большие глаза. птицы напевали какую-то симфонию, а наушники крэйга барабанили свою мелодию в кармане. твик дышал глубоко. его грудная клетка ритмично поднималась и опускалась, а кадык вздергивался. неизвестно почему, но в этот момент сердце крэйга быстро заколотилось. он видел твика раньше. видел каждый день в школе. никогда не обращал внимание. но сейчас этот парень был открыт для крэйга по-новому. разобраться сложно, что так привлекло внимание такера, но с того дня парень всегда коротко и незаметно взирал на твика во время перемен и уроков, обнаруживая для себя нечто новое: то, как красиво ложатся солнечные лучи на блондинистые волосы и бледное лицо; то, что у твика есть мелкие веснушки на носу; то, что у твика красивые белоснежные зубы; то что твик, что-то рисует в тетрадках на уроках и что у него очень худое тело (это крэйг заметил в мужской раздевалке перед уроком физкультуры). томас говорил, что крэйг перестал обращать на него внимание и стал где-то пропадать. такер отмахивался говоря, что занят, а через полтора месяца они расстались. крэйг так больше не мог. ему было грустно и жаль томаса, но их отношения подошли к концу, стоило в мыслях такера поселиться мальчику с разбитыми коленками. он чувствовал себя странно. каждый день рассматривал зубы в зеркале, ожидая того момента, когда они станут хотя бы немного ровнее, чтобы крэйг набрался смелости и подошел заговорить с твиком. как глупо. влюблённость странная штука — заключил для себя крэйг. она приходит неожиданно, прямо как падающий метеорит. ты его не ждёшь. жизнь идёт своим чередом, а потом бах. и все живое стёрто с лица земли. весь мир переворачивается. тебя ударной волной отправляет в космос, где ты мечешься в пустоте долгое время. пока этот парень неожиданно не подходит к тебе с пивом в руках и...и смотрит своими травянистого цвета глазами прямо в душу, будто зная обо всем, что ты чувствуешь. у тебя в горле сохнет, дыхание почти спирает, но ты смотришь в ответ. и молишься всем существующим богам, чтобы он не исчез. пришелец не исчезает и ты становишься увереннее. а чувства как ураган. ты влюблён.***
сердце в груди прыгало — мс улыбочка
кенни каждый день встаёт в школу раньше на два часа, чтобы успеть дойти до дома стотч, которая живет в противоположном конце города. иногда, конечно, он вообще не встаёт в школу, но сегодня явно не такой день. идти с марж в школу — это уже устоявшееся непоколебимая традиция. бывают дни, когда маккормик берет с собой карен, а ещё бывают, когда они встречаются с крэйгом недалеко у школы. компания может быть разной, но одно неизменно: кенни и марж вместе. — прикинь, картман сказал что снесет мне бошку если я не верну ему десятку. — хочешь я дам тебе деньги, чтобы ты вернул долг... — марж! не хочу тебя впутывать в своё дерьмо. — а я хочу тебе помочь. — вздыхает девушка, вдыхая едкий запах от сигареты маккормика. — я справлюсь. — беззаботно улыбается блондин и марджорин сдаётся. — завтра как раз иду на новую подработку. — я приготовила сендвичи для тебя и карен. кенни сияет. — мне плевать на окружающее дерьмо. — как-то говорит побитый кенни, стряхивая пепел с сигареты. он курит непозволительно много. марджорин крайне обеспокоено обрабатывает юноше скулу ватным диском и молится про себя, чтобы комната не пропахла никотиновым запахом. будет очень не круто если родители узнают, что маккормик лазит к ней в окно среди ночи. отец итак недолюбливает кенни и кривится каждый раз, когда маржи упоминает его в рассказах за ужином. — на недотусовщиков, которых ебет политика. на псевдоинтеллектуалов. на торчков в подворотнях. на стерв, которые норовятся выебать мозги. на хуйню, которая в скором времени поглотит всё. на обидчивых сопляков, что качают свои права на пустом месте, думая, что им все должны. меня все это не волнует. я просто простой парень кен, который умеет вертеться. девушка слабо улыбается своим воспоминаниям и смотрит себе под ноги. кенни всегда был таким. лёгким, беззаботным и вечно счастливым не смотря ни на что. марджорин всегда училась у него этому. брала пример для подражания. но. она ночами плачет в подушку и мечтает о блондинистом парне с гетто. он ей не подходит, но разве это имеет значение? она не курит дешевые сигареты за домом, не ругается матом на прохожих и всегда застегивает куртку. а у него пару центов в кармане, ссадина на щеке, разбитые коленки, порванные вансы. к тому же, он постоянно матерится направо и налево. она его полная противоположность, но именно этот тупица вызывает на ее лице искреннюю улыбку. он старше ее на год. носит оранжевый худак, рукава которого немного подраны, широкие потрепанные штаны и дырявые кеды. у него обыкновенно голубые и необыкновенно добрые глаза. все вокруг знают, что между ними что-то есть. но никто прямо так до сих пор сказать и не решился. а они вдвоём упрямо не замечают обоюдную симпатию друг к другу. будто просто не могут в это поверить. марж считает, что в ней нет ничего особенного, вот только он одним своим присутствием рядом заставляет чувствовать себя лучше. стирает каждое противоречие, разрушает сомнения. иногда кенни кажется для марджорин волшебником. но она прекрасно осознаёт, что кенни ее никогда не полюбит. ведь она неполноценна. неправильна. ненастоящая девушка. вид любых цис женщин вызывает у неё судороги и заставляет причинять себе вред. резать молочную кожу на бедрах, оставляя после себя белые шрамы, которые никогда не исчезнут. от этого не легче нихрена, но вид собственной крови, стекающий по бёдрам на голубую плитку, вселяет в нее осознание того, что она жива. смотреть спокойно на женщин для нее невозможно. каждая цис женщина из книги, фильма, на улице, в школе будто насмехается над ней. тыкает в ее уродство пальцем, заставляя кровоточить. марж задыхается в зависти, хочет никогда не выходить за пределы собственной комнаты и не показываться маккормику на глаза. кромешная дура. как бы она не старалась...носит бюстгальтеры с пушапом, чтобы хоть немного создать иллюзию груди. почти полностью выщипывает брови, прячет узкие бёдра под пушистыми юбочками. закрашивает все косяки на лице косметикой. постоянно тренируется у зеркала поддерживать голос выше, чем он есть. хотя, он итак у неё достаточно мягкий. знает, что этого всего недостаточно, чтобы быть женщиной и плачет у себя в ванной на полу, заглушая всхлипы набирающейся водой. почему она родилась в этом уродливом теле? иногда так становится невыносимо: ей мерещится у уха едкий мерзостный голосок, который нашептывает ей: «сдайся. тебе никогда не стать чем-то большим, чем ты есть. ты никогда не будешь полноценной девушкой. и никто тебя таковой считать не будет. ты ошибка. все твоё существование ошибка. сдайся уже.» а она не хочет, да и не может. дисфория душит ежедневно, но она не имеет никакого права сдаваться. хоть кенни и натурал. ему нравятся женские тела. настоящие женские тела. с упругой грудью, пышными бедрами. с вагиной, в конце концов. марж старается не грустить, но мечтает сделать операцию поскорее. может он станет смотреть на нее иначе. — ты справишься. ты сильнее всех кого я знаю. — говорит одним вечером кеннет и кладет теплую ладонь марджорин на плечо. она почти задыхается, а ее щеки пылают. в особые моменты кенни зовет ее ласково "лео" и это вовсе не триггерит ее. не вызывает дисфорию. не напоминает о ее дэднейме. он говорит это так заботливо, вкладывая какой-то особый потаенный смысл. и он вовсе не связывает это "лео" с ее старым именем. но не называет ее так среди других людей. личное. как-то раз он сказал, что это сокращение от имени леони и марж очень понравилась эта идея. может быть, в 18 лет она возьмет себе именно это имя. — смотри-ка, — кенни пальцем указывает на школьный автобус и марж замечает выходящих из него крэйга и твика. кенни кричит им и активно машет ладонью, мальчики замечают его. оборачиваются, почти одновременно и идут навстречу. марж натягивает на лицо улыбку и приветливо машет ладошкой, а после обнимается по очереди с юношами. — классно выглядишь. — говорит она твику, рассматривая коричневую материю и парень немного робеет. — надеюсь кайл меня не разыграл и тоже надел юбку. вы, кстати, его видели? — пока нет. мб он уже в школе. — потягиваясь отвечает маккормик, рассматривая синяки и ссадины на лице крэйга. сейчас картина выглядит получше, чем у него дома в субботу, но все равно тоскливо. — красотка, пойдём покурим твои сижки. — обращается кенни к такеру, играясь бровями и тыкая парня локтем в бок. крэйг закатывает глаза. — сколько можно курить, мистер пепельница? ты уже насквозь провонял. — фу, ну что за душнила. дождусь стэнли и пойду с ним. маржи, а может ты со мной за шк сгоняешь? — урок через 6 минут, кенни. нужно торопиться. — ребят, вы скучные. — просто заботимся о твоей посещаемости, лёгких и природе. — девушка берет кенни под руку и тащит за собой в сторону главного входа в школу. юноша даже не сопротивляется. — с твоей зависимостью нужно что-то делать. — серьезно говорит крэйг. кенни цокает. они заходят в здание школы все вместе. в коридорах твик ловит на себе множественные короткие взгляды и ёжится. кайла твик так и не встречает. на второй перемене тоже. поэтому убедиться, что тот пришёл в юбке пока не удаётся. на третьем уроке твик замечает, что место рядом с ним пустует и крэйга вообще в кабинете не наблюдается. возможно забил на уроки и ушёл домой. или опаздывает. тишину урока резко развеивает голос секретарши по громкоговорителю: — кайл брофловски и твик твик пройдите пожалуйста в кабинет директора. повторяю: кайл брофловски и твик твик пройдите в кабинет директора. все в классе оборачиваются на твика, с любопытством рассматривая его. парень обескуражено зыркает на учителя и, получив кивок, собирает свои вещи в рюкзак и покидает кабинет под тихие перешёптывания и выразительные взгляды. глаз машинально дёргается, пока сам юноша пытается казаться абсолютно равнодушным. что же пк директору нужно от него? неужели его и кайла накажут из-за юбок? упомянутого кайла невротик встречает на лестничном проеме. — твикс. — улыбается брофловски и спрыгивает со ступенек к юноше. — кажется, мы получим.