Лабиринт счастья

- Я сказал тебе сосать, дак соси! - по щеке прилетает очередная пощечина. - Соси усерденее, шлюха, - грубая рука захватывает волосы и тянет на себя. - Глубже, урод, - еще одна рука яростно хватает парня за щеки, перетягивая на себя. Ранее " Это случилось сегодня утром. Ничего не подозревающий Джисон, буквально вчера закончивший 11 класс, решил прогуляться в парке. Погода была отличная, да и настроение тоже. Хан думал о новом учебном году, о том, как будет поступать в лингвистический институт. Только вот идя по знакомому двору был вырублен сильным ударом по голове. Очнулся Хан от обжигающей пощечины прямо по щеке. Он медленно открыл глаза, пытаясь понять что произошло. Запястья отдавали ноющей болью, также как и лодышки, и Джисону потребовалось примерно 30 секунд, что бы осознать, что он связан и.. раздет?! Парень в панике поднял глаза и встретился с тремя парами хищных глаз, смотрящих на него. 3 альфы года на два старше его самого стояли точно также полностью голыми и ехидно ухмылялись. Их запахи перемешались, и заполнили комнтату чем-то гнилым, мертвым, будто запах мог отражать душу человека. Феромоны были повсюду. - Ччч..то это? - от страха Хан начал заикаться. Он не хотел верить, что это реальность, он хотел верить, что это сон. - Ттт..вой ззз..звездный час, омежка,- произнес одни из парней, передразнивая Джисона. - Что? Но зачем?! Почему именно я?! - связанный начал брыкаться, пытаясь выбраться, но все безуспешно, а былая боль только усиливалась. Его сознание захватил страх, пробирающий до костей. Он жутко боялся этого, он боялся этого больше всего.. Один из парней еще раз влепил грубую пощечину по мягкой щеке Сони. Тот взвыл от боли. Но следом последовали еще две, отчего Хану пришлось прикусить губу до крови, во избежании новых надругательств. - Потому что ты урод, но с фигурой получше многих девченок. А нам неважно пацан ты или девчонка, нам важны изгибы талии и худое, слабое тело, что у тебя имеется. Еще и запах сладкой корицы, так и манишь к себе, - они продолжали гадко улыбаться. Джисон нервно сглотнул, переваривая информацию. Он осознал критичность происходящего, осознал чудовищность действий. Он понял, что ему уже не выбраться отсюда живым, в душевном плане точно, это хуже чем ад, это просто смерть и раздирающая боль внутри. Но все же решил ухватиться за последнюю нить надежды. - Мм..не только 17, вас посаддд..ят, - к уголкам глаз стали подбираться кристалики слез от накатывающегося волной страха. Тело дрожало, но не от холода, а от жуткой паники. - Еще лучше, да ты девственник, значит и течная омега, - облизнулся один, начав подходить к крошечному парню с темно-коричневыми волосами и большими испуганными глазами. - Нам похую, честно говоря, сколько тебе лет. Не думай, что это тебя спасет, - трое альф окружили Джисона, сидящего на коленях, и один из них наклонился к уху, опаляя своим мерзким дыханием, и проговорил угрожающе. - Мы в подвале, тебя никто не услышит уродец, так что орать и просить помощи бесполезно, вырываться тоже. В конечном итоге мы поймаем тебя и сделаем только хуже, ты же хочешь жить? - рука резко схватила младшего за щеки, больно сдавливая их. - Ну реально урод, что за отвратительные щеки, - пощечина прилетела уже по красной щеке, причиной которой послужило то, что насильнику не понравились щеки Хана. Они глушили аромат корицы, из-за чего запах гнили резко ударил в голову. - Смотрите, он еще и ревет, пидорас, - Следующий удар сильной руки пришелся уже по заднице Джисона, из-за того, что его успели насильно поставить в коленно-локтевую. Этим парням не надо было прилагать никакой силы, что бы кидать, метать и двигать хрупким связанным телом так, как они хотят. В этот момент Джисон понял, что сопротивляться бесполезно, что его все равно изнасилуют и, возможно, даже убьют, хотя в этот момент эму уже было кристалически похуй, он просто хотел погулять, он просто хотел поступить в универститет и жить спокойно жизнью, он просто хотел жить.. он хотел любить.. Но жизнь оборвалась так внезапно и несправедливо. Ведь даже, если его не убьют, то жизнь Хана уже точно не будет прежде, вернее ее не будет. Он точно знает, что умрет внутри себя, он уже умирает. Он точно знает, что будет пустым, разбитым и сломленным, он уже ломается внутри. И он точно знает, также как и все на планете, что после изнасилования ни один альфа не будет с ним вместе, потому что теперь на нем клеймо. Клеймо грязной омеги. Омеги, которая никогда не сможет родить ребенка. Омеги, которую будут вечно презирать. Клеймо, которое сделает Джисона несчастным, ведь ни один человек не захочет его любить. Если только это не его истинный, ведь только он может снять это клеймо и вылечить Хана. Только вот шанс его встретить равен 1 на миллион. Худое тело начинает потряхивать, от ужаса жертвы, от болезненнного осознания, что ему не выбраться, что его изнасилуют прямо сейчас. Грязные руки сминали и били по обнаженному телу, оставляя крсные следы, которые в будущем станут огромными синяками по всему телу. Рот младшего заткнула рука одного из парней, так как Джисон начал издавать всхлипы и крики боли, получаемой от грубых прикосновений. С младшим решили не церемониться, поэтому, засунув два пальца в рот, доводя Хана до новых слез и рвотного эффекта, его начали грубо и жестко втрахивать. Стоны дикой боли были слышны даже через заткнутый рот, даже спустя многочисленные пощечины и побои от лишних звуков. Каждый из парней трахал Джисона как можно грубее и больнее, пока два других сжимали ему горло, талию, оставляя на ней свои омерзительные следы от лаповших рук. К его лицу никто не прикасался, кроме как для новых пощечин, потому что щеки были уродскими, но вот тело Хана обслюнявили вдоль и поперек, покрыв его с ног до головы своим ядовитым запахом, пометив множеством кровавых засосов и укусов, из которых сочилась алая жидкость. Это была просто невыносимая боль. Она была чудовищная не только физически, но и внутри, в хрупком сердце, в самом нутре Хана. Все новые слезы стекали по щекам, попадая на затыкающую рот руку, отчего та только сильнее сжимала рот. Джисона вертели как хотели, вертели как куклу, причиняли адскую боль, кусали, лапали, вдалбливались, били, хватали за волосы и гадко обзывали. Над ним издевались всеми способами, которые только возможны. Его уничтожали всеми способами, которые только были известны. Закночив издеваться над младшем сзади, насильники не остановились на этом, встав перед Джисоном и начав поочередно заставлять того отсасывать им." Конец Младший давился, пока грязные руки поочередно заставляли его сосать их члены. Причем, придавливая того при этом максимально, выжимая из глаз новые слезы и боль в горле. Его вновь душили, вновь били и измывались. Его пускали по кругу, наслаждаясь стонами боли и мучений. Его решили уничтожить навсегда. За дверью послышалось копошение, будто кто-то пришел и один из парней крикнул: - Лино, давай сюда, все веселье пропускаешь!- Хан слышал это имя на протяжении всего насилия, потому что парни то и дело упоминали, что он должен был к ним присоединиться. " О, нет, четвертого я не выдержу" - пронеслось в голове. Но его мысли прервала новая реплика того, кто сейчас трахал его в рот. - Мы все понимаем, это твой первый раз, но тут такая шлюха..- фраза оборвалась, потому что по ту сторону двери донеслось: - Пошел на хуй. - - Ну почему же я? У нас тут есть кандидат на твой хуй, течет пиздец, - усмехнулся один из парней. А потом последовал мерзкий смех остальных двух. Джисон услышал, как открылась дверь, но не видел, так как был обступлен насильниками, продолжая давиться и отсасывать им, под мощными напорами их рук. - Ты даже не разделся? Видимо реально ссышь..ахахах, - парень быстро замолчал по непонятным причинам, Хан не видел по каким. - Я уже сказал, пошел на хуй, я не буду давать кому попало отсасывать мне, - Хан смог получше услышать голос вошедшего. Он отличался от других. Несмотря на то, что перед ним был альфа, его голос звучал мягко и приятно, в отличие от противных голосов троих насильников. Он был нежным и теплым, что характерно, скорее, для беты. Только запах омега так и не смог уловить, все обоняние заняла гниль, вызывающая головную боль. - А мне все таки кажется, что ты боишься, это же твой первый раз малыш Ли, ты ведь не насиловал до этого никого, ах, да, забыл, ты же сама невинность. Даже феромоны выпустить не хочешь, - парни тряслись со смеху, пока вошедший делал мягкие, чуть слышные шаги, подходя ближе. Он шел, словно кошка, подкрадываясь. - Разошлись, суки, - послышалось над ухом и педофилы чуть раступились, давая Лино возможность рассмотреть парня поближе. Джисон глубоко дышал, пытаясь вернуть воздух в легкие. Голова была опущена. Струи соленой жидкости одна за другой стекали по подбородку и обнаженному побитому телу. Джисон чувствовал себя разбитым, опустошенным, грязным и ненужным. Он чувствовал ненависть не только к насильникам, но и к себе, к своему никчемному существованию. Пальцы пришедшего коснулись подбородка парня, заставив того поднять лицо. Прикосновение руки было ощущалось как то по-другому, нежели руки трех других, по коже прошелся электрический разряд. Пальцы были мягкими и теплыми, напоминавшими чем-то лапы котиков. У альфы были рыжие, красиво уложенные волосы и мордашка, напоминающая кота. Глаза были теплого коричневого оттенка. Однако взгляд был ледяной. Лицо не выражало никаких эмоций. Парень был словно статуя - красивый, но не живой. По коже пробежали мурашки. Когда Джисон взглянул ему в глаза, зарываясь в душу, передавая во взгляде всю эту адскую боль, по щеке скатилась еще одна слеза, но и этого хватило Лино, чтобы почуять аромат. Во взгляде на долю секунды промелькнуа жалость, сожаление и... нежность?? А потом лицо вернуло маску. - Мм, корица, - прозвучал мелодичный голос, тон по-прежнему был холодный. - Что ты пялишься, мы его трахаться притащили и тебя тоже, а не в глаза смотреть, он же урод, вон щеки какие! - прозвучал один голос. - Погоди, ты чувствуешь запах? Но ведь мы уже изнасиловали его, ты не можешь чувствовать, мы же не чувствуем...- - Значит надо было сильнее его долбить, он вон все еще течет, - заключил третий альфа, а затем резко схватил Хана за волосы, с силой оттягивая их, и пихнул носом в пах пришедшего. Джисон почувствовал, как сдернулось что-то твердое в джинсах Лино, и уже был морально готов к четвертому насильнику. Хотя кого он обманывал, он не был готов ни к чему, он не был готов умереть так рано. Но лицо рыжеволосого по-прежнему не выражало никаких эмоций, ни один мускул не дрогнул, ничего не изменилось снаружи, только Хан чувствовал реакцию тела. И парень, немного погодя, просто делает шаг назад, давая омеге вновь возможность глотнуть воздух. Альфы лишь разочарованно вздохнули. - Я не буду с ним трахаться, - выдает Лино. Джисон почему-то ему благодарен. - Слабак! Я так и знал, ты не способен на такое, это даже по голосу похоже... это.. - парень тут же заткнулся, потому что получил прожигающий взгляд рыжеволосого. Даже со стороны это заставляло чувствовать себя пугающе. Он был красивым, милым, голос был неженым, но в глазах была мертвенная чернота, тьма, уничтожающая все на своем пути. Лино присел на корточки, вновь заглядывая в лицо омеги, изучая глазами все черты лица. Рыжие прядки волос прктически закрывали его глаза, но даже так, Джисон разглядел то, что хотел. На удивление, Хан не увидел во взгляде никакого отвращения, просто ничего, пустота и все тот же холод. Когда их глаза снова встретились, во взгляде напротив вновь пронесловь что-то непонятное, нечитаемое, примерно то же, что и Джисон почувствовал внутри. А потом парень резко встал и произнес: - Я не буду с ним трахаться, он урод. - И ушел. Он не стал насиловать Хана, не стал его бить или издеваться. Он просто ушел. Он не обернулся, когда по комнате раздалась новая пощечина, не повернулся, когда парни обступили Хана, начав вновь насиловать. Но когда тихие щаги дошли до выхода, он повернулся, взглянув последний раз на омегу. И в тот момент в его взгляде было сожаление и вина, его глаза буквально кричали об этом, даже кристалики слез подобрались к глазам, но так и застыли там. Лицо впервые сбросил маску, оно исказилось в болезненной гримасе, губы скривились. Но только на мгновение. А потом взгляд снова стал стальным и безразличным. Джисон не видел этого, он видел перед собой только трех монстров и пелену боли, страха, слез. Он видел перед собой только смерть и разрушение. Это было не просто насилие, это было ультранасилие, над ним, над его душой и хрупким, уже разбитым сердцем Входная дверь хлопнула. Альфа ушел, оставив Хана на едине с тремя насильниками, с теми, кто уже разрушили его жизнь.