ID работы: 13623948

counting freckles

Слэш
NC-17
Завершён
100
moonchild.9 соавтор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
31 страница, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
100 Нравится 12 Отзывы 20 В сборник Скачать

his freckles

Настройки текста
В воздухе пахло наступающим на пятки июнем, — последние майские деньки размахивали своими руками, прощаясь, и оставляя после себя жаркую погоду и освежающий прохладный ветер. В посёлке жизнь била ключом, — многие приезжали к бабушке на лето, — многие, наоборот, уезжали в отпуск; Хёнджин родился и вырос здесь, — родители его были в разводе, так что нынешняя его семья состояла лишь из мамы и бабушки с дедушкой. Подросток поправлял свой хвост длинных блондинистых волос, стоя у зеркала мальчишеской школьной уборной, — на плече висел портфель, а лёгкая хлопковая рубашка была расстёгнута на пару пуговиц, — в коридоре стоял шум от взволнованных школьников; начиналось лето, а это значит, что настала пора погрузиться в атмосферу бесконечного счастья и веселья с друзьями до самой поздней ночи. Хван выходит из уборной, подле которой его покорно ждал Феликс, — самый верный, пожалуй, друг, — они вместе выросли, вместе учатся, и вместе гуляют; конечно, у них были общие друзья, но Джину всегда казалось, что именно Ёнбок понимает его настолько хорошо. Парень чуть постукивает носком кеды по полу, мыча какую-то песню, и наслаждается легкой прохладой в здании школы, зная, что как только он выйдет, его накроет зной последних весенних деньков. Весна быстро сдается, уступаю лету, в отличие от бушующей долгое время зимы. Ли поправляет полупустую сумку на плече и поворачивается к наконец вышедшему из уборной другу, не обращая внимание на стоящий в коридоре шум; смотрит лишь на Хвана, оглядывая его привычные светлые волосы, завязанные в хвостик на макушке, рубашку с короткими рукавами, расстегнутую на пару пуговиц больше, чем положено, и висящий на плече рюкзак, в котором болталось пару тетрадей и ручка – учебники они сдали еще вчера. — Ну что, лето? — блондин улыбается и закидывает свою руку на чужое плечо, — У меня есть много планов. – Лето, – со смешком отвечает младший и улыбается ответно, охотно прижимаясь к чужому боку и хватаясь за запястье руки друга, которую тот закинул ему на плечо. – Посвятишь меня в свои планы, Хвани? Ликс кидает беглый взгляд в зеркало на другой стороне коридора и рассматривает собственное лицо с веснушками; те рассыпались по его щекам маленькими пятнышками, появившись на чуть смуглой из-за постоянного пребывания на солнце коже. И Ликс любил каждое пятнышко благодаря словам родни о том, что само солнце нежно целовало его щеки, оставляя следы любви к нему. Ёнбок свободной рукой тянется к карману брюк и достает пластинку жвачки со вкусом клубники, опуская на язык, спустя пару минут выдувая небольшой пузырь. К этому времени они оба стоят во дворе школы под жарким солнцем, — многие из здешних детей кидали свои портфели и сумки в небольшое озеро неподалёку, — что-то вроде своеобразного ритуала; Хёнджин помнит, как делал так вместе с Ликсом года два назад, — но сейчас, пожалуй, слишком жалко портить вещи. Они слышат долгий прощальный звонок и выдыхают синхронно расслабленно – впереди три месяца беззаботного лета, полного смеха и жизни. Да, в такое время действительно хотелось жить в полную силу. Джин вдыхает свежий воздух полной грудью, позволяя ему заполнить все лёгкие, — на улице другие подростки бегали и суетились, смеясь и крича что-то неразборчивое. — Встретимся в нашем месте? — заговаривает вдруг блондин и устремляет взгляд на Ли, однозначно ожидая от того положительный ответ, — Возьмём еды, настолок. – Хочешь сегодня? Ёнбок вспоминает, что мать просила его помочь по дому, и прикидывает сколько времени ему понадобится, решая, что вполне сможет встретиться с Хваном. – Хорошо. Давненько мы там не были.. Там наверняка все пылью покрылось – Ликс хихикает. Воспоминания, – как однажды Джин плюхнулся на матрас и вверх взлетело столько пыли, что он еще долго чихал на пару с младшим, – заставили Ли повиснуть на друге, содрогаясь от смеха. Хван улыбается довольно и выдыхает размеренно, чувствуя, как нежно обдувается его тело сквозь лёгкую одежду, — солнце пекло в меру, отчего на улице стояла самая идеальная погода. Он убирает руку с чужого плеча и развязывает свой хвостик, распуская длинные волосы, — взъерошивает их, ощущая окончательную свободу от всего, — в школе, из-за длины, учителя заставляли его собирать волосы; и блондин несказанно рад, что может забыть об этом вредном наказе хотя бы на целых три месяца. Веснушчатый смотрит на старшего, когда тот отстраняется, распуская волосы, и тянет руку, взъерошивая их. Он все еще посмеивается, но теперь причина его смеха – торчащие в разные стороны пряди и лицо Хёнджина. Они оба даже не замечает когда начинают взаимно рассматривать друг друга так, словно видят впервые. Весь смех тут же уходит на второй план. Ли следит за чужим взглядом, бегающим по его щекам, и хмурится, закатывая глаза, когда Хёнджин тыкает его в щеку, – старший слишком любил рассматривать пятнышки и касаться их. — Блин, Ликс, у тебя на солнце веснушки такими выразительными становятся. Хёнджин продолжает тискать и тыкать пальцем кожу на щеках Ликса, сдерживая порыв смеха, потому что сейчас с этой недовольной моськой Ёнбок выглядел ещё смешнее. — Ну что, голубки наши, — к парням подтягиваются остальные друзья, расплываясь в улыбках, — У вас настала пора бесконечных свиданок? Феликс машинально поворачивает голову, когда слышит знакомые голоса, и расплывается в ответной улыбке, оглядывая парней; смущается на жалкие пару секунд и ощущает как Хван жмет его к себе. — Конечно, — подмигивает в шутку Хван, прижимая к себе Феликса, — Я уже пригласил. Друзья, почему-то, всегда шутили над парнями на эту тему, — но блондин никогда не мог понять, почему, — однако этот юмор его совсем не смущал, и он даже шутил в ответ, когда это было уместно. – Да, пригласил, а я согласился, – младший деловито рассматривает ногти на руке, ощущая как Джин продолжает несильно сжимать пальцами его бок, а после кладет голову тому на плечо, – Сейчас, вот, целоваться собирались, а вы нам помешали. Толпа взрывается дружным хохотом. Договорившись о следующей своей встрече все вместе, они разошлись кто куда; многие жили в разных сторонах поселка, но Джин жил с Ёнбоком по соседству, — их бабушки были близки, и помогали друг другу в хозяйстве, — отчего и парни виделись чаще обычного, постоянно ходя вместе в школу и после неё. Кто знает, может быть, именно поэтому Хван ощущал Ликса куда более родным, чем кого-либо ещё. Парни шли по пыльной дороге и параллельно разговаривали о том и о сем, пока они не дошли до дома Ликса, что был расположен ближе, чем дом старшего. Он прощается с Хёнджином и открывает калитку, из-за которой на него прыгает небольшой щенок золотистого окраса, открыв пасть и весело поскуливая от радости при виде хозяина. Ли видит как Хёнджин проходит через калитку своего дома и останавливается дабы приласкать своего пса, игриво виляющего хвостом, — в посёлке у многих были собаки, и это не было чем-то странным; он почесал у овчарки за ухом и прошёл в дом, исчезая из поля зрения веснушчатого. – Кто это тут такой хороший мальчик? – Ли вновь обращает внимание на щенка, сюсюкается, складывая губы трубочкой, пока тот стоит на задних лапах, передними упираясь в колени парнишки, – Гуляй, малыш. Ёнбок нежно гладит макушку пса и идет в сторону дома. Бабушка выглядывает из прохода веранды и зовёт внука обедать, после чего тот помогает ей в домашних делах до самого вечера. С Джином они списываются и договариваются встретиться у забора в 9 вечера, поэтому парнишка предупреждает семью о том, что он будет в доме на дереве, параллельно пихая в рюкзак парочку настольных игр, обычные игральные карты, и несколько пачек печенья, которые ему дает бабушка со словами "угости Джин-и", а так же спрей от комаров. Он выходит раньше положенного и видит, как друг закрывает калитку, выйдя с ним в одно и то же время; лыбится и быстрым шагом приближается к старшему, протянув руку к растрепанной светлой макушке, которую тут же склонили из-за невысокого в росте Ликса. Ли рассматривает недолгие пару секунд аутфит, состоящий из оверсайз брюк и футболки, и довольно отмечает про себя, что даже в своей излюбленной и поношенной одежде он выглядел так, словно сошел с обложки журнала. – Ну что, хён, идём? Нужно убраться пока светло, – Ликс кивает в сторону солнца, медленно катящегося к горизонту, и щурится от яркого света, направляясь за Хваном к дереву неподалеку от его дома, скрытому среди других таких же деревьев; впереди идущий парень заставляет заинтересованно смотреть на набитый рюкзак на его спине, поэтому Ёнбок спрашивает, – Что ты там тащишь такое? – Карты таро, немного снеков с напитками, которые успел купить в магазине на соседней, пока бегал за продуктами маме, и влажные салфетки, — перечисляет он. Дом на дереве, к сожалению, и правда долго был пустующим и зарос грязью, потому что во время учёбы совсем не было времени ходить туда. — Ты знал, что я увлёкся таро несколько месяцев назад? — невзначай произносит старший, устремляя горящий взгляд на Феликса, — Это так здорово, но мне нужно набить руку, можно погадать тебе? – Таро? Гадалка Хёнджин, погадай мне на любовь, – Ликс шуточно тянет ладонь к парню и сам же по ней водит пальцами, передразнивая, – Конечно можешь, бро. Ли замечает горящий взгляд старшего и расплывается в теплой нежной улыбке, – как же Ликс любил, когда в чужих глазах горели озорные огоньки, когда Хван чем-то увлекался и ему это нравилось. Блондин улыбается ему искренне, и останавливается, когда понимает, что они оба дошли до их места. Домик был построен на совесть, — помнится, им помогали их дедушки, по факту, сделав за них всю работу; местечко имело плотную крышу и почти что закрытые стены, так что постройка всегда стойко выдерживала здешние ветра, служа парням верой и правдой. Единственное, что приходилось менять постоянно — лестница на верёвках, которая быстро рвалась от нетерпеливых ног подростков, которые так и спешили подняться наверх. Хван тактично пропустил Ликса вперёд, — подождал, пока тот начнёт взбираться, и шуточно шлёпнул его по заднице, заливаясь смехом. Феликс же, в отместку, опустил пятую точку прямиком на чужую макушку, и теперь настала его очередь смеяться. Забравшись наверх, и твердо стоя на ногах, он посмеивался и смотрел как следом залез сам блондин. В воздухе, конечно же, было много пыли. Оценив весь масштаб катастрофы, они оставляют свои вещи в одном из более менее чистых углов и осматривают место, пропитываясь атмосферой и воспоминаниями. Внутри ничего не поменялось – пыльный матрас лежал в углу, на тумбе, в которой они обычно что-то хранили, толстый слой грязи, а занавески на окне все в паутине, как и углы. Феликс морщится, будучи чистюлей, но принимает из рук Хвана салфетки, вытирая все по максимуму. Он все равно понимает, что лучше использовать тряпку да ведро с водой, и делает в голове пометку обязательно принести эти вещи в следующий раз, чтобы вымыть все поверхности дочиста. А пока, помогает Хёнджину встряхнуть матрас от пыли, в конце концов свесив его над входом, после отмахиваясь от назойливых частиц, желающих забиться в его нос. — Я больше не повторю своей ошибки.. — проговаривает Хёнджин, хлопая пыльными ладонями и привлекая внимание друга, тут же чихая шумно, слыша заливистый смех веснушчатого, — Ой, бля-я.. Нос неприятно чесало от затхлости, но это быстро прошло. Хван притащил с собой повербанк, от которого включил старую гирлянду, висящую по всему периметру внутри домика, — а после долгожданно плюхнулся на вернувшийся на место матрас рядом с Ёнбоком и устремил на того хитрый взгляд. — Ну что, на любовь погадать? — блондин игриво дёргает бровями, вынимая из портфеля карты таро. – Давай на любовь, хён. Ли согласно кивает несколько раз и садится ровно на мягком месте, видя как старший достает большую колоду карт, с интересом разглядывая ту. Он ловко тасует, не отрываясь от друга, — и резко вытягивает одну карту, — сразу же охая от удивления: "Влюблённые". – Влюбленные? Что это значит? – Феликс забирает у парня карту и рассматривает изображение, водя по картинке пальцами, а после кладет ее на матрас между ним и другом. — Ого, да ты у нас счастливчик, — смеётся Джин, — Явно та девчонка из параллельного. – Фу, Джин, – фыркает парень, и говорит, посмеиваясь, – Она мне как сестра. Хван не знал, зачем так сказал, — наверное, ему просто было интересно, что у Феликса на сердце, потому что они редко затрагивали эту тему между собой, — словно забыли про любовь и отношения в целом, – ведь когда они рядом, им это, будто бы, и не надо вовсе. — Ладно, на самом деле, карта не об этом, — Хёнджин прокашливается, настраиваясь, — У тебя будет выбор между сердцем и головой, сложный, кстати. Так что да.. Как-то так. – Выбор между сердцем и головой? – он склоняет голову в бок и хмурится, проговаривая уже себе под нос, – Интересно, что это значит.. Он откидывается назад, чуть притирается на мягкой поверхности, и смотрит на легшего рядом блондина, что решил не гадать больше, потому что понял, что всё это слишком сложно и скучно. Хёнджин вынимает из портфеля бутылку колы и жадно делает пару глотков, приманивая Ликса, который приподнялся на локтях, следя за тем, как движется чужой кадык. Он поднимается резко и забирает бутылку с крышкой из чужих рук, присасываясь к горлышку, чувствуя, как шипящая сладость наполняет рот. Хёнджин же откидывается на матрас полностью, почти вплотную с Ликсом, и смотрит в одну точку. Спустя время он выдыхает шумно: — Давно мы тут не были. Блондин устремляет расслабленный взгляд на Ёнбока и вновь залипает на пару секунд, рассматривая его веснушчатое лицо в свете тусклых огоньков, пока тот закрывает бутылку и откидывает в сторону. – Да, – тянет младший и улыбается, разглядывая чужое лицо, находящееся так близко, – Я скучал по этому месту.. и по огонькам. – Кстати, во что дальше играть будем? Я хочу в карты на желание, как тебе? Ли оживляется, когда старший говорит про игры, тут же возбужденно подскакивая с места. – Давай! Я взял колоду, погоди. Хвану в голову приходит внезапная идея защекотать Ликса, пока он ползет в сторону портфеля. Он тянет руки к чужим бокам, смотря хитро, и только Феликс подтягивает к себе рюкзак, как резко дергается, отшвыривая тот в сторону, ощущая пальцы старшего. Он падает обратно, сжимаясь и заливаясь смехом, дергается, пытаясь не дать себя щекотать, и даже не замечает, как Хван навис над ним, игриво улыбаясь и перекрывая свет лампочек. Осознает Ликс их положение лишь тогда, когда Хван перестает его щекотать, смотря пронзительно в лицо. Вдали пели свои романтичные песни цикады, пока он смотрел на Феликса в тусклом свете лампочек, красиво освещающих чужое лицо, – рассматривал туманным от смеха взглядом, с лёгкой одышкой от резких движений, — видя перед собой красивого парня, с веснушками на щеках. Чужие глаза говорили так много, и в то же молчали обо всём, — блондин жалел, что не может читать чужие мысли. Он и сам, наверное, не отдавал себе отчёта, почему думает о своём лучшем друге так часто. Хван нависал над Ликсом всего минуту, — но длилась она, кажется, целую вечность, — в этот момент сердце старшего пропустило предательски один кульбит, вырывая обоих парней из прострации. Веснушчатый поднимает взгляд и сталкивается с чужим, тут же смущаясь и мягко отталкивая старшего в плечо. Он отворачивается и быстро двигает рюкзак к себе за лямку, доставая снеки и колоду карт, кидая её Джину. Ликс, скрыв свои румяные щеки за отросшими волосами, продолжал что-то искать для вида, ожидая пока краснота вкупе с быстрым биением сердца исчезнет. Вытащив пачку с чипсами, Ликс разрывает упаковку для удобства, и поворачивается обратно к другу, чтобы Хван мог брать хрустящее лакомство. Он кладет снеки между ними и смотрит на старшего. – Я так сильно смеялся, что аж живот болит. На самом деле сердце, но Феликс не скажет правду. Он дуется недолго. Улыбается и карты протягивает лучшему другу. – Перемешивай давай, чего сидишь ртом щелкаешь, – и чуть ладошкой по подбородку того постукивает, свободной при этом потянувшись к коле, лежащей у старшего между ног. В глотке внезапно пересохло. Хван прокашливается, принимая из рук Ёнбока карты, и начинает тасовать колоду, раскидывая по шесть карт каждому из них. Феликс же наблюдает за парнем и поедает чипсы, положив упаковку к себе на колени, и, когда Хван закончил, он протянул ему упаковку, а сам осторожно вытер влажной салфеткой соленые пальцы, прежде чем взять карты в руки. Он не глядя кинул ту в мусорное ведро в другом углу домика и попал. Игра была не на жизнь, а на смерть, — парни увлеклись, совсем забыв о счёте времени; не смотря на маленький опыт в такого рода играх, Хёнджин умудрился выиграть и урвать себе заветное желание, на которое, собственно, и велась ожесточённая охота. Ликс довольно хорошо играл в дурака, но, видимо, в этот раз ему не особо повезло с картами – за всю игру у него была лишь парочка козырей, – остальные находились у Хвана. Он показывает язык и не может сдержать улыбки, смотря на радующегося победе друга. Блондин же поправляет руками свои волосы, зачёсывая их назад, и смотрит ехидно на младшего, игриво шевеля пальцами, — делает вид, что защекочет его вновь, на что тот хмыкает. — Дуракам везёт, Ликси, — Джин хихикает коварно. – Ладно, соглашусь с твоими словами, – Ли смеется кратко и поправляет блондинистые пряди, убирая их с глаз. — Я подумаю над желанием, и обязательно тебе о нём скажу потом. – Хорошо, но только без глупостей вроде поцелуй зад коровы, – шуточно грозит кулаком веснушчатый и начинает складывать карты. На самом деле, Хёнджину ничего не нужно было от Феликса, — его всё устраивало, — и любые просьбы Ёнбок мог выполнить и так, без лишних желаний; но, всё же, старший решил, что оставит его напоследок, как десерт, — может быть, когда-то оно будет нужно ему больше всего на свете. Плюхаясь на матрас, и беря в рот пару чипсинок сразу, блондин глядит на складывающего карты Ликса, — хрустит, смакуя вкус снеков, и лижет солёные подушечки пальцев, — на улице уже достаточно стемнело; лампочки, кажется, начали гореть ярче в ночной тиши. Хёнджин не хотел уходить, давая это понять всем своим видом, — вычерчивает взглядом на потолке непонятные узоры, а после заискивающе пялится на друга. Ёнбок же опирается на стену домика и закидывает голову назад, рассматривая висящие на стене гирлянды, тускло освещающие весь домик, мажет взглядом по плакатам марвел, и в итоге перемещает взгляд карих глаз на Хвана, хрустящего чипсами. Тот смотрел на него ответно. — А может заночуем здесь? — непринуждённо спрашивает юноша, обращаясь к младшему и укладываясь в сексапильную позу, водя эротично пальцем по матрасу, — Идём ко мне, мой сладкий, я буду нежен. Старший старается сдержать смех, после того как бессовестно пошутил, — и, конечно же, не выдерживает, заливается смехом от своих же слов, слыша как Феликс подхватывает, и разглядывает чужое лицо с широкой улыбкой. Ли переводит взгляд на окно позади Хвана, через занавески которого было видно рисовое поле в сумерках, — еще немного и совсем стемнеет. Даже будучи наедине, парни могли пустить в адрес друг друга такие нелепые шутки, — и Хван всегда смеялся с них, считая это довольно забавным и, может быть, даже милым, — они оба и правда были не разлей вода, так что такие фразочки были вполне уместными между ними. — Ладно, ладно, — успокаиваясь, мямлит Джин, — Мне просто лень спускаться и переться до дома, бро. – Мне тоже лень спускаться, – Ликс вспоминает ненавистную ему веревочную лестницу и кривит лицо, – Особенно по этой дурацкой веревке. Он цокает, разглядывая свои руки, нетронутые царапинками, замечая лишь маленькое бледное пятно растекшейся утром пасты. — Опять все ладони в мозолях будут. Фи. Он смотрит на старшего, — пока тот тянется руками к тумбе, доставая оттуда пыльную книгу и сдувая с неё пыль, открывая и пролистывая страницы, — и сам ухватывает глазами название. — О, помнишь, я как-то читал вслух, и ты заснул под это? — Хван улыбается, глядя на Феликса, — ты в курсе, что ты храпишь? – Йа, в смысле я храплю? – Ликс возмущается и слабо толкает Хвана в плечо, после хватаясь за него и начиная трясти. Хёнджин начал изображать звуки храпа и смеяться, слабо пихая Ликса в ответ. – Перестааань, – он и сам не сдерживает улыбки, а затем и смеха, в итоге прижимаясь к чужому плечу. Однако, Хван быстро успокаивается, принимая удобное положение сидя. — Давай я почитаю тебе? Только не пойдём домой, прошу-у, — Джин дует губы и делает моську, уговаривая младшего максимально жалостливым взглядом. – Хорошо-хорошо, – веснушчатый закатывает глаза, и продолжает, – Я тоже не очень то и хочу домой. Здесь уютно. Он замолкает на пару секунд, а следом добавляет, расплываясь в смущенной улыбке: – С тобой. Хёнджин старается не реагировать на все действия Ликса, — он был очень тактильным, в отличие от старшего, — странно, что Джин вообще думал о том, как Феликс обнимает его; в последнее время у него появилось стойкое и навязчивое беспокойство, что он должен фильтровать всё, что говорит и делает в адрес младшего, чтобы тот не подумал ничего лишнего, — а что "лишнего" можно надумать между друзьями? Ли отстраняется от Хвана и тянется к своему большому рюкзаку, вжикает молнией и достает небольшой клетчатый плед. Упаковки с печеньем шуршат под тканью и Ликс достает их со дна рюкзака. – Мама подарила мне плед, а бабушка передала тебе твое любимое печенье, – поясняет веснушчатый и расправляет мягкую ткань, укрывая свои и чужие ноги, бросая на колени Хвана упаковки со сладким. Он улыбается в ответ на вкусняшки, переданные от бабушки Ликса, и спешит убрать снеки подальше, устраиваясь поудобнее и пряча ноги под пледом, позволяя Ёнбоку прижаться к себе. – Повезло, что я взял его с собой, – приговаривает парень, прижимаясь сильнее к боку Хвана, – Ночи все еще недостаточно теплые, но, думаю, вдвоем мы тут не замерзнем, – Ёнбок приобнимает его за талию одной рукой, а щекой упирается в плечо, обращая внимание на название рассказа, написанное крупным шрифтом. Хван выдыхает спокойно, старается сравнять дыхание для дальнейшего чтения, — злится на своё сердце, которое, вероятно, захотело побаловаться с внезапной аритмией. — Обязательно передай бабуле огромное спасибо, — старший улыбается слабо, прервав некую паузу, и слабо пихает плечом друга. – Хорошо, Хвани, я передам, – Ли бубнит тихо, притираясь к чужому плечу, и слышит стрекочущих цикад за окном домика, выдыхая расслабленно. В домике наступает долгожданная тишина, — слышно лишь как Хван перебирает страницы книги, шурша ими. Он находит историю про мальчика и лиса, и прокашливается, начиная читать вслух. Феликс мягко прижимается к чужому боку и прикрывает глаза; день выдался довольно насыщенным – последний учебный день, помощь матери по дому и бабушке с дедушкой по хозяйству, веселье с Джином – парнишка вымотался и силы окончательно покинули его в объятьях Хвана. От того исходило такое приятное родное тепло, да и пах тот домом и топленным молоком – Феликс любил то, как пах старший. Он ощущал спокойствие. “ — Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня! — А что для этого надо делать? — спросил маленький принц. — Надо запастись терпением, — ответил лис. — Сперва сядь вон там, поодаль, на траву. Вот так. Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. Но с каждым днём садись немного ближе... „ Ликс уснул почти сразу, как вслушался, – тихий, успокаивающий и убаюкивающий голос Хёнджина заставил его легко заснуть. Но даже провалившись в сон, он словно слышал все то, о чем ему читал блондин, а сновидения тут же считывали это и воспроизводили яркие картинки. Хван ощущал, как чужая голова потяжелела на плече, как выравнилось дыхание, и как хватка его рук на талии ослабилась, — слыша чужое милое сопение, Хёнджин, всё же, продолжил читать, — думая, что благодаря этому, у Ликса действительно будут самые красочные сны. “ — О нет, только не плачь! Зачем же я тебя приручил, раз тебе от этого плохо..? — Я открою тебе один секрет, это будет мой тебе подарок: зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь. „ Прошел, наверное, час с того момента, как блондин начал читать, — отложив книгу в сторону, слегка заломав краешек страницы там, где остановился, Хёнджин медленно повернулся к Ли; завёл руку за его спину и подхватил за ноги, чтобы из полусидячего положения уложить парня, — спина и шея ведь будут болеть на утро. Хёнджин укрыл Феликса пледом почти полностью, ничего не оставляя себе, — аккуратно лёг рядом и уставился на сопящую моську, — дышал через раз, боялся разбудить; блондин тихо выдыхает через рот, чуть вздрагивая от ночной прохлады, — тянет палец к чужим веснушкам и невесомо касается их, видя, как младший хмурится сквозь сон, — Джин переводит палец с щёк на чужие волосы, нежно оглаживая те. Ночь прошла незаметно, пока старший просто пялился на друга, — а там уже и светать начинало, — ложиться спать не было никакого резона. Ранним утром парень спустился на землю, отряхивая от пыли руки после лестницы, — решил пошарить по лесу и полю неподалёку, — пришлось постараться, чтобы отыскать красивые подсолнухи для Ёнбока. Хёнджин знатно замарался, но довольный вернулся к домику, держа в руках небольшой букет из его любимых цветов и, конечно же, других трав, которые потом отнесёт бабушке домой. Поднимаясь наверх, Хван будит Ликса, сразу пихая ему в лицо букет, смеясь от смешной сонной моськи: — Просыпайся, соня, пошли домой досыпать, — блондин улыбнулся и дал другу время прийти в себя, собирая свои вещи в портфель. Феликс же окончательно проснулся от достаточно громкого пения птиц, сидевших на крыше домика, и сонно потянулся, обнаруживая, что он был полностью укрыт своим пледом. Он сонно улыбнулся другу, мурлыча низким хриплым голосом благодарность, и выпутался из теплой ткани, чуть ежась от утренней прохлады, пробравшейся в домик. Младший быстро, почти на автомате, собрался, ожидая Хвана, и спустился вниз, сонно рассматривая свои кеды и поправляя полупустой рюкзак на спине – половину всего, что он принес, Ли оставил в тумбе. Он молча разглядывает спускающегося Джина и по пути до дома они перекидываются парой слов, из которых Ликс узнает, что тот не спал всю ночь, а после они договариваются о встрече и расходятся по домам.

***

Дома Хван сразу же уснул, проспав так до самого вечера, — а после, решил поговорить с дедушкой об идее, которая пришла ему в голову. Джин умылся, поел, и убежал в гараж к деду, сразу же окликая того: — Дедуль, у меня к тебе вопрос. — Какой, Хёнджинни? — Можно я отремонтирую твой старый байк? — Я давно хотел его продать, но если ты готов его починить, то я подарю его тебе, — мужчина в возрасте улыбнулся и подмигнул, давая понять, что этот байк теперь полностью в распоряжении внука. — Спасибо, дедуль! Хван расплылся в довольной улыбке. Все последующие недели он пропадал в гараже, чтобы поскорее закончить с ремонтом, — блондин безумно хотел прокатить Феликса на байке, — он бы забавно прижимался к нему, прося не гнать так быстро, и смешно вскрикивал. Хёнджин не виделся с Ёнбоком всё это время, надеясь, что это поможет ему справиться быстрее, — и правда, уже через три недели байк был в отличном состоянии, — а главное, рабочем. Хван смахивает испарину с лица и довольный выбегает из гаража, сразу же подбегая к дому Ликса и перепрыгивая через чужую калитку, — да, старший мог её открыть, но всегда любил именно прыгать через неё. Довольный Хёнджин стучит в дверь, крича улыбчиво: "Здравствуйте, а можно Феликса?" На лице была мазута и грязь, но Хван был слишком рад тому, что довёл дело до конца, — и ужасно хотел поделиться этим с младшим. Сам же Феликс все эти дни откровенно помирал от скуки и непонимания — "Почему Хван ни с того ни с сего начал меня игнорировать и стал таким занятым, что даже сложно было углядеть за ним через забор? Хотя бы на минутку. Я так скучаю". Сердце слабо покалывало от обиды, когда Хёнджин в очередной раз отказывал ему в желании увидеться, игнорируя его сообщения по несколько часов, иногда даже оставляя те непрочитанными больше суток. И так незаметно прошла половина июня. Ликс не выбирался гулять даже с компанией, ведь без блондина под боком было совсем не то, поэтому приходилось сутки напролет занимать себя помощью старшим. В один из таких скучных дней он даже в комнате убрался; нашел альбом с детскими фото, где был он один и где были их общие с Хваном фотки, от чего в сердце тоскливо защемило. Феликс захлопнул фотоальбом и всунул его между книг в шкафу, улыбнувшись одним уголком губ. Он нежно провёл по корешкам и дернулся от внезапного стука в дверь. – Да? – Ёнбок-и, там Хёнджин пришел, ждет тебя на веранде, – лицо матушки показалось из-за приоткрытой двери на пару секунд, – Идешь? – Да, секунду, – парнишка бросает взгляд в зеркало, висящее рядом со шкафом, и быстро поправляет волосы, почти выбегая из комнаты и едва не сбивая дедушку с ног, бормоча извинения; его сердце переполняют эмоции, – он был одновременно рад, что друг вспомнил о нем и соизволил явиться, и одновременно чувствовал обиду за то, как Хван его ловко избегал половину месяца. Но так же в Ли бурлили предвкушение и возбуждение от встречи. Он так скучал. Ликс останавливается у двери и унимает сердцебиение, открывает ту резко, сталкиваясь нос к носу со старшим. Тот выглядел так забавно с капельками мазуты и пятнышками грязи на лице, что младший растерял весь гнев и обиду, потеплевшим взглядом молча уставившись на друга. У Хвана глаза загораются, когда он видит Ликса впервые за столько времени. – У тебя лицо грязное.. – первым отмирает веснушчатый и разворачивается, заходя в дом и возвращаясь спустя некоторое время с влажным полотенцем, – Иди сюда, свинюшка, – младший берется одной ладонью за чужое плечо и поднимает голову, смотря на чужое перепачканное лицо. Подносит к нему руку с полотенцем и начинает тереть пятнышки, от усердия нахмурившись и прикусив кончик языка. Хван стыдливо молчал, потупив взгляд в пол, пока Ликс убирал мазуту с его лица. – Объяснись, – кидает он одно лишь слово в перерыве, бегло заглянув в карие глаза, и продолжает чистить не сопротивляющегося старшего. Хван стоит молча и даёт парню вытереть своё лицо, а после переводит задумчивый взгляд вниз, — на шорты младшего; Хёнджин помнит, что отметил в своей голове тот факт, что чужие ноги выглядели слишком мило в жёлтых тапочках и, наверное, даже симпатично, — но блондин наотрез отказался соглашаться с этим, и подумал, что всего-навсего соскучился по другу. И только Ли начинает отстраняться, так же потупив взгляд, как блондин вспыхивает. — Прости, прости-прости-прости! — старший обхватывает своими ладонями чужое веснушчатое лицо, — Давай вечером соберёмся, пожалуйста! Я всё объясню потом, Ликси, пожалуйста, не дуйся! Феликс никогда не умел долго обижаться на Хёнджина, что бы тот не сделал; стоило только взглянуть в чужие раскаивающиеся глаза, как обида пропадала из сердца младшего. И Ли смотрит в его глаза, – лжи в них не видит, – оттаивает и опускает напряженные плечи. Чужой взгляд заставляет сердце пропустить удар от такого зрительного контакта. – Я больше не обижаюсь на тебя, – вставляет Ёнбок между тисканьем его щек, позволяя это делать, несмотря на пахнущие маслом руки, – но буду ждать подробностей, что бы там не случилось. – Спасибо! – на лице старшего улыбка расцветает счастливая, – он так рад тому, что Ёнбок простил его. – Вечером. Все вечером. Джин был слишком перевозбуждён тем, что починил байк, — и, пожалуй, делал он это для того, чтобы банально прокатить Феликса и.. произвести на него впечатление? Блондин продолжал тискать чужие щёки, давя лыбу, как дурак, — но вскоре отпустил, просто смотря в чужие глаза неотрывно; Хёнджин пообещал Ёнбоку, что всё расскажет и покажет, а значит сделает это, — младшему просто нужно дождаться вечера. Посидев немного на веранде в доме Ликса и выпив с ним чаю, Хван вернулся к себе, чтобы привести внешний вид в порядок: помыться, уложить волосы, и надеть клёвые шмотки, специально припрятанные для летней жары; старший напялил белую майку, сидящую по фигуре, и шорты, чтобы не запутаться в педалях байка. Весь остаток дня он был весь на иголках, — от чего бабушка постоянно шутила: "На свиданку чтоль собрался, чего такой нервный?" И Феликс от него не отставал, все оставшееся до встречи время он собирается, носясь по комнате, – внезапное волнение о том, что он должен выглядеть красиво в этот вечер, накрывает его с головой. Юноша делает прическу из его сильно отросших волос, скрепляя пряди челки на затылке в хвостик, оставляя несколько более мелких обрамлять его лицо, и ищет подходящую одежду в шкафу, внезапно поймав себя на мысли о том, что он будто собирается на свидание, из-за чего нервно усмехается своему отражению в зеркале. В конечном итоге он решает переодеть майку, сменив ее на большую черную футболку без всяких принтов, надевает белые носки и черные кеды, и напоследок брызгает парфюм на шею и запястья. Блондин же специально выкатил байк раньше положенного времени, чтобы успеть лично зайти за Ёнбоком, — оставил его возле входа, и отправился к другу, который готов был выйти вот-вот; Хван сразу же перехватывает его возле двери, разворачивая к себе спиной, и закрывает глаза ладонями. Ликс удивленно восклицает, по запаху и голосу понимая, что это Хван, но не успевает его рассмотреть, следуя за ним, осторожно ступая по ступеням и каменистой дорожке к калитке, задержав дыхание. — Та-да-а! — блондин с восторженным возгласом открывает глаза Феликсу, руками указывая на байк, — улыбается широко и смотрит на его реакцию. В первую очередь, как ладони исчезли с его глаз, он рассматривает образ Джина, отмечая про себя, что тот выглядит очень красиво даже в такой обычной одежде, мысленно подмечая то, что с каждым годом Хван, в отличие от него, переставал выглядеть угловатым подростком, приобретая грубые мужские черты, что делало его несомненно сексуальным. Веснушчатый переводит взгляд на байк и открывает в изумлении рот, тут же поворачивая голову обратно к Хёнджину. – Офигеть.. так вот чем ты был занят половину июня и почему был таким испачканным, – Ли улыбается, смотря на старшего, и его глаза искрятся восхищением. – Ты такой молодец.. Я помню его сломанным, – он видит немой вопрос в глазах напротив, сразу же решаясь объясниться, – Видел как-то в гараже, пока мы играли в прятки. Он проводит ладонью по раме, подойдя ближе, а после позволяет Хвану себя приобнять. — Прыгай, — говорит уверенно Хёнджин, отстраняясь и садясь на байк, и ждёт, пока сядет младший; чувствует на своей талии чужие руки и заводит мотор, томно выдыхая под его рёв, — Шлемов у меня нет, поэтому я буду осторожен, держись крепче, Ликс. Юноша садится на мотоцикл позади Хвана, не без страха, и едва сдерживает рвущееся наружу восхищение в виде писка, когда блондин с рычанием срывается в места, от чего он прижимается к чужой широкой спине и не сдерживает громкого восхищенного смеха, слыша шум ветра и мотоцикла в ушах и чувствуя теплый летний ветер в волосах. Уши приятно закладывает от скорости; Хёнджин глотает жадно ртом воздух, и ощущает, как Феликс жмётся к нему сильнее, — вздрагивает отчего-то, чуть сбавляя скорость, думая, что парень боится, — и тот благодарно расслабляется, начиная действительно ловить кайф от поездки. Старший катает Ёнбока по всей округе, пока не съезжает к полю, — глушит байк и слезает, помогая сделать то же самое младшему; дышит рвано, сумбурно поправляя свои волосы назад, — тянет ладони к чужим щекам, — убирает с них взъерошенные волосы, закладывая за уши. Улыбается, глядя на Ликса, — смеётся по-доброму с его лица, и после тянется к чужой руке, обхватывая ту: — Пошли на поле, — Хван ведёт покорно идущего чуть позади Феликса, — Сейчас должна будет взойти луна. Хёнджин помогает Ликсу пройти чуть дальше от начала поля, и сразу же плюхается задницей на прогретую землю и мягкую траву, — падает на спину и пялится в небо, — солнце уже давно ушло, и вот-вот должна была появиться луна; Хван указал на место рядом с собой и тактично предложил другу лечь рядом. Старший тянет руку к растущему стебельку и срывает тот, отправляя в свой рот, — зажимает меж зубов, крутя его языком в разные стороны. Феликс, слишком поглощенный атмосферой, витавшей между ними весь вечер, безмолвно опускается рядом, укладываясь плечом к плечу. Они ждут, пока на небе появится долгожданная луна, и старший улыбается мягко уголками губ: — Луна такая красивая... — мямлит Хёнджин, поворачивая голову в сторону Ёнбока, зацикливая всё своё внимание уже на нём; на забавных веснушках и выразительных глазах, блестящих в свете спутника. Ёнбок устремляет взгляд на луну, действительно красивую, среди начавших появляться звёзд. – Да.. – тянет согласно юноша, соприкасаясь своим плечом с чужим, повернув к Хвану голову и оказавшись близко. Где-то неподалеку в высокой траве негромко щебечут цикады, пока веснушчатый смотрит на своего друга. – Она всегда красива.. – тихо и, скорее, застенчиво, произносит Ли, после добавляя, – Особенно когда ты рядом, – и переводит взгляд обратно на луну, только уже опустив голову на плечо Хвана. Его руки мягко обвивают предплечье Джина. Хван сглатывает шумно, нервно, с тихим рваным дыханием, — ощущает, как мурашки по телу бегут предательски, — и плевать он хотел на полную луну, когда перед ним было более красивое зрелище; в сто крат дороже и недосягаемее, чем можно было подумать, — Феликс, кажется, был создан для лунного света, — для того, чтобы светить даже ночью. Хёнджин думает долго, усиленно и напряжённо, — вырывается из реальности, замечая перед собой только лицо младшего. — Феликс, — старший прерывает серенаду цикад своим тихим голосом, моргая быстро, чтобы привести расфокусированные глаза в норму. – Да? Ликс слышит, как его зовёт старший и переводит лениво взгляд с луны на чужое лицо, которое находилось так близко, смотрит ответно в его глаза с немым вопросом. Блондин убирает со рта этот несчастный стебелёк, кидая его куда-то в сторону, — приподнимается в локтях, нависая над лицом Ликса, — закрывает тому вид на луну, заставляя уставиться лишь на себя; снова ждёт, — будто ищет в чужих глазах то ли какого-то ответа, то ли согласия, — думает, правильно ли поступает, и не приведёт ли это всё к полнейшему краху. Блондин дышит через рот, позволяя себе наконец опустить взгляд на чужие губы, — он видел их каждый чёртов день, но сегодня, при свете луны, от чего-то, они были такими особенными, — манящими, притягательными, дразнящими: они подстрекали на неизвестность, на что-то новое и волнующее до чёртиков подростковое бестолковое сердце. А у Феликса дыхание внезапно спирает, когда он взгляд Хвана видит, глаза опускает на нижнюю часть его лица, смотря на чужие губы, как те прикусывают и они краснеют, и сам невольно свои облизывает. — Феликс... — повторяет тише Джин, не отрывая взгляда от губ, — Ты так красив сегодня. Веснушчатый слышит комплимент и ощущает смущение, как щеки начинают предательски гореть. Старший одной рукой тянется к чужой щеке, запускает пальцы в волосы, и приближается лицом ближе, почти что шепча в губы Ёнбока, что распахнул их приветственно и ожидающе, смотря томно из под прикрытых век. — Могу я поцеловать тебя? Феликс смотрит в такие родные глаза, полные звёзд, и сглатывает; чувства бабочками порхают в желудке, заставляя его нервничать. И Хёнджин целует, — не ожидает услышать ответ, потому что видит согласие в блестящих глазах веснушчатого; он должен быть положительным. Блондин жмурит свои глаза, чуть притягивая младшего к себе, — сминает нежно чужие губы, совсем тихо причмокивая от соприкосновений, — делает это неуверенно, но искренне; учится на ходу, жмётся своими губами к чужим и чувствует лёгкий привкус кокосовой гигиенички, — перебирает подушечками пальцев чужие шёлковые волосы и ощущает трепет от отвечающего ему так же неловко Ликса, по телу которого бегут мурашки. Всё вокруг потеряло свой смысл, — каждый звук ушёл на самый последний план, оставляя лишь жаркое сбитое дыхание, — Хван становится более уверенным, и после отстраняется резко, облизывая свои губы; открывает глаза, устремляя их на Феликса, — ищет в них понимания и, наверное, принятия, — бегает судорожно зрачками от одного чужого глаза к другому. Но не находит, видя лишь удивление и покрасневшие лицо и шею. — Хёнджин.. это.. — он замолкает внезапно, не зная, что сказать. Хван падает обратно в траву, поворачиваясь на бок нелепо, — лишь бы не видеть этого ошарашенного веснушчатого личика, — старший взъерошивает свои волосы нервно, и тут же делает глубокие вдох-выдох; вновь поворачивается к Ликсу, беря его щёки уже обеими руками, — старается смотреть уверенно, будто точно знает, что делает, — и тянет Ёнбока на себя, заставляя припасть на себя и вновь соприкоснуться губами. Феликс не сопротивляется. Он не может. Вкус губ Хвана слишком родной, — он сопит, негромко выдыхая через нос, но отвечает, — не может сопротивляться внезапному порыву. Одного раза мало, — Хёнджин не распробовал, не понял, не осознал, — ему будет мало и даже после тысячи раз; блондин целует бережно, нежно, спокойно, — старается выровнять дыхание, успокоить бушующую волну в грудной клетке, — убирает свои руки с чужих щёк, размещая их уже на тонкой талии. Старший обнимает невесомо, прижимает к себе младшего, прикрывает глаза и причмокивает от сладости чужих расцелованных губ, и Феликс тает, робко приоткрыв их. Он чувствует, как трепещет чужое сердце в груди, и понимает, что собственное так же сходит с ума. Ли отстраняется от друга первым, когда воздуха в легких становится предельно мало, и упирается своим лбом в лоб Хвана, закрывая глаза и тяжело дыша. Он молчит минуту, пытаясь успокоить рой мыслей, и не выдерживает, задает тихо только один мучающий вопрос. – Хён, почему ты меня поцеловал? – Ликс смотрит перед собой в темноту, чуть приобняв старшего, а после поднимается на руках, нависая над блондином и пытаясь в свете луны разглядеть родные черты. На Хёнджина накатывает крупная дрожь, — он, честно, не знает, что отвечать; парень безумно хочет отвести взгляд, но смотрит в чужие глаза с ноткой напористости и наглости, — совсем немного, чтобы, наверное, самому себе доказать, — он совершил нечто непоправимое, и сможет это объяснить. Когда-нибудь, но не сейчас. — Ты красивый, — повторяется, но уже как пояснение, — Я решил, что отдать первый поцелуй лучшему другу, а не какой-то девчонке, куда резоннее. Хван врёт, — самому себе, Феликсу, — врёт, потому что точно знает, что этот ответ неправдив; он не уверен, что хочет раскидываться громкими фразами, не осознавая всю их серьёзность в полной мере. – Получается, я тоже, но это было так.. приятно, – улыбается мягко и наивно смотрит в чужие блестящие глаза, – Поцелуешь меня еще раз? Старший выдыхает встревоженно, когда слышит слова Ликса, — мурашками покрывается вновь, и, пожалуй, может отчётливо услышать, как ликует собственное сердце. Передружба — недоотношения? Именно сегодня эти двое перешагнули через эту тонкую черту? Блондин не знал, и знать, боже упаси, не хотел, — ему было важно знать только то, что происходит здесь и сейчас, — и сейчас Ёнбок тактично просил поцеловать его снова; Хван ловко меняет их положение, — топит младшего в шёлковой траве, нависая сверху, — хлопает ресницами потерянно, и до мокрых следов в уголках своих глаз пытается осознать, что им делать на утро. Ли смотрит так доверчиво; в его глазах звезды отражаются, пока он рассматривает нависающего сверху друга. — В последний раз?.. — звучит, скорее, как что-то риторическое, чтобы не свихнуться окончательно, — Я поцелую в последний раз. — Пожалуйста. Феликс звучит глухо, умоляюще, пока темными омутами водит по чужому лицу, пытаясь сдержаться, чтобы не рассыпаться на мельчайшие осколки, что затеряются в шелковой траве. Хёнджин бегает глазами по чужому лицу, ладонями плавно соприкасаясь с чужими, лежащими на траве, — переплетает пальцы и вжимает руки младшего сильнее в землю, — сладкое тягучее ощущение приливает к низу живота и Хван предательски поджимает свои губы от этого. Младший расслабляет ладони и позволяет чужим лечь в них, сжимает пальцами ответно, пока глазами всматривается в черты перед собой; скользит взглядом по лицу Хвана, отмечая аккуратные брови, блестящие глаза и родинку под одним из них, поджатые, чуть припухшие, губы. Ликс медленно прикрывает глаза и распахивает свои. Старший смотрит на чужие припухшие губы и припадает к ним медленно, даря очередной поцелуй, — нельзя было объяснить логически, почему двое друзей целуются посреди ночи, — но блондину нравилось. Джин сминает губы Феликса, выжидая, пока тот расслабится, — делает пару заключительных безобидных чмоков, перед тем как протолкнуть нелепо свой язык в чужой рот; от такого проникновения обоих накрывает с головой яркая волна возбуждения и, вероятно, Хван будет идти до байка, прикрывая стыдливо свой пах, — Джин знал в теории, как должен протекать поцелуй, — использовал свои знания на практике, углубляя тот с толикой смущения. Феликс выдыхает удивленно, ощущая горячий и влажный язык в полости рта, и чувствует пробежавшее по телу приятное чувство, скапливающееся в кончиках поджатых в кедах пальцев. Он ладонь освобождает и вплетает пальцы в мягкие блондинистые пряди, отвечает неумело, повторяя чужие движения языка, и слышит чмоки от их поцелуя, ощущая как краснеют кончики ушей и щеки в веснушках, а внизу живота приятно давит возбуждение. В голове отчаянно мигает мысль о том, что Ликс возбудился от простого безобидного поцелуя с другом, но он ее тактично игнорирует. Поцелуй становился мокрее, жарче, раскрепощённее, — старший спотыкается своим языком о чужой, зазываюче облизывая тот внутри рта Ликса, — причмокивает в унисон звукам цикад и шелесту травы; крепче сжимает чужие ладони, даря Феликсу всего себя в этот самый момент, — но вскоре отстраняется с соответствующим звуком, тяжело дыша. Он встаёт молча, взъерошивая нервно свои волосы. Младший с мольбой смотрит вслед, тыльной стороной ладони вытирая влажные исцелованные губы, и поднимается с земли, идя за парнем. Хёнджин не бросает ни единого взгляда на юношу, лишь рвано дыша и молча агрессируя, вероятно, на самого же себя. Блондин бьёт ладонью по высокой траве, и направляется в сторону оставленного байка, кидая Ёнбоку через своё плечо: "Я отвезу тебя домой". И тот молча принимает каждое слово, с опущенной головой проходя к байку. Всю дорогу Ли молча прижимался к спине Хёнджина, игнорируя собственное неприятно колотящееся сердце. Он искусал губы, пока жался к нему сильнее нужного, прокручивая в голове чужие слова "в последний раз". Неужели это действительно последний раз? Дружба разрушена? Что было бы, если бы Феликс не попросил об еще одном приятном поцелуе? Удалось бы перевести все в шутку? Он не хотел терять Хвана из-за такой мелочи. Веснушчатый выплывает из своих мыслей только тогда, когда они подъезжают к калитке его дома. Он боится нарушить тишину между ними, прерываемую далеким пением цикад и сверчков, но все же бросает тихое "Спокойной ночи, Хвани", смотря куда угодно, но не в лицо блондина, и скрывается за калиткой, а следом за дверью дома. Хёнджин не промолвил и слова, сдерживающе стукнув ногой по земле. Хван не пошёл домой, нет, он вновь сел на байк и ехал по ночной просёлочной дороге, ощущая, как возбуждение внизу клубком давило на пах, а в голове шла непонятная борьба между здравием и безрассудством. Хван приехал к озеру, сам того не осознавая, раздраженно ступая по песку, — он не хотел принимать того факта, что его возбудил, мать его, лучший друг, — Хёнджин небрежно бросил байк на землю и выбежал к самому берегу; старший схватил огромный камень и со всей силы кинул тот в воду, слыша, с каким шумом тот пошёл ко дну. Хван плюхнулся задницей на песок и поджал свои ноги, обвивая их руками, — расплакался, как самый последний идиот, осознавая, что утром ему придётся просыпаться с мыслями обо всём, что произошло. Блондин провёл в таком состоянии половину ночи, в итоге успокоив нелепо себя тем, что Ликс, как минимум, был не против. Джин усмирил своё тело и кишащий рой мыслей, расслабленно выдыхая; обессиленно поднялся, вытирая с щёк засохшие слёзы, — да, ему было страшно и тяжело, ведь он не мог объяснить и, наверное, признать, что ему, вероятно, нравится Феликс. Не как лучший друг, с которым можно сбежать с уроков. Не как лучший друг, с которым можно веселиться до самого утра. Не как друг. Хёнджин резко для себя понял, что хочет целовать его губы и держаться за руки, — но разве так делают друзья? Дорога до дома была туманной, — Хёнджин хотел спать, но лёжа уже в своей постели — глаз не сомкнул; лежал до самого восхода солнца, думая обо всём, и размышляя, что он может сказать Ликсу в своё оправдание. Как только в комнату проникли тёплые лучи, Хван, всё же, обессиленно поддался сну, проваливаясь в царство морфея, — спал беспокойно почти до самого вечера.

***

Феликс устало выдыхает, оказавшись в своей комнате. Он первым же делом спешит к окну, выходящему на дом друга, высматривая огни его спальни, но в тех по прежнему темнота. Лишь слышится негромкий отдаляющийся звук байка, – Хван не вернулся домой. Юноша погружается в свои мысли, пока переодевается в пижаму и укладывается в кровать. Сон не идет к нему до самого утра; он все думает и думает о словах Джина, – думает о том, нарушена ли их дружба поцелуями, – и винит себя, погнавшегося за приятным чувством, когда просил еще один, который, кажется, все решил. Вспоминал теплые и влажные чуть пухлые губы, приятно ощущающиеся на собственных, пока кончики пальцев пробегали по уже сухим, но все еще чувствующим чужое тепло, губам, и смотрел на собственную ладонь, ощущая фантомное прикосновение пальцев Джина. По телу разливается приятное тепло и на устах играет слабая нежная улыбка, когда он думает о старшем. Каждый раз, когда Ликс видит его, внутри что-то странно трепещет. Он проводит аналогию со школьными друзьями, но понимает, что не чувствует ни к одному из них такого трепета, как к Хван Хёнджину. Он казался ближе и роднее чем кто-либо, казался недостающей частью его души, – соулмейтом. Веснушчатый выходит из своих мыслей под утро, когда солнце проникает в одно из окон его комнаты, вздыхает протяжно и встает с постели, надевая тапочки и шоркая в сторону кухни. Сон совсем не идет в светлую голову, слишком погруженную в мысли. Он даже не замечает появившегося на кухне деда, пока тот тактично не кашляет, садясь напротив за столом. – Слышал, Хёнджин дедов байк починил, – начал тот негромко, смотря на помятого внука, – Как покатались? На тебе лица нет, внучок, что-то случилось? – мужчина встает из-за стола и сам разливает по чашкам кипяток, заваривая Феликсу и себе домашний ромашковый чай. – Неужто поругались? – и усмехается по-доброму, видя как внук встрепенулся и уставился на него. – Нет, мы не поругались, но кое-что произошло.. Веснушчатый доверял своему дедушке как самому себе – настолько близкими были их взаимоотношения. – Деда, скажи, а что если я чувствую к Джину совсем не то, что к другим ребятам со школы? – парень кусает нижнюю губу и держит в чуть дрожащих от недосыпа руках чашку с горячим ароматным чаем, – Он словно.. словно самый близкий человек во всей вселенной.. и я так дорожу им, что доверил бы ему всего себя, – делает отсылку на произошедшее ночью и вздыхает, смотря в распахнутое окно на огород залитый утренним солнцем. – У вас особенные отношения, мальчик мой, совсем другая связь, – мужчина прерывается, серпая горячий ромашковый чай из чашки, после переводя взгляд на внука, – Особенная. Такая, что даже выше дружбы. Это было видно всем невооруженным глазом. – И что это за связь, дедушка? – Ликс подтягивает к себе колени, приобнимает их одной рукой, а второй все же берет чашку, отпивая щедро, чувствуя тепло внутри не только от напитка, но и от разговора по душам с родным человеком. – Любовь, мальчик мой, любовь, – мужчина добродушно улыбается, видя заминку на лице внука, и встает из-за стола, безмолвно уходя по своим делам, оставляя задумчивого парнишку один на один со своими мыслями. – Любовь..? – уже шепотом повторяет за дедушкой веснушчатый, стискивая чашку в ладонях и уставившись через окно на дом Хвана. "Неужели Хёнджин поцеловал меня не только потому, что я красивый?" – проносится в мыслях Ли. – "Он всегда выглядел для меня красивым – после драки с разбитой губой, по утрам в домике на дереве, когда просыпался со слюной на щеке и гнездом на голове. Он всегда выглядел красиво для меня, но я никогда не хотел поцеловать его просто по этой причине, по крайней мере до сегодняшней ночи." Сон медленно накатывает на юношу после ромашкового расслабляющего чая, поэтому он встает из-за стола, совсем забывая про чашку, и идет в свою комнату, заваливаясь на постель и сразу же крепко засыпая. Встает Феликс ближе к вечеру с тяжелой ото сна головой, кушает, помогает бабушке покормить скот, но все время поглядывает то на окна Хвана, то на свой мобильный, ожидая хоть какого-нибудь сообщения. Но тот молчал. Молчал мобильный и все последующие дни, пока июнь сменялся жарким июлем. Общие с Хёнджином друзья пару раз вытаскивали Ли погулять и он каждый раз соглашался, думая, что и Джин будет, но его не было, и Феликс не знал точно, что чувствует из-за этого. Ребята все видели, будто знали, что происходит между парнями, поэтому тактично не лезли и лишь пытались растормошить веснушчатого друга. В одну из недель погода кардинально меняется с жаркой и ясной на пасмурную и дождливую, ливни затапливают их поселок, поэтому Феликс сидел дома и читал книги, кутаясь в легкий плед и распивая большую чашку своего любимого чая. Внезапно оторвавшись от текста, парень посмотрел на стоящий на подоконнике уже засохший букет подсолнухов, тех самых, что в первый день каникул ему подарил Хёнджин, и грустно, с ноткой ностальгии, улыбнулся. Они с того самого дня, когда Хван починил байк деда и свозил его покататься, не общаются, и Феликс сделал вывод, что оттолкнул от себя старшего своей просьбой о поцелуе. Первое время совсем будучи где-то в прострации из-за оглушающих мыслей и накрывшей его меланхолии. Тишину его комнаты нарушали лишь стук капель по подоконнику и далекий гром, пока в комнату без стука не влетела бледная, с чуть испуганными глазами, мама Феликса. – Сынок, дорогой.. – женщина мнет мокрые пальцы и Ли только замечает, что она мокрая с головы до ног, словно пришла с улицы, – Выйди на веранду, пожалуйста, – бросает, и тут же скрывается за дверью. Феликс слышит удаляющиеся шаги и скидывает плед с плеч, откладывая книгу на постель, даже не положив закладку, и быстрым шагом направляется за матерью. В голове проносятся разные мысли, – начиная от тех, что что-то случилось с кем-то из членов семьи, заканчивая теми, что что-что случилось с Хёнджином. Но выходя на веранду видит лишь мокрый, лежащий на полу комок золотистой шерсти. – Его сбила машина.. – тихо произносит бабушка, стоя рядом с сидящим перед псом дедушкой, что нежно гладил слипшуюся от воды шерсть на маленькой голове, – Это моя вина, внучок, не уследила, как он выбежал, пока ходила к Хванам. Вернулась, а на проезжей части машина, и мужчина стоит над ним, ругается. Но Феликс ничего не слышит, смотрит лишь на любимого пса и ощущает как больно в носу, а следом выступившие в уголках глаз соленые капли. Он опускается на колени и мягко касается ладонью тельца, замечает, как слабо щенок дышит, и резко поднимает голову на деда, смотря глазами полными слёз. – Он дышит! Мы еще можем его спасти, деда! Нам нужно отвезти его в клинику, – Феликс хватает лежащий на скамейке плед, разворачивает его и осторожно перекладывает пса на ткань, после поднимая комок на руки; он бережно прижимает к себе пса и выбегает через открытую бабушкой дверь. Шлепает по лужам, совсем не обращая внимания на мокрые и теперь грязные носки с тапками, надетыми впопыхах, прямиком к машине дедушки, садится на переднее сиденье, пока мужчина усаживается на водительское, и они выезжают со двора. Уже в клинике, отдав пса врачам, Феликс нервно ходит по помещению, пока щенка осматривают, пытается успокоить быстро бьющееся в волнении сердце и сдержать слезы. Дедушка сидит недалеко от юноши и следит глазами за беспокойным внуком, сжимая в руках ключи от авто. Спустя некоторое время врачи оповещают юношу о том, что пес все же скончался. Травмы были вполне серьезными, а первая помощь не была вовремя оказана. Это выбивает Феликса из колеи, он не помнит, как не разрыдался, пока его о чем-то расспрашивали и дедушка не вмешался, видя состояние внука; мужчина вывел его на свежий воздух, видя, как Ли побледнел, задыхаясь от слёз. Вновь вернувшиеся чувства накрыли веснушчатого с головой, и схватив чей-то зонт, одиноко стоящий у крыльца, парнишка выбегает под ливень. Распахивает его шумно, и тут же срывается на рыдания. События последних недель грузом давят на плечи блондина, пока слезы застилают глаза, а ноги сами несут его в неизвестном направлении. Веснушчатый даже не сразу слышит, как громко его зовут по имени и как шлепает по лужам чужая обувь.

***

Было противно осознавать, что всё лето проходило лишь в собственном доме, — Хёнджин никуда выходил, никому не отвечал, и молчал даже с родственниками, срывая листки настенного календаря в своей комнате; старшие думали, что парни поссорились, но Хван наотрез отказывался признавать это, — здесь что-то большее, — и блондин продолжал врать самому себе, думая, что отстраниться от друга будет самым лучшим решением: и для Джина, и для самого Ёнбока. Июньская жара сменялась на июльскую, более беспощадную и душную, — старший пропадал целыми днями в своей комнате, пока до недавнего времени и общество семьи стало ему докучать, — Джин был не из тех, кто будет просить совета, даже когда очень в нём нуждается: он вывернет себя наизнанку, но свои переживания всегда оставит при себе. Матушка не давила на сына, бабуля лишь молча вздыхала, ну, а дедушка — просто улыбался и стучал по плечу поддерживающе, — каждый чёртов раз, как поговорит с дедушкой Феликса; Хёнджин не знал, что тот ему сказал при последней встрече, и знать не хотел, — слишком много мыслей на один квадратный метр. В июле блондин решается выйти дальше, чем задний двор собственного дома, — уходит в домик на дереве, и понимает, что тот пустует с того самого момента, когда парни были там в начале лета; как-то всё резко потеряло свои краски, — лестница была слишком грязной и неудобной, крыша осевшей и отсыревшей, внутри неприятно пахло плесенью, и даже чёртовы огоньки не светили так ярко. Хван стал пропадать в "их месте" с утра до ночи, порой даже не ночуя дома, — всё думал и думал, пытался сделать правильный выбор между "оставить Феликса в покое", или "плюнуть на всё и сказать о своих неясных чувствах в лицо"; было страшно, безумно, — Хёнджин искал поддержки в книжках, которые постоянно читал Ликсу перед сном, пока тот засыпал у него на плече, — водил нежно пальцами по корешкам, представляя, как приятно было бы ощутить подушечками не пыльную книгу, а нежную, бархатную, веснушчатую щёку. "...Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь." — проносится перед глазами выцветшим чёрным по пожелтевшим страницам, и Хван выдыхает тяжело, почти что с измученным стоном. — Зачем же я тебя приручил, раз тебе от этого плохо? — читает вслух Джин, пытаясь найти нужный ответ меж книжных строк. Он знал, что Феликс страдает сейчас. Чувствовал, — Прости меня, Ликси, что я такой идиот.. Хвану тошно от своего состояния, — тошно, что Ёнбок сейчас также страдает, находясь в неизвестности. Когда он решает вернуться, подумав, что так он никому лучше не сделает, парня цепляет его мать, тут же выводя на задний двор. Хёнджин был готов абсолютно ко всему, — вплоть до криков и истерик, ведь домой всю неделю он приходил только лишь поздними вечерами, чтобы поесть, и снова уходил в дом на дереве, — но матушка обняла его, крепко прижимая к своему сердцу, настолько, что Хван мог услышать его громкое волнующееся биение. — Ты же себя совсем изводишь, сынок, — звучит родной голос, от которого, почему-то, даже слёзы на глазах проступают предательски, — Выслушай меня, ладно? Можешь ничего не рассказывать. И хёнджин молча слушает: о том, как важно доверять своему сердцу и о том, что не стоит навешивать ярлыки на себя и других, — да, блондин до боли ненавидел ярлык "друзья", который сам же навешал на себя и на Феликса, — и сам же от этого страдал вот уже почти месяц. — Сынок, пожалуйста, не осуждай себя за то, что чувствуешь, — звучит то, что Джин действительно хотел услышать, — это нормально, чувствовать не то, что хотелось бы, ведь мы не властны над своим сердцем. Я не знаю, что произошло между тобой и Ликсом, но тебя поддержит каждый в этом доме, от тебя не отвернутся, милый. И Хёнджин вновь плачет, наверное, от того, что мать всегда поймёт его без единого слова, — от того, что мать права, и эти слова действительно были бальзамом на душу; парень прижимается сильнее к женщине, ощущая родной запах её духов и то, как бережно она гладит его по макушке. Хван чувствовал себя лучше, перестал убегать, оставаться в доме, — и, наверное, принял для себя самое важное решение в жизни. Жаркая июльская погода сменилась на дождь, смешанный с грозой, — именно в тот день Джин осознал, что, всё таки, попробовать стоит, — стоит признаться, наплевав на всё, ведь в противном случае их общение вообще сойдёт на нет; оно уже сходит, — медленно, но верно, катится в яму отчаянья и нерешительности, потому что Хёнджин отстранился также внезапно, как и поцеловал в тот самый вечер. Сидя в своей комнате с открытым окном, Хван слышит шорохи и голоса с соседнего двора, — выглядывает сквозь залитое дождём стекло, — видит Феликса, его собачку, и не до конца понимает, тут же спускаясь к бабушке на первый этаж; спрашивает, в чём дело, и глаза распахивает, когда узнаёт, что случилось, — сердце колит, обливаясь кровью, ощущая, как тяжело Ёнбоку в этот момент. Блондин сидит, не зная, что делать, — подойти просто так, спустя столько времени не общения — как-то глупо, наверное. Сидит, не зная, что ему делать, — и слышит, как Феликс уезжает с дедушкой, — выдыхает с тяжестью, а матушка лишь медленно на плечо руку кладёт, молча кивая с тёплой улыбкой, — говорит глазами, что это нормально, быть на распутье, не зная, куда пойти; и Хван, после получаса крутящихся роем мыслей, вытягивает из своей головы одну единственную: "Я ему нужен." Берёт всю свою волю в кулак, будто больше ничего в жизни нет важнее, чем Ли Феликс, — выбегает на улицу прямо так, в домашних штанах и майке, в наспех натянутых конверсах, — ощущает прохладу дождя на себе, сгребая намокшие волосы с лица назад; дышит жадно ртом, явно понимая, где сейчас нужно искать Ёнбока, — бежит в направлении ветеринарной клиники, и дрожит от холода, но темпа не сбавляет. Видит перед собой знакомую фигуру, стоящую под дождём, — набирает сумбурно воздуха в лёгкие: — Феликс! — кричит громко, что есть мочи, — Феликс, прости меня. Юноша оборачивается и приподнимает зонт, успевает ощутить приятный аромат, исходящий от Хвана, и чувствует крепкие объятия налетевшего с шумом друга. Тот весь мокрый, запыхавшийся, крепко сжимает растерянного Феликса, что шмыгает носом. Он выпускает зонт из рук, слышит, как тот падает на землю, а дождь мочит уже обоих парней, пока блондин разворачивает его к себе лицом, заглядывая в заплаканные глаза, — стирает пальцами катящиеся по щекам слёзы вперемешку с дождевыми каплями и крепко обнимает; прижимает к себе, чувствуя чужое тепло и учащённое дыхание, — шепчет на ухо: "Я здесь, я рядом, всё хорошо" — успокаивает, после отстраняясь, и смотря пристально. Сжимает свои руки в кулаки нервозно: — Я придумал тебе желание, Ликс. Ли жмется к другу, которого он так рад видеть, пока сердце едва ли не сходит с ума, и срывается на еще больший поток слез, сжимая в ладонях ткань чужой мокрой майки. – Какое желание? – говорит тихо и смотрит с недопониманием, после протянув ладонь к лицу Хвана, гладит нежно щеку, не сдерживая своего внезапного желания. Старший моргает часто, стараясь не заплакать, — но слёзы предательски катятся из глаз, — и Хван поддаётся, надеясь, что под дождём это будет не так заметно. Феликс видит как краснеют его глаза и как дрожат черты лица. – Хёнджини.. – юноша ласково зовет, шмыгая носом, и кладет ладонь на щеку блондина. — Ты мне нравишься, — перебивает, говорит уверенно и дышит рвано, после поясняя свою фразу, — Я люблю тебя. Выжидает паузу, чувствуя, как дрожит всё тело, — то ли от волнения, то ли от обычного ливня, — Хёнджин слышит, как громко бьётся его сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди; тянет свои руки к чужим, обвивая те: — Давай.. встречаться. Это моё желание, Феликс. Веснушчатый ежится от внезапного порыва ветра и ощущает, что, кажется, промок насквозь. Дрожит от мокроты чужого продрогшего тела и сжимает низ майки старшего, поднимая голову и смотря широко открытыми глазами, переваривая признание, молчит, все еще пребывая в легком шоке, и чувствует как сердце бьётся быстро, будто готовится проломать ребра. Блондин тянет Ёнбока на себя, заключая того в очередные объятья, — не отпускает, держит крепко-крепко, боясь вновь остаться наедине со своими ужасными мыслями, — боясь потерять самое дорогое, что у него есть. Ликс безвольно дает себя обнять и робко обвивает ладони вокруг чужой талии, не отталкивает, лишь жмется ближе, слышит шепот и сильнее сжимает ткань на спине, пока носом упирается в шею старшего. Они стоят так минуту, пока Джин не решается вновь прошептать: "Я никуда больше не денусь, даю тебе слово." Хван дышит взахлёб, роняя крупные слёзы на плечи младшего, — гладит его спину, пытается осознать, что всё это реальность, — вновь отстраняется; берёт в свои руки чужие веснушчатые щёки, — тянет на себя, — целует напористо сначала в уголки губ с обеих сторон, а затем и в сами губы, слегка солоноватые от слёз их обоих. Расцеловывает всё лицо Феликса, попутно шепча сбитое: "Я всегда буду с тобой." И "прости меня, Ликси." На душе веснушчатого становится чуть легче от осознания, что дорогой его сердцу человек вновь рядом, обнимает его и говорит, что любит. Ли морщится, срываясь на улыбку, и кладет собственные ладони на чужие, смотря доверчиво в глаза. – Я тебя тоже, Джинни.. – выдыхает в губы Хвана, и лбом к его лбу прикасается, чуть склонив парнишку к себе, улыбаясь с нежностью, – Тоже люблю, – шмыгает носом и опускает беглый взгляд на его губы, после вновь смотря с мольбой во взгляде, – Поцелуй ещё раз, прошу. И тянется первый, врезаясь в губы старшего, двигает своими более уверенно и мягко проталкивает язык, лижет чужой кратко, и вновь отстраняется, дабы вдохнуть побольше воздуха, после снова припадая к его устам в нежном кротком поцелуе; и решается заговорить. – Я согласен, – кивает часто, и губы растягивает в улыбке, ощущая как любовь затопляет его сердце, заставляя трепетать; обнимает его вновь, когда осознание всей ситуации бьёт в мысли, – Хёнджин! Ты же заболеешь. Идём, прошу, – отстраняется, дабы поднять мокрый и грязный зонт, встряхивает его и выставляет уже над обоими головами, пусть уже и нет смысла, так как они оба промокли до нитки. Ликс смело берёт парня за руку, пальцы переплетает, и ощущает жар в щеках, когда вспоминает, как Хван сжимал его пальцы в ту ночь на поле, и какой большой ощущалась чужая ладонь по сравнению с его. Хёнджин и вправду подмёрз, стоя под сильным дождём, поэтому сопротивляться не стал, отправляясь с Феликсом к нему домой. Ведь в доме было куда более тепло, чем на улице, и Хван с удовольствием согласился остаться с младшим, — по крайней мере, им было о чём поговорить. Ли заводит парня в свою комнату, дает чистую сухую одежду и полотенце, и просит остаться с ним на ночь. Хван лишь переодевается послушно в его одежду и шлепает на кухню, где бабушка Ли отпаивает обоих горячим чаем и советует погреть ноги, дабы не простудиться, и парни слушаются ее совета, болтают ни о чем, исцеляя сердце Феликса после утраты. Позже мать Ликса приносит им вместе с бабушкой ее старый проигрыватель пластинок, который веснушчатый иногда брал попользоваться, и говорит, что теперь тот принадлежит ему. Заметно оживший парнишка тащит Хёнджина и проигрыватель в свою спальню и включает одну из пластинок, садясь рядом с тем плечом к плечу, смотря в распахнутое окно, которое он открывал, чтобы впустить вечернюю прохладу. Оставшись наедине в комнате, и сидя на кровати, блондин наслаждался песней через проигрыватель, который Феликсу только что подарили, — выдыхает облегчённо, ощущая, как груз с сердца спал. – Значит, мы теперь встречаемся? – внезапно тихо произносит Ликс и поднимает голову с плеча старшего, тянется к его лицу и мягко целует в линию челюсти, тут же смущаясь своего порыва, – У меня стойкое ощущение, что я сейчас во сне. Не могу поверить, что все это происходит наяву, – и мягко касается ладони Хёнджина на его бедре, накрывая своей. Хван чувствует, как Ликс накрывает его руку своей, и вздрагивает слегка с непривычки, но податливо переворачивает их ладони, переплетая пальцы. — Получается, да.. — мямлит Хван и тихо смеётся, приобнимая младшего за талию, и толкая его на постель, — Мне стало легче, когда я высказался. Феликс чувствует ладонь Хвана на своей талии и улыбается, смотря на него с нежностью и любовью во взгляде; после признания Ли легче осознавать свои чувства и вести себя не зажимаясь и не стесняясь. Хёнджин падает на простынь вместе с Феликсом, — прижимает того к себе и целует невесомо в губы, — теперь-то он может позволить себе делать это тогда, когда захочется; глаза Хвана вновь обрели краски жизни, загораясь ещё более ярким огоньком. По окну агрессивно бил дождь, а Джин лишь молча кладёт свою руку на чужое бедро и закидывает то на себя самостоятельно, — чувствует, как от этого Феликс жмётся ещё сильнее, — и целует снова, уже глубоким и долгим поцелуем; с языком, — жарко и вовлечённо, — блондин оглаживает чужую талию, ловя себя на мысли, что давно хотел сделать это именно в таких условиях: не боясь, что Ёнбок не поймёт его или, ещё чего хуже, оттолкнёт. Он лишь хихикает, обнимает того за шею и тянется ответно, дабы получить поцелуй. Смеётся кратко, ощущая ладонь на бедре, и сцеловывает чужую улыбку, пока жмется ближе, греясь в объятьях. Песня добавляла своей атмосферы, — играла тихо, слабо потрескивая в проигрывателе, — заглушала от родственников Ликса постыдные причмокивания меж губами; Хёнджин отрывается нехотя от парня, смотря тому в глаза, и рукой бережно оглаживает щёку, подушечкой пальца вычерчивает невидимую линию от одной веснушки к другой, — дышит рвано, глупо улыбаясь. — Ты такой красивый, — шепчет прямо в чужие губы, и не боится быть непонятым более, — Красивее, чем кто-либо в этой вселенной. Джин жмётся своим лбом к чужому и чуть прикрывает глаза, выдыхает шумно, — оглаживает шёлковые волосы Феликса, продолжая второй рукой держать его за талию, — облизывает свои влажные от поцелуев губы: — Я буду всегда защищать тебя, — блондин открывает глаза, напористо смотря в чужие, — ты можешь положиться на меня, Ликси.. – Я знаю, хён. Ты всегда меня защищал от всего плохого, даже когда тебя не было рядом, – шепчет, ощущая поцелуй в лоб, и прикрывает глаза на пару секунд, – В особенности от плохих мыслей, – улыбку тянет недолгие пару секунд, и продолжает, – Ты тоже можешь положиться на меня. Я всегда на твоей стороне, Джинни.. Хван отстраняется слабо, и целует сначала в чужой лоб, а затем вновь в губы, пытаясь насладиться ими сполна, — он всё это время так сильно скучал по Ёнбоку, его губам, голосу, даже запаху, — младший так сладко пахнет, что его каждый раз хочется съесть; Джин ведёт рукой от волос по чужой спине и жмёт сильнее к себе, — дышит сбито, когда чувствует, как сильно Ликс упирался в него, — ощущает тепло чужого тела даже через одежду. — У меня рука затекла.. — Хван шепчет несуразно сквозь поцелуй и смеётся, вытаскивая руку из-под парня. Плюхается на спину, пялясь в потолок, — Я не верю, что ты согласился.. Я думал, что сделал тебе неприятно. Феликс жмется к боку старшего, когда тот ложится на спину, и мягко выводит узоры на его груди, тихо подпевая пластинке, пока не прерывается, чтобы все же возразить Хвану. – Нет, ты не сделал мне неприятно. Думаю, это время нам очень нужно было, чтобы осознать наши чувства, – тихо произносит Ликс, глядя на то, как Хёнджин перехватывает его ладонь своей и переплетает пальцы, а после смотрит ему в глаза. Джин поворачивает голову на младшего и улыбается, — смягчает взгляд, когда видит в чужих глазах миллион сердечек, — издает тихий смешок и вновь выпрямляет голову в потолок; оглаживает своими пальцами чужие костяшки на руке, лишь сильнее сжимая руку Ликса, будто даёт понять, что никогда не отпустит её больше, — не посмеет ни себе, ни Феликсу уйти. Дело близилось к позднему вечеру, — Хёнджин не знал, что они будут делать дальше, — и как вообще говорить родственникам об этом, но точно было уверен, что те обрадуются; блондин был взбудоражен тем, что они оба просто лежали и обнимались друг с другом, даря кроткие поцелуи каждый раз, — и этого было достаточно по горло, Хван ликовал внутри себя и, пожалуй, Ёнбок это точно ощущал. Парни слушали пластинки всю ночь, разговаривали обо всем на свете, и так много целовались, что у обоих губы были зацелованными и чуть красными. Они слишком сильно скучали друг по другу, поэтому последующие дни, пока на улице беспросветно лил дождь, юноши скитались из дома Ли к Хвану и обратно, ночуя друг у друга. Их семьям было очень приятно видеть оживших счастливых сыновей, сияющих рядом друг с другом, догадаться было не сложно, что они что-то пытаются скрыть, но у них это выходило не так хорошо, как им это хотелось – родственники часто ловили их на кратких поцелуях, но делали вид, что не замечают, ждали, пока те сами объявят о том, что между ними происходит. Хёнджин был рад, — искренне, — когда рядом был единственный родной человек; Феликс будоражил его сердце, и обволакивал собой, словно огромный тёплый плед, — Джин обязательно сохранит эти воспоминания, пронесёт их с собой сквозь года, — и не столь важно, что ждёт их через двадцать чёртовых лет.

***

Тем временем дожди вновь сменяются жарой, еще более сильной, чем до этого; земля высыхает за тот день довольно быстро, как и все остальное, поэтому Ликс с Джином решают наведаться в их домик, дабы провести генеральную уборку. Они чинят крышу в некоторых местах, делают перестановку и вытирают огромное количество пыли. Ликс приносит с собой полароидный фотоаппарат, а старший – проигрыватель, принимаясь убираться в домике под звуки любимых пластинок. Хван наблюдал, как Феликс занят тем, что вытирает пыль со всех поверхностей, — уже совсем без стеснения пялился, откровенно очерчивая глазами изгибы чужой талии; Ёнбок был красивым, — нереальным, особенным, любимым, — старший был готов наблюдать за каждым его действием, потому что Ликс везде и во всём получается идеальным. В эту ночь они остались в домике, спав рядом под одним пледом в обнимку, перед этим нацеловавшись вдоволь; Ликс вымотался быстрее и уснул прямиком на Джине, пока тот читал ему книгу, получая партию поцелуев в блондинистые мягкие волосы. Рано утром Хёнджин проснулся первым, потягиваясь довольно, и целуя кротко Ликса в лоб, — он чувствует мягкие поцелуи сквозь сон и улыбается, еще не открыв глаза, слабо отпихивает от себя Хвана и погружается в сон, шепча "еще пару минуток"; слышит сквозь дрему тихий шорох и пение птиц, и, наконец, поднимается, трет сонно глаза и приглаживает торчащие волосы. Ли плямкает зацелованными губами и тянется к старшему за очередным утренним поцелуем, урчит довольно, улыбаясь, когда получает то, что хотел. Ёнбок быстро приводит себя в порядок и спускается вслед за Хёнджином вниз, хватается за него из-за неустойчивости лестницы, и смотрит, не сводя взгляда; солнце мягкими бликами падало на блондинистые волосы, губы были влажными, видимо, он только что провел по ним языком, а глаза бегло осматривали природу вокруг. — Люблю такое время, — старший наполняет лёгкие свежим воздухом и наблюдает, как солнце только-только начинает освещать всю землю, — Кажется, будто мы одни в этом мире. Хёнджин улыбается почти что смущённо, и снимает свою обувь, оставляя ту возле лестницы домика, — решает, что пойдёт босиком, чтобы чувствовать своими ступнями мягкость травы и в последствие прибрежного песка. – И я люблю, – вторит ему Ликс, осматриваясь, и снимает с себя кеды с носками, поставив их рядом с обувью старшего, – Идём? – веснушчатый вкладывает свою руку в чужую и переплетает пальцы, сжимая крепко. Блондин уверенно берёт Феликса за руку, переплетая пальцы, — и они оба идут по направлению к озеру, попутно говоря о чём-то абсолютно несуразном и даже смешном, — Хван мельком очерчивает родное лицо взглядом, наблюдая, как бережно утреннее солнце целует своими лучами чужие веснушки. Джин любил, когда Ликс находился под солнцем, — в такие моменты его веснушки, казалось, взрывались красивым фейерверком по всему лицу, россыпью падая на любой участок бархатной кожи, — сразу же хотелось пройтись губами, чтобы собрать каждую веснушку. Дорога заняла не так много времени, и Хван тут же плюхнул портфель с полотенцами и совсем небольшим количеством закусок на песок, восторженно выдыхая, — смотрит горящими глазами на младшего, и подходит ближе к воде, чтобы намочить ноги; вода была идеально тёплой, и блондин приятно поёжился от этого, тут же стягивая с себя шорты и футболку. Он кидает небрежно одежду на песок, и смотрит на Феликса зазывающе, ожидая, пока на него обратят внимание. Юноша расстелил свой клетчатый плед, разложил полотенца, и убрал еду и воду в тень, при этом наблюдая за Хёнджином, уже стоящим у воды. Он плюхнулся задом на плед и приобнял свои колени. – Ну как, тепленькая? Блондин улыбается, щурясь от солнца, и кивает. — Идём сюда, Ликс, — Хван подходит ближе и хватает парня за запястье, потянув на себя; Ёнбок послушно встает с пледа и очерчивает взглядом чужое подтянутое тело, скользит по бицепсам, по груди и бедрам, ощущая, как внизу живота опасно тяжелеет, а во рту скапливается слюна от такого вида. Осознание, что все это Ликс может потрогать – добивает. Он едва стоит на ватных ногах и позволяет Хёнджину стянуть с себя вещи. — А давай без белья? Веснушчатый удивлённо уставившись на Джина, предложившего купаться нагишом, подхватывает его тихий смех и ощущает, как краснеют уши. Он ловит его нежную улыбку, притупляющую внимание, — а после Хван ехидно тянет чужое бельё вниз, оголяя младшего полностью, от чего тот пищит, пытаясь схватиться за ткань; смеётся теперь уже злостно, — опускает взгляд вниз и присвистывает, после вновь поднимая глаза на чужое лицо, — Хёнджин также снимает с себя бельё, чуть прокашлявшись. Всё же, неловкость присутствовала. – Хён! – парнишка смущается сильнее, услышав свист, и упирается лбом в плечо старшего, пытаясь скрыть красное лицо, но глаза открывает и наталкивается на такого же обнаженного Хвана, задержав взгляд на его члене, – Божечки.. – и бурчит смущенно и еле слышно. Старший тянет Ёнбока за собой в воду, заходя почти по пояс, — и отпускает чужую руку, чтобы нырнуть и вынырнуть обратно. Ликс наблюдает за тем, как парень выныривает, и фыркает, усмехаясь; Джин зачёсывает теперь уже мокрые волосы назад, и игриво начинает брызгать водой в еще не привыкшего Феликса, — тот уворачивается от атаки, и смеётся звонко в унисон. Хван чувствует себя хорошо. Чувствует себя дома, потому что Ёнбок — его дом. Хван дышит рвано после небольшой игры и, всё же, полноценного купания, — притягивает смеющегося Феликса к себе, убирая прилипшие волосы с его лица, — и смотрит в глаза, прежде чем поцеловать; прижимает к себе чуть ближе, задерживая руки на тонкой талии чуть дольше положенного и, вероятно, чуть ниже тоже. Блондин резко подхватывает Ёнбока обеими руками, заставляя того подпрыгнуть и обвить своими ногами талию старшего, — заставляя прижаться нагим телом к такому же оголённому, — теперь Феликс ощущался по иному; ближе, откровеннее, эротичнее, — кожей об кожу, под всплески воды, — Хван выдыхает почти что в чужие губы, углубляя уверенно поцелуй. Блондин держит парня без особых усилий, ведь под водой искажается даже вес, — и придерживает Ликса за задницу, стараясь лишний раз не сжимать её, — но, всё же, ловя от этого невероятнейший, внезапно нахлынувший кайф; Хёнджин любил то, как красиво спадали мокрые пряди волос на чужое веснушчатое лицо, то, как миниатюрно Феликс выглядел, по сравнению с ним, то, как был податлив, несмотря на стеснительность. Джин медленно чувствовал, как накатывает на него волна возбуждения, и был рад, что сейчас под водой этого было не видно, — и Ёнбок, как минимум, этого не ощущал своим телом, — а вот его член, от позы, бессовестно вжимался старшему в район живота, заставляя словить искры в глазах; блондин ощущал, как бережно омывала их обоих вода, — водил медленно по чужим ягодицам, — определённо для того, чтобы найти более удобную опору, несомненно. Становилось жарче, и Ли не понимал, от близости с Джином это или от жаркого солнца. Он смущается того, как его тело реагировало иначе на ситуацию между ними, и издает стон. Хван ощущает чужой вздрагивающий член, предательски покрываясь мурашками, ловит чужой тихий и робкий стон своими губами, и сам ощущает, как член начинает буквально ныть от желания. Хёнджин медленно направляется к выходу из воды, напрягая хватку, чтобы удержать Ликса, — идёт к иве, где лежал плед. Он жмется к парню, когда тот его отпускает на плед, смотрит доверительно и одновременно смущенно в глаза, так как подобное для них обоих впервой. Джин не прекращал поцелуев до тех пор, пока не уложил бережно младшего на землю, — нависая сверху, Хёнджин пару секунд просто пялился, пытаясь понять, как лучше ему начать прелюдию, — и после припал припухшими губами к чужой шее, слыша очередной стон, — у Феликса была чувствительная шея, что стало для них обоим небольшим открытием. Ли разглядывает старшего ответно, пытается успокоить свое дыхание, смотрит так пронзительно в родные глаза и как тот наклоняется, и прикрывает свои собственные, негромко низко застонав. Кожа тут же покрывается мурашками и Ликс чуть сжимает свои бедра, когда ощущает, как предательски дергается член от действий Джина. Его прикосновения в данный момент вызывают у Ликса дрожь и сладкие импульсы в низ живота, ощущение, будто он весь с ног до головы сплошная эрогенная зона. Блондин льнёт к тонкой талии руками, оглаживает, дышит горячо и рвано, — выцеловывает от самых ключиц, спускаясь всё ниже, вдоль живота, доходя до паха, — видит как Ёнбок сходит с ума, тяжело дышит и глаза открывает, томно смотрит на то, как Хёнджин целует кротко в головку, из которой уже сочилась постыдно смазка. Идёт дальше к бёдрам, кусая игриво и после вылизывая место укуса, из-за чего младший ахает громко, весь сжимаясь, и покрывается румянцем так сильно, что краснеет даже шея. Старший не знал, что лучше сделать, поэтому руками водил по чужому телу, нежно задевая член Ёнбока, — сначала невзначай, затем осознанно, — а после и вовсе взял тот в свою руку, двигая ею поступательными движениями по всему стволу. Он кусает свои губы, едва ли не срываясь на жалкий скулеж, и поднимает бедра, чуть выгнувшись в спине, пока прикрывает рукой нижнюю часть лица, стыдливо поглядывая на Хвана без возможности отвести взгляд. Старший лежал меж чужих бёдер, продолжая целовать и покусывать те, попутно стараясь оставить пару засосов, — осознание того, что оба парня сейчас делали, приходило не сразу, — старший дышал полной грудью, и слышал, как бешено стучало его сердце; Феликс был таким нежным, таким податливым и ласковым, — хотелось доставлять ему удовольствие каждый раз, чтобы он ластился как котёнок. Хёнджин сглатывает вязкую слюну, просто наблюдая за тем, как надрачивает своему парню, — смотрел и чувствовал, как чужой член твердеет, и свой собственный дёргался от безумного вожделения. Блондин привстаёт, уже садясь меж чужих ног, и заставляет Ёнбока вскинуть ножки на свои бёдра, — рукой Хван стыдливо хлюпал, размазывая смазку по чужому члену, — и эти чёртовы звуки сводили с ума, заставляли внизу живота откликаться приятными кульбитами. Ли выстанывает негромкое "Хёнджини-хён", так ярко ощущая кулак на члене, и пальцами свободной руки вцепляется в песок, сжимая его в кулаке от переизбытка чувств, вторую руку на лице он перемещает выше, почти на лоб, перекрывая себе вид на сидящего между собственных ног Хёнджина. — Я.. – начинает неуверенно старший, глядя на разнеженного Ликса, — Думаю, я должен.. мм.. растянуть тебя для начала.. – Ты хочешь.. войти? – Феликс убирает руку на пару секунд, дабы взглянуть на блондина, и кусает свои губы, кивая, – Возьми крем в рюкзаке. Джин свободной рукой тянется к портфелю Ёнбока, в котором специально лежал крем для рук, — хоть что-то, что могло бы послужить в роли смазки. Блондин сам покрывается лёгкой краской, и облизывает свои губы, усаживаясь на место; пока не решается действовать дальше, продолжает нежно надрачивать Феликсу, ловя ушами его редкие стоны, — наклоняется вперёд, жадно целуя в губы, чтобы словить очередной чужой стон уже ими, — целует сразу с языком, причмокивая, мешает звуки поцелуев с хлюпаньем своей руки на члене Ли. Они смотрят друг на друга пару секунд с неловкостью и нежностью во взгляде, и Феликс ответно тянет к лицу парня ладони, когда он наклоняется с поцелуем и ускоряет движение кулака на члене, хлюпая так громко, из-за чего Ли сильнее смущается. Он слышит, как Хван открывает тюбик, возится с чем-то недолгое время, а после ощущает, наконец, робкое прикосновение к кольцу мышц, с последующим более уверенным поглаживанием, дабы расслабить Ликса. Ли сам отстраняется от губ возлюбленного и поворачивает его голову чуть вбок, целуя в шею, а после на пробу оставляя небольшой засос. Младший отодвигается и смотрит на пятнышко, после поднимая голову и сталкиваясь со взглядом Хвана, видя как блестят его глаза, пока он смотрит на Ёнбока. Хёнджин бережно проталкивается вовнутрь, ощущая, как волна очередных мурашек прошлась по телу младшего и по его собственному. В Ёнбоке было горячо и узко, и Хвану сносило от этого последние остатки самообладания, — блондин встревоженно спросил: "Всё ли хорошо, Ликси? Тебе не больно? Я могу...продолжать?", прежде чем вогнать палец по основание. Несмотря на узость, Феликс не был так зажат, отнюдь, он был расслаблен, потому что доверял, — и Хёнджин бесстыдно хлюпал пальцем уже в нём, смотря завороженно на этот процесс. — Ты такой милый.. — мямлит старший, поднимая взгляд на смущённого, закрывшегося ото всех, Ёнбока. Джин двигается медленно, чтобы младшему было лишь приятно, — и когда понимает, что Феликс начинает подаваться вперёд сам, — вводит аккуратно второй палец, ощущая, как податливо стенки раздвигаются в стороны; его собственный член бесстыже истекал смазкой, пачкая плед, — вздрагивал от каждого вскрика и несдержанного стона Ликса. Он хотел доставить удовольствие, чтобы с чужих губ чаще срывалось его имя. Блондин льнёт к раскрасневшемуся личику, и дарит долгий нежный поцелуй, ловя чужие стоны своими губами, — двигается внутри Ёнбока неспеша, бережно, аккуратно, — позволяет ему привыкнуть, осознать, и самому захотеть большего. И когда Феликс вновь начинает движения навстречу, Хван выдыхает рвано, — хочет почувствовать ещё ярче, насколько горячо в младшем, — склоняется над чужим ухом, почти утыкаясь в него смущённо: — Могу я... — мурчит полушёпотом, — Войти в тебя, Ликси?... — и когда получает положительный смущённый кивок, улыбается слабо, целуя Феликса в губы. Хван выпрямляется, с пошлым хлюпающим звуком вытаскивая пальцы из расслабленного колечка мышц, — вновь берёт тюбик с кремом, и одной рукой долгожданно обхватывает свой возбуждённый член, — стонет тихо, выдавливая немного крема на ствол, и, надрачивая, размазывает по всей длине; смешивает крем со своей смазкой и кусает нижнюю губу, громко выдыхая с придыханием. Ли же тихонечко наблюдал из под руки, как Хван делал это ровно минуту, чтобы настроить их обоих к тому, что будет дальше. Хёнджин бросает взгляд на чужое лицо, а после на колечко мышц. — Я вхожу.. — сглатывает бурно, приближаясь ближе, и притыкая головку ко входу, — Всё хорошо.. Старший успокаивал Ликса, оглаживая свободной рукой его бедро, — ощущал головкой члена, как от неопытности и, возможно, страха чужой анус сжимается и разжимается, — Хван выжидает паузу, прежде чем войти; и когда это происходит, блондин медленно входит по основание, и больше не двигается, тут же припадая к младшему, нежно выцеловывая его лицо. — Не больно? Всё хорошо? — Джин задавал миллион вопросов, потому что боялся навредить, — Мне двигаться, Ликси? — и когда в ответ виднеется очередной безмолвный кивок, Хван выдыхает облегчённо. Феликс стонал безудержно, показывая, насколько ему было хорошо, — и Хёнджин с удовольствием наслаждался этими звуками, обхватывая ладонями чужую тонкую талию, начав медленное движение внутри парниши, — было узко, скользко, приятно, — Хван стонал в ответ, сплетая голоса в унисон; с каждым новым толчком наслаждение разливалось по всему телу, заставляя дрожать и покрываться мурашками. Старший ускорялся каждый раз, когда видел, как податлив становился Ёнбок, — как хотел насадиться на член сам. Высохшие неровно волосы спадали на лицо, приятно щекоча щёки и глаза, — Хёнджин оглаживал руками чужую талию, и ловил ушами своё имя, которое так сладко скулил младший, — это смущало, безумно, но ещё больше заводило и возбуждало; хван толкался бережно в Феликса, пока тот был полностью раскрепощён, — лежал на пледе, словно расплывшаяся лужица, и ластился, как котёнок. — Боже... — мямлит тихо Хван, заметно ускоряя толчки, — Феликс, я сейчас... — Джин начал стонать ниже, гортаннее, протяжнее, — Кончу, Ликси... Кончу.. Хёнджин переместил руку на чужой член, начиная надрачивать, — явно желая получить долгожданный оргазм вдвоём, — и когда блондин делает последние толчки, нежно толкаясь в парня по самое основание, чтобы наполнить того изнутри своей спермой, Джин чувствует, что Ликс с таким же протяжным стоном излился в его руку. После оргазма в Феликсе было очень узко, — он сжимал Хёнджина, забирая себе как можно больше семени, — Хван пробыл в таком положении ещё некоторое время, тяжело дыша, — а после с хлюпающим звуком вышел, наблюдая, как сперма вытекает из младшего. Старший засмущался, от чего убрал поскорее руку от чужого члена, — рука была бессовестно испачкана в семени Ёнбока, — и Джин сглотнул, желая попробовать её на вкус, но не решился, подумав, что Феликс совсем засмущается. Вытерев ладонь о край пледа, который всё равно нужно было стирать в итоге, блондин обессиленно плюхнулся рядом с Феликсом, и прижал того к себе, целуя в губы. Тот же залез на парня сверху, навис прямо над его телом, перекрывая собой солнце, и Хван в который раз влюбился в его бессчетное количество веснушек. — Я люблю тебя.. — Хёнджин шепчет прямо в губы и обнимает парня, прижимая к себе, кожа к коже, — Видимо, теперь нам нужно в озеро ещё раз.. Они оба смеются. – Тогда, – Ёнбок поднимается с горячего тела своего бойфренда и сразу же срывается на бег, крича в сторону Хвана, – Кто последний, тот целует зад коровы! Ёнбок хохочет задорно и прыгает в озеро. Сидящий на пледе парень с нежной улыбкой смотрит ему вслед, видя то, как веснушчатый парень резвится в воде, и приговаривает: – "И жизни мне не хватит, чтобы сосчитать твои веснушки, Ли Феликс."
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.