Танцы на битом стекле

       Кол скользил взглядом по телу Николь, которое ничто не скрывало. Он отметил, что даже годы пребывания в психиатрической клинике не лишили её привлекательности. Чувственные изгибы, манящие округлости там, где было нужно. Светлая, почти бледная кожа, которой вдруг нестерпимо хотелось коснуться, оставляя на ней свои метки. Её белокурые волосы уже стали мокрыми, тяжёлыми прядями падая на плечи и грудь. Губы девушки слегка приоткрылись, а взгляд замутился поволокой желания. Обычно Кол не мог отказаться от того, что само шло к нему в руки. Но сейчас, призвав остатки самоконтроля, спросил:        — Уверена, что хочешь этого? Если это такой способ выразить благодарность — не стоит.        Прежде он не подумал бы уточнить. Просто взял бы её и всё. Тем более, что Майклсон действительно желал Никки. Но он хотел, чтобы это желание было по-настоящему взаимно. Если Грин всего лишь ощущает себя должной ему, это перебьёт всё удовольствие от их близости.        — Я хочу этого. Хочу тебя. — Её голос стал ниже, соблазнительнее, и от этого тона возбуждение Кола усилилось. На пару секунд он засомневался, правда ли она провела последние годы в психушке, а не умело искушала мужчин.        Никки коснулась его груди и промолвила:        — С тобой я вновь стала свободной, ощутила вкус жизни. Но я желала бы прочувствовать его в полной мере. Вспомнить, что такое подлинное наслаждение.        — Мне льстит, что ты так уверена, будто я смогу его дать, — мурлыкнул Кол ей на ухо. — Я тебя не разочарую, обещаю.        Он положил ладони на её ягодицы, привлекая Николь плотнее к себе так, чтобы она поняла, насколько успела возбудить его. С её губ сорвался прерывистый выдох, а затем она лукаво улыбнулась. Поняла, что добилась своего.        Последовавший затем поцелуй был наполнен жгучей страстью. Они оба полностью отпустили себя, отдавшись взаимному влечению. Кол с удивлением осознал, что давно настолько сильно не желал ни одну женщину. С Николь он сгорал от нетерпения, хотел как можно скорее ощутить себя в ней и всё же оттягивал момент их полного единения, чтобы ещё сильнее распалить их обоих.        Он спустился губами к её шее, слегка прикусывая кожу, ставя метки принадлежности только ему. Затем стал покрывать поцелуями её грудь, задерживаясь на розовых горошинах сосков. Николь не сдержала негромкий стон, путаясь пальцами в волосах Кола. Затем прикусила свою нижнюю губу в предвкушении, когда он дошёл до её живота.        — Вот так будет удобнее. — Он встал на колени и закинул её ногу себе на плечо. Щёки Никки вспыхнули румянцем смущения. Такое положение было очень откровенным, и подобного с ней никто не проделывал раньше. Когда же она почувствовала язык Кола на самых чувствительных своих местах, то сорвалась на новый, более громкий стон. Эта ласка была для неё новой и очень яркой. Язык вампира творил с ней нечто невообразимое, и Николь прикрыла глаза, не сдерживая стоны, полностью поглощённая удовольствием, которое становилось всё сильнее, накатывая на неё подобно приливной волне. А в какой-то момент оно словно заслонило весь мир, и Грин содрогнулась, устояв на ногах лишь благодаря удержавшему её Колу.        Она покорно позволила повернуть себя спиной к стенке душевой и прогнулась в спине, чувствуя, как его плоть прижимается к её жаждущему лону. Плавный толчок — и Николь вскрикнула, прогибаясь в спине, желая ощутить его ещё глубже.        — Кол… — прошептала она.        — Ты восхитительна, милая. — Он провёл языком по её шее, начиная ритмично двигаться. Вампир не торопился, позволяя ей немного прийти в себя после прошлого оргазма и привыкнуть к нему. Но Николь не подозревала, каких трудов это стоило ему. Она была такая тесная, влажная. Невероятная…        В какой-то момент она начала сама подталкивать бёдра ему навстречу, и Кол усилил темп. Он держал её так крепко, что наверняка на светлой коже останутся синяки. Но Николь ничем не выказывала своего недовольства — напротив, старалась прижаться крепче, а её стоны быстро сменились вскриками. А затем их одновременно настигло сильнейшее наслаждение. Ощущая разрядку, Кол обнимал Никки и осознавал, что ему давно ни с кем не было настолько хорошо.        — Это было шикарно. Секс с вампиром всегда такой? — Она приподнялась на локте, с интересом глядя на Кола. После душа они переместились в спальню, где вновь предались страсти. Пару раз. А теперь переводили дух.        — Смею надеяться, что я особенно хорош, — самодовольно отозвался он. Николь негромко рассмеялась и устроилась на его груди.        — У тебя красивые глаза, похожи цветом на виски, — промолвила она.        — Мне это уже говорили. Но от тебя слышать особенно приятно, — улыбнулся Кол. Несколько минут они молчали, просто глядя друг на друга. Любуясь. Затем вампир нарушил комфортную тишину:        — Наверное, мне очень повезло встретить тебя. А ведь Майклсонов обычно везунчиками не назовёшь.        — Майклсонов? — уточнила Никки.        — Да, наша фамилия, — пояснил Кол. — Если точнее, нашего отца звали Майкл. От его имени и пошла эта фамилия.        — Расскажешь как-нибудь о своей семье?        — Хорошо. И ты о том, как попала в психушку. Я тайком читал твоё досье, понял кое-какие основные моменты. Что у тебя маниакально-депрессивный психоз, бывают всплески агрессии. И очевидно, что тебя упекли туда не без помощи твоей родни. Но я хотел бы узнать подробности. Не обязательно сейчас.        Наверное, так на Николь повлияла расслабленная атмосфера. Она немного помолчала, затем сказала:        — Я могу и сейчас. Чувствую, что готова.        — Тогда я слушаю тебя.        Николь Грин считала, что ей безумно повезло с самого рождения. Она родилась в обеспеченной семье, родители в ней души не чаяли. Вдобавок она обладала весьма привлекательной внешностью. От поклонников у неё отбоя не было, и многие знакомые предрекали, что, выпорхнув из-под родительского крыла, Никки быстро найдёт мужа, несомненно, богатого. Её внешность и деньги родителей должны были стать хорошим подспорьем в этом. К тому же Грин не являлась избалованной девицей, которую интересуют лишь наряды и вечеринки. Она была образованной — не больше, чем считалось приличным для девушки этого времени и её круга, любила читать, увлекалась искусством и отлично танцевала. Даже мечтала в юности стать балериной, но потом поняла, что это не совсем подходит ей. И характером Николь обладала приятным, хотя некоторые считали её немного эксцентричной. Она могла то бурно выражать свою радость, быть душой компании и делать едва ли не несколько дел разом, то избегала людей, предпочитая проводить время в своей комнате с книгой или валяясь в постели до середины дня. Но окружающие считали это скорее изюминкой, придававшей Николь ещё больше очарования. За красивые глаза и милую улыбку ей многое прощалось.        Имелась у неё ещё родня, тётка со стороны матери с мужем и дочерью. Элизабет Льюис была хороша собой, но вот в браке ей повезло меньше, чем сестре Энджел, вышедшей замуж за успешного банкира Николаса Грина. Хотя поначалу казалось, что Лиз нашла отличную партию в лице Джейсона Льюиса, владевшего собственной фирмой по изготовлению мебели. Но позже её супруг пристрастился к игре на бирже, и удача раз за разом отказывала ему. В итоге семья Льюис оказалась на грани разорения. Спасало их то, что Энджел Грин часто одалживала сестре большие суммы денег, не торопя с их возвратом или вовсе «забывая» про долги. Николасу это не нравилось, он за глаза называл Льюисов «нахлебниками». Но деться от родственников жены ему было некуда.        У Льюисов тоже подрастала дочь, Эмбер, которая была на три года младше Николь. Тоже светловолосая, хорошенькая, изящная, а ещё с упрямым характером. Кузины крепко дружили, часто проводя время вместе.        Но однажды сказка рухнула, когда глава семьи Грин вместе с супругой попал в автомобильную аварию. Они погибли на месте, и, узнав об этом, Никки почувствовала, будто рухнул весь её мир. Несколько дней она почти не вставала с постели и вышла из дома только раз, на похороны родителей, которые для неё прошли словно в тумане. Их проведением занимались тётка с дядей, которым Грин была бы благодарна, если бы в это время могла чувствовать что-то кроме всепоглощающего горя. Если бы не Эмбер, приходившая к ней каждый день и заставлявшая поесть и принять душ, утешавшая, как могла, Николь труднее было бы пережить случившееся.        Но спустя неделю она наконец стала приходить в себя. И когда нотариус собрал всю семью, чтобы огласить завещание, Никки уже выглядела лучше, хотя бледность и синяки под глазами всё равно не получалось скрыть.        Родители оставили ей почти всё своё состояние, куда входили дом, в котором она жила, ещё один, в Лос-Анджелесе, три автомобиля, коллекция картин известных художников, дорогие ювелирные украшения матери и солидный банковский счёт. Тётушке Элизабет тоже досталась некоторая сумма денег, но она и близко не могла сравниться с тем, что получила Николь. Хотя последняя отдала бы всё, лишь бы родители были живы. Поглощённая переживаниями, она не обратила внимания, как мрачно переглянулись между собой тётка и дядя, надеявшиеся урвать более жирный кусок, но обманутые в своих ожиданиях.        Когда Никки прощалась с родными, Эмбер обняла её и шепнула на ухо:        — Не доверяй моим родителям.        А затем отстранилась, будто ничего не произошло. Но Грин запомнила её слова.        В следующие дни она привыкала к жизни богатой наследницы, занималась счетами, разными вопросами, которые требовалось разрешить после смерти родителей. Период апатии сменился безудержной активностью, она почти не спала, намереваясь переделать кучу дел. Это не значило, что печаль покинула её. Просто Никки училась жить с ней.        А вскоре Элизабет и Джейсон решили навестить племянницу. Она помнила недавние слова кузины, но постаралась выглядеть приветливой. Всё-таки теперь это была её единственная семья.        Они расспрашивали Николь, как та себя чувствует, удаётся ли ей справляться с семейными делами.        — Если что, можешь всегда обращаться ко мне, — снисходительно произнёс дядя. — Куда уж такой юной девушке разбираться с серьёзными вопросами?        — Будет плохо, если ты быстро растранжиришь то, что твой отец зарабатывал долгие годы, — заметила тётушка. С губ Никки сорвался смешок.        — Я сказала что-то смешное? — нахмурилась Элизабет.        — Можно и так сказать, — кивнула она. — Вы считаете, что я не справлюсь, но, дядя, разве не по твоей вине ваша семья оказалась разорена? Тебе ли давать советы после этого?        Тот покраснел от возмущения:        — Как ты смеешь, соплячка…        — Знаете, что? — прервала его Николь. — Мне кажется, вы не можете смириться с тем, что мои родители оставили вам не так уж много денег. И сейчас хотите позариться на моё. Думаете, я глупышка, которой можно вертеть, как вам хочется? Как бы не так!        — Ты дура, раз считаешь, что тебе всё досталось заслуженно, — фыркнула Элизабет. — Недавно ты даже с постели не могла встать, распустила сопли. Кто занимался похоронами? Мы! А ты только и могла реветь… В тебе нет стержня, Николь. Ты всё быстро спустишь, между тем как у нас эти деньги оказались бы в надёжных руках. Мы поправили бы своё положение, устроили бы твоё будущее, даже нашли бы тебе хорошего мужа. Так будет лучше для всех.        Николь почувствовала, как на её глазах закипают слёзы.        — Вам наплевать на них, — сдавленным голосом произнесла она. — Наплевать, что мои мама и папа умерли. Вас заботят только их деньги.        — А с чего нам должно быть не плевать на твоего отца? — с вызовом парировала Элизабет. — Он был ещё тем высокомерным сукиным сыном. Смотрел на нас с Джейсоном как на нищебродов. А Энджел строила из себя мать Терезу, вся такая хорошая, прямо ангелочек, хотя на самом деле такой не являлась. Было бы проще, если бы ты больше походила на мать. Но, увы, ты выросла той ещё сукой, вся в отца.        Размахнувшись, Николь влепила ей звонкую пощёчину.        — Не смейте оскорблять меня и моих родителей в этом доме! Прочь отсюда! И больше не появляйтесь здесь.        — Ты ещё пожалеешь об этом, маленькая дрянь, — сказала её тётка, потирая покрасневшую щёку. — Идём, Джейсон.        — Зря ты так, — хмуро посмотрел он на Николь, направляясь за своей супругой. Закрывая за ними дверь, Грин намеревалась вычеркнуть их из своей жизни. Она жалела лишь о том, что это помешает её тёплым отношениям с Эмбер. И не подозревала, что переживать ей стоит о другом…        — Через пару недель они снова заявились ко мне, в компании с врачом и санитарами из психиатрической клиники. Я пыталась вырваться, но мне вкололи успокоительное, и снова пришла в себя я уже привязанной к кровати, в палате. Доктора говорили, что хотят помочь мне, вылечить и вернуть к нормальной жизни. Как удачно, что у меня обнаружился диагноз, оправдывавший моё нахождение там. Вот только я никому не верила. Мне вполне нормально жилось и с этим… психозом. Уж лучше, чем в психушке. И меня не хотели вылечить. Меня просто заперли там. А моё наследство перешло к тёте Лиз и её семье, как моим опекунам. Поначалу я пыталась бунтовать, но ничем хорошим это не заканчивалось. Потом я смирилась. И так было до тех пор, пока я не встретила тебя.        Кол ласково провёл пальцами по её щеке.        — Моя милая Никки, ты не заслужила всего этого. Ты хотела бы отомстить тем, кто виноват за причинённое тебе зло?        — Очень, — не задумываясь, выпалила она.        — Значит, мы отомстим, — многообещающе улыбнулся Майклсон. И ему Николь действительно верила.