Дыхание бабочки

Акаши выдыхает. Весенний воздух сегодня суше обычного. Мягкие ароматы сакуры и глицинии переплетаются в утреннюю свежесть; сами цветки, плотно вцепившись в козырёк крыши, тянутся к солнцу, что сегодня светит ярче обычного. В чайной почти никого нет: снаружи на беседке только пожилой мужчина с собакой, что сразу улыбнулся ей. Сейджуро только кивает и отводит взгляд, не в силах ответить такой же улыбкой. Зелёный колокольчик привычно звякает. У кассы стоит Исаму и, улыбнувшись, уже записывает на чек её заказ. — Здравствуйте, Акаши-сама, — он кланится, — Вам как обычно? — Да. — Будет готово через пять минут. С вас три иена. Сейджуро достаёт из кармана несколько монет и протягивает ему. Он пересчитывает и радостно осознаёт, что она, в качестве чаевых, оставила ему больше обычного. Акаши садится у окна и оглядывает столики. В углу сидит мужчина в очках, листая в телефоне новостную ленту: рядом, как и всегда, стоит чашка с мятным чаем и кусочек фруктого торта. Из других посетителей, которых она видела каждое утро, не хватало только пары студентов, что каждый раз, не отрываясь, сидели за конспектами и учебниками. Вместо них, за следующим столиком от неё, сидела девушка со спутанными карамельными волосами. Акаши приглядывается к газете, которую она читает — колонка с объявлениями по работе. Исаму приносит её огромный стаканчик с ходзича и пакет с завтраком. Акаши благодарно кивает, но решает ещё немного посидеть. Официант подходит к девушке с газетой и просит оплатить чай. Та суетливо кивает и достаёт из сумки кошелёк, в котором скупо стучит мелочь. Она вытаскивает одну монету за другой, пока в их звон совсем не прекращается. — Вам не хватает ещё несколько иен, — терпеливо произносит Исаму. — Да-да, секунду… Ее голос напоминает слабый писк. В сумке звенят только ключи, и она сама явно это понимает. — У меня ведь… должно быть… я… я уверена… Несколько секунд она продолжает искать в сумке, после чего возвращается к кошельку, в котором все также пусто. — Я… простите, я просто уверена, я рассчитывала на чай… На стол опускаются пять иен. Девушка удивлённо смотрит на Акаши и краснеет, не в силах отвести взгляд. — Давай ещё одну порцию этого чая с собой, — официант кивает и кланится и, забрав всю мелочь, быстро уходит обратно за кассу. Акаши переводит взгляд на девушку, что всё также смущена. — Здравствуй, Фурихата-кун. Девушка теряется и вздрагивает, не зная, куда примкнуть глаза. В итоге она упирается взглядом в столешницу, неуверенно подбирая слова. — Э?.. Сей?.. — улыбается девушка, а после вспыхивает, -… те есть А-Акаши-сан, — Фурихата поправляет волосы, — П-прости за это. Она ссутуливает плечи, сминая пальцами край белого сарафана. — Всё в порядке, — Акаши кладёт ладонь на её плечо, от чего та вздрагивает, — Позволь тебя подвести. — Не… не стоит. Мне недалеко до дома… — Я настаиваю. К тому же, мы так давно не виделись… Фурихата смотрит немного испуганно, но кивает. Кладёт в сумку кошелёк и газету, сложенную в четверо: Акаши улавливает в её движениях былую робость, присущую ей ещё в далёкой юности. Коки чуть не роняет сумку, но вовремя ловит, и подходит к Акаши уже совсем красной от смущения. Сейджуро же невольно улыбается, когда они выходят из чайной. *** — После смерти близкого человека всегда наступает опустошённость. Это нормально. Именно на этом фоне у вас и развилась апатия. Акаши не смотрит на неё. Просто наблюдает за каплями дождя, мерно стекающих по окну. *** Фурихата крепко прижимает пальцы к стаканчику, не отрывая взгляда от тонких нитей пара. — Как у тебя дела, Фурихата-кун? Девушка слегка прикусила губу и, подумав, что можно сказать, сдавленно произнесла: — Всё… всё хорошо. Сейчас вот ищу работу, но в остальном всё замечательно. Акаши понимает, что она врёт. Понимает, что это далеко не единственная её проблема, но не давит. Лишь спокойно делает глоток своего чая. — А ты… ты, Акаши-сан? Я слышала ты стала полноправным владельцем своей компании. — улыбнулась Фурихата. Сейджуро проводит пальцем по ребру стаканчика и кивает. — Да. Сразу после смерти отца. Фурихата виновато потупила взгляд. — Прости. Мне жаль, — хрипло произнесла она. — Всё в порядке, — Акаши сделала ещё один глоток. В салоне машины наступила тишина. Фурихата неуверенно сделала глоток имбирного чая и ногтем надавила на крышечку стаканчика, тяжело выдохнув. — Я… уже второй месяц не могу нигде найти работу. Меня на днях выселят из квартиры, потому что платить уже нечем, но меня даже кассиром нигде не могут взять, и всё из-за… Она снова прикусила губу и прикрыла глаза. — Из-за чего? — спросила Акаши, хотя Фурихата явно не хотела договаривать. -… Из-за беременности. Стаканчик останавливается на пол пути и возвращается обратно. Акаши невольно спускает взгляд на её живот, Фурихата в свою очередь невольно его прячет, прижимая локти. Акаши сжимает губы и возвращается к напитку. Глоток, другой. Фурихата тоже расслабляется, но выпивает залпом, так, что вся машина слышит последние капли, стекающие по бумаге. — И кто отец? Акаши пытается спросить небрежно, но не получается. Ярость гулко стучит в грудной мышце, разносится по всему телу громким эхом: вопрос задаётся в привычной острой манере, но никак не «между прочим». И Фурихата это чувствует. Чувствует, и немного напрягается. — Акиро. Крышечка от стаканчика слетает на пол. Коки слегка дёргается, а Акаши смотрит на чёрный пластик, что валяется у её каблука. — Акиро Сузуку? Фурихата тяжёло выдыхает и прижимается лбом к тонированному стеклу. — Да. Было бы легче, если бы она его не знала. Или не помнила: прошло ведь почти десять лет. Но она помнит. Помнит первогодку Сейрин. Не слабый, не сильный. Никакой, сидящий в основном на скамейке, мальчик на замену. Мальчик, полюбивший менеджера баскетбольного клуба. Акаши никогда не воспринимала его всерьёз. Никогда не видела в нём спортивный потенциал. Никогда не смотрела на его примитивные ухаживания в виде дешёвых конфет и пары цветочков как на реальную угрозу. Никогда не обращала внимания на трёп, доносившийся из его рта. И, видимо, зря. Акаши обнаруживает, что улыбается уже второй раз за день, правда, это улыбка не имеет ничего общего с первой. — Можешь пожить пока у меня. — Сейджуро допивает немногое, что остаётся на дне стаканчика. Фурихата удивлённо переводит на неё взгляд. — Нет, Акаши, не стоит… я… у меня всё хорошо… я думаю, я попрошу хозяйку ненадолго отсрочить… — Брось, — отрезает она и смотрит беспрекословно, — Я буду только рада. Коки сдаётся сразу же, виновато выдыхая. Её губы дрожат, она хочет заплакать, но держится и сдавленно произносит: — Спасибо тебе большое, Акаши. *** Фурихата невольно ссутуливается, когда заходит со своей небольшой коробкой с вещами в фамильное поместье Акаши. Акаши видит, как подруга хочет дать заднюю и уйти, ссылаясь на что-либо. Она быстро зовёт дворецкого, что сразу же забирает вещи гостьи, и просит его подготовить ей лучшую комнату. — Акаши-кун… мне так неловко, — шепчет еле слышно Коки, — Я… я не задержусь, я только найду работу… — Мы же уже говорили на эту тему, Фурихата-кун, — немного раздражённо бросила Акаши, — Живи здесь сколько хочешь. Фурихата смущается, разглядывая пол под ногами. Вся эта роскошь, и даже шикарные половицы из чёрного дуба, сдавливают ей дыхание. — Коми-сан проводит тебя до твоей комнаты, — прерывает тишину Акаши, — Как только переоденешься, спукайся на ужин. Коки не успевает сказать больше ничего, когда Акаши исчезает в огромном коридоре. Дворецкий, встретивший их во дворе, кланится и провожает до комнаты, что находится на втором этаже. *** Фурихата достаёт из коробки два весенних платья и потёртую пижаму. И с презрением к себе опускает их обратно. Если бы на её месте была Акаши — а Акаши бы никогда не была, потому что она не дура, — она бы не испугалась. Не испугалась забрать все свои вещи, а не первые попавшиеся под руку тряпки. Не испугалась бы развода и телефонных угроз посреди ночи. Не испугалась бы одна растить ребёнка. Её нахождение в этом доме — в этом уже давно не белом сарафане, с этими уже давно не новыми вещами и спутанными, лохматый волосами — ошибка. Акаши не должна решать её проблемы, особенно после того, как холодно они расстались с ней после средней школы. Но она это делает. Помогает. И Фурихата понимает, что ей это ничего не стоит, но не может не чувствовать вину. Потому что сама Фурихата не помогала, когда Акаши в этом нуждалась. — Фурихата-сан, ужин подан. — раздался стук в дверь, отчего она вздрогнула. — Х-хорошо… спасибо, Коми-сан! Она достала из коробки оранжевый сарафан. *** Фурихата невольно съёжилась, когда спустилась в столовую: огромный стол тянется по всей комнате, в полумраке поблескивают свечи. Акаши сидит во главе и слегка улыбается, увидев подругу. — Здравствуй, Фурихата-кун. Присаживайся. Коки села за другой край стола и пискнула, когда Коми подвинул за ней стул. Акаши улыбнулась чуть заметнее. — Я не знала, чего тебе хотелось бы на ужин, поэтому попросила повара приготовить всего понемногу. — Эм… Не стоило, Акаши, — Фурихата сжала подол сарафана, — Я… я и без того неловко себя чувствую… — Прости. Я не хотела этого, — Сейджуро виновато улыбнулась, — Я просто рада, что впервые за два месяца буду сидеть здесь не одна. Фурихата встрепенулась и резко взглянула на Акаши, что с грустью разглядывала палочки в своей руке. Коки не выдержала и подскочила к ней, сев совсем рядом и взяв её руку в свою. — Нет, нет… ты… прости, прости меня, — она обняла её, — Мне… мне так жаль… Акаши вдохнула запах её волос и погладила по спине. — Не переживай, всё в порядке. — Нет, ты ведь всё ещё грустишь. — она обеспокоенно взглянула ей в глаза. Сейджуро пожала плечами, пытаясь сказать, что не стоит переживать. И она считает, что действительно не стоило: грусть иногда накрывает всех. — Я знаю, — улыбнулась вдруг Коки, — Давай устроим девичник! Акаши удивлённо посмотрела в ответ, слегка приподняв брови. Фурихата немного покраснела, но продолжила. — Помнишь… когда мы учились в школе, мы мечтали устроить девичник… без взрослых. Только ты, я и всякие дечачьи глупости. Немного подумав, Акаши улыбнулась. Да, когда-то, вынужденные в основном созваниваться, они мечтали, что запруться в комнате со множеством сладостей и фильмов. Но так и не осуществили эту мечту. Пока. — Отличная идея, Коки. Можем перенестись в гостиную. Фурихата улыбнулась в ответ и крепко обняла подругу. — Давай лучше сразу в спальню! Переоденемся в пижамы, возьмём немного еды и будем болтать ночь напролёт! — Хорошо. Фурихата унеслась, Акаши же попросила Коми отнести немного еды себе в комнату. Мужчина, немного удивившись, лишь кивнул. Акаши открывает шкаф и проводит пальцами по кружевному пеньюару, в котором не может уснуть уже как два месяца. Словно тень, грубое напоминание, он смотрит на неё выжидающе, будто она по привычке наденет его и отправится на поиски «последней таблетки» снотворного. Нет, не сегодня. Акаши открывает другую дверцу шкафа, но оттуда на неё смотрят точно такие же кружева, пусть и другого цвета. Сейджуро знает, что делать. Знает, пусть немного и боится. Там, за шкафом, есть коробка. Коробка с вещами, из которых она выросла, но которые так и не дошли до свалки. Акаши неуверенно заглядывает за шкаф, словно без её ведома эта коробка могла куда-то исчезнуть. На ней нет пыли. Акаши обращается с ней бережно, пусть и не любит вещи, которые таятся в ней. Потому и не смотрит. Не зажмуривается, но и не смотрит, наощупь пытаясь найти замену холодному пеньюару. Кожаная обложка, бисер, карандаши, но вскоре она находит — потрёпаная, выцветшая красная пижама. Ткань холодно прижимается к спине и почти не закрывает живота. По телу проходит лёгкая дрожь, но вскоре становится тепло. И по своему спокойно. Акаши выдыхает и прижимает колени к груди, ожидая подругу. Фурихата не заставляет себя ждать: легко влетает в пижаме на два размера больше и плюхается рядом. — Акаши, это что, мой подарок? — Коки удивлённо её оглядывает, на что Сейджуро слегка улыбается, — Ты сохранила её! — она обнимает подругу. — Да, жаль было выбрасывать. — Коки наталкивается на оголённый живот и хихикает. — Прости. Обещаю, скоро подарю такую побольше. Коми-сан заходитс тележкой для еды — на тележке пять подносов. Акаши указывает на пол, и мужчина, удивившись уже второй раз за вечер, оставляет подносы на полу, после чего поспешно уходит. — Ты видимо никогда так не делала. — улыбнулась Фурихата и спустилась на пол. — Никогда, — соглашается Акаши и садится рядом. На самом деле, ей хочется спросить больше, хотя она уверена, что в этих вопросах нет никакой надобности. Беспомощность Коки и ужасная пижама на ней говорили сами за себя. — Да, я знаю, это кошмар. — улыбнулась она, выпив немного сока. Акаши похлопала глазами. Видимо, задумалась, рассматривая танцующего мишку на грудном кармане. — Ты же знаешь, я обожаю пижамы на два размера больше, — Фурихата пожала плечами, — Она, конечно, старая и давно не голубого цвета, — рассмеялась она, — Но покупать новую как-то и не хотелось. — Ясно. Фурихата налегает на омлет. Акаши слегка улыбается: хорошо, что попросила повара приготовить его побольше. У самой аппетита нет столько же, сколько и сна. Сейджуро ест только тофу, хотя и от него уже выворачивает. — Почему ты не ешь? Акаши задумывается уже второй раз за вечер. Фурихата обеспокоенно придвигается ближе, аккуратно касаясь плеча. — Всё хорошо? — Да, иногда бывает, — она натянуто улыбается, — Прости. — Эй, нет, это я должна извиняться, — улыбнулась она, — Я не хочу, чтобы ты грустила. Давай накрасим друг другу ногти? У тебя есть какой-нибудь лак? Акаши кивает и подходит к шкафчику, где всего два цвета: красный и зелёный. Она никогда не красила себе ногти сама, а лак был куплен в начале года чтобы не ходить на маникюр. Тогда вообще не хотелось куда-то выходить. Сейджуро качает головой. Этим воспоминаниям сегодня не место в её голове. — Прости, — Акаши садится на прежнее место, — У меня только два цвета. — Какие красивые! — улыбнулась Фурихата, рассматривая бутыльки, — Сделаем тебе красный? Акаши пожала плечами и протянула ей руку. Фурихата просияла: — У тебя такие аккуратные ногти, хоть на них и нет лака! — она достала кисточку из бутылька, — Готова? Акаши кивнула. Фурихата нежно взяла её руку и провела кисточкой по ногтю её мизинца. Сей внимательно следила за её лицом: сосредоточенной улыбкой и аккуратно подрагивающей чёлкой. Остановить её и не поправить Акаши не смогла. Фурихата в ответ лишь приподняла уголки губ. — Давно хотела её подстричь. Может ты это сделаешь? — Нет, — резко выпалила Акаши, но на удивлённый взгляд Фурихаты продолжила более спокойно, — У тебя очень красивые волосы. Фурихата улыбнулась. С правой рукой Акаши она закончила. — Я помню как испугалась, когда впервые тебя увидела, — хихикнула Коки, начиная красить ногти на левой руке подруги, — Ты тогда взяла у Мидоримы ножницы и подошла с ними ко мне… я тогда сдвинуться с места от страх не могла! Акаши виновато улыбнулась. — Прости. Я не хотела тебя напугать. — А по-моему очень хотела. — хитро взглянула на неё Коки. — Хотела… но не настолько. Фурихата засмеялась и закончила с левой рукой, после чего подула на ногти, аккуратно погладив пальцами её костяшки. — Хорошо, что это никак не повлияло на нашу дружбу, — задумалась, улыбнувшись, Фурихата, — Я счастлива иметь такую подругу, как ты. Акаши улыбнулась в ответ и накрыла ладонь Коки своей. — Я помню, как ты подошла ко мне после игры на Зимнем кубке и сказала, что очень хочешь дружить с таким тренером-менеджером, как я. — Крутым тренером-менеджером, как ты. — Я тогда сильно смутилась. — улыбнулась Акаши. — Я помню, — улыбнулась Фурихата, — У тебя слегка покраснели щёки. — она мягко ущипнула Акаши за одну из них. Сей удивлённо моргнула, а затем засмеялась. — Расчешешь мне волосы? Акаши кивнула. Фурихата повернулась к ней спиной, распустив хвост. Сей проводит по прядям пальцами. Волосы Коки пушаться, но ничего кроме тепла в Акаши это не вызывает. Она расчёсывает ей концы, и достаёт из комода питающее масло, которое мягко втирает в секущиеся кончики. Она заплетает ей косу, но вместо резинки завязывает красную ленту. Фурихата ложится головой ей на колени и благодарно улыбается. — Ты мне дарила набор таких лент. Я обожала их вплетать в косы. Акаши погладила её по голове. — Они тебе очень идут. — Да… в университете я только так ими пользовалась… жаль, они потерялись при переезде. Фурихата рассказывала о скучных лекциях, сыром общежитии и о том, как научилась вкусно готовить. Акаши кивала, делала ей массаж головы и наслаждалась её голосом. Когда они улеглись в кровать, Фурихата слегка улыбнулась и коснулась руки Акаши. — Спасибо… спасибо тебе за всё. Акаши только слегка улыбнулась в ответ и погладила её по голове, услышав, каким мерным и спокойным стало её дыхание. Через несколько минут, устав гладить её по голове, она положила ладонь на её плечо, погладив его, и незаметно для себя уснула.