Дыхание бабочки

— Я была готова к этому. Дождя сегодня не было. Солнце лениво билось в окно, то появляясь, то исчезая. — Врачи предупреждали, — продолжила она в ожидавшей тишине, — Ему оставалось не больше месяца. Ладони на подлокотниках вспотели, прилипли к кремовой коже. — Бумаги о передаче фирмы уже были подписаны. Акаши помнит, как юрист холодно скользил по написанным строчкам, протянул ручку отцу. Как не дрогнув, Масаоми поставил подпись и заверил бумагу фамильной печатью. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Я была готова, — снова раздалось в воздухе. Женщина напротив сняла очки и убрала в чехол, откинувшись на спинку кресла. Акаши спокойно встретила прищур её маленьких, проворных глаз. — Разве можно быть готовым к смерти близкого человека? Сейджуро не вздрогнула, но нервно повела плечами, словно тело само хотело избавиться от этого вопроса. — Я не плакала. Я не плакала, когда перестала слышать его пульс. Не плакала во время отпевания и кремации. И даже после, перестав ощущать его присутствие в доме. Женщина склонила голову. «Тогда в чём дело?» — насмешливо не спросила она. Акаши вписать ногтями в гладкую кожу кресла. — Но я не могу работать. После его смерти у меня возникли проблемы со сном и питанием, не говоря уже о делах в фирме, — она оторвала руки от влажных подлокотников и сложила их на груди, — Я не знаю, что происходит. «И не хочу знать» — прикрыла глаза Акаши. На какое-то время в кабинете повисла тишина. Сейджуро чувствовала на себе чужой изучающий взгляд, подобный сканеру: она не знала, сколько это займёт времени, но хотела покончить с этим как можно скорее. Усталость накатила новой волной. — Со смертью матери такого не было, верно? Акаши открывает глаза и отвечает на внимательный взгляд. Только сейчас она замечает профессионализм сидящего напротив специалиста. — Я плакала, пока отец не видел. Но на следующий день у меня уже было слишком много работы, чтобы думать об этом. Женщина усмехнулась. — Вас волнует ваше состояние из-за неспособности работать? — Да, — излишне раздражённо ответила Сейджуро, нахмурившись, — Что ещё должно меня волновать? На чужих губах заиграла улыбка. Женщина уперлась взглядом в чехол для очков и расслаблено, слегка небрежно начала: — Я долго следила за вами, Акаши-сан и многое могла сказать о вас до нашей первой встречи. Пусть ваш отец и склонялся к закрытому образу жизни и принуждал к нему вас, нужная информация всегда просочится в мир, — она улыбнулась шире, подняв глаза на напряжённую клиентку. В животе Акаши завязался узел. Он неприятно тянулся, дрожал, создавал ощущение тошноты. Сейджуро хотела отвести взгляд, в идеале выйти. Почему-то она была уверена, что конец этой истории ей не очень понравится. — Вы устали. Акаши нахмурилась. Женщина напротив неожиданно стало выглядеть мягче. — Всё это время, отец был для вас звездой, маяком. Он давал силы. Но теперь его не стало, и путеводная для вас звезда потухла. Понимаете, о чём я? Сейджуро бросило в жар, а в рубашке стало неожиданно тесно. Ей показалось, что пуговица на груди невольно расстегнулась. — Не совсем, — глухо ответила она. В горле пересохло. Она вздохнула. — Отдохните. По-настоящему. Сделайте то, что когда-то хотелось сделать, но вы боялись… — Я никогда ничего не боялась, — резко оборвала Акаши, услышав, как нервно забилось сердце. Женщина выдохнула. -… или не могли сделать. Какие-нибудь детские мечты. Ваши мечты, — она впёрлась взглядом в Акаши, подчеркнув последние два слова. Сейджуро отвечала тем же упрямым взглядом, может немного и раздражённым. — Я поняла, — холодно отозвалась Акаши, и, попрощавшись, вышла из кабинета. *** За окном пасмурно, и запах приближающегося дождя бьёт в окна. Ей хочется полюбить этот кабинет. Кабинет отца, в котором он проводил многие годы своей жизни. Кабинет, в котором Масаоми оправдывал свою фамилию. Кабинет, в который отец звал её, когда хотел поощрить. Но нигде, даже на самом дне, нет никаких чувств. Из мтуного стекла на неё равнодушно смотрят два золотых глаза. Которые, впрочем, сегодня впервые выспались. Акаши слегка улыбается, вспоминая предыдущую ночь. Мягкие волосы и тёплые, непринужденные объятия Коки. Лёгкое щебетание во сне подруги и успокаивающее дыхание. «Наша мечта наконец-то исполнилась, — улыбнулась ей Коки, когда они улеглись на кровать». Она их помнит. Эти ленивые мечты о том, чтобы остаться в её доме дольше — ещё хотя бы на день. Остаться без страха, что сейчас вот-вот позвонит отец и прикажет приехать домой. И все рассыпется, станет лишь воспоминанием. — Акаши?.. Заспанный голос Фурихаты разносится по всему коридору. Акаши выходит из кабинета отца, оборачиваясь. «Отдохните», — сказала женщина, однако вид пустого кресла отца останавливал её. — Акаши! — Фурихата мягко дотронулась её плеча, но она всё равно вздрогнула, — Прости! Я напугала тебя?.. Сей повернула к ней голову и слегка улыбнулась, быстро закрыв кабинет. — Всё в порядке, Фурихата-кун. — Может я могу чем-то помочь? Акаши улыбнулась чуть шире. — Думаю, да. Фурихата сразу напряглась, внимательно вглядываясь в подругу. Акаши хотелось рассмеяться: так уж вышло, что ни она, ни её подруга не обладали чувством юмора, и принимали каждую просьбу всерьёз. Она чувствует, как Фурихата хочет помочь и готова сделать для неё все. От этой мысли, что даже спустя столько лет она готова поддержать её не смотря ни на что — от этого что-то тепло разливалось в груди, успакаивающе гладило беспокойное в эти дни сердце. — Научишься меня готовить панкейки? Фурихата несколько раз моргнула, однако сразу же повеселела. — Конечно! Я помню, как ты их любишь! — улыбнулась она, — Сейчас только умоюсь и спущусь на кухню! Акаши кивнула, какое-то время смотря ей вслед. Ладонь на ручке двери неприятно вспотела. *** Фурихата растерянно оглядывала кухню, восхищаясь её размерами. — Да у тебя здесь настоящая профессиональная кухня! — улыбнулась она. Акаши пожала плечами. — Где у тебя здесь мука? — он оглянулась на несколько шкафчиков, открывая все подряд. — Если честно… то я не знаю. — Нашла! Она поставила её на столешницу и достала яйца, а затем начала искать разрыхлитель. — Можешь, пожалуйста, взбить яйца с сахаром? Акаши кивнула, разбила их в миску. — Сколько сахара? — Шестнадцать столовых ложек. Послышался мерный звук сыплящегося сахара. — Ура! Я нашла разрыхлитель. Она возвращается к Акаши, которая вжимает венчик в миску. Коки смеётся. — Позволь… Фурихата кладёт свою ладонь поверх её, направляет. Её лицо близко, даже ближе, чем вчера ночью. Тёплое дыхание обжигает ключицы. Акаши не может оторваться от её улыбающихся глаз. — Смотри! Наклони немного миску, и крути… — Коки поворачивается к ней, обеспокоенно спрашивая, — Всё в порядке? — Да, — она смотрит её ладонь поверх своей, — Что дальше? Коки отпускает её руку. — Не забудем про соль. Теперь молоко. Она сыплет немного соли и наливает молоко. Акаши внимательно следит за её движениями. — А теперь масло и молоко… Ой, чуть не забыла, это очень важно! Молоко нужно немного разогреть! — она срывается к холодильнику, — А ты помешивай! Фурихата налила молока в кастрюлю, поставила на маленький огонь. Обернувшись к Акаши, она захихикала. — Что-то не так? — слегка нахмурилась она. — Прости… просто ты так мило выглядишь. — она наклонилась голову набок, а Акаши, покрывшись румянцем, сразу отвернулась. Коки выключила плиту, налив молоко в другую миску. Акаши слегка порозовела. — Прости, я не хотела тебя смущать, — она вылила его в миску, — У тебя здорово получается. Теперь мука. Акаши кивнула, резко открыв пачку. Её лицо покрылось мукой. Фурихата не выдержала и засмеялась. Она достала из шкафчика полотенце и начала аккуратно вытирать её щёки. — Ты очень милая, — Акаши нахмурилась, а Фурихата перешла ко лбу, — Мне нравится. — зачем-то добавила она. Сейджуро расслабила лицо и кивнула. — Давай я помогу тебе, — улыбнулась она и аккуратно провела муку через сито, добавив к последним ста граммам разрыхлитель и корицу, — Вот и мой секретный ингредиент. — Корица? — Да. — Хм, — она слегка нахмурилась, — Как же я не догадалась раньше? — Всё гениальное — просто! — засмеялась она, — Сбивай до однородности. Я пока поставлю сковороду. Она включила плиту и налила немного масла. Повернувшись к Акаши, она нагнулась к миске и, вздохнув аромат теста, улыбнулась: — Прекрасно получилось! Давай выпекать! Акаши кивнула. Фурихата радостно оглядывала половнички, предназначенные для приготовления разных блюд: с трудом перестав восхищаться, она лишь взяла нужный из них. — Надеюсь, когда-нибудь у меня будет точно такая же кухня! — мечтательно улыбнулась она. Акаши слегка улыбнулась, наблюдая за тем, как быстро Фурихата перевернула панкейк. — Обожаю аромат выпечки. — Мне тоже нравится, — она подошла к ней ближе, перехватив венчик с лопаткой. Фурихата улыбнулась и включила чайник. — Какие красивые чайнички! — тихо восхитилась Фурихата, насыпав разных чаёв (и также восхитившись ими), в разные чайники. Акаши перевернула панкейк, перифирийным зрением наблюдая за её действиями. Это кухня создана для неё. Фурихата не уставала бы вставать каждое утро и готовить, радуясь точно также каждой мелочи. Наполнять всё волшебным запахом, вырывающимся в гостиную. — Акаши?.. Сейджуро моргает, быстро убирая панкейк со сковородки. — Я отнесу чайники в гостиную? — Да, — немного растерянно отвечает она, — Но по одному, чтобы не было слишком тяжёло. Фурихата кивает и уходит. Сейджуро выпекает несколько последних панкейков, пока Коки относит чайники и режет фрукты. Акаши выдыхает и выходит из кухни вслед за подругой: отвлекается чаще обычного. Коки придвигает стул совсем рядом с ней. Акаши становится непривычно: она давно не сидела с кем-то близко, когда при желании можно было соприкоснуться пальцами. И очень давно не сидела с Коки. Фурихата снова обеспокоенно заглядывает в её глаза, на что Акаши снова моргает, давая понять, что всё в порядке. — Приятного аппетита. — улыбнулась она. — И тебе. Акаши слегка улыбнулась, увидев аппетит Фурихаты. Она радостно поливали панкейки сиропом и фруктами, быстро съедая один панкейк за другим. — Ой!.. Прости, — смутилась она, — Я, наверное, ем как слон. — Всё в порядке. Меня радует твой аппетит. Фурихата смутилась больше, уткнувшись в тарелку. Акаши приступила к своему панкейку. Коки неожиданно улыбнулась, коснувшись живота. — Знаешь, о чём я подумала? Интересно, будет ли малыш любить панкейки также, как и я? Акаши остановилась, оставив вилку на полпути ко рту. Она закрыла рот, смотря перед собой, и задумалась. Она совсем забыла о беременности Фурихаты. И том, что она была с кем-то. Рука дрогнула. Она положила вилку обратно. — Я… смутила тебя? Прости, пожалуйста, я не хотела. — Всё в порядке. — резко оборвала она. Фурихата замолчала и поникла. Акаши выдохнула. Она не хотела её задеть: сама ведь понимает, что в этом не было чьей-либо вины. — Прости, Фурихата-кун. Мне просто нужен отдых. — Нет, ты прости… я… мне нужно по магазинам. Я не буду тебя беспокоить. — Нет, — снова выпалила Акаши, на что Фурихата испуганно дёрнулась, — Пойдём вместе. Мне бы тоже хотелось развеяться. — спокойней добавила она. Фурихата улыбнулась, взяв ладонь Акаши в свою. — Устроим шоппинг! Помнишь, как мы ходили по всем торговым центрам Токио после совместных матчей? Акаши смягчилась и слегка улыбнулась в ответ. — Хорошо. Выйдем через тридцать минут? Фурихата радостно кивнула, убрав грязные тарелки на кухню. Акаши поднялась к себе, пройдя мимо кабинета отца, от которого, как ей показалось, повеяло холодом. *** Фурихата надела белый сарафан, который уже скорее серый. Она улыбнулась Акаши, когда та вышла в белом сарафане в красную крапинку. — Акаши, ты такая красавица! Сейджуро улыбается, а щёки слегка краснеют. — Спасибо, Фурихата-кун. Они вышли за ворота. Фурихата шла чуть быстрым шагом, оживлённо вспоминая школьные годы. — Помнишь, когда я захотела плюшевого мишку, но не могла выиграть в тире, ты выбила десять из десяти! Как сейчас помню, — она улыбнулась, — Этот мишка красный, с жёлтыми глазами. Такой большой! Он мне очень нравится. Хорошо, что он остался у моих родителей. Акаши улыбнулась. Вспоминать прошлое вместе с Коки — приятно. Она помнит и то, как выиграла этого мишку, и то, какое лицо было у её подруги в этот момент: детская радость, и нежное «спасибо». В груди сразу потеплело. Они добрались до ближайшего торгового центра. Фурихата радостно забежала, едва не потерявшись в толпе. По торговым центрам она всегда ходила только ради Фурихаты. Гардероб Акаши состоял из тщательно подобранных строгих костюмов, и, впрочем, никаких возражений она не имела: этот стиль всегда ей был по душе. Но иногда, когда Коки выходила из премерочной в лёгком ситцевом платье, смеясь и кружась, Акаши хотелось того же. Выглядеть столь же воздушно, свободно. И Фурихата… видела это. Она брала её за руку, подбирала нужные сарафаны, улыбалась и говорила, что Акаши очень идёт. И это было так, но без стягивающих грудь пуговиц рубашки Акаши тоже не могла. Её охватывало странное чувство, когда она смотрела в зеркало: ей нравилось её лёгкость, простота, но в той же мере она… боялась их. — Акаши-кун, смотри! Фурихата возникла перед ней с вешалкой платья — белого, с дутыми рукавами. Она мягко улыбнулась, протянув его Акаши. — Примерь, мне кажется, тебе очень подойдёт. Акаши не выходила из примерочной, но какое-то время продолжала себя разглядывать. Она не знала, как. По правде, у неё никогда не было своего вкуса на одежду: деловой стиль въелся в её видение себя. Эти рукава, эта длина, юбка, что будет трепыхаться от лёгкого дуновения ветерка… она ли это? — Сей… Акаши, я могу зайти? — спросила Фурихата и, получив положительный ответ, взглянула из-за шторы, поразительно ахнув, — Какая же ты красавица, Сей! Ты всегда красивая, но сейчас… такая другая, но не менее красивая! — улыбнулась она. Акаши слегка улыбнулась на её слова. — Думаешь, стоит брать? — Без сомнения! Фурихата какое-то время продолжала стоять в раздевалке, смотря на Акаши. Поняв, что она слишком долго смотрит на подругу, она покраснела. — П-прости, С-Сей… эм… Акаши… — Коки. Девушка встрепенулась от своего имени. — Не извиняйся, — улыбнулась Акаши, — И зови меня по имени. — Да… Сей. Фурихата улыбнулась в ответ. С порозовевшими щеками она вышла из раздевалки. *** — М! Шоколадный мокко у них такой же вкусный! Огромный стакан с трубочкой, а рядом десерт — кусочек торта с таким же названием. Акаши снова забыла о её беременности и сопутствующем аппетите. Радостно поглощая кусочек за кусочком, она улыбалась Акаши, которая, закончив со своим ристретто, в свою очередь наблюдала за ней. — Всё в порядке? — не выдержала она, когда щёки Фурихаты покрылись лёгким румянцем. Фурихата кивнула, улыбнувшись шире. — Ты просто такая красивая в этом платье, — Акаши отвела взгляд, надеясь, что её щёки не порозовели, — Хотя… ты в любом платье красива! — Спасибо, Коки. Акаши вспоминает первую игру, первый матч Сейрин против Ракузан. Вспоминает обещание Куроко выиграть, холодный взгляд тренера-второгодки и её, что неслась с быталками воды, споткнувшись прямо около неё. — Извините, пожалуйста, я не хотела! — судорожно начала собирать бутылки она, и, так и не взглянув на Акаши, пробежала мимо. Акаши не может с уверенностью сказать, что это началось тогда, в тот момент. Она лишь помнит странное чувство, которое испытала при виде Коки тогда: уставшая, немного напуганная, милая, с коротким хвостиком волос. Её полная противоположность. Столкнувшись с ней в коридоре, она не знала, что девушка является менеджером команды Сейрин. Одарив их с тренером холодным взглядом, она снова ощутила эту странность, получив в ответ улыбку и приветсвенный взмах руки. После игры, фактической победы своей команды, она предложила познакомиться и призналась, что восхищается ей. Тогда, Акаши впервые почувствовала настоящее смущение: она уверена, что щёки горели ярче её глаз, что с восторгом на неё смотрели. Фурихата всегда знала, о чём поговорить. Обменявшись номерами, они созванивались каждый вечер, точнее, каждый вечер звонила Фурихата: спрашивала, как у неё прошёл день, рассказывала о своём. Часто рассказывала забавные истории, произошедшие на тренировках; иногда возмущалась, при чём по самым глупым поводам, иногда грустила по такой же нелепость. Акаши помнит, как один раз Коки ей не позвонила. В тот день, впервые, она позвонила сама, спросив, как у неё дела. Фурихата лежала с высокой температурой и больным горлом, призналась, что говорить ей очень трудно. Облизнув губы, Акаши задумалась, о чём она может рассказать. Возможно, слушать про то, что у неё был тест и на тренировке Котаро с Мибучи поругались (с последнего Фурихата хрипло рассмеялась) было не совсем интересно, но Фурихата слушала и поблагодарила за звонок. В тот день Акаши поняла одну вещь: она, кажется, зависима от голоса Фурихаты. Словно по привычке, она звонила ей ровно в девять, слушала её голос и только потом могла спокойно заснуть. Летом, зависимость от голоса переросла в нечто большее. Они начали чаще встречаться, только теперь Фурихата брала её за руку, смотрела в глаза, и Акаши видела её улыбку. Да, наверное, именно тогда всё и началось. Прошло несколько лет, Фурихата выросла, но совсем не изменилась. Несмотря на всю сложившуюся ситуацию она остаётся такой же: лучиком света посреди этого ужасного мира. И Акаши, едва увидев, едва услышав её голос, вернулась к тому же состоянию: этому странному, порхающему чувству внутри. — Сей, — Коки ласково касается её руки, и тепло проходит от ладони и по всему телу, — Всё хорошо? — Да, — поморгав, сказала она, — Я задумалась. — Ты не ешь. — Мне не хочется. Акаши кажется, что пространство вокруг неё растворяется, оставляя лишь тёплую ладонь на руке. — А ты не против… если я доем? — покраснела Фурихата. Акаши готова выкупить всё это кафе — в голове вихрь, а стук сердца переходит в безумие. Ей хочется прикоснуться в ответ, но она не может: лишь застывает, не в силах пошевелиться. — Да, — выдавливает она и находит силы встать, — Я, пожалуй, освежусь. Она горит. Полностью, изнутри. Она смотрит в зеркало, где видит холодные, безразличные глаза, но вместе с тем — трещину, в которой скрывается то, что она так боится назвать. Фурихата Коки. Акаши касается своей руки, словно пытается снова поймать это тепло, но вместо этого чувствует безумное сердцебиение. На секунду ей даже становится страшно: будто сердце сейчас разорвёт грудную клетку. А после она вытирает слезу, что непроизвольно стекает по щеке. Она хотела — она определённо хотела почувствовать — почувствовать хоть что-то, что хоть как-то связано с жизнью. Правда теперь — это слишком сложно, слишком тяжёло. — Сей, всё хорошо? — стучит Фурихата. — Да, — столь же сдавленно отвечает Акаши, но старается вернуть голосу самообладание, — Может, возьмёшь что-нибудь перекусить с собой? — С тобой точно всё в порядке? — Фурихата, кажется, не слышит. Ручка двери поворачивается, но Акаши не готова открыть дверь со своей стороны. — Да, Коки. Я помою и руки и выйду. Акаши кажется, что она слышит её дыхание за дверью, но через несколько секунд — лишь тяжёлые удаляющиеся шаги. Акаши не решается снова посмотреть в зеркало: только собирается с мыслями. «Я справлюсь», — говорит она себе, но не чувствует, что может, из-за чего снова колеблется. Не решаясь думать об этом глубже, она выходит. Фурихата, как оказалось, не отказалась от её предложения: разглядывая меню, она о чём-то говорила с официантом. — Сей, ты в порядке? — Да, — врёт Акаши, чувствуя, как сердце сжимается в ком, — Ты заказала то, что хотела? — Нет, я только спросила про креветки, — улыбнулась девушка, — Они мне понравились. Хочу приготовить кое-что. Думаю, тебе понравится. — Да, — автоматично отвечает Акаши, — Я закажу такси. «Я ведь не хочу отходить, — со страхом думает Акаши, — почему я это делаю?». Фурихата продолжает рассказывать: Акаши слушает поверхностно: часть её мыслей возвращается к старшей школе, часть к бизнесу, часть к сеансам с психотерапевтом. В какой-то момент девушка замолкает и отворачивается к окну. Акаши замечает на её лице беспокойство: Фурихата гладит живот и закрывает глаза. Акаши забывает. Забывает, потому что это всё меняет. Меняет их отношения, меняет саму Фурихату. Акаши не имеет к ней больше того же отношения, что и прежде: перед ней больше не подросток — перед ней без пяти минут мать. — Сей, — Фурихата улыбается, и снова заставляет сердце Акаши сжиматься до пульсирующей точки, — Ты не против, если я немного посижу на веранде? — Нет. Если что-то понадобится, зови. — произносит Акаши и как можно быстрее заходит в дом. Акаши смотрит в окно, но не ищет глазами Фурихату. Она ищет хоть что-то, похожее на покой.