Golden

— Ты пойдешь со мной в Хогсмид в это воскресенье? Драко непроизвольно сжал руку Гарри в своей. Умеет Поттер врасплох застать, ничего не скажешь. Сердце забилось так сильно, что в ушах у него зашумело. — Я знаю, что будет День святого Валентина, и, может, ты бы хотел пойти с кем-то другим, но ты не подумай, это не сви… — Да. Я согласен, — выпалил Драко почти не думая. В глазах Гарри на секунду мелькнуло потрясенное выражение, словно он вовсе не надеялся на положительный ответ. В следующее мгновение он открыл рот чтобы что-то сказать, но тут же закрыл, сжал губы, на миг опустил взгляд и расплылся в счастливой, сияющей улыбке. — Замечательно, — прошептал. И так же крепко сжал пальцы Драко. Зеленые глаза за линзами очков блестели, хотя, Драко не разглядел, может, это была игра света — он тут же переместил взгляд на фиолетовый поттеровский галстук. — Джентльмены, — навис над ними Слизнорт. — Я все понимаю, но Зельеварение важно не менее, чем ваши разговоры, уж поверьте мне, прошу покорно, — он добродушно улыбнулся. — Да, сэр, простите, вы правы, — быстро среагировал Гарри, расцепляя их пальцы (но задержав свое прикосновение на ладони Драко чуть дольше, чем мог бы). — Прошу прощения, сэр, — пробормотал Драко, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Ах, юные сердца, День Влюбленных, праздничная суматоха… — мечтательно затянул профессор, прохаживаясь по рядам и заглядывая в котлы с варящимся драконьим тоником. — Помню, в далекие дни моей молодости… — и как обычно пустился в воспоминания. Драко с Гарри обменялись смущенными улыбками и вернулись к своим зельям. Драко искренне недоумевает, почему он согласился. Он хотел сидеть в это воскресенье в замке и делать уроки. Сначала он вообще хотел отпроситься у Макгонагалл в Лондон на эти выходные, провести их с Панси и Стейси — соскучился по ним с января. Только потом, задним числом он понял, что воскресенье — это четырнадцатое февраля. А быть третьим лишним и доставлять неудобства ему совсем не хотелось. Поэтому отпросился только на субботу, проведать маму и прогуляться с Панси. Она очень скоро прислала ему ответную сову и предложила встретиться с ним в Мунго и сходить к матери вместе, а потом уже прогуляться. В общем, выходные должны были пройти вполне нормально и без похода в Хогсмид. Но Поттер… он умел подловить нужный момент. Именно в ту минуту Драко все бесило (бессонная ночь давала о себе знать), и ему необходимо было на что-то отвлечься. И Гарри тут как тут со своим ласковым голосом, своими светящимися глазами и своими прикосновениями. И губы против воли начинают улыбаться, и сердце колотится как сумасшедшее, и чувствует он себя внезапно так… так безопасно, комфортно, уютно. И что же в такой ситуации еще сказать, кроме «да»?.. Драко не слепой и видит, что с Гарри происходило весь этот месяц. Точнее, как тот украдкой следил, что происходило с ним. А происходило с ним, с Драко, то, чего он вот уж никак не ожидал. Он почти весь месяц чувствовал себя как тогда, на Рождество. Или даже в тот Хэллоуинский вечер. Счастье? Вроде бы. Желание жить и даже наслаждаться некоторыми моментами? Пожалуй. Иногда это чувство нарастало, иногда стихало, но не уходило. Ему просто не давали уйти. Не давал. Поттер. Поттер, который постоянно начинал с ним болтать о какой-то чепухе. Вклинивался в любой разговор Драко с кем бы то ни было и давай молоть языком. И ведь никогда ему не удавалось при этом выглядеть как дурак. Разве что чуть-чуть. Но это не вызывало раздражения. Скорее… очаровывало? Нет, не до такой степени. Наверное. Но точно не раздражало. И друзья его не раздражали. Больше нет. Гермиона оказалась очень умной, действительно умной и нескучной. А он думал, что она однообразная заучка. Но ее рассуждения не были сухими или плоскими, с ней было интересно подискутировать, и даже простая болтовня через пару фраз превращалась в обмен идеями, хоть в цитатник заноси. Рон не был безнадежно-тупым. Драко впервые, наверное, в жизни не мог перестать смеяться на протяжение десяти минут после одной из его историй, рассказанных в лицах. И в шахматах он хорошо разбирался. Драко был рад, что проводил время в их компании. Он не привык к отсутствию пассивно-агрессивных фразочек, свойственных всем слизеринцам, к отсутствию безликих светских разговоров и несколько напряженной атмосфере, когда следишь за каждым своим словом, лишь бы не быть осмеянным, и за каждым словом собеседника, чтобы вовремя осмеять. Но ему нравилось, что теперь этого нет. Он просто не знал, что так можно. А Гарри просто смотрел на него. И периодически разбрасывался информацией о себе, которая чуть ли не с ног на голову ставила то, как его Драко воспринимал. В смысле, он жил в чулане у жестоких родственников все детство, без права на игрушки и друзей? Он-то, черт возьми, до этого момента считал, что Гарри растили во вседозволенности и славе, а как еще должны были растить ребенка, просто своим существованием уничтожившего одного из сильнейших темных магов всех времен? Поэтому и издевался над ним так. Думал, что Поттера избаловали сильнее, чем его, что он выпендривается сильнее, чем Драко. В смысле, его чуть не определили в Слизерин? В голове тут же предательски плотно обосновалась фантазия о том, как бы они могли подружиться с первого дня, загладить неудачное знакомство. Жить в одной комнате. Вместе делать уроки. Вместе ходить в темно-зеленых галстуках (которые безумно подходили бы к его, Поттера, глазам, но Драко скорее умрет, чем скажет это вслух). Все было бы по-другому. Если с ним так хорошо сейчас, то насколько же Драко было бы легче, если бы он стал общаться с ним еще тогда. Это правда, Драко постепенно становилось легче и лучше. Явно из-за Поттера. Он понимал, что он не мог просто так забыть тот вечер с поцелуем. Такое не забывают. И Драко не забыл. Просто не знал, что делать. Ему нравилось общаться с ним и его друзьями. Он хотел бы, чтобы можно было остаться в таком состоянии надолго. Желательно, навсегда. Ему никогда еще не было так спокойно. А любые перемены — это всегда волнения, всегда возможность случайно совершить ошибку. А ошибки — всегда боль. Боли ему с головою хватало. Да, то, что Поттер что-то чувствовал, было очевидным. Но Драко не знал, как себя вести, как реагировать на это. Флиртовать в ответ? Да он не умеет, наверное. И надо ли? Раз с ним флиртуют, видимо, надо отвечать. А флиртует ли Гарри? Сложный вопрос. Считается ли то, что он постоянно на него смотрит, флиртом? А разговоры о квиддиче? Или, может быть, тот факт, что он позволяет Драко прислониться к плечу, когда они сидят вместе ночами? Драко ничего в этом не смыслит. Такого просто не было с ним. Тео не в счет. С Тео они дружили и целовались, доводили друг друга до оргазма, но не говорили об этом. Просто существовали по отдельности друг от друга и иногда сталкивались только ради того, чтобы дотронуться друг до друга и получить удовольствие. Может, это оно и есть? Романтика и… любовь? Он не знал. Но знал кое-кто другой.

***

— Драко! Наконец-то, я уже полчаса тут торчу, на меня косо смотрят… Драко не успел выйти из камина, как на него налетел черно-розовый вихрь, захватив в объятия. — И тебе здравствуй, — фыркнул Драко, обнимая подругу. Когда она отстранилась от него, Драко понял, почему персонал и посетители больницы смотрели на девушку косо. Панси была одета в ярко-розовую искусственную маггловскую шубку, черные кожаные штаны скрипели при каждом ее движении, а массивные черные же сапоги скорее напоминали орудие массового поражения, а не обувь. В волосах появилось еще больше розовых прядей, чем было в январе, но теперь она обрезала волосы чуть выше плеч и сделала челку, как в школьные годы. Макияж был как обычно ярким, а в носу красовалось маленькое черное колечко. — Ты нос проколола? — не поверил своим глазам Драко, прищуриваясь. — Не только его, — подмигнула Панси и высунула язык. Посредине него металлическим блеском что-то сверкнуло. Панси зажала сережку между зубов — она оказалась в форме крошечного паучка. — Черт возьми, — восхищенно протянул Драко. — его-то зачем? — По приколу. Профессия у меня теперь такая — нужно соответствовать. И Стейси на седьмом небе была, чуть не откинулась, если ты понимаешь, о чем я, — озорно оскалилась Панси. — Ты как обычно, — притворно закатил глаза Драко. — Но таких решений я от тебя не ожидал. — Зато теперь я другая, — тут с ее лица сошла улыбка. — Справляюсь со всем этим дерьмом, в которое нас всех макнул один придурок пару лет назад, как могу. Драко тоже перестал улыбаться. Они смотрели друг другу в глаза — друзья детства, почти брат и сестра, знают друг друга с рождения, прожили бок о бок семь лет, сломанные войной и родителями дети, весь осознанный возраст выкарабкиваются из этой жуткой пропасти как могут. Одна назло родителям, мечтавшим связать жизнь дочери с успешным чистокровным волшебником (или волшебницей, не в поле дело, а в крови), весь подростковый возраст отказывалась присутствовать на семейных чистокровных вечерах (вместо этого выбиралась с Драко из дома под предлогом «погулять» и, утащив его вглубь сада, с усмешкой доставала из заколдованного кармана мантии бутылку огневиски и маггловские сигареты, купленные втридорога у магглорожденных в Хогвартсе). А потом и вовсе сбежала из этого мерзкого мира неравенства и ненависти в мир магглов, Стейси и пирсинга. И теперь прячет израненное сердце за вызывающей одеждой и ярким макияжем, прячется в объятиях девушки, которую любит, и ждет, пока раны затянутся. Другой же притворялся больным, когда отец приглашал своих друзей-Пожирателей на ужины, потому что за столом со всеми мог сидеть Он. После шестнадцати притворяться больше не получилось — хотелось еще пожить, впрочем, на тот момент он бы поспорил. И теперь, когда все закончилось, ему остается только со слезами на глазах ежечасно просыпаться от кошмаров по ночам, постоянно вздрагивать от чересчур ярких вспышек заклинаний, месяцами не отрезать волосы, опасаясь увидеть в зеркале шестнадцатилетнего себя. Бояться чувствовать не ненависть к тому, кого так долго ненавидел. Мучительно медленно смиряться с неизбежной смертью мамы. — Пойдем к Нарциссе, — тихо сказала Панси, взяв его за руку. — Пойдем, — тяжело вздохнул Драко. Палата хосписа была такой же блеклой, как и та, в которой маму держали до того, как перевести сюда. Ее место находилось посредине длинной комнаты с картонно-тонкими стенками-перегородками. Здесь было даже хуже, чем в палате для пациентов с потерей памяти — там ее место находилось в самом конце длинной комнаты, рядом с окном. Мама очень любила естественное освещение, и тяжелые бархатные портьеры в гостиной ни при каких обстоятельствах не были задернуты — ни когда ярко светило солнце, ни когда шел дождь или снег. Одними из его любимых детских воспоминаний были те вечера, когда они с мамой сидели в гостиной, она читала, а Драко возился с игрушками на огромном темно-зеленом с серебряной вязью ковре. Комната подсвечивалась сначала золотым, потом оранжевым, затем постепенно розовела и подергивалась голубой дымкой. Отца обычно не было дома в такие моменты, и можно было болтать с мамой о всяком и слушать замысловатые сказки, в которых совсем не обязательно было чистокровному волшебнику одерживать победу над глупым магглом, как в тех сказках, которые рассказывал папа. Мама рассказывала мифы волшебников из Древней Греции, истории про ирландских богинь, легенды про славянских великанов. Драко оставлял игрушки и садился около дивана в ногах у мамы, прижимаясь щекой к бархатной обивке, заплетал косички из бахромы на подушке и погружался в чудесные истории. Когда темнело окончательно, Нарцисса взмахивала палочкой, зажигая свечи, и они вместе шли в сад на вечернюю прогулку перед тем, как отец вернется. Мама полусидела в кровати с книгой, которую она отложила как только увидела, что к ней пришли. На серой прикроватной тумбочке лежал моток ниток с воткнутыми в него спицами и наполовину распустившийся коричневый «шарф». Драко почувствовал груз печали, обрушившийся на его сердце — с прошлого посещения она, очевидно, не притрагивалась к вязанию. — Сыночек, — улыбнулась она, поднимая уставшие серые глаза на него. — А я вот читаю. Целый день читаю, так интересно… Драко скользнул взглядом по открытой книге. Шрифт был очень крупным, слова были разделены на слоги, а на соседней странице красовалась яркая иллюстрация к одной из сказок Барда Бидля: колдунья Аша из сказки о Фонтане Феи Фортуны, лежащая около фонтана в изнеможении, в окружении двух взволнованных подруг и маггловского рыцаря. Драко столько раз прочитал сборник сказок в детстве, что запомнил их наизусть. Сказка про фонтан была самой первой в содержании и читалась где-то минут за двадцать, если не спешить. А мама все еще дошла лишь до середины. Он с горечью вспомнил, как Нарцисса обожала изучать огромные пыльные фолианты из библиотеки его отца, а после записывать свои мысли в толстых блокнотах, обитых змеиной кожей. А сейчас она, раньше по несколько часов кряду корпевшая над своими заметками с пером в пальцах, едва справлялась с тем, чтобы не уронить с кровати сборник детских сказок. — Ты… я очень рад за тебя, мама, — сморгнув слезы, сказал Драко. Взглянул на Панси. Она побледнела, малиновые губы ярким пятном выделялись на ее лице, пышные черные ресницы дрожали. Она смотрела на Нарциссу так, будто видела ее впервые в жизни. Так же смотрела на нее и Нарцисса. — Сыночек, ты… — она предприняла тщетную попытку сесть прямее. — ты привел кого-то в гости? — Нарцисса, здравствуйте, я… — тихо заговорила подруга. — я Панси Паркинсон. Вы помните меня?.. Панси очень часто бывала у Драко в гостях с самого детства. Ее родители были страстными путешественниками и постоянно ездили к чистокровным волшебникам из других стран на торжественные приемы. Панси часто оставляли у Малфоев под присмотром Нарциссы. У самой Панси были не самые крепкие отношения с матерью, поэтому она все детство и юность находила утешение в долгих разговорах с Нарциссой, она делилась с ней теми переживаниями, которыми обычно делятся с родителями, и всегда получала от нее ценные советы. Она даже признавалась Драко, что для ее становления как личности Нарцисса на самом деле сделала больше, чем ее собственная мать. Нарцисса внимательно смотрела на Панси, нахмурив тонкие брови. — Панс, — Драко робко дотронулся до пушистого розового рукава. — Она… — Но Панси же совсем маленькая, — вдруг озадаченно произнесла Нарцисса. — Да, она в Хогвартсе с моим сыночком учится, они только недавно поступили, да, сыночек? А вы такая взрослая леди… — Драко, на минутку, — Панси мертвой хваткой вцепилась в руку Драко и вытащила его из палаты. — Почему ты мне ничего не сказал?! — дрожащим голосом спросила она. — Не сказал что? Я же тебе зимой все рассказал, и на Рождество мы тоже об этом говорили… — растерялся Драко. — Я думала, она выздоравливает! Мне казалось, раз ты не говоришь больше про ее здоровье ничего, то ей помогли, и все вылечили, а тут она просто восстанавливается… — она сжала губы, в ее глазах читалась боль. Черт. Он действительно не только ничего не писал Панси про здоровье матери, но и никак не затрагивал эту тему в их разговорах по телефону. Он так заморочился с тем, чтобы не показаться слабым и не выглядеть так, будто он просит о помощи, что забыл хотя бы сообщить ей. В груди заворочалось склизкое чувство отвращения к себе. Черт. Панси правда заслуживала знать. Он идиот. — Я не хотел расстраивать тебя, — пробормотал Драко, чувствуя, как слезы застилают глаза. — Не хотел жаловаться… — Дурак, она же… она же умирает, — голос Панси оборвался посреди предложения. По ее щекам вниз скользнули две дорожки от слез, черные от туши. Она тут же утерла их, оставив серые разводы. Драко кусал губы, сгорая от стыда и самоуничижения. — Прости меня. Прости, я не знал что делать. Я не знаю, как с этим справляться, — эти слова вырвались у него вместе со сдавленным рыданием. Он наклонил голову, чтобы спрятаться за волосами. В следующее мгновение ему в нос ударил сильных запах ее духов, он почувствовал лицом мех ее шубки и то, что его изо всех сил прижали к себе. Он крепко обнял подругу в ответ. — Явно не в одиночку, тупица, — всхлипнула ему на ухо Панси и продолжила тихо, но твердо. — Ты не виноват. Это не твоя вина, что все так получилось. И я — явно, блять, не тот человек, который бы тебя осудил, если бы ты хоть три ярда пергамента мне исписал своими чувствами и переживаниями, — она отстранилась от него, ее глаза были красными, макияж размазался. — Если уж так получилось, что мы — последние родные люди друг у друга. Братья и сестры не держат такое в секрете друг от друга, Малфой. Драко кивнул, утирая слезы. Последние родные люди. Братья и сестры. — Все, хватит реветь, — она потрясла ладонями, как веерами, около своего лица, приводя себя в чувство. — пошли умоемся, я макияж подправлю, и посидим с Нарциссой.

***

Когда они вышли из больницы, на Лондон уже опустились сумерки. Сначала Панси хотела позвать к ним Стейси, позвонила ей по «мобильнику» — это такой же телефон, объяснила Панси сбитому с толку Драко, только маленький и переносной. Но Стейси, оказывается, сидела дома у своего лучшего друга на другом конце города и планировала вернуться ближе к ночи, так что Драко с Панси отправились гулять по центру Лондона одни, обсуждая все, что произошло с ними за это время. Разговоры о Нарциссе Драко обходил стороной, хотя Панси то и дело пыталась обсудить с ним это. Он, конечно, рассказал ей все, что знал сам о диагнозе мамы, но свои чувства почти не затрагивал, не желая снова расплакаться. Панси вскоре это поняла и переключилась на рассказы о том, как друзья Стейси стали ее друзьями, как у нее все круто получается на новой работе, как она собирается набить татуировку на следующую зарплату. Драко с улыбкой слушал, он был просто катастрофически рад за подругу. Она правда заслуживала этого счастья. Панси всегда была той, кто слепо надеялся на то, что что-то изменится, всегда говорила, что они как-нибудь выберутся из «этой хрени», она правда верила в это. Драко обычно относился к ее словам пессимистично, даже цинично: он не верил в чудо, она — да. И чудо случилось с ней. И неудивительно. Ну а с теми, кто в чудеса не верит, они не случаются. Все просто. Ужинать они пошли в маггловское фаст-фуд кафе. Еще на Рождественских каникулах Драко полюбил эти кафешки — за очень небольшую плату там давали прикольную, простую еду. Особенно сильно ему нравились молочные коктейли. Если честно, он никогда не думал, что есть может быть так приятно. С детства он был крайне избирательным в еде (с точки зрения матери, привередой — по мнению отца): его раздражало жилистое мясо (и что с того, что оно запечено по старинному рецепту с какими-то особыми травами?), пресные подливки, крошечные изысканные порции, тысяча и одна ложка и вилка, каждую из которых непременно нужно было использовать по назначению. А тут все так просто — никаких столовых приборов, можно облизывать пальцы, все вкусное и легко жуется. Это заставляло его мозг наполняться какими-то иррационально-счастливыми мыслями. Панси порывалась заплатить за него («ты ж не работаешь, у тебя денег нет, хорош пихать свои бумажки!»), но Драко удалось-таки сунуть эти несчастные четыре маггловских фунта остобеневшему кассиру. В отместку Панси в дополнение к своей еде заказала что-то вроде детской порции в красной коробочке и вручила ее Драко со словами: «чтобы все сожрал, анорексик». Что бы это загадочное «анорексик» ни означало, Драко с аппетитом умял две порции, вспомнив, что еще даже не обедал. Особенностью этой детской порции в картонной коробочке оказалось наличие игрушки — Панси разорвала целлофановую упаковку и, доложив: «смотри, Драко, это ты» — выудила оттуда какую-то пластмассовую куколку с голубой кожей, желтыми волосами и в белом платье. В ответ на это в нее полетела скомканная салфетка. Но куколку Драко положил в карман мантии, со злорадным удовольствием отметив про себя, что отец бы на него вызверился за хранение магловской игрушки. Выйдя из кафе, Панси тут же заявила, что им нужно выпить. В ближайшем магазине она купила две бутылки сангрии (в этот раз Драко не рыпался и дал за себя заплатить), и они отправились в парк. Под ногами чавкала слякоть, а с неба летели мелкие снежинки, — эхо уходящей зимы — которые таяли, едва коснувшись земли. Фонари оставляли блики на поверхности луж. Полная луна мутно сияла на светло-оранжевом, подсвеченном тысячей городских фонарей, небе. — Что завтра со Стейси делать будете? — поинтересовался Драко, едва они с Панси зашли в темную аллею парка. — Трахаться, — отрапортовала подруга, сражаясь с крышкой на бутылке. — Что, весь день? — приподнял одну бровь Драко, вертя в пальцах свою крышку от сангрии. — Шучу, шучу, — наконец, бутылка поддалась усилиям Панси. — Ну, не без этого, конечно, но в перерыве я сбегаю в видеопрокат, фильм какой-нибудь возьму, потом приготовим с ней поесть, вино, свечи, все дела, — с ноткой мечтательности протянула она. — Ты точно так же пару лет назад описывала свои идеальные отношения, — вспомнил Драко, опускаясь на скамейку. Панси счастливо улыбнулась и кивнула, присаживаясь рядом. Отпила из бутылки, ее пирсинг звякнул об горлышко. — А ты, — повернулась она к нему. — Какие у тебя на завтра планы? Удалось забить себе какого-нибудь красавчика? Или ты в кои-то веки собрал яйца в кулак и поговорил с Поттером? — иронично заиграла бровями подруга. Драко против воли расплылся в смущенной улыбке, незамедлительно спрятав ее в очередном глотке из бутылки. — О боже мой, Малфой, серьезно?! — открыла рот Панси. — То есть те поцелуи были не просто по пьяни? Когда ты мне рассказывал о ваших этих разговорах за последний месяц, я была уверена, что вы так и будете ходить вокруг да около, вы же только и делали, что обменивались гомоэротичными взглядами курса с третьего! Да и… — она окидывает его недоверчивым взглядом. — не ожидала я от тебя, что ты действительно с ним решишь сойтись. Драко действительно рассказывал ей по телефону о Гарри и в особенности о том, как они тогда в январе поцеловались, но рассказ свой он закончил тем, что никаких отношений между ними явно не будет. И он не соврал, он действительно так думал и думает до сих пор. А тогда не хотелось сильно нагружать Панси подробностями и всеми «если», учитывая то, что Драко и сам слабовато понимал, к чему это все приведет. А о своих запутанных чувствах он говорить не очень любил, просто не думал, что это действительно кому-то интересно. Так и было, наверное, но сейчас подруга смотрела на него выпученными глазами и явно жаждала деталей. — Вообще-то, он сам меня пригласил, — пробормотал он, снова делая глоток. — Если честно, он мне начал, вроде как… нравиться немного, что ли, после того вечера… — Ой, а раньше он тебе типа не нравился! Мне-то не ври, — закатила глаза Панси, доставая сигареты и зажигалку из сумки. — Как будто это не мне ты на свой пятнадцатый день рождения всю плешь проел о том, какие у Поттера дурацкие волосы, дурацкие глаза, дурацкие руки… Будешь? — она протянула ему сигарету. Драко отрицательно покачал головой. В шестнадцать он много курил с Панси, но в последнее время его почему-то совсем не тянуло к табаку. — Ну, как хочешь, — она чиркнула зажигалкой. — А ты-то ему нравишься? — Да подожди ты, — запротестовал Драко, нервно морща лоб. — я же не сказал, что он мне точно-преточно нравится! Панси выдохнула табачно-вишневый дым тонкой струйкой и посмотрела на Драко максимально скептическим взглядом, подняв брови так, что они скрылись за темной челкой. — Да и ничего у нас с ним не получится, — стоял на своем Драко. — все пойдет по… худшему сценарию из возможных, я уверен! Нам с ним просто нужно перестать общаться. Я обязательно перестану, схожу с ним в Хогсмид только, и на этом все! Точно, так и сделаю, — после того, как он сказал эти слова, его почему-то пробил лихорадочный озноб. — Коне-ечно, — подозрительно покладисто согласилась Панси. — Я ему не нравлюсь, — твердо соврал Драко, пытаясь заставить себя искренне поверить в произнесенные слова, хотя часть его сознания отчаянно сопротивлялась. Мерзкая, предательская часть, из-за которой он и пробормотал следующую фразу. — Но… у меня сейчас просто очень плохо с… выдержкой. Никакой… гордости, что ли, больше нет… — он судорожно вдохнул ледяной воздух. — Но я обязательно перестану. — Угу, — снова затягивается Панси. — Но… — и снова эта подлая, гнусная, отвратительная часть сознания. Как будто он под Империусом, но без ощущения легкости и глупого счастья. Драко был под Империусом. Драко помнит. — Но когда я не могу заснуть от кошмаров по ночам, он тоже не может, и мы оба спускаемся в гостиную, и он сидит… сидит очень близко ко мне, и иногда позволяет положить голову ему на плечо, и как будто… — следующие слова он шепчет. — как будто это ему просто необходимо… — и теперь выдыхает совсем неслышно. — Мне его очень жалко. — Его, — очень весомо говорит Панси, выразительно тыча сигаретой в воздух. — или себя? Драко глотнул еще сангрии. Отвечать «я не знаю» как-то глупо. — Ты ему нравишься, — уже даже не спрашивает, а утверждает. — Я не уверен, — ожесточенно скрипнул зубами Драко, сжимая в руках обжигающе-холодную бутылку. — Он… ну, он со мной все время пытается поговорить, и ночью, ну… ты слышала уже, — начал перечислять он. — А еще вы целовались, — подсказывает Панси из-под завесы табачного дыма. — Ну… да. Но… но я просто… я не знаю. У меня никогда не было чего-то подобного… Я ничего не понимаю… — измученно простонал Драко, закрывая лицо рукой. Одним глазом, не прикрытым ладонью, он бессмысленно уставился на луну, казавшейся дырой света в тусклом полотне небосвода. Почему-то он подумал о том, смотрит ли сейчас на луну Гарри. Чертова часть сознания! Резко нахмурившись, он спросил. — Слушай, Панс… а как это ощущается — быть влюбленным в кого-то? Панси приподняла брови и улыбнулась уголком губ. — Ну, как бы тебе сказать… Ты чувствуешь себя очень… легко, — она пожала плечами, улыбаясь шире. Она снова затянулась. — Как будто ты дышишь этим человеком, — с ее губ сорвалось облачко дыма. — Стейси, она… понимает мои причуды… Драко медленно кивнул, а в той самой части сознания отчего-то вспышками начали мелькать воспоминания… «И… как ты сказал? Боишься, что не поймешь, когда будешь готов? Мне кажется, я пойму…» …а какие-то из них даже считает очаровательными… «Кстати, я увидел, что ты сегодня нарисовал на уроке, это же… эм, короче, я хотел сказать, мне очень понравился твой рисунок, Драко, где ты этому научился?..» …мы знакомим друг друга с чем-то новым для каждой из нас… «Иногда для того, чтобы спасти свой мир не нужно быть… героем…» «Это не Бетельгейзе, а Ригель…» …смеемся очень много… «Я тоже считаю, что это как-то…» — «По-гейски?..» …просто хорошо проводим время вместе. «Эй, Драко… спасибо за то, что поиграл в квиддич с нами. Я давно так не веселился» — Видимо, это все и есть любовь, — Панси затушила сигарету об чугунный подлокотник скамейки. Драко продолжал смотреть на луну, теперь уже задумчиво нахмурившись. Его словно ударили по голове чем-то тяжелым, а внутри было чувство, будто что-то расцвело. — Это оно? — негромко спросила Панси, слегка касаясь его плеча. Драко растерянно повернулся к ней. — Да. Хотя, наверное… нет, все-таки, кажется, оно, — неловко произнес он, не переставая хмуриться. — Но… — он с дрожью вздохнул и залпом допил остатки из бутылки. — ненавижу признавать это, но я чертовски напуган. Я не совсем понимаю, почему именно… — Эй, да тут нечего бояться, — возразила Панси. — Вы же оба нравитесь друг другу. Просто поговори с ним. Как раз завтра. Признайся ему, вот и все дела. Драко нерешительно сжал губы. То, о чем говорила подруга, казалось таким простым… совсем не соотносилось с тем, что чувствовал он. — И все же… — Слушай, — прервала его Панси. — Просто попробуй. Ты можешь даже не подозревать о том, что это — именно то, что тебе нужно. Ко мне любовь пришла в момент, когда я ждала ее меньше всего — и я полюбила эту женщину, не побоюсь этого слова, с первого взгляда. Я не знаю, где бы я была без нее. Поттер может оказаться для тебя важнее, чем сейчас кажется. Важнее… Но Гарри и сейчас кажется безумно важным элементом его жизни. Драко не сильно хочется представлять, что бы он почувствовал, если бы завтра или в любой другой день Гарри бы не заговорил с ним, но он точно знает, что в таком случае он бы ощутил, будто его лишили чего-то… не прямо жизненно необходимого, нет, но… чего-то, что наполняет жизнь смыслом. Потому что Гарри, сам, наверное, того не понимая, показал Драко, что по отношению к нему можно испытывать… нежность? Что он стоит этого. Он стоит того, чтобы Гарри тратил на него свое время. Но Драко никогда не получал любовь просто так. Только мама любила его, похоже, безусловно. Однако отец постоянно внушал ему, что любовь и уважение надо заслужить. Не только его, но и мамину, учителей, сокурсников. Взгляд Драко снова обратился к луне. Присмотревшись, он увидел, что она сегодня все же не совсем полная. Для идеального круга ей не хватало совсем маленького кусочка, скрытого тенью от Земли. Может, и Драко не хватает такого же крошечного кусочка для того, чтобы почувствовать себя целым?..

***

— …И самое смешное, что после того, как Дадли сожрал ту конфету, у него язык так раздулся, что он больше вообще конфеты в рот не брал! Знаешь, отдельным видом наслаждения было на следующее лето есть при нем всякие карамельки, его та-ак передергивало… Они с Гарри уже заказали по третьей чашке чая каждый. Подходил к концу второй час их… свидания? прогулки? Считается ли прогулкой сидение за столиком в «Чайном пакетике Розы Ли»? — кстати, выяснилось, что и Гарри, и Драко одинаково отвращало кафе мадам Паддифут. Тем более, в чайной почти никого не было, а кафе было битком набито парочками. Тем более, у них вообще не свидание! Наверное. Не важно. Чем бы эта… встреча ни была, она проходила… идеально? За два часа у них так и не иссякли темы для разговора. Сколького они друг о друге не знали! Оказывается, Гарри всей душой не любил зеленый чай и никогда не клал сахар в напиток («ну и сам дурак» — беззлобно вынес вердикт Драко, размешивая свой любимый зеленый чай с тремя ложками сахара), его любимый фильм (Гарри тоже бывал в ки-но-театре!) — это «Назад в будущее» (Драко так и не понял ничего из поттеровского пересказа сюжета, потому что тот намеренно избегал все решающие повороты, чтобы, как тот выразился, «не проспойлерить», но слушал он с искренним интересом), а еще он не помнит, когда именно ему прописали носить очки — говорит, мол, носит сколько себя помнит. Драко в свою очередь много рассказывал про Панси, про Стейси, про вчерашнюю прогулку по Лондону (намеренно избегая тем про маму и естественно не упоминая его с Панси диалог в парке!). Странно. Все вокруг ощущалось таким… легким. Сегодня впервые за несколько недель вышло солнце, а сви… встреча с Гарри перестала казаться такой уж пугающей. Собственно, пугающей она казалась ровно до того момента, как порядком издергавшегося с самого раннего утра Драко на выходе из замка встретил Гарри с каким-то непонятным пакетом наперевес, кое-как повязанным фиолетовым шарфом, пушащимися во все стороны кудрями (интересно, какие они на ощ… нет, Драко Малфой, ничего тебе не интересно, когда ж ты успокоишься, Мерлина ради), которые Гарри норовил пригладить каждые пять минут, и своей фирменной теплой улыбкой. Вся тревога сразу ушла в неоплачиваемый отпуск, губы сами собой расплылись в ответной улыбке, а внутри будто надулся мыльный пузырь из глупого счастья. А еще сейчас Гарри на правый глаз лез назойливый солнечный зайчик, он поминутно забавно морщился, и Драко, предусмотрительно занявший теневую сторону, чувствовал от этого зрелища какую-то гремучую смесь восторга и злорадства, но не ядовитого, а скорее смешливого. И о, каким бы Драко Малфой прослыл грязным лгуном, если бы сказал, что это все не было просто, черт возьми, замечательно. — Черт, точно, конфеты же! — хлопнул себя по лбу Гарри. — Что-что? — не понял Драко. По лицу Гарри скользнула застенчивая, но не без тени хитрости, улыбка, и он тут же водрузил на стол тот самый пакет, с которым таскался с утра. Драко изумленно моргнул. — Это…? — не сумел сформулировать вопрос Драко. Подарок? Ему?.. — Тебе, — отрапортовал Гарри, стремительно заливаясь краской. — Эм, в общем, вчера мы… я… Короче, это из Сладкого Королевства, я вчера купил для тебя. Я… не знал, что именно ты любишь, и… — Поэтому решил взять… все? — Драко осторожно заглянул в пакет, и его догадка подтвердилась: он доверху был забит сладостями. — Ну, типа того, — Гарри снова запустил руку в волосы. Тут же забеспокоился. — ты же ешь сладкое? — Ем, — Драко, все еще не веря своим глазам, разглядывал содержимое пакета. Гарри выдохнул. Драко втянул воздух. Кто бы мог подумать, что избалованный богатенький Малфой так быстро отвыкнет от подарков и изобилия? Лет в пятнадцать он бы принял это все как должное, а сейчас… Сейчас, когда у него своих денег было… ну, проще сказать, не было, огромный пакет разных сладостей казался чем-то неподъемным, удивительным, чудесным. А еще тот факт, что это был подарок от Поттера. На четырнадцатое февраля. Ох, Мерлин. Драко поднял горящий взгляд на Гарри. — Спасибо, — тихо и серьезно сказал он. Ему сейчас внезапно очень захотелось дотронуться до руки Гарри, он как раз держал ее на столе, около своей кружки, но Драко не решился, тут же сжав потянувшиеся было пальцы в кулак. — Не за что, Драко, угощайся, — и именно вот в эту секунду солнцу надо было подсветить его лицо. Солнечный. Теплый. Лучезарный. Золотой. Смущение Драко решил скрыть за напряженным процессом открывания шоколадной лягушки. Только он расправился с упаковкой, как со вкладыша на него глянул… Гарри Поттер. Драко пару раз моргнул, чтобы удостовериться, не мерещится ли ему Гарри уже везде (слава Мерлину, нет, еще не везде), вытащил карточку и с выразительным взглядом развернул ее лицевой стороной к Гарри. — Ой, — смешно испугался лицом Поттер. — точно, я ж теперь… повсюду. Черт, прости, я не специально, честное слово, не специально, я не знал, что оно так попадется… — Не извиняйся, ты чего, — хихикнул Драко, продолжая вертеть в руках карточку. — Ну, хочешь, отдай ее мне, там еще лягушки есть с другими… — потянулся за карточкой Гарри. — Еще чего! — отстранил руку внезапно осмелевший Драко. Рука Гарри застыла в воздухе, а ее обладатель вздернул брови и приоткрыл рот в изумленной улыбке. — Пусть у меня полежит, а то вдруг, возникнет непреодолимое желание тебя лицезреть посреди ночи. Ага, сначала говорит, потом думает — молодец, Малфой, давай еще придумай теперь, зачем ты его ночью лицезреть захочешь, типун тебе на язык. Ответ Гарри не заставил себя долго ждать. — Ты же знаешь, что если захочешь меня лицезреть в какое угодно время суток, то я тебя не прогоню. — Теперь знаю. И еще пару мгновений они не отрываясь смотрят друг другу в глаза, а потом срываются в смех. — На будущее, Поттер, — отсмеявшись, сказал Драко как бы между прочим, откусывая от мармеладного червяка. — Единственная сладость, которую я не люблю — это лакрица. — Не проблема, потому что я люблю, — самодовольно улыбнулся Гарри. — Можешь всегда мне отдавать. — Извращенец. — Знаю, слышал, — усмехнулся, поправляя очки. А потом они говорили о том, кто из них какие сладости любит. И о том, какая у каждого из них была любимая игрушка в детстве. И о еще нескольких сотнях подобных важных мелочей. А потом они пошли гулять по окрестностям Хогсмида, и Гарри рассказал ему, что Визжащая хижина на самом деле никакими приведениями не населена, а была приютом для профессора Люпина в полнолуния. А потом они совершенно неожиданно берутся за руки, когда Гарри предлагает Драко сбежать с крутого холма «просто ради прикола»: — Поттер, кто ж так делает в нашем возрасте, ну ты и позорник! — орет Драко, несясь на предельной скорости за руку с Гарри. — Ну и хватит держать меня за руку, раз я позорник, — озорно предлагает Гарри; они в принципе уже добежали до конца склона, необходимости держаться больше нет. — Как бы не так, — задирает нос Драко, и теперь прогулка продолжается за руку. Когда они наконец возвращаются в деревню, солнце клонится к горизонту. Подтаявшие сугробы подсвечиваются розовато-рыжим, последние лучи отражаются у Гарри в очках. Они больше не держатся за руки — во-первых, улицы Хогсмида были полны возвращающихся в Хогвартс учеников, а во-вторых — у Гарри замерзли руки, и Драко всучил ему свои перчатки: — Нет, Гарри, и все же я не понимаю: как можно ходить без перчаток, пока лежит снег?! Меня с детства приучили — снег на земле, перчатки на руках! — У меня до Хогвартса никогда их не было, — заявил Гарри, разводя руками. — Вот и привык. — Ты раньше жил в месте с теплыми зимами? — тут же поинтересовался Драко, легкомысленно размахивая полупустым пакетом со сладостями. Гарри с печальной улыбкой отрицательно покачал головой. — Вредные дядя с тетей, помнишь? Драко тут же почувствовал себя отвратительно. — Черт, прости, я не хотел… — Да ну что ты, Драко, перестань! Мимо них прошла группка шестикурсников. Нескольким парням Гарри пожал руки прямо на ходу, а одной из девочек дал пять. — Я во-о-обще не знаю, кто это, — с неловкой улыбкой признался Гарри, как только те отошли на приличное расстояние. — Жутко утомляет, на самом деле, — вздохнул он. — Постоянное внимание. — Слушай, разве, — посмотрел на него Драко. — разве ты не привык к этому? Ну, «знаменитый Гарри Поттер», все прочее… Это же было с тобой почти всю жизнь. Гарри пожал плечами, качая головой. — Иногда просто хочется побыть незаметным… — Гарри опустил взгляд. В сумерках его глаза казались совсем темными. — Чтобы никто ничего от меня не требовал. Просто быть… собой, что ли? Не «великим», не «знаменитым», не «героем», не этим «выжившим мальчиком». Просто Гарри. Драко несколько раз медленно кивнул. Ему казалось, что до этого момента он никогда не понимал Гарри лучше, чем сейчас. Очень захотелось об этом ему сообщить, но он не знал, как это лучше всего сделать. Пока Драко терялся в своих мыслях, Гарри продолжал рассказывать. Мимо них одни за другими проходили парочки и группки соучеников, но они сами не спешили прибавлять шаг. — И, знаешь, наверное, поэтому я так мечтаю пойти работать в Министерство. Засесть в офисе, и никто не будет мешать. Красота! — его глаза мечтательно загорелись. — Решать какие-нибудь вопросы, например, что-то с правопорядком… Не знаю, просто чтобы мне присылали отчеты о проблемах, а я бы все разруливал, дельное что-нибудь бы писал, совет как бы, и все. Классно же? — Ну… наверное, — пожал плечом Драко. — Я, наоборот, не хочу идти в Министерство. От меня этого ждали всю жизнь. Точнее, вру, ждали, что у меня там будут связи, а сам я буду бездельничать в поместье. Как бы то ни было, имя… имя отца в Министерстве прогремело довольно громко, сам знаешь, — он поспешил перевести тему, в очередной раз чувствуя внутри всполохи ненависти и отвращения. — Я просто надеюсь, что хорошо сдам ЖАБА, тогда меня бесплатно возьмут в Академию целителей при Мунго. Я хочу… нет, я должен придумать, как лечить… Драко не сказал «рак», но был уверен, что Гарри понял. Он внезапно замедлил шаг, а затем вовсе остановился. Драко, заметив это, застыл и обернулся. — Ты… — прошептал Гарри, так, будто хотел признаться в чем-то очень важном, но тут же оборвал себя. Драко не был уверен, что не хотел бы, чтобы Гарри продолжил. Однако Гарри откашлялся, глубоко вздохнул и заговорил о другом. Кажется. — Помнишь… месяц назад мы говорили о том… то есть, ты рассказывал… Сердце Драко сладко и испуганно замерло. Он ждал и боялся (уже не столько второе, сколько первое) этого разговора. — Помню, — едва слышно шепнул он, чувствуя дрожь в руках. — Ага, и… — по Гарри было видно, что он собирает в себе всю свою гриффиндорскую смелость, чтобы продолжить говорить. — Что-то… я боюсь задеть тебя, буду честным, Драко, но все же… что-то изменилось с тех пор?.. — Гарри сделал нерешительный шаг навстречу к Драко. Драко поднял глаза от темной земли, слегка припорошенной снегом, в вечерней дымке казавшимся голубоватым. Взгляд Гарри светился робкой надеждой. За плечами был идеальный день. День, в течение которого Драко ни разу не думал о постоянно преследующих его проблемах. Который Драко искренне хотелось бы прожить заново, лишь бы снова испытать такое аномальное количество счастья. День, когда Драко показалось, что он стал кем-то другим. Кем-то хорошим. День, целиком проведенный с Гарри. «Ты можешь даже не подозревать о том, что это — именно то, что тебе нужно». Что ж. — Я не думаю, что понимаю, изменилось ли что-то, — осторожно начал Драко, не отрывая взгляда от Гарри, стараясь скрыть волнение в голосе. — Но я точно понимаю, что сейчас хочу заниматься тем, что делает Драко Малфоя счастливым. Гарри чуть наклонил голову. — И что же делает Драко счастливым? — тихо, мягко спросил он. Уголок губ Драко дернулся вверх. — Ну… — замялся Драко. — знаешь, этот день… Нет, не только он, но и последние несколько недель… похоже, были самыми счастливыми за последний год… года… — он облизнул внезапно пересохшие губы. — может, и за всю жизнь. И… — И?.. — аккуратно подтолкнул Гарри. — И, я полагаю, то, что делает Драко счастливым, это… — Драко шагнул к Гарри так, чтобы носики их ботинок почти соприкасались. — ты. Драко почувствовал, что Гарри прерывисто вздохнул. Он стоял так близко к нему, что мог разглядеть каждую ресничку, каждую маленькую родинку на его лице, каждую крошечную царапинку на его очках. «Просто попробуй». И Драко, удостоверившись, что вокруг нет никого, касается горячей щеки Гарри кончиками холодных пальцев, прижимаясь к его губам своими. Он медлит, сгорая от тепла, что словно волнами исходит от Гарри, греется, нежится, забывается, только через мгновение вспоминая, что он, вообще-то, целуется — Гарри слегка двигает губами, и у Драко предательски дрожат колени. Он чувствует на подбородке шерстяное прикосновение — пальцы Гарри в его перчатках прижимают его еще ближе. Секунда — и они оба отстраняются. — Да? Ты уверен? — обеспокоенно спрашивает Гарри, ласково проводя рукой по плечу Драко. Драко сжимает губы, улыбается и несколько раз учащенно кивает. Сейчас не существует ни единой вещи, связанной с Гарри, в которой Драко не был бы уверен. Гарри запрокидывает голову, радостно выдыхая. И целует Драко прямо в его улыбку. На этот раз Драко чувствует, что его крепко прижимают к себе, и он поддается этой зачаровывающей, мягкой силе, позволяя его языку мазнуть по своему, позволяя себе сжать в восторге его плечи. Рука тянется к его кудрям, зарывается в них. Мягкие.

***

Уже на подходе к замку Гарри внезапно прыскает от смеха. — Ты чего? — удивленно прищуривается Драко, сжимая его руку в своей. — Да глупость… я сейчас вспомнил… — отводит взгляд Гарри. — что Симус с Роном, как бы сказать, поспорили, что мы с тобой сегодня начнем встречаться. На пять галеонов. Рон был уверен, что не начнем, потому что я ему так сказал. Драко вздергивает брови и фыркает. — Ублюдки, — расплывается в своей самой дружелюбной улыбке, но тут же строит оскорбленное выражение лица. — это что, то есть, ты не хотел со мной встречаться? — Эй, хоте-ел! — возмущенно тянет Гарри. — Был уверен, что, ну… еще не прошло достаточно времени, ты же… — Забудь про это, я теперь по-другому думаю, все нормально, — уверяет его Драко, не в силах сдержать радостную улыбку. Он в отношениях! Его целовали сегодня! — Нашли на что спорить, конечно… — качает головой Гарри. И правда. Но сейчас это почему-то не сильно волнует Драко, хотя еще месяц назад бы он собственноручно придушил что Уизли, что Финнигана за подобные фокусы. В голове внезапно возникает замечательная идея. — Подожди-ка, — расплывается в хитрой улыбке Драко. — А что, если…

***

В общую гостиную, как всегда под вечер заполненную однокурсниками, они смело входят рука об руку. Не замечая притихших разговоров, садятся на один из диванов, не расцепляя рук. Первой отмирает Гермиона, сидящая на том же диване (Рон растянулся на ковре у нее в ногах): — Парни, — протягивает она, смеряя каждого из них долгим взглядом. — как погуляли? — Неплохо, — тут же с безмятежной улыбкой докладывает Драко. — Все в порядке. — А за руки вы держитесь потому что…? — медленно моргает Невилл с соседнего кресла. — У нас руки замерзли, — отвечают оба чуть ли не хором, едва сдерживая смех. — Вы ж буквально в обнимку сидите, — жалобно подает голос ничего не понимающий Рон. — Удобно, — отрезает Гарри. — Ты его за талию обнимаешь, — скептически бросает Дин, отвлекаясь от поцелуев с Симусом. — Это все платоническое, — мигом припечатывает Драко, следом без раздумий утягивая Гарри в поцелуй у всех на глазах. Немая сцена. И безапелляционное: — Уизли, с этого момента ты торчишь мне пять галеонов! — от Симуса. Всеобщий хохот.