Его фигура, грацией возвышалась перед воинами и друзьями, каждый раз схваченных оказывающихся, цепкостью великих, слов его.
Парящие на неспешном ветру, белые волосы и плащ — возвышали своим осязанием, его выше, чем Создатель.
Красное украшение на шее, судьбой одарившее его — стать Королём, постукивало по столь же белому, сколь и его душа, доспеху.
Рукой, он ловил падающие, будто перья, зёрнышки снега, и пусть слова его были о победах и близкому концу Войны… думал он о каждом таком пёрышке.
Куда упадёт оно, почему туда, а не на долю правее, аль левее? Это золотой закон Вселенной, зовущийся Судьбой и он верно знал её для себя:
Быть сиянием во тьме, героем и спасителем душ людей. Вдохновляющей силой; вечностью Мечтой — Гриффитом, Белым Соколом.
В первую минуту слов, Гриффит вдохновлял собравшееся войско друзей, с которыми летит вместе уже столько лет. Он вдохновлял свои перья, возможно на последний полёт перед Вечной славой для Отряда Сокола. Во вторую, были слова о том, как рад он, что оперение его крыльев несмотря на все пройденные ужасы Ферелденской войны, Войны магов и храмовников, и прочих бывших давно, мелких войн… — всё ещё с ним; Гриффит пустил редкую лицу, блестящую слезу, не дав возможности избежать этого многим из его мечей и особенно самому верному. Тёмное лицо, чёрные глаза… Она держала пальцы на рукояти вонзённого в ножны меча, готовясь как и все — поднять сверкающий на выступающем из-за гор Солнце, металл. За мечту Гриффита. Но в отличии от большинства, Каске нужно было только это. После стольких лет битв, после неостановимого пролития крови, своей и чужой, ей незнакома жизнь ни женская, ни мужская — лишённая войны. Но что если нет? Второй, самый любимый клинок Белого Сокола; Гатс стоял где-то в стороне и на Гриффита не смотрел, даже кажется не слушал… Его огромный меч монументом был воткнут в снег и Гатс осматривал его, ослаблял и силял хват в рукояти, будто и забыл как быть с ним, с его самым верным спутником, с самого детства. Выглядящий грубияном и громилой, парень неумело прятался взглядом в сугробах, пока его сердце смотрело в оплащённую красным, спину девушки. Схватив его таящийся взгляд в жёсткой кожи рукавицу, глаза хлопнули и её розовые губы свернулись трубочкой, смутив чувства свои и его, изнутри пришедшие, заставившие отвернуть покрасневший взгляд той и того. Речь Гриффита… нет. Хрустящий топот. Она смотрела туда, куда снег падал, а он — откуда он летел. Красноту их лиц, они оба объясняли морозом… Но кому и зачем? Покой… в сердце и на душе. Снежинки и яркий свет — падали в долину гор, ужимая там людей. Трепет, биение сердец. В душе они рыдали, рады были встретиться вот так, снова. Каска была на юге, Гатс севернее, там и там нужен был стойкий командир, ведший воинов на бой. Разлука… одиночество. Уснуть, Гатсу не помогал даже меч. Вот и ответ: сложить пора его, в далёкий ящик, даже не на стену. Война скоро окажется прошлым, Конклав обещает мир. Мир… вечный, спокойный мир на земле. Сердца воинов объединяли каждым вдохом и выдохом морозное дыхание, открывая свои запертые клетки, дабы освободиться и окунуться в тепло друг друга. Каска первая оборвала молчание своего сердца и посмотрела прямо в лицо Гатса. Вся она была в слезах, блестели и замерзали они на холодном ветру, студя милое лицо. А вот он не мог так просто посмотреть в это теплеющее от красноты лицо, и слёзы на нём. Клетка его была слишком сильна, крепостью окружена и охраной ей стал ребёнок. Не знавший любви родительской, лишённый материнской ласки и убивший собственного отца — он не давал чувствам разломать толстые прутья. Каска это прекрасно знала… Она прыгнула вперёд, обхватив крепкую талию Гатса, уперевшись чёрными, коротенькими волосами в его одоспешенную грудь. «Может… я и правда смогу бросить войну? Вместе с ней…?» — Этот голос в голове показался шёпотом, как и всё, что было вокруг. Шёпот… тишь и покой… С ней было так. Вставшая на защиту его сердца и давно, она любила его, как никто бы никогда не смог полюбить её. «Я и поверить не могла, что смогу полюбить кого-то, кроме Гриффита… но Гатс… Я люблю тебя». — Но не говорила она последние в мыслях слова. Испортили бы они всё, люблю, люблю… — нет ценности в словах этих. Их сердца были объединены не пустословием, а лишь чувствами. Великими, спокойными и вставшими на защиту ран душевных, друг для друга. Она была единственной, кому он позволял себя касаться. И он благодарил её любовь, что подарила радость прикосновений. Он приподнял ей тонкий подбородок пальцем: их взгляды соприкоснулись, страдающие долгой разлукой, они наконец застыли в эмоции облегчения, они видели друг друга, видели, что жив её и его человек… Но конечно, когда вокруг них люди, их братья и друзья… нельзя застыть в этом чувстве навсегда. «Эй, ребят!» — Сказал Джудо, стоявший за спиной Гриффита, уже сошедшего к нам. Джудо взмахнул иволговыми волосами, сложив руки на груди. Он хитро смотрел на парочку, а Гриффит не разделял этой эмоции: его лицо было спокойно, по-деловому серьёзно. За ними обоими, было прекрасно видно стоявшего и смотрящего вверх, в прекрасное и чистое небо, Пиппина. А в стороне, Коркус возился со слишком красивым для битвы мечом. Этой картине товарищей не хватало только нашего, пожалуй самого молодого Сокола, Рикерта. Гатс всё ещё не может принять, как мы могли потерять целый отряд в горах. Проклятые и храмовники, и маги, что им там понадобилось? В этой войне мы нескончаемо, день за днём теряем товарищей, и самыми жестокими путями. Магия… она действительно требует сдерживания в Кругах. Но Отряд Сокола воюет не по этому, не за эту идею, как храмовники, с которыми мы тоже воюем. Ферелден просто стал нашим домом, пространством для гнездовья Гриффита, где его Мечта — наиболее осуществима. Мы пришли сюда в 9:35, когда Орлей уже основательно обосновывался на отнятых у Ферелдена территориях. И необычно для Отряда Сокола… Гриффит повёл нас в бой за Ферелден не за деньги. Всего за год, его невероятными манёврами, хитростью тактик и ловле Орлея на невыгодных условиях битв, мы прогнали войско Гаспара де Шалона, решившего этим захватом бывшей Орлейской провинции, поразить герольдов. Всего за год… А после был год, когда цели Гриффита были нам всем ясны: Он идёт к власти. Сначала он стал рыцарем на личной службе Короля Алистера, затем он стал ещё более устойчив и жесток, лишь Гатс знает о том, что произошло в ночь, когда Ферелден лишился Королевы… А затем был год, когда Защитник Киркволла изменил мир, в котором все живут теперь. На душе было чувство, будто маленькая шкатулка открылась и заигралась мелодией, милой и маленькой. Остальные Соколы занимались все своими делами, многие из них успели исполнить свои мечты, которые Гриффит разгорал пламенем, Мечтой своей. И теперь, они сражались за него в благодарность, да и просто потому что… это Гриффит. Белый Сокол, хороший друг и замечательный лидер. Он пошёл к своим самым верным клинкам, которые уже успели отстраниться друг от друга, перед ангельским ликом своего командира. А тот, как настоящий ребёнок, подпрыгнул и схватился запястьем за шею Гатса, потянув друга к себе, в его объятии оказалась и Каска, которая оказалась в ровно том же положении. Гриффит как мальчишка, улыбался, с друзьями, которых он никогда не забудет, пока будет сидеть в своём кабинете и располагать к себе баннов Ферелдена словами, а не битвами. Но конечно… Гатс был и будет для него самым лучшим другом. Тем, который видел в Гриффите не образ спасителя, какой видят сейчас все в этом мире, а простого человека. Со своими слабостями, дурацкими привычками… Гатс был единственной вещью во вселенной… заставляющей Гриффита забыть хоть и на минутку, но свою Мечту. Каска же, как-то сама собой, выпустилась из объятия своего командира и скромно отошла от двух друзей. Она дула щёки, стараясь не плакать от того, что Гатс захватывает уже очень давно, всё внимание Гриффита… Но это было неважно, не должно было быть. Гриффит никогда не полюбил бы в ней женщину, которую любит Гатс. «Разве ты не рада, Каска?» — Спокойно спросил Джудо, подошедший сзади и смотрящий на тёплое лицо Каски, милым и смирившимся с концом истории Соколов, лицом. Скоро ведь… не будет их совсем. Разлетятся, кто куда. А кто останется — станут армией Ферелдена, какой уже в сути и стали. Каска не ответила ничего. Она просто смотрела, как Гриффит и Гатс седлают лошадей, направляя тех на скрытую хвойной растительностью тропу, ведущую в Храм Священного Праха. Гатс посмотрел на Каску, последним, будто в целой жизни… взглядом и улыбкой. Они снова расстались, и Каска верила… не хотела, но верила: это последняя их встреча, в защите доспехов и мечей.В Храме Священного праха.
За эти часы, что мы провели в нескончаемой болтовне о вековых обидах, стороны успели только предъявить обвинения и притязания… За спиной Верховной жрицы Джустинии Пятой собралась паства: простые люди, пострадавшие от Войны магов и храмовников, а также имеющие нейтральную позицию, представители государств. Властителей не пустили на Конклав, потому что здесь они ни причём. И более того, мы всё ещё ожидаем худшего развития событий… «Это конфликт между людьми, а не странами. Единственный, кто должен смотреть на людей сверху — Создатель» — объяснила такое решение, Джустиния. За самой-самой же спиной, стояли её Левая и Правая, Руки — исполняющие самые сложные поручения. Правая сжималась и била по столу, Левая заносилась за спину с кинжалом в пальцах. Местом проведения выбрали огромный зал, в глубинах Храма, где летом собираются сотни паломников и где даже самое тихое слово — отдаётся многократным эхо. Древность каждого кирпичика, каждой видевшейся пылинки, летающей в льющемся потоке вечерящегося света из огромной дыры в потолке — чувствовались не столь в глазах, ушах, носу… они чувствовались на сердце, почитающем Создателя и пребывающей в его много столетий потерянном, но величайшем из домов. Кассандра Пентагаст, стоявшая по правой стороне от Джустинии, издала недовольно пробурчавший звук, похожий на сдержанный чих. Но спину девушка не согнула, будучи сложенной из чёрного железа, много лет выплавлявшегося твёрдой дисциплиной. И дисциплины особой. Особо строгой и требовательной для Искателей Истины. «Это лишь начало…» — Прошепчено было партнёршей Правой Руки, Лелианой. С темнившегося в глубоком капюшоне лица, девушка убрала уставшие рыжие пряди рукой, снятой с сестры, твёрдо лежащей за спиной. Многие глаза засматривались на её скрытую в кольчужной мантии, фигуру, даже не подозревая, что как и всегда, самые внимательные глаза лежат на их спинах и ей вовсе не обязательно открывать свои, чтобы видеть всё. Перед лицом паствы и Джустинии, бывшей в зале судьёй словам противоборствующих сторон, были сбиты в группы маги и храмовники. Ни Великая чародейка Фиона, ни Люциус Корин — не появились на Конклаве, что было очевидным следствием неверия в Церковь, с обеих сторон. Но тем не менее, переговоры проходили очень даже мирно, пусть и с моментами повышающейся температуры, которые тут же пресекало светлое и всегда правильное слово Джустинии, авторитет и репутация которой — был незыблем. На сторону магов или храмовников, в открытую никто не выступал, пожалуй лишь помимо Марчанского города Оствик, правящее семейство которого — неразрывно связано с Церковью и соответственно храмовниками. Правящий там Тэйрн послал на Конклав детей своих, и своих многих братьев и сестёр. О присутствующих например гномах и эльфах и говорить нечего — шпионы, действия которых Лелианой особо и не пресекается, но определённо контролируется. Пусть все знают о ходе Конклава. Были видны даже кунари — но очевидно васготы-наёмники. Настоящих своих шпионов, кунари держали бы среди эльфов или обыкновенных людей. Конклав и его исход — важен абсолютно всем, и все это понимают. Мы определяем роль Веры в новые времена, решаем судьбу фундамента на котором зиждился Тедас, со времён окончания Древней эры. И мы готовы действовать, даже если переговоры обернуться очередной битвой этой войны… Возможно, Создатель простит нас за несовершенство, которые мы проявили, когда воздвигли Круги магов? И этот Конклав, может и первый, но шаг на пути к этой цели. Спины Лелианы коснулся шёпот одного из её агентов. Сестра-Соловей передала его Джустинии, сразу восставшей и заставившей прекратить полёт слов из уст магов и храмовников. Когда эхо голосов их и паствы — прекратилось, Верховная жрица объявила: «Белый Сокол прибыл!». Белый Сокол… человек, поразивший Джустинию и её окружение. Лидер самых обыкновенных наёмников — который неведомо как, смог отбить нападение армии Империи Орлей, и даже прогнать её, пойдя следом и перейдя Морозные горы. Эта история уже стала легендой, а там где легенды — есть и мифы, спекуляции, как как-то сказал Варрик Тетрас на допросе. Но это такой вздор считать его земным сыном Создателя и Его невесты Андрасте! Белый Сокол лишь человек, самый обычный, пусть и благословлённый Создателем — совершать невозможное. Но Лелиана ему совершенно не доверяет, и боится, что Джустиния делает это, и слишком рьяно. Есть опасения полагать, что Верховная жрица верит в эту подрывную версию о кровном родстве Гриффита с Создателем. Как бы то ни было, появление сира Гриффита — невероятно важно. Его влияние, его образ, стали символом надежды уже не только в Ферелдене, который он несомненно спас в защите от Орлея, и в последние четыре года спасения людей от хаоса, причиняемого магами и храмовниками. Была замечена высокая тенденция бегства людей из особо неспокойных регионов — именно в Ферелден, под «милосердные» крылья Белого Сокола. Таким почитанием не славился даже Герой Ферелдена, имя титула которого — приписывается уже теперь Гриффиту, хотя первый также совершил невероятное. Но полёт Кусланда, уже через год, как порождений тьмы стало почти не видать — на этом закончился. В то время как Гриффит, кажется, только расправляет крылья. Сейчас, его кандидатура на роль Инквизитора — единственно верная теперь, когда Хоук потерян из-под взора Церкви. Никто не может этого не признавать, кроме Лелианы. Она очень упорно исследовала кое-что очень важное в образе Белого Сокола… его «Мечту». Никто не может точно сформулировать, что это именно такое для него, но ясно — следование ей и позволяет ему парить над целым миром. Все члены его Отряда Сокола, кого удалось допросить за всё время — так и говорят. Опасения Лелианы — оправданы: то, в чём заключается его Мечта, может быть опасно, но смотря на всё остальное — Гриффит тот, кто нам нужен. Лидер, прикасающийся к душам людей.На подходе к Храму…
Падающий снег обернулся бураном, режущем глаза и через который пробивались лошади двух людей. Один из них крикнул второму, идущему впереди и прижимающемуся к своему скакуну, бережа лицо перед колкими игльями снега. «Ты как знаешь, а я на колени падать не буду» — Крикнул он, как и остальные Соколы веря лишь в Мечту Гриффита, осязаемую и ради которой есть невозможное вытащить из груди, желание положить даже собственную жизнь.«Страдать за безжалостного Бога. Какой в этом смысл? На поле боя, жизнь простого солдата не стоит и серебряной монеты» — сказано было Гатсу Гриффитом, однажды, на остывающем после битвы, холме трупов.
И он всё ещё не может дать достойного ответа на вопрос. Он просто машет своим мечом.
Свист бурана поселил сомнение в Гатса, услышал ли его Гриффит. Но наверное, тому сейчас важнее вовсе не это… Гатсу совершенно невозможно представить себя на месте Гриффита, да и вообще никому не можно. Его уже называют одной из самой важных личностей Века Дракона, его любят и ненавидят, он всегда на слуху и всегда на виду. Он очередной персонаж, каким был Серый Страж, остановивший Пятый мор, и каким стал Защитник Киркволла. В отличии от них, его подвиги непогрешимы, неоспоримы, и все видят: Он совершенно неостановим. Гатс одёрнул улетающий с шеи, красный плащ; золотая эмблема Крыльев Соколов — была вцеплена в доспех плотнее, соответственно держа плащ на человеке. Несмотря на буран, взор не был затянут белой дымкой и ветер то и дело закручивался, летал неясными путями меж окружающих снежных шапок холмов и гор. Лошади шли по долине, ужимающейся к выходу из неё и Гатс думал, но не о себе: «А что если лавина завалила?». Наёмник думал о потерянном отряде наших братьев, в котором был Рикерт. Наш малыш Рикерт… «Да… вот сейчас, снег просто упадёт и всё. Всё… я умру. А Гриффит будет жить, я это знаю… Даже если произошло бы что-то подобное, он просто действительно отрастил крылья и улетел куда подальше! А я… Остался бы лежать здесь. Убитый не мечом, а природой и… «Богом». Гриффит. Мой меч бесполезен против высших сил, и как часто бывало и раньше, я могу надеяться лишь на твою удачу. И всё же. Если тебе это будет нужно — моё тело станет тебе щитом». Перед Соколами наконец открылся вид из расступившейся морозной породы — величественный Храм. Ветер будто по щелчку стих, видимо здесь фронт ветра иной. Перед Храмом стояла паства овец и пастушка в мантии и высоком головном уборе Верховной жрицы. Они все смотрели чуть вверх, на спускающегося к ним Героя. Почти летящим аллюром, Гриффит заставлял людей почти и не верить в себя, не верить — что это лишь человек. Потому что Гриффит — был больше, чем человек. Высокие двери Храма были отворены, пуская во внутренности морозный ветер. Красные, знобящие лица, в основном это были знатные люди в первых рядах, желали увидеть явление Белого Сокола и удостовериться, что это не вымысел и не сказка. И их желание было исполнено Гриффитом, Белым Соколом.Силуэт Героя: его белый плащ и белые волосы из-под птичьего шлема — медленно волновались на ветру.
Сидя в седле и затмевая Солнце, было чувство: Он смел настолько, что откидывает свою тень, закрывая один из ликов Создателя перед Его же паствой.
Женщины охнули, что-то прокололо грудь. Мужчины окаменели, те кто имел при себе оружие — взялись за их рукояти, желая поднять то вверх, не столько из желания атаковать — как из желания отдать заслуженную честь перед командиром и талантливым полководцем. Единственно что ввергало в беспокойство и вызывало вопросы, было украшение на груди Белого Сокола. Красное яйцо с хаотично разбросанными ртом, носом и закрытыми глазами. «Мы приветствуем сира Гриффита, прославленного своими победами и состраданием, Белого Сокола Света!». — Наконец объявила Верховная жрица, говоря орлесианским акцентом и распустив руки перед всадниками, на второго из которого, также была обращена пара глаз. Самыми важными из которых, были глаза Левой и Правой, Джустинии. Но Гатсу было всё равно на вообще любого из этих людишек, он просто наблюдал за течением облаков, отдавая предпочтение скорее природе неживой, чем живой и ожидая когда их уже впустят хоть немного укрыться от мороза. Гриффит спустился со своего коня, встав на ту же землю, укрытую снегом, что и люди перед ним. Гатс ужимчиво смотрел на друга, снимающего шлем и в итоге всё же вставшего на одно колено перед Верховной жрицей, преклоняя перед ней голову. Не оставалось ничего, кроме как сделать то же, что и друг: Гатс несмел оскорбить Гриффита и величие его появления. Когда Белому Соколу позволили встать, он с улыбкой на лице и грацией в теле — сделал это. Красное украшение на его груди стукнуло по белому доспеху и прозвенело цепочкой. Взгляд Гриффита был спокоен, в меру томен и заинтересован. Он знает, что пригласили его именно для такого вида, летящего над головами тех, кого успешно останавливал от бессмысленного и жестокого кровопролития. И если лишь одного этого, для установления мира не хватит… почти нет сомнения, что предложение выдвинутое Гриффиту о возглавлении давно забытого ордена — будет отклонено. Нас пригласили войти. Я встал в стороне, Гриффита же забрали в самую гущу событий. В далёком эхо я слышал вознесения его персоны. Не знаю, кто точно произносил подобные слова, было бы забавно — если маги или храмовники. Четыре года мы убивали их, не позволяя убивать других, простых людей… Самая долгая война, в которой участвовали Соколы. Мне всегда было довольно любопытно, что происходит, когда заключают соглашения о мире? Хе… «Наши войска убивали друг друга четыре годы, они резали и грабили наших граждан, ваши делали тоже самое — давайте подпишем бумажки и остановим их, пока кто-то не добрался лично до наших голов? Давайте». Конечно, эта война немного другая… Но резать и грабить — никто не переставал. На самом деле, эта война забавнее многих, ведь произошла между теми, кто всю историю — однозначно порицал простую резню и грабёж, и теми, кому однозначно запрещалось устраивать резню и грабёж. Обычно, войны — куда честнее. Они не заставляют копаться в себе, вставая на чью-то сторону. Ты либо за тех и против этих, либо за этих, и против тех. Просто потому что твоя родина — одна из сторон, или, тебя купили, чтобы ты сражался за эту сторону. Это ещё более честно. Мне кажется, я успел поспать… Всё же, что не думай про веру, а когда ты в церкви, или в храме — на душе становится спокойно, чисто. Я вытянул меч перед собой. Всю жизнь я только и делаю, что машу им… Другого в жизни я не знаю и не умею. Но смогу ли я заниматься этим всю жизнь? Жизнь с Соколами показала, что мне может быть важно не только это… а Каска закрепила это, хм. Я понял, что улыбнулся, когда представил её лицо… Смогу ли я бросить свой меч? Повесить на стену? Сложить в тёмный ящик, и никогда не доставать? Конклав предвещает мир, возможно долгий и плодотворный… Соколы — всё равно что армия Ферелдена, мы больше не странствуем в поисках заработка, как раньше. Мне выделили приличное жилище в Денериме, перед этой войной храмовников и магов. Я не думал, что несчастен, пока не проливаю кровь, так что может… я и правда смогу бросить войну, в которой жил всю жизнь, с самого детства? Вместе с Каской… может… Мне казалось, в свете Гриффита все и забыли, что с ним был спутник. Но как оказалось, меня не просто заметили, мной ещё и заинтересовались. Черноволосая женщина с грубым шрамом на щеке, и в доспехе с глазом на груди. Она скромно держала руки вместе за спиной, когда подошла ко мне с больно уж твёрдым лицом. Скромно она не выглядела, к слову. И она мне напомнила Каску… будто состарилась лет на десять, а может и пятнадцать, хе… — Ты прибыл вместе с сиром Гриффитом, верно? Я молча ответил взглядом, поставив меч вертикально, его плоская, тяжёлая гарда упала на моё плечо. Женщина с неявным интересом пронаблюдала за движением меча, её вероятно удивило, с какой лёгкостью я переставил такой тяжёлый кусок металла. — Я… я бы хотела узнать о Гриффите побольше, если ты не против. Тот факт, что он взял с собой именно тебя — должен говорить о вашей близости, не так ли? — Она осторожно подошла ближе, не то боясь подступиться, не то боясь что отступлю я. — Кассандра Пентагаст. Член ордена Искателей Истины и правая рука её Святейшества, Верховной жрицы Джустинии Пятой. Пентагаст, значит… ещё и Искатель истины, ещё и правая рука главы церкви… Немного погодя, оценивая её взглядом, я решил подхватить беседу. — Что ещё припрятала, Пентагаст? — Прости?.. — Она определённо не ждала подобный ответ. — Что ещё, спрашиваю? Ты убийца сотни драконов? Может, реформатор Искателей, или следующая Верховная жрица? — Агх… — Недовольно буркнула она. — Обязательно быть таким грубым? Я ведь только представилась! — Нет, не только. — Пока я продолжил, с её лицо сошло недовольство, сменившись любопытством того, что я скажу дальше. — Ты выложила свои титулы, сразу ставя себя выше собеседника. — Нет! Я… я… — Она должна что-то сказать, но не знает что. — Твоё имя — вот что важно, только оно. Оно говорит о тебе всё, за место пустых слов. Пентагаст? Хорошо, ты Неваррская королевская особа… Кассандра? Хорошо, ты известная помощница главы церкви. Мне вообще не сдалось, что ты искательница истины. Но мне также и не нужно знать, что у тебя голубая кровь, и что ты приносишь старушке чай. Ты Кассандра Пентагаст, вот и всё. Удивила эта речь не только женщину, но и меня самого… Ха, годы жизни, проведённые в постоянных речах Гриффита, научили меня такому? Никогда бы не подумал, что скажу что-то подобное, но наверное это закономерно. В жизни наёмника — происходит множество встреч, ты узнаёшь людей и прочих — слишком хорошо, и если ты не совсем дубина, начинаешь даже разбираться в них, начинаешь понимать, что говорить. За это наверное стоит отдать должное больше Джудо… — Я это запомню… — Ответила Кассандра, встав у стены, рядом со мной. — Так что мне скажет твоё имя? — Гатс. — О… я действительно знаю это имя. — Кассандра, кажется взяла себя в руки, её голос затвердел, вновь став уверенным. — Капитан штурмового отряда Соколов, с непомерно большим мечом, и Убийца сотни воинов. Так… почему Гриффит взял тебя? — Это допрос? — Нет. — Она попыталась произнести это уверенно, но не вышло. — Мы друзья с Гриффитом. — Друзья? — Да. Я посмотрел на неё недовольным взглядом. На секунду, мне показалось, что со мной стоит Каска… настолько они похожи, если не всматриваться, чёрт возьми. Хотя Каска мне кажется куда собранней и твёрже, возможно потому что её жизнь всегда была тяжелее, чем жизнь этой Пентагаст. — Что такое эта… «Мечта» Гриффита? — Это допрос. — Агх… — Вновь недовольно, буркнула она. — Да, это допрос! Отвечай. — Пусть я и смотрел на толпу, я ощущал на себе грозный взгляд, от которого у меня невольно появлялась улыбка… — Я не могу ответить. — Я отвёл взгляд в пол, вспоминая все высокие слова, что мне когда-либо говорил Гриффит. Она уставши пробурчала, её доспех звякнул о стену, когда её тело совсем размякло. — Ответь сначала, в чём заключается твоя мечта? — Задал я вопрос, посмотрев в её глаза, которые пересеклись с моими. — Моя… мечта? — Пока ты не знаешь и не понимаешь своей мечты… Тебе недоступна для понимания и мечта Гриффита. — В моём голосе было полно самодовольства, я посмотрел вверх, на пробивающийся через разрушенный потолок поток синего света и неспешно падающего снега. — Обычно, у всех, кто сталкивается с Гриффитом вблизи, происходит такое… Эмоции, чувства — просто всплывают наружу, и тебе становится понятно очень многое в себе. Ты заражаешься возвышенностью Гриффита и его почти что физически ощутимой устремлённостью к своим целям, своей мечте, и ты понимаешь его мечту, как ни что-то земное, реальное, ощутимое и понятное… Всё совсем наоборот. И уже не столь важно, в чём именно она заключается. Важно, что Гриффит стремится к ней так сильно. Пока я думал обо всём этом, я успел и позабыть, что веду разговор. Это были мысли вслух, так сказать, и мне всё ещё трудно верится, что я могу произносить что-то подобное, хоть вслух, хоть мысленно. Мы оба, и я, и Искательница — смотрели на отдалённый силуэт Гриффита, скрываемый толпой. И весь шум мира пропал, и все чувства — были о нём… Я вышел вперёд, оставив холодную стену. Сложив свой меч на плечи, я сказал Искательнице, не прекращая держать взгляд устремлённым вверх, напоследок, прежде чем уйти послушать о чём речь, следующее: — Истина кроется лишь в тебе, Искательница. Если ты желаешь примкнуть к полёту Сокола… тебе придётся стать его пером. — Я посмотрел назад, через плечо. Взгляд Пентагаст был скрыт в тени, а губы — не выражали эмоций. Я удовлетворился этим… Гриффит становился ко мне всё ближе и ближе, и свет покрывал моё лицо всё яснее и яснее. Белый Сокол Света, как его назвала старуха… да, это верно. Через несколько часов пустых разговоров… Всё это сборище ушло на перерыв, у всех, как я понял, были свои залы. Те, кто представлял нейтральный интерес — остались в той же зале, в которой переговоры и проводились. Я успел привлечь внимание парочки групп наёмников, все узнавали меня как «Убийцу сотни воинов»… Каждый раз, как меня так называют — вспоминаю день, когда мне дали это прозвище. Хм, чудесный был день… Мне понравилось говорить со всеми этими ребятами, они напоминали также те дни, когда Соколы были скитальцами, ищущими заработок то тут, то там. Меня особенно позабавили васготы из «Вало-кас» — они как могли выуживали меня показать пару взмахов мечом, и интересовались не «брат» ли я им по крови. Они все очень удивлялись, когда я упорно доказывал — что я самый обыкновенный человек. Приятные ребята… пусть и бараньи у них головы не только снаружи, но внутри. Пожалуй не могу сказать такое только про Адаара. Довольно много людей также начало просто уходить из Храма по приближающейся ночи. Вот бы только эта болтовня не затянулась на дни… Я решил прогуляться, осмотреться. Не каждый день бываешь в веками заброшенной церкви. По опыту, могу сказать, её стены и расположение — предполагали нападения. Через разрушенные стены проникал ветер со снегом, даже внутри от него не было спасения. Я уже давно ушёл от людского шума, я слышу лишь скрип редкого снега, буран, и шоркание сапог о древний камень… Я просто шёл, не зная зачем. Мои руки крепко держали меч. Ступени, покрытые красным ковром — я поднялся по ним, увидев перед собой Гриффита. Он стоял у перил, непрямо держа спину, сложив на них локти и смотря в разбитую стену, из которой было видно поднимающуюся луну. Прямо здесь, и прямо сейчас, передо мной стоял совсем другой Гриффит… сейчас он был простым человеком, который также способен устать. И я уверен, он позволяет себе быть таким лишь в полном одиночестве, или… — Гатс?.. — Обернулся он, блеснув своими глазами, которые и правда выглядели уставши. …Или со мной. Гриффит… Я помню момент, когда ты возвышался надо мной, стоя на самом верху ступеней. Ты продолжаешь стоять там для всех людей в этом мире, но я уже давно стою с тобой на равной поверхности. Спасибо, что на высоте, ты нашёл место для друга. — Скучаешь? Подошёл к нему, встав спиной к перилам, поставил меч рядом с собой и посмотрел куда-то вперёд, там был выход на балкон, с которого должно быть видно ту огромную залу, в которой проходит Конклав. — Отдыхаю. — Гриффит грустно уперелся лицом в свои руки. — А ты? — Гуляю. А ты всё же скорее расслабляешься. Гриффит посмотрел на меня скрытным взглядом. Он не обхватывал меня когтями в этот момент, как наверняка произошло с любым другим человеком на моём месте. Гриффит выпрямил спину, недовольно промычав, он склонил подбородок к груди. — Так-то лучше, приятель. — Спасибо, Гатс… — Он почему-то схватил бехелит, и на его глазах кажется проступились слёзы. — Э-э, Гриффит? — Ничего, ничего… Всё хорошо. — Он улыбнулся, устремив взор к луне, освещавшей его мечтательное, полное счастья лицо. Я тоже не смог сдержать улыбку. Нас никто не видит, и сейчас, в этот момент времени — мы всего лишь друзья. Не командир и подчинённый, и не идол и поклонник. Всего лишь люди — связанные общей судьбой, неразрывно скреплённой кровью. Такие моменты, как на зло, не могут длиться долго. К нам подошли старушка в балахоне и её свита… Уже знакомая мне Пентагаст, справа от старухи, и незнакомка в глубоком капюшоне, из которого виднелись рыжие пряди — слева. Наши с Гриффитом улыбки исчезли, я не заметил, как крепче схватился за рукоять меча. — Сир Гриффит, я бы хотела пригласить вас для личного разговора. — Произнесла старуха, почти не старушечьим голосом и с орлесианским акцентом, от которого меня вымораживает. — Конечно, ваше Святейшество. — Без раздумий согласился Гриффит. Они пошли вместе по ступеням вниз. Я удивился, что её правая и левая рука — остались. — Она же без вас как без рук, чего встали здесь? — Играюче ухмыльнувшись, произнёс я. Женщины не оценили шутку. Взгляд этой рыженькой мне напоминал взгляд Гриффита… такой же птичий. Они обе твёрдо стояли передо мной, пока всё ж не пошли дальше. Рыжая прошла мимо меня, а Кассандра приостановилась, смягчив взгляд. — Советую тебе убраться из Храма, Гатс. — Негрубо сказала она грубость. — Чего? Зачем? — Я искренне удивился этому. — Нет, в любом случае, я без Гриффита — не уйду. Было видно, как Искательница немного замешкалась, будто сейчас поняла странность того, что вообще дала мне это наваждение. — Конечно… Гриффиту понадобится твой меч, если что-то пойдёт не так. — Она пошла следом за своей напарницей, но приостановилась… Может хотела сказать ещё что-то, но нет, она быстро скрылась на ступенях. И вот, снова я один… вместе со своим мечом, и с подобно мне — одинокой луной в расколотой, словно мир — стене, укрывающей людей от грозного бурана. Хочется дать сигнал Соколам, чтобы просто увидеть Каску, скачущую на коне, впереди всех, приказывающую нашим ребятам встать в определённый вид построения, и несущую высокий флаг Соколов. Я просто хочу увидеть это ещё раз, возможно последний раз в жизни… Что-то неведомое повело мои ноги вперёд — по ступеням вниз, в направление, в котором ушёл Гриффит. Я шёл по его со старухой пути, будто меня вёл его призрак, желавший, чтобы мы вновь встретились. Я всерьёз задумался, не вселился ли в меня какой-то призрак, или демон… Нет, не думаю. Мои ноги шли дальше и дальше… вниз, в глубины Храма. Почему здесь, Гриффит? Так глубоко, так далеко… Но мой меч со мной — мне нечего бояться, только разве что бога, ха…На этом пути было много тьмы…
Мы пролили столько крови, Гриффит.
Ты неподвластен никому и ничему, ты птица — не созданная для клеток.
Единственная клетка, в которую ты можешь попасть… — Твоя собственная голова, друг.
Я не позволю этому случиться. Я всё ещё принадлежу тебе, помнишь? Моя рука — твоя рука…
Уши Гатса пронзил страшный, нечеловеческий вопль, он проник во всё тело, раскатываясь под кожей острыми волнами, выкручивающими восприятие реальности в безумную спираль. Ноги подкосились, что это за чертовщина?! Колени сгибаются, длинный коридор расширяется, удлиняется и искажает суть коридора, пространство между начало и концом путя поглощает все человеческие органы восприятия, утягивая конец в бесконечное преследование. Ноги бегут сами, меч вскинут, но глаза плывут и не знают что бить. Шаги становятся вечными, сколько он уже идёт в этом тёмном коридоре? Безумие, страх, отчаяние… — заполняют голову. ГРИФФИТ!.. — раздалось из пасти Гатса, тихо, совсем неслышно. Правая ладонь жжётся, горит красным, зелёным, из неё фонтаном бьют молнии. На её внутренней стороне медленное прорисовывается отпечаток, метка, клеймо… Якорь, утягивающий на дно сознания, расширяя грани реальности, сливающий их все в одной точке, в одном месте и на одном человеке, обрекая его на вечную лиминальность существования и надежду на конец. Это должно было произойти. Рука охвачена зелёным огнём, всё тело сцеплено, повсюду чёрная тьма. Пламя испепеляет руку до костей, но и они рассыпаются на свистящем ветре фантазии, а после и всё тело сжигается, крошится до костной пыли — и улетает. Пыль собирается в яркий, белый образ… Тонкое тело, длинные развевающиеся волосы. Он стоит на коленях, перед ним лежит его алый бехелит. Его рот, глаза — открыты. Разбросанные хаотично части лица собрались в упорядоченную картину лица Гриффита. Его губы, глаза… даже нос. Фигура Сокола цепляет тонкими пальцами цепочку, поднимая бехелит и теперь понятно… стон, вопль, — снова всплыли из чёрной пучины, заставив уши лопнуть кровяно-серной кашицей, а глаза плакать. За Гриффитом показалась огромная… огромная, чёрная фигура, слабо напоминающая человеческую. Она возвысила руки над фигурой друга, занеся их, чтобы схватить невинные руки. «Гриффит!» — Донеслось из уст Гатса, когда его сердце снова забилось, вернувшись из смерти сознания. Он тяжело дышал, его зрачки были направлены на окровавленный меч. Чуть ниже — трупы в доспехах Серых Стражей… Гатс не успел подумать и понять, что он сделал. Его взгляд быстро приподнялся и прямо перед ним появилась высокая дверь. Он оглянулся — длинный тёмный коридор усеянный блестящими в свете редких факелов, трупами Серых Стражей. Руки дрогнули, выпустив меч. С тяжёлым звуком, металл врезался в камень. Сердце снова замедлилось, вынудив глаза смотреть на скользкий от геройской крови, пол. Лицо омокрело потом и слезами. Что произошло, и что произойдёт, когда дверь откроется?.. В этот момент… в лагере Соколов.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⢀⣠⣶⣦⣀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⣰⣿⣿⣿⣿⣿⡷⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⢿⣿⣿⣿⣿⣿⡇⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠈⠻⣿⣿⣿⣿⠂⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠈⠉⠉⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⣀⣰⣄⣀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⣰⣿⢻⣿⣿⣦⣄⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⢀⠀⠀⢻⣧⣼⣿⣿⣿⣿⡆⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⣿⡆⠀⠘⠉⠻⠛⠟⠏⠿⡇⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⢿⣄⠤⠤⠄⠉⢈⠒⠐⠂⠠⡀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠈⠻⣶⣦⣄⡀⢈⡛⠀⠀⣀⢤⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠈⢿⣿⣿⣿⣧⢴⣏⡿⠁⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠈⣿⣿⢹⡿⠈⣿⡇⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠈⠄⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⣿⣿⢻⡇⠀⣿⡇⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⡿⣿⢸⡇⠀⣿⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⣧⡀⠀⠀⠀⠀⣀⠀⠀⠀⠀⢀⣿⢿⣼⣷⡆⣿⡆⠀⠀⠀⠀⠀⢠⣾⡁⢀⢀⣼ ⠿⢃⠀⠀⠀⠀⡟⣀⠀⠀⠀⣼⣯⣻⣿⣿⡅⣿⣿⡄⠠⡀⠀⣰⡞⠊⠀⠁⠀⠈ ⠁⠀⠀⠀⠀⠀⠈⠃⠀⠀⠰⣿⣿⣿⣿⣿⡇⣿⣿⣷⡀⠀⠐⠉⠛⠱⠀⠀⠀⠂ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⢀⠀⢰⣿⡎⢘⡏⠻⣇⣿⡿⢿⡅⢄⠀⠀⣹⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠸⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠉⠃⠚⠀⣐⣽⣿⢿⡈⠫⠀⠀⣀⡋⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠔⠲⣸⣯⣯⣿⠁⠀⠀⠀⠛⠂⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠘⠻⠿⠿⠋⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Истинный Бог снизошёл в этот мир — впервые за всю историю, явив свою Длань.