Не сказки на ночь (Сборник)

Сентябрь 2024 год.

Она вошла в московский офис, проигнорировав знакомых в холле, приветливо машущих ей. Не воспользовавшись лифтом, Соня взлетела на третий этаж и быстрым шагом пересекла знакомый коридор. Люди оборачивались ей вслед, бросая вопросительные взгляды в спину. Она не замечала. Перед глазами была будто бы пелена. Сердце у нее заходилось от бега. Внутри кипела ярость. Она никогда прежде не испытывала такую всепоглощающую, обжигающую злость. Внутри отключились все стопы. Она не постучала в его кабинет. Распахнула дверь, и та с силой ударилась о стену. Арсений сидел за своим столом, напротив него — неизвестный молодой человек. Он посмотрел на нее, и на лице незнакомца отразилось удивление: глаза расширились, и брови поползли вверх. Арсений сжал челюсти, холодные глаза недобро блеснули. Она не сказала ни слова. Белова тоже молча прожигала его взглядом, уверенная на тысячу процентов, он знал, почему она пришла. Хуже всего было то, что он не испугался. В его взгляде или позе не было вины. Он смотрел на нее так, словно ее присутствие его раздражало. Потому что не вовремя. Потому что кто-то мог подумать не то. Соне было плевать. Если они сейчас не останутся вдвоем, она поднимет крик при посторонних. Ей терять уже нечего. — Мы… — незнакомец запнулся, поднимаясь с места. Стул душераздирающе проехал ножками по паркету. — Мы можем завтра договорить. — Да, — мужчина коротко кивнул и откинулся на спинку кресла в расслабленной позе. — Спасибо за понимание. Она даже не взглянула на посетителя, он же глядел на нее во все глаза. Соня пыталась восстановить дыхание. Тщетно. Когда за молодым человеком закрылась дверь, Арсений дернул бровями и тяжело вздохнул. — Говори, — бросил он. — Ну уж нет, — зубы ее скрипнули. Соня прошла вперед и остановилась у стола, упираясь дрожащими пальцами в холодную столешницу. Он смотрел на нее почти пренебрежительно. — Ты говори. — Ты, я думаю, и сама все уже знаешь. Она покачала головой, губы тронула истерическая улыбка. Длинные волосы взлетели в воздух, она от него отвернулась. Уголки глаз щипали слезы. Арсений ждал от нее криков, она это видела. Ждал, что она разнесет его кабинет. Ждал, что разрыдается. Она не могла себе этого позволить. Но как показать достоинство человеку, который знал, что растоптал ее жизнь в пыль и, очевидно, этим гордился? Арсений продолжал молчать. Она знала его наизусть, первым он диалог не начнет. — Ты женишься, — она проговорила это одними губами, но слова разнеслись по комнате неожиданно громко. Соня не решилась повернуться к нему лицом. Руки ее судорожно сжимались в кулаки, словно между пальцев были спрятаны остатки ее самообладания. Выпустит его из ладоней — и всё. Конец. — Я женюсь. В глубине души она ждала, что он посмеется. Встанет с кресла, обнимет ее и скажет, что она глупая. Скажет, что это просто слухи. Пресса. Где-то сказали, все подхватили. Он не мог жениться. Он так давно принадлежал ей… Самообман. Он никогда не был её. Никогда по-настоящему. Он отдавал ей маленькую частичку свободного времени и требовал взамен её всю. Соня все понимала. Она не была идиоткой вопреки всему, что делала в своей жизни. Пазл сложился идеально. Столько лет он скрывал ее, их отношения. Они никогда вместе не жили. Разные города. Максимально разный круг общения. Квартира его родителей в Питере была для них целым миром, они прятались там от посторонних глаз. Но просто потому что за ее пределами у Арсения была жизнь, к которой у Сони не было доступа. Он обманывал ее. Все это время он ее обманывал. — Кто она? — Лина. Соня медленно повернулась к нему лицом. Она хотела видеть его глаза. Хотела знать, какое выражение застыло на его лице. Но за стеклянной пеленой она не могла рассмотреть ни одну эмоцию. Арсений был в этом чертовым мастером. В его взгляде было что-то неуловимое, оно скользило за этой холодной стеной, дразнило Соню. Это могло быть сожаление, но могла быть и насмешка. Она не могла разобрать. Никто бы не смог. — Лина? — переспросила она. Он снова молчал. Соня хотела швырнуть ему что-то в лицо, но он ждал от нее чего-то подобного. Белова сдержалась. — Думаешь, я не заслуживаю знать всю историю вашей любви? — Тебе это не надо. — Не тебе это решать. — Хорошо, — он поднялся на ноги, и Соня отшатнулась назад. Инстинктивно. Она боялась, что он к ней прикоснется. Арсений приподнял ладони вверх. — Я не подойду. Она коротко кивнула. Мужчина неторопливо изучал ее. Его Соня должна уже биться в истерике, но девушка перед ним восприняла новость почти как должное. Это было даже обидно. Словно все это время она подсознательно ждала такого исхода. — Она моя одноклассница. Мы вместе со школы, — она усмехнулась. Он нервно облизнул губы. — С переменным успехом. Когда мы… — Арсений вдруг понял, что начал оправдываться. Когда мы с тобой начали наши отношения, мы с Линой не были вместе. Он этого не сказал. Это уже лишнее. У Сони гудело в ушах. — Ты меня обманывал, — она не слышала своего голоса, но по его выражению лица поняла, что он прозвучал как-то иначе. — Я не планировал на ней жениться. — Ты был в отношениях с ней и со мной. Ты меня обманывал, я не о женитьбе сейчас говорю. — Соня. Это бессмысленный разговор. Лина беременна. Я женюсь. Всё. Она невольно вспомнила одну из их многочисленных ссор. Эту она помнила в деталях, потому что она была одной из первых. Соне нужно было все и сразу. Он нужен был ей постоянно. Короткие встречи раз в неделю ее не устраивали. Она просила его переехать в Москву, в конце концов, в Питере столько работы не было, для него это было выгоднее всего. Арсений отказался. Тогда она заявила, что готова переехать в Питер. Ей было плевать, где жить, хоть в Сибири, главное, с ним. Он так разозлился. Сказал, что она — самостоятельная личность, что им не нужно срастаться, подобно сиамским близнецам. Что ей нужно доучиться. Что ему сейчас некогда играть в семью. Ее это тогда так задело. Играть в семью. Вот теперь он, видимо, был готов поиграть в семью, правда, не с ней. Соня тогда была еще такая юная. Проплакала почти неделю, снова и снова прокручивая его слова в своей голове, а потом он снова приехал в Москву по работе, нашел ее, обнял, поцеловал, и она все забыла. Такая наивная... Будто сейчас что-то изменилось. Он бросал ей в лицо, что ему плевать на ее чувства, а она до сих пор не послала его к черту. — Скажи что-нибудь, Сонь. — Иди нахуй. Он усмехнулся. Защитная реакция. Соня это знала. Она высокомерно приподняла подбородок, в зеленых глазах плясали бесенята. Арсений прищурился, удивленный такой быстрой переменой. Девушка склонила голову набок, изучая его. Она не помнила, как влюбилась в него. Не помнила, почему. Что она в нем нашла? Кем она тогда была? Избалованной папиной дочкой. Девчонкой, которая свято верила, что она самая талантливая. Верила, что она станет звездой просто потому что… Просто потому что она вот такая. Кем она стала сейчас? Она все еще была любимой папиной дочкой. Правда, повзрослела. Папа теперь считался с ее мнением. Она уже давно выпорхнула из семейного гнезда. Она все еще была талантливой. И она была в шаге от того, чтобы стать звездой. Без группы. Без Влада. Сама. Арсений зацепил ее тем, что не смотрел ей в рот. Он делал все, чтобы сбить с нее спесь. Он ставил под вопрос то, что она чего-то стоит. Единственный из всех. Неужели это так привязало ее к нему? Неужели она вот уже пять лет пытается доказать ему, что она достойна его внимания и так боится его отпустить только поэтому? А кем был он? И кем он стал? Ребенок, воспитанный в ежовых рукавицах, вынужденный балансировать между музыкой, спортом и точными науками. Он так и не понял, кто он. Он манипулировал, чтобы выживать в своей чертовой советской семье. Арсений не научился жить иначе. И он вечно будет доказывать своему отцу, что чего-то стоит. И себе тоже. Разбивая таких, как она. Он ни к кому не привязывается. Он обманщик. Он мужчина, которому всегда всего будет мало. И если бы она оказалась на месте этой Лины, ничего бы не поменялось. Была бы еще одна такая же глупая девочка, несущаяся за ним по битому стеклу. — Я не буду с тобой работать. — У нас контракт, Соня, — она рассмеялась. В ее смехе слышались нотки истерики, глаза пощипывало от слез. — Ты не можешь уйти. Нет, она не даст ему ни единого шанса получить желаемое. Она видела, как он расправил грудь, когда почувствовал в ее обороне трещинку. Он хотел получить ее слезы. Хотел получить ее боль, и хоть она душила Белову невидимой рукой, девушка продолжала смеяться. — Мой брат составит договор о расторжении. С понедельника мы перестаем сотрудничать. — Это детский сад. Так дела не делаются. — Мне вообще наплевать. Он нагнулся над столом, указательный палец надавил на столешницу. Соня видела, Арсений начинал терять терпение. — Я знаю, ты считать деньги не умеешь, но очнись, Сонь, ты все разрушишь, всю свою начавшуюся сольную карьеру. Я не отдам тебе ничего, иначе все, что я в тебя вложил — псу под хвост. — Отдашь, — она покачала головой и подошла ближе к столу, тоже нагнувшись над ним. Их лица были в нескольких сантиметрах. Она ощущала его запах. Тепло его дыхания. Но не чувствовала трепета. Только ярость. Соня хотела его уничтожить. — Ты отдашь мне мои песни. Ты ни копейки не получишь. Никакой компенсации. И я поеду в тур, как было оговорено. И с него ты тоже ничего иметь не будешь. Мои музыканты останутся со мной. Ты. Все. Мне. Отдашь. — Не сходи с ума. Я не идиот. Он ее не боялся, но, очевидно, действительно решил, что она лишилась рассудка. — Не идиот. Я знаю. Поэтому послушай, как будет, если будешь мне мешать, Арсений, — она улыбнулась. Никогда прежде Соня еще не была так похожа на своего отца. — Я расскажу всему миру, как ты написывал мне, пока я была твоей студенткой. Как трахнул меня в библиотеке. Как вел двойную жизнь. Как заставил уйти из группы, чтобы делать на мне бабки. — Блефуешь. — Мне терять нечего, — она пожала плечами. — А тебе есть. Репутации пиздец. Преподавать тебе не дадут. И Лина наверняка расстроится, — Белова театрально вздохнула. Арсению захотелось схватить ее за шею, ощутить каждый позвонок под пальцами, хотелось, чтобы она заткнулась. — Знаешь, я с тобой научилась быть терпеливой. Я и ребенку твоему потом расскажу, какой его отец мудак, — она сладко улыбнулась, наслаждаясь тем, как начали бегать его глаза. — Но ты этого, скорее всего, уже не увидишь. Когда мой папа узнает, что ты со мной сделал, он, может быть, тебя просто убьет. Краска сошла с его лица. Арсений прекрасно знал, что это могло произойти. Папа сильно любил свою дочурку. Его закопают где-то в лесу, как в девяностые, и никто его искать не будет. А если и будут, то не найдут. А если и найдут, то на это просто закроют глаза. Соня улыбнулась еще шире. Она изучала его, грудь ее часто вздымалась, она ощущала физическое наслаждение от мести. Никогда еще он не позволял себе терять лицо. Арсений оказался просто человеком. Не богом. Такой растерянный. Такой жалкий. Это было даже лучше чем секс. — Ты мешаешь личное и работу. Это не профессионально. — Все вопросы теперь будут решаться через Ивана Александровича Белова. Меня не беспокой. Мне нужно готовиться к туру, — бросила она, выпрямляясь. Соня вдохнула полной грудью. Это оказалось больно, но приятно. Она почувствовала тепло осеннего солнца на коже. Золото листвы на улице манило ласковым шелестом. Как давно она не обращала внимание на окружающий мир… — Отличной семейной жизни, Арсений. Надеюсь, отцом ты будешь более хорошим, чем человеком. По крайней мере постарайся. — Приятно? Мстить? Арсений давно не видел на ее лице такой искренней улыбки. — Ты даже не представляешь, насколько.