Между небом и землёй

*** Пять минут спустя Артур взбежал на крышу, перепрыгивая через две ступеньки, и только у самой последней затормозил, чтобы спокойно переступить порог. – Меня посчитали сумасшедшим, – облегченно заметил он, обнаружив Мерлина у перил в дальнем углу крыши, почти неразличимого в ночной темноте. – Пришлось признаться ей кое в чем. – В чем же? – спросил Мерлин, слишком усердно вглядываясь в окно дома напротив. Там полная женщина лениво помешивала томатный суп большой поварешкой и читала книгу, пристроив ее к хлебнице. – Я сказал ей, что ко мне приходят и что я не хочу предать этого человека и ранить его чувства, – Артур встал рядом и тоже посмотрел на женщину. В круговых движениях поварешкой было что-то… завораживающее. – А у него есть к тебе чувства? – Мерлин украдкой сжал собственные пальцы, Артур сделал вид, что не заметил, но этот простой жест сказал ему гораздо больше, чем сухие ответы Мерлина. – Я надеюсь, что он научился ценить меня, как друга, – осторожно ответил Артур. – Ага, точно, именно, – Мерлин фыркнул и, развернувшись, сполз вниз и уселся на пол, облокотившись спиной о перила. Почему-то он не проскальзывал сквозь них. Почему-то предметы окружающего мира вели себя непредсказуемо в последнее время, особенно, по отношению к Мерлину. Словно не могли признаться самим себе, что он на самом деле для них значит… – Мерлин, – Артур устроился рядом и вздохнул, решаясь. Ветер трепал его волосы, бросая светлые пряди на лоб, который прорезала упрямая морщинка. – Я не могу. Не то чтобы физически, но… Послушай, я расскажу… – Истинную историю Артура Пендрагона? – Мерлин не мог перестать дерзить, это был его защитный механизм от переживаний иного рода. – Заткнись, – Артур запустил руку в волосы и добавил им беспорядка. – Два года назад я ушел из родительского дома, наговорив отцу кучу глупостей. И, знаешь, ничуть не жалею об этом. Мы с ним редко находили общий язык и в принципиальных вопросах моей жизни всегда имели только разногласия. По поводу моей профессии, образа жизни, женитьбы – он был непреклонен. Мне была уготована карьера юриста, а в будущем – политика, я должен был заниматься учебой и помогать ему в бизнесе, а не развлекаться с друзьями, бегать по клубам с девчонками и целоваться у ворот собственного дома. Отец не отличался мягкостью методов, и просто-напросто запретил мне выходить из дома, словно мне в то время было не двадцать пять, а тринадцать. Меня обручили с дочкой его хорошего друга – Еленой. Конечно, я был решительно против. Иногда думал, что словно живу два века назад: запреты, женитьба на выбранной отцом девушке – ничего не напоминает? Отец думал, что я остыну и приму судьбу, которую он навязывал мне. И два года назад мне это надоело. Я хотел свободы, хотел вырваться из дома, который казался мне тюрьмой и не вызывал никаких теплых чувств. Так сделала моя сестра много лет назад, а теперь решился и я. Елена отговаривала меня. Она оказалась хорошей девушкой, немного странной, но так же живущей под гнетом своего отца. И мы сбежали вместе. Не как пара, тогда об этом и речи не было, но в качестве хороших друзей. Не знаю, зачем я тогда прихватил ее. Наверное, просто испугался одиночества или это показалось мне забавным. Эдакий комплекс Робин Гуда. Через полгода Елена призналась, что любит меня. И я решил попробовать. Я думал, что тоже что-то испытываю к ней, она была самым дорогим человеком для меня тогда. А потом… – Артур прикрыл глаза и посмотрел на темнеющее небо. На западе его освещали последние кроваво-красные лучи заходящего солнца. – Год назад она умерла. У нее попытались выхватить сумочку в квартале, где мы жили, ударили по голове, когда она начала сопротивляться. Этого было достаточно, смерть наступила мгновенно. Врачи сказали что-то про аневризму. Тех малолетних придурков я отыскал, но что толку? Сдал их в полицию, но это не принесло ни удовлетворения, ни облегчения. – Аневризма очень коварна, – тихо подтвердил Мерлин. – Она могла разорваться в любой момент. – Я знаю, – жестко перебил его Артур. – Я потом многое узнал об этом. И не прекращаю думать, что если бы не забрал ее из дома, если бы настоял на своем и оставил ее, этого бы не случилось. Она была бы жива. Когда у нее болела голова, она бы обращалась к лучшим врачам, а не глотала таблетки, чтобы не брать больничный. Я малодушно струсил, когда не захотел убегать в одиночку. Последний луч, скользнув по низким облакам, погас. – Ты любил ее? – спросил Мерлин и потянулся, будто хотел накрыть его руку своей, но в последний момент передумал. – Не знаю. Может быть. – Значит, нет. Когда любишь, – Мерлин вздохнул и подобрался, словно действительно понимал, о чем говорит, – то знаешь это наверняка, просто чувствуешь всем сердцем. – Я любил ее как друга, – возразил Артур. – И после нее у меня почти никого не было. – Что? У тебя-то? – Мерлин глупо вытаращил глаза. Артур медленно кивнул. – Да. Свободная жизнь оказалась гораздо труднее и паршивее, чем я думал, живя в богатом доме с армией слуг. А единственный человек, который всегда поддерживал меня, любил и был готов быть рядом, просто рядом, не беря ничего взамен, умер из-за моей трусости. – Ты не виноват! – горячо возразил Мерлин. – В этом никто не виноват. Этот разрыв, он мог случиться с ней гораздо раньше, даже останься она с отцом, ни один врач бы не смог помочь. – Знаю, – Артур передернул плечами. То, как Мерлин защищал его от него самого, было приятно. Но не так-то просто враз забыть год своей жизни, в который он только и делал, что упивался самоедством... – И? – Наверное, мне просто тяжело отпустить ее, – сказал Артур. ….и признать, что жизнь, к которой он так стремился, – полное дерьмо. Остановить это бесконечное падение вниз могло только смертельное столкновение с землей – возвращение к отцу и признание его правоты. Еще месяц назад это было неизбежным, но теперь у него появилась призрачная (о, во всех смыслах) надежда выкарабкаться самому. – Мне очень жаль, – протянул Мерлин и обхватил себя руками, поежившись на ветру. Наверное, рефлекторно, он не мог чувствовать холода. Артур смотрел на него, впитывая выражение искреннего сочувствия на лице и вновь отмечая блестящие, удивительного синего цвета глаза и острые скулы, и губы, которые будто созданы, чтобы их целовать, и бледную кожу, по которой хотелось провести рукой. Начать со щеки, приласкать шею, дотронуться до чувствительного местечка за ухом, отогнуть воротник рубашки, спускаясь ниже… Чувствовать, чувствовать Мерлина под своими руками, прижимать его к себе, черпая из этой близости силы и даря ему спокойствие и уверенность. И получая то же самое взамен… – Твоя сестра ведь не подпишет бумаги? – нарушил молчание Артур. – Ты ее знаешь, она способна на это? – Мозговая активность снижается с каждым днем, – Мерлин покачал головой, и Артур с отчаянием понял, что тот не питает особой надежды. – Гвен устала, измучилась. Но все-таки она моя сестра, она должна чувствовать, что я рядом. – Не хочу, чтобы ты умирал, – признался Артур. – Не теперь. – Да брось! – Мерлин кисло улыбнулся, смешно оттопырив губу. – Твоя история должна закончиться хорошо. Встретишь кого-нибудь, влюбишься и перестанешь заниматься самоедством. А я… я уже почти мертв, так что не многое изменится. Тебе даже лучше будет, заполучишь мою квартиру и мой диван… «Но не тебя», – мысленно продолжил Артур. Мерлин храбрился, но все равно чувствовалось – ему очень страшно. Он очень не хотел умирать. Он не мог обнять Мерлина, прижать к себе, успокоить. Нужные слова не оказывались на языке, а больше способов поддержать Артур не знал. Разве что… Было одно место, в котором он не бывал уже целый год, и которое, как говорила Елена, было духом его самого. Он не может подарить Мерлину тепло и ласку, но может отвезти его туда, где тот почувствует их сам. Если у него получится, конечно. Елена утверждала, что это могут сделать только самые близкие ему люди, самые любимые… – Идем, – Артур поднялся на ноги и махнул Мерлину. – Я кое-что тебе покажу. Мерлин все же уговорил его не срываться с места тут же, а немного поспать. А сам улегся рядом и спел отвратительную колыбельную, которая, однако, помогла Артуру уснуть почти сразу. Уже рассвело, когда машина выехала за пределы Лондона и понеслась среди пожелтевших полей, сквозь косые лучи восходящего солнца, оставляя позади маленькие сонные городки и речушки. Мерлин будто прилип к окну, с восторгом рассматривая то ли чистое, без единого облачка небо, то ли каменистые склоны дороги, то ли просто вглядываясь вдаль, пока не начинали слезиться глаза. Артур опустил стекло со своей стороны и подставил лицо потокам холодного воздуха. Бессонная ночь дала о себе знать густым туманом в голове и песком в глазах, но ветер быстро развеял их, оставляя приятное покалывание на коже. В усадьбу Дженкинсов Артур не ездил уже год, опасаясь противоречий в собственных чувствах и боясь, что станет только хуже, если он вновь посетит это место. Но теперь стена, отделявшая настоящее от прошлого, осыпалась, словно пришла в негодность за давностью лет или под взглядом удивительно синих глаз. Артур остановил машину около калитки – узкого проема в живой изгороди, в который хозяин вставил красивую решетку, увитую, будто плющом, мелкими завитушками – и всмотрелся в глубину сада. Он помнил его до мельчайших деталей, потому что оставил там когда-то частичку своей души. – Это противозаконно? – засомневался Мерлин, когда Артур нащупал щеколду на калитке. – Тебя не посадят в тюрьму за взлом? – Нет. Хозяева уже неделю отдыхают в Италии, и они не будут против. – А соседи? Обязательно кто-нибудь заметит… так всегда бывает. – Скажи это тысячам ограбленных людей. – Только не говори, что ты обчистил тысячу человек! – Мерлин, помолчи, – Артур распахнул калитку и прошел в сад, сразу находя тропинку, выложенную светло-серым булыжником и уходящую мимо абрикосовых и яблоневых деревьев за дом, где… Это был особенный сад. Часто богатые клиенты просят выстроить у себя на участке Тадж-Махал и Эйфелеву башню одновременно, окружить все это висячими садами Семирамиды и устроить небольшой водопад Виктория в пруду. Обычно итог получается аляповатым и безвкусным, но клиенты довольны, а значит, и мастера тоже. Дженкинсы, обратившись в фирму Артура полтора года назад, попросили иное. В общих чертах обрисовали место с переплетением дорожек, клумбами, скамеечками в самых неожиданных местах, без вычурности, но с одним единственным условием – большой беседкой посередине сада, построенной в виде средневекового белокаменного замка, величественно тянущегося башнями к небу. Артур всецело поддержал эту идею. В его воображении сразу же вырос большой замок, словно кто-то нарисовал его сильным яркими мазками, который он продолжал видеть во время всего строительства, воплощая картинку из головы в реальность. Это был самый дорогой его проект, но не по стоимости, а по вложенным усилиям и любви, которая чувствовалась в каждом камешке этого сада. – Тебе, кажется, нравятся замки? – Артур повернулся к Мерлину, чтобы пояснить что-то еще, но не смог вымолвить ни слова, глядя в полные восторга и бесконечного удивления глаза. – Откуда это? – спросил Мерлин, указывая на беседку. – Как он здесь оказался? – Его построил я, точнее, моя фирма. Раньше я занимался ландшафтным дизайном. В свое время это вызвало много недовольства у моего отца. Но Мерлин будто не слышал его. – Я знаю это место, – прошептал он. – Видел его во сне, очень часто. Когда мне было плохо, достаточно было оказаться здесь, чтобы успокоиться и собраться с силами. Этот замок… я всю жизнь мечтал в нем побывать! Артур не нашелся что ответить. После того, как Мерлин – самый настоящий призрак, которых, откровенно говоря, не бывает – прожил бок о бок с ним почти месяц, сомневаться в его словах было глупо. – Я думал, что ты играешь в футбол, лупишь свою грушу и хорошо разбираешься в финансовых отчетах. Но ты… – Мерлин широким жестом обвел сад, даря ему лучшую похвалу. – Это же счастье – создавать такое! – Да, так и было. И футбол, и груша, и это. Было. – И будет снова! – горячо возразил Мерлин. – Обязательно. Тебе просто нужно время, чтобы прийти в себя. – Думаешь? – Артур посмотрел вокруг, будто ничего особенно там не было, и он стоял в простом дворике рядом с сараем, в котором хранились только ржавые грабли и пустые ведра. – Уверен, – рассмеялся Мерлин. Артур улыбнулся гораздо искреннее и свободнее, чем каждый раз за последний год и протянул Мерлину руку. Больше всего на свете он бы хотел дотронуться до него, ощутить под пальцами кожу, которая, скорее всего, будет мягкой и нежной, как у девчонки. Да она и была такой. Артур успел запомнить, когда держал его за руку в больнице. Мерлин потянулся в ответ, остановившись на непреодолимо малом расстоянии. Они почти касались, почти чувствовали друг друга... Если чуть-чуть прикрыть глаза, то можно было увидеть, как между их ладонями образовался сияющий золотой свет, который с одинаковым успехом мог быть лучами восходящего солнца и некой энергией, призрачной, эзотерической – не важно, соединяющей не их тела, но их души. Так бы точно сказала Моргана. Артур же задумываться не стал, просто смотрел на соединение рук и в глаза Мерлину и чувствовал, точно чувствовал его тепло… Звонок мобильного телефона разрушил сказочность момента. Мерлин, стушевавшись, отступил на шаг, Артур достал телефон и сильнее, чем было нужно, нажал на кнопку ответа. – Артур? – голос Грейс, риэлторши, раздался слишком громко, или так показалось в умиротворенной тишине сада. – У меня для вас замечательная новость насчет вашей квартиры. Послушайте, владельцы согласны сдать ее на неопределенный срок, и я уже составила договор. – Что-что? – Артур отошел от Мерлина к розовому кусту и прочистил горло, стараясь унять вдруг зашедшееся в галопе сердце. – Почему? – О, это печальная история, – в голосе Грейс однако печали не было. – Предыдущий жилец попал в аварию и все это время находился в коме. Долго тянули, но там больше нет никакой надежды, и теперь родственники решили поставить точку. Они согласны оставить вам диван даром и почти всю мебель за дополнительную плату. – Ясно, – Артур не стал слушать дальше и нажал кнопку отбоя. Каждое слово Грейс забирало у него крупицы времени, оставшиеся до того момента, как Мерлина отключат от аппаратов. – Все плохо, да? – спросил тот, оказавшись совсем близко. Артур кивнул и тут же решительно помотал головой. – Я поговорю с твоей сестрой, – сказал он и сильно махнул рукой к выходу из сада, словно хотел сдуть Мерлина в том направлении. – Объясню ей все, и она поймет, я уверен. План, как убедить Гвен в своей правоте, Артур разработал по пути к машине. А потом еще пару минут отшлифовал его в голове. Все-таки он был не самым плохим начальником, пока не распустил свою фирму. – Мне нужен компромат на твою Гвен, – сказал он, выруливая с проселочной на большую дорогу, ведущую к Лондону. – Это еще зачем? – Затем, дубина, – язвительно, не замечая, что подражает Мерлину, ответил Артур, – что придется ее убеждать, а делать это лучше, имея на руках веские доказательства и факты, которые она не оспорит. – Боже, ты учился на юриста! – скривился Мерлин. – Мама говорила, что они лгут больше, чем все наше правительство вместе взятое. – Не самые бесполезные знания в моей жизни. Ну, вспоминай. – Хм-м, – Мерлин задумался и почесал нос. Будь его рука плотной, он бы треснулся локтем о приборную доску и сбил на пол кивающую собаку. – Ее второе имя Гаддива, у ее матери было странное чувство юмора. У нее есть еще один брат, старший, но он порвал все контакты с семьей, и я ей гораздо ближе, хоть мы и не кровные родственники. В школе она носила ужасный шиньон, хотя волос у нее было и так немало, но она считала себя почти лысой. А, и она терпеть не может работу по дому и делает это только ради Ланса – своего мужа – и детей. Но, по-моему, она просто так говорит, чтобы не казаться законченной домохозяйкой. – Нет, не то. Нужно что-то особенное, что знаешь только ты. – М-м… – Мерлин нахмурился, невидяще глядя вдаль. – Я всегда считал ее почти идеальной, знаешь ли... О, вспомнил! Она целовалась со своим дружком Джи Джеем за пять минут до свадьбы! – Идеальная сестра, мне она уже нравится, – хохотнул Артур. – Сказала, что прощалась с вольной жизнью и толпой мужиков у нее под балконом, распевающих серенады. И об этом знаю только я. – Подходит, – Артур покрепче сжал руль и вдавил педаль газа в пол. – И будет лучше, если ты скажешь мне адрес сестры, уверен, так я найду ее дом гораздо быстрее. Через сорок пять минут Артур затормозил, оставляя глубокие следы на гравии, около небольшого, но аккуратного дома на западной окраине Лондона. Дом стоял на высоком пригорке, с которого открывался замечательный вид на город. Вдалеке от суетливого центра, в спальном районе, где хорошо растить детей и отдыхать от беготни на работе. Артур никогда не мечтал жить в таком, но с удовольствием бывал, когда женатые друзья звали его отпраздновать дни рождения или Рождество. Дверь открыла смуглая серьезная девушка с уставшими покрасневшими глазами и в цветастом фартуке. Из глубины дома послышался детский визг и грохот. Гвен испуганно обернулась через плечо и махнула рукой Артуру. – Заходите, я... сейчас, – она поспешила в одну из комнат, где разразилась строгой тирадой, сводившейся к тому, что с футбольным мячом в доме играть категорически запрещается. – Простите, – Гвен, вернувшись, мягко улыбнулась. – За ними нужен глаз да глаз. А вы… – Я хочу поговорить с вами о Мерлине, вашем брате, – перешел сразу к делу Артур. Времени не было начинать издалека. Гвен заметно заволновалась. – Его сейчас нет дома, он… – В больнице, я знаю, – Артур старался говорить мягко, чтобы не задеть и без того расстроенные чувства Гвен. Особой симпатии он к ней, правда, не испытывал. Она решила отключить собственного брата от аппаратов, потеряв всякую надежду. Как можно было думать, что такой парень, как Мерлин, просто… умрет, не выйдет из комы? Словно она совершенно не знала своего брата. Артур старался не обращать внимания на Мерлина, который ходил по дому со скорбным выражением лица и вздыхал над каждой безделушкой. Для него это оказалось слишком: воспоминания, родные люди и боль от того, что сестра не может ни увидеть его, ни понять. – Откуда вы знаете Мерлина? – спросила Гвен, внимательно разглядывая Артура. Она злилась, понял тот, но не на него, а на себя за то, что собиралась сделать. – Мы вместе работали... – начал Артур. – Нет! – тут же завопил Мерлин и уселся на маленький детский стульчик. С его худобой он как раз на нем уместился и сейчас напоминал кузнечика с коленями около ушей. – Ты совершенно не похож на врача, даже идиоту понятно, что ты не можешь им быть. – То есть… – продолжил Артур, мысленно обещав себе сначала дождаться оживления Мерлина, а потом придушить его собственными руками. – Он работал со мной. Я обратился в больницу с болями в животе. До этого обошел множество врачей, но никто не мог поставить диагноз. И когда я уже почти отчаялся, то попал к Мерлину, и он поверил в меня. У меня был, хм-м, спиральный менингит… – выдал Артур первый пришедший в голову по-медицински звучащий термин. – Что? Такого не бывает! – взвыл Мерлин, схватившись за голову. Артур понадеялся, что Гвен далека от медицины и не усомнится в его словах. – Лечение было долгим. Он помогал мне советом, выписывал лекарства, верил в меня, и я выздоровел. Он спас мне жизнь, – серьезно закончил Артур, осознавая, что так оно, фактически, и было. – Да, – Гвен грустно улыбнулась, – очень похоже на Мерлина. Дверь в кухню открылась, впуская двоих детей – мальчика лет шести и девочку лет четырех. Виноватыми после родительского разноса они не выглядели, чинно проследовали к маленькому детскому столику у окна, за которым расположился Мерлин, и уселись на цветные стулья. Девочка принялась заваривать невидимый чай, а мальчик наблюдал за Артуром, глядя хмуро, исподлобья, будто намереваясь в случае чего встать на защиту матери и сестренки. Мерлин оказался рядом с девочкой, Фреей, и теперь с нежностью смотрел на нее. Фрея отвлеклась от своего занятия, подняла темноволосую головку и осмысленно посмотрела на него в ответ. – Ты меня видишь? – внезапно осипшим от волнения голосом спросил у нее Мерлин. Фрея встала со стульчика, прошлась по кухни и поставила на столик три маленьких пластмассовых сервиза из чашек и тарелок – для себя, для Перси и для Мерлина – и положила в них три игрушечных печенья. Без всякого сомнения, она посчитала Мерлина полноценным участником чаепития. – Фрея, хорошая моя, скажи, что ты меня видишь, пожалуйста! И я куплю тебе самое красивое платье, когда очнусь. Ты будешь настоящей принцессой! – взмолился Мерлин. – И еще столько мороженного, сколько захочешь, и пусть потом твоя мама сама уложит меня обратно на больничную койку. Фрея ласково улыбнулась ему и… промолчала. Артур между тем мучительно пытался придумать, как сказать Гвен то, что собирался, и не показаться полным психом. В итоге он начал осторожно, прощупывая почву: – Я верю, что чудеса случаются. Каждый день происходит что-то неподвластное нашему разуму, и этому есть множество очевидцев. Главное – верить и не сдаваться, – пожалуй, вступления достаточно. – Он выкарабкается, Гвен. Если кто-то и может очнуться после глубокой продолжительной комы, так это ваш брат. Гвен нервно облизнула губы, развязала фартук, бросила его на спинку стула, стоящего рядом с собой, и сильно сжала руки в кулаки. – Уже поздно, – тихо призналась она. – Я подписала бумаги, и завтра в полдень отключат систему искусственного поддержания жизни. В этот момент Гвен показалась ему самым отвратительным существом на планете. – Что вы наделали! – воскликнул Артур. – Он же ваш брат! – Я устала, – резко перебила его Гвен. – Эти три месяца были самыми тяжелыми в моей жизни. Даже без указок и советов врачей я вижу, что состояние Мерлина с каждым днем ухудшается. Он уходит. Медленно отдаляется от нас и уже переступил порог, откуда вернуться невозможно. Я не хочу больше бессмысленно держать его, мучить, потому что мне с моей надеждой так проще. Я отпускаю. Поверьте, это нелегкое решение, и о нем я буду помнить до конца своей жизни. И вы не вправе меня осуждать. Она сделала свой трудный выбор, и теперь никто не мог переубедить ее. Потому что если она хоть на мгновение представит, что была неправа, реальность раздавит ее, и она окажется убийцей собственного брата. И Артур решился на отчаянный шаг. – Ваш брат не умер, – заявил он. – Пока не умер. Он сейчас находится в этой комнате, его дух стоит рядом с вами и смотрит с таким выражением лица, будто его только что предали. А еще ему, кажется, вас жаль, но я с ним категорически не согласен. Вы не можете видеть Мерлина, но я могу. Не знаю почему, но я единственный человек, с которым он может общаться. И вам придется мне поверить и выслушать. Артуру казалось, что он говорит очень убедительно, с отчаянными нотками в голосе. Мерлин закрыл лицо рукой, пробормотав: «Болван ты все-таки…». Гвен пару раз моргнула, натянуто улыбнулась и не торопясь подошла к игрушечному столику. – Прошу прощения, я ненадолго, – вежливо сказала она Артуру и обратилась к детям: – Перси, Фрея, идите, посмотрите телевизор. Думаю, я видела в программе передач ваши любимые мультики. Дети не стали спорить и радостно убежали. Гвен проводила их до гостиной, заперла за ними дверь и вернулась на кухню. Зачем-то вытерла руки полотенцем, схватила нож и направила его на Артура. – Эй! – возмутился он, отскочив подальше. Она что, умом тронулась? – Что вы делаете?! – Убирайся! – лицо Гвен потемнело от гнева, она ткнула ножом вперед, угрожая чересчур реально. – Убирайся, псих, иначе, клянусь, я прирежу тебя или позвоню в полицию! – Идем, – пискнул Мерлин, на всякий случай закрывая Артура собой от Гвен, что было совсем некстати: пусть он и бесплотный, но совсем не прозрачный. Благо, дверь оказалась за спиной у Артура, и он выскользнул в нее, едва ли не впервые в жизни предпочтя бегство сражению. – С тобой я себя не узнаю, – вздохнул он десятью минутами позже, медленно бредя по краю отвесного утеса, под которым уютно раскинулись маленькие домики. – Ты стал лучше? – поинтересовался Мерлин, безуспешно стараясь пнуть носком кроссовки камень. – Я стал психом, – он усмехнулся. – Спроси у своей сестры. Она совсем бездуховная личность? – Нет. Просто очень хорошая мать. В ее глазах ты угрожал детям. – Но сестра из нее паршивая. – Артур, ты ничего не понимаешь, – Мерлин осуждающе покачал головой. – Кстати, Фрея меня видела, я уверен. – Маленькая девочка? Ты не мог раньше сказать, вдвоем с ней мы бы смогли убедить твою Гвен! – Да кто поверит четырехлетке, которая очень любит фантазировать? Да и ты выглядел м-м… не совсем адекватно. – Я пытался спасти тебе жизнь, идиот. – Я оценил, спасибо. Всегда мечтал провести последние часы, сидя рядом на койке в психушке и любуясь на капельки пота у тебя на лбу, которые появятся после того, как тебя накачают лекарствами и завернут в смирительную рубашку. – Если ты оживешь, я первый убью тебя обратно, – беззлобно пообещал Артур и, вопреки словам, нежно посмотрел ему в глаза. – Я придумаю выход. – Что ты можешь сделать? – грустно усмехнулся Мерлин. – Ты не волшебник и даже не король или премьер-министр. Хотя сомневаюсь, что и они смогли бы отменить действие подписанных Гвен бумаг. Врачебная тайна, воля пациента и все такое. – Я могу попросить отца, – с сомнением предложил Артур и тут же отбросил эту идею. Ничего не получится. Отец не простит в пять минут и не станет делать то, что решительно не понимает и считает глупым. То есть спасать совершенно незнакомого парня от его собственной прошлой безрассудности. Не предусмотрел все варианты – сам виноват. – Просто позволь мне провести этот день рядом с тобой, – тихо попросил Мерлин и всхлипнул, будто вот-вот расплачется. Совсем как девчонка. – Я не могу пойти к отцу, но у меня есть другие полезные родственники, – будто не слыша его, упрямо продолжал Артур, отчаянно цепляясь за последние крупицы надежды. Он не мог иначе: все-таки он был сыном своего отца и умел сражаться до последнего. Колокольчик, висящий над дверью, мелодично зазвенел, оповещая о новом посетителе. Откуда-то из глубины магазина доносилась тягучая монотонная музыка, напоминающая ритуальную, под которую шаманы вызывают духов. Артур неодобрительно поморщился. Мордред, снова стоящий за кассовым аппаратом, пояснил: – У нас неделя индейской культуры, не обращай внимания, – он явно не одобрял ничего индейского, но перечить Моргане, как хозяйке магазина, своему учителю и даме с туманом из магического шара в голове, не решался. – Кстати, привет. – Мне нужна Моргана, – Артур подошел к кассе вплотную. В магазинчике еще и воняло чем-то отвратительным. Припомнив ритуалы древних индейцев, Артур понадеялся, что сестра в данный момент не забивает петухов в подвале и не мажется их кровью. – Она сейчас недоступна, – Мордред криво усмехнулся. – И не проси ее отвлекать, я еще жить хочу. – Оживляет своих зомби? – поинтересовался Артур и невольно расплылся в улыбке: он часто так дразнил Моргану в детстве. – Ушла на свидание. Не спрашивай с кем и почему посреди дня, самому интересно. Мордред начал казаться Артуру неплохим парнем, у которого просто в мозгах было что-то не туда повернуто, как и у Морганы. Или у всей их семейки, учитывая, что рядом стоял призрак и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – О, – Мордред повел носом по воздуху. – Ты привел с собой призрака? – Я сам пришел, – буркнул Мерлин и взмолился: – Пойдем отсюда, а? Он нам точно не поможет. – Подожди, – Артур не хотел сдаваться так просто. Да и Мордред чувствовал Мерлина и наверняка много чего знал о духах – а это уже кое-что. – М-м, а он испытывает к тебе нехилые чувства, – Мордред заулыбался и подмигнул Артуру. – Моргана будет в восторге. – Боже, он совсем придурок! – взвыл Мерлин, но Артур просто проигнорировал его. Как и собственное бешено бьющееся после замечания Мордреда сердце. – Да, он здесь, рядом со мной, – признался Артур и махнул рукой на то место, где стоял недовольный Мерлин. – Заметно. Ты бы видел сейчас свою ауру. Приятно глянуть. – Не в этом суть, – отмахнулся Артур от пустой болтовни. – Я нашел его, он лежит в коме, и у меня есть двадцать два часа, чтобы придумать, как вернуть душу обратно в тело. Можешь помочь? – А это не так просто, приятель, – Мордред вздохнул и почесал макушку под густыми темными волосами. – Есть же тысяча способов! Ритуал, электрошок, отвары, травки, таблетки, магические пассы – что угодно! – Сразу видно, что ты не врач, – вздохнул Мерлин и выразительно покрутил пальцем у виска. Мордред, похоже, едва удержался, чтобы не сделать то же самое. – Не в моих силах соединить душу твоего друга с телом, – пояснил он. – У меня просто есть дар, но я не умею взглядом передвигать предметы или вырывать с корнем вековые деревья, прошептав пару слов. Но, знаешь, здесь главное – задать правильные вопросы, чтобы получить правильные ответы. Артур задумался. Мерлин рядом фонтанировал вариантами: от «почему жизнь так несправедлива!» до «обмотать меня скотчем, чтобы душа не выскальзывала». Это немного отвлекало, потому что было местами забавно, а порой – очень даже здраво, но не стоит признаваться в этом Мерлину. – Почему… – Артур облизал губы и вгляделся в глаза Мерлину, который тут же заткнулся и посмотрел в ответ. – Почему его вижу только я? У меня нет никакого дара, иначе Моргана давно бы взяла меня в оборот. Но отчего-то Мерлин пришел ко мне. – Бинго! Правильный вопрос, – Мордред довольно сощурился, словно умудренный опытом дядюшка. – И? – Ты ждешь от меня ответа? Это твой призрак, сам с ним и разбирайся. Мордред снова показался Артуру наглой и неприятной личностью. Но все же визит оказался полезен. До квартиры добрались молча. То есть Артур молчал, погруженный в невеселые мысли, а Мерлин что-то бубнил рядом, но на него никто не обращал внимания. Думать, что это последние сутки, которые они проводят вместе, не хотелось. Больно, несправедливо и откровенная чушь. В Мерлине слишком много жизни и нерастраченных чувств. Больше, чем в иных живых. Он не должен умереть, и его призрачное состояние тому подтверждение, иначе получается полная бессмыслица. Должны быть причины, по которым Мерлина видит только Артур, по которым он вообще завис между жизнью и смертью и не умер в первые часы после аварии. Это не мастерство врачей, не мифические незаконченные дела, а что-то личное, ценимое гораздо больше, чем собственная жизнь… Или мир решил оставить Мерлина среди живых в отчаянной попытке доказать что-то. – Может, дело в квартире? – предположил Артур, садясь на любимый диван. – Ты жил здесь, поэтому привязался к месту и решил остаться. – К месту? Поэтому я путешествовал с тобой по всему городу и его окрестностям? – Хочешь сказать, что привязался ко мне? Но ты даже не знал меня раньше. – А вдруг знал… Может, мы лежали в соседних колыбелях в роддоме, ходили в один детский сад, а что насчет школы? – Ты думаешь, я бы забыл мальчишку с такими замечательными ушами и скверным характером? – отмахнулся Артур. Мерлин едва ли не впервые за последний месяц не нашелся с ответом. Он огляделся в поисках подсказок и зацепился взглядом за знакомую фотографию в рамке. – Ты спер мое фото из больницы? – удивился он. Артур прочистил горло и кивнул, вытаскивая рамку из-под кипы одежды. – Хотел взять хоть что-то на память о тебе, – провел пальцем по изображению смеющегося, явно вдрызг пьяного Мерлина, обнимающего одной рукой Гвен, а другой – высокого темноволосого парня с мягким, добрым взглядом. – Она стояла у меня на столике возле кровати. Это после моего экзамена в медицинский. Мы с Гвен и Лансом, ее мужем, веселились до самого утра. – Сдал на отлично? – О нет, – рассмеялся Мерлин. – Провалился с треском. Гвен тогда сказала, что нечего грустить, все равно уже ничего не исправишь, поэтому нужно оторваться по полной. Знаешь, тогда я был очень счастлив. Теперь мне кажется, что последний раз в жизни. Потом началась учеба, работа, которую очень любил. Но жизнь я постоянно откладывал на потом. Девушкам не нравится, когда ты звонишь им в перерывах между лекциями и отменяешь третье подряд свидание, потому что тебя позвали посмотреть на редкую операцию. Парни были более понятливы, но и они не выдерживали и переставали тратить на меня свое время. – Просто ты никого из них не любил, – подсказал Артур. – Иначе нашел бы способ совместить. – Наверное… Я вообще не помню, чтобы интересовался чем-то, кроме своей работы. Думал, что обязательно поеду путешествовать, влюблюсь без памяти, но потом… Не знал, что «потом» уже никогда не будет. – Тогда поехали! В любой уголок планеты, куда пожелаешь! – взволнованно предложил Артур. Сейчас он хотел подарить Мерлину весь мир. Пусть всего на несколько часов, но чтобы тот был счастлив, чтобы сияли глаза и вновь вернулась по-мальчишески задорная улыбка. За это можно было отдать все на свете. В конце концов, по-настоящему важными оказываются самые простые вещи, которые раньше никто не трудился замечать. – Ты так ничего и не понял, – грустно усмехнулся Мерлин. – На самом деле мне нужно совсем другое… – Что? – глупо переспросил Артур, с бешено колотящимся сердцем глядя, как Мерлин подходит ближе и тянется, словно для поцелуя. – Ты, – прошептал он Артуру в губы. Правильный ответ на правильный вопрос. – То, что меня держит здесь – это ты, – продолжил Мерлин. – Не знаю почему, но это так. Если бы, закрыв глаза, можно было почувствовать хоть что-то… Артур отдал бы все на свете, чтобы прикоснуться к Мерлину, который подался еще немного вперед и едва не провалился носом сквозь его лицо. – Идиот, – нежно улыбнулся Артур и обвел рукой контуры щеки Мерлина. Легкая щетина – должно быть, результат долгого дня, который он провел в больнице, не успевая иногда даже кофе попить, не то что побриться. Дня, закончившегося страшной трагедией. – Если бы ты по-настоящему ко мне прикоснулся, – Мерлин завороженно провел пальцем, повторяя изгиб его губ, – то я бы очнулся, – он посмотрел Артуру в глаза. – Я знаю это. Потом они долго лежали на кровати, почти соединив ладони, и молча смотрели друг на друга. Когда Артур все-таки уснул, Мерлин, осмелев, подался вперед и накрыл его губы своими. То, что было невозможно осуществить наяву, стало возможным во сне, когда соединяются не тела, но души, для которых уже не существует препятствий, чтобы быть вместе. Артур ответил, вцепившись Мерлину в плечи и перетаскивая его на себя. Он оказался именно таким, как ожидал Артур – угловатым, с острыми коленками и локтями, торчащими ребрами и ключицами, теплым телом и холодными руками и ногами. Он льнул, целовал, словно измученный от жажды путник, не мог напиться своими чувствами и ощущениями. Артур трогал, казалось, каждую клеточку его тела: проводил губами по коже на шее, спускался к груди, водил руками по спине и бокам, искал чувствительные местечки, упиваясь запахом Мерлина и слизывая мелкие капельки пота с косточек на бедрах. Мерлин дрожал в его руках, распахивал огромные синие глаза, цвета которых было почти не разглядеть из-за расширенных во всю радужку зрачков. Словно наяву, Артур окончательно раздел Мерлина, не глядя, расшвырял по разным углам порядком надоевшие ему джинсы и рубашку – Мерлин вынужден был весь месяц ходить в том, в чем сел в машину в тот злополучный вечер. Затем разделся сам, предвкушая первый полный контакт кожи к коже… Мерлин завороженно оглядел его, облизал губы и прошептал: – Когда я наблюдал за тобой в душе, то даже представить не мог, что когда-нибудь затащу тебя в постель. – Все-таки тебе нравилось, – усмехнулся Артур, в свою очередь оглядывая худую фигуру Мерлина с таким восхищением, будто это был торс Аполлона. Мерлин смутился и покраснел. – Стал бы я иначе каждый день караулить тебя там, если бы не нравилось, – буркнул он, взглянув из-под ресниц и улыбаясь одним уголком рта… И Артур не выдержал. Он набросился на него, подминая под себя и не давая нормально вздохнуть, перемежая жадные поцелуи в губы, в шею с невесомыми прикосновениями к члену, доводя Мерлина до исступления. Тот отвечал, слепо шаря руками по спине и норовя плотнее прижаться пахом. Артур и сам уже мало что соображал, когда обхватил рукой оба члена и начал быстро дрочить, почти замерев на месте и гладя, впитывая в себя вид, запах, стоны подходящего к пику удовольствия Мерлина…. Утром Артур проснулся с запачканными штанами и в твердой уверенности, что сон был реальнее некуда, и один взгляд на забившегося в стоящее около кровати кресло Мерлина это подтвердил. Навсегда останется загадкой, почему сквозь кресло тот не проваливался, а дотронуться ни до чего не мог. Артур решил для себя, что Мерлин просто парил на ничтожно малой высоте над креслом, как и над полом, когда ходил. – Я знаю, что нужно делать, – заявил Артур, опуская босые ступни на пол и морщась от соприкосновения с холодным полом. – Ты спас меня, – Мерлин что-то промычал, – не спорь. Поэтому в благодарность я украду из больницы твое тело. – Тебя посадят. Нельзя просто так украсть меня и остаться безнаказанным. – Ты предпочитаешь умереть? Мерлин слез с кресла и заметался по комнате. – Нужно столько всего знать! И быть как минимум врачом, чтобы обеспечить в домашних условиях поддержание жизни человеку, находящемуся в глубокой коме. – Ты же врач, ты все это знаешь. – И у нас получится? – Мерлин резко остановился в нелепой позе и, поймав уверенный взгляд Артура, широко улыбнулся. – Тогда тебе нужен фургон и абсолютно аморальный помощник. Со времен жизни в доме отца у Артура остались неплохие связи. Леон, водитель семьи Пендрагонов, был в общем-то отличным парнем и, что еще важнее, знал множество не менее хороших парней, в том числе и работающих на одной из долговременных стоянок Лондона. Поэтому фургон нашелся быстро – парой звонков и переданных приветов. На роль аморального помощника прекрасно подошел Гвейн. Поворчав для проформы, что после самого лучшего свидания в его жизни, вставать в такую рань – преступление, он быстро собрался и через двадцать минут уже садился на водительское место фургона. – Есть надежда, что ты мне все объяснишь? – спросил он, пристраиваясь в плотный поток машин. – М-м… мне нужно забрать кое-что из больницы Роял, – не особо надеясь, что ему поверят, ответил Артур. Мерлин на заднем сидении с чувством фыркнул. – Значит, не признаешься. Скажи только, что после этого дела я не окажусь по уши в болотной тине и с лягушкой в волосах, как пять лет назад. – Нет, – рассмеялся Артур. – Надеюсь, до этого не дойдет. – Замечательно! – Гвейн возвел глаза к небу. – А я-то думал, ты совсем закис. Мерлин, внимательно разглядывающий Гвейна всю дорогу, подался вперед и мучительно нахмурился. – Его лицо кажется мне знакомым, – пробормотал он. – Очень знакомым… Не могу вспомнить, где я его видел. – Как там призрак? – Гвейн резко крутанул руль и въехал на парковку перед больницей. – Больше не докучает? – Мы с ним нашли общий язык, – осторожно пояснил Артур. – И сколько ты выпил на этот раз? – Гвейн обеспокоено взглянул на него и едва не врезался в маленький форд, выруливший им навстречу, и громко выругался. – Ни капли, – Артур наклонился и достал с заднего сидения пару белых халатов и сунул один Гвейну. – Надевай. – Ты должен ему все рассказать, – посоветовал Мерлин. – Позже, – под тяжелым взглядом Гвейна ответил пустоте Артур. В коридорах они почти никого не встретили. Час был не приемным, врачи разбрелись по дежуркам и кабинетам, и добраться до небольшого склада на третьем этаже оказалась легко. Мерлин прошелся вдоль стеллажей, мечтательно улыбаясь странным на вид приборам. – Нам нужна тележка, манжета для измерения давления и аппарат для искусственной вентиляции легких, – авторитетно заявил он. – Я рад, но как они выглядят? – Артур растерянно огляделся. Среди всего медицинского добра прибором для вентиляции легких могла оказаться любая куча пластмассы с трубками и проводами. Мерлин указал на нужное. – Еще тележка. – Тележка, – повторил Артур, поворачиваясь к Гвейну. Тот непонимающе оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть собеседника Артура, но послушно схватился за ручку тележки. – Что ты делаешь? – прошипел он. Артур сгрузил в тележку аппараты и решил больше не юлить. – Призрак, о котором я тебе рассказывал, помнишь? Он здесь, в этой больнице, то есть его тело здесь. Он лежит в коме, и сегодня в полдень его отключат от системы жизнеобеспечения. – Артур, – Гвейн вложил в это слово все участие, на которое был способен, жалость и желание помочь. – Говорят, в этой больнице неплохое психиатрическое отделение. Я покажу тебе дорогу. – Гвейн, – Артур устало покачал головой. И куда делась вся его фантазия и любовь к авантюрам? – Не стоит. Я могу доказать. – Проведем спиритический сеанс? Я теперь многое о них знаю, о них так забавно рассказывает твоя се… – Нет, – не дослушав, оборвал его Артур. – Мой призрак стоит у тебя за спиной. Мерлин скептически оглядел Гвейна с ног до головы. – Ты лучше, – решительно заявил он Артуру. – Он говорит, что я лучше тебя, – пояснил тот Гвейну. – Если смотреть сзади. – И спереди, – довил Мерлин, хитро улыбаясь. – И спереди, – повторил Артур, вспоминая прошлую ночь и свой не-сон. – Черт знает что! – Гвейн на всякий случай оглянулся, но не обнаружил ни людей, ни даже зеркала, которое помогло бы Артуру выкрутиться. – Хорошо, – он завел руки за спину. – Что я сейчас показываю? – Ножницы, – тут же определил Мерлин. – Ножницы, – послушно повторил Артур под удивленным взглядом Гвейна. – Теперь бумагу… камень, снова бумагу, ножницы и… фак! – Мерлин возмущенно ткнул пальцем в Гвейна. – Он мне фак показал. – Ты ему фак показал, – в свою очередь возмутился Артур. – Боже, одна семейка, – пробормотал Гвейн, снова обернулся и тщательно осмотрелся. Артур терпеливо ждал, решив дать ему время немного переварить правду. Когда Гвейн осознает, что делает, толку от него гораздо больше. – Так призрак действительно существует и сейчас стоит позади меня? – как-то жалобно переспросил Гвейн. – Да, – подтвердил Артур. – И ты рискуешь ради него всем. Почему? Можно было ответить, что бросать людей в беде не в его характере или что он успел подружиться с Мерлином и понять, насколько тот нуждается в защите и опеке (и как до своих лет дожил и даже стал неплохим врачом?). Можно было пространно рассуждать о человеческих качествах и альтруизме, но на самом деле все было гораздо проще. – Потому что я люблю его, – четко ответил Артур, глядя мимо Гвейна на онемевшего Мерлина. И будто ничего не произошло, Артур подтолкнул тележку к выходу и пошел по коридору. На полпути развернулся и зашагал в обратном направлении, так как Мерлин, смеясь, окликнул его и заявил, что он идет совсем не туда. Гвейн, видимо, решил не спорить и не задавать вопросов, следил украдкой за Артуром и решал, как относится ко всему тому, что тот наговорил. На двух мужчин в белых халатах и с медицинской тележкой никто не обратил внимания. Едва войдя в палату, Артур бросился к кровати, жадно окинул взглядом тело Мерлина и обернулся, только услышав удивленный возглас Гвейна. – Это тот парень, с которым я устроил тебе свидание, а ты не пришел, три месяца назад! – Гвейн взволнованно пробежался взглядом по фотографиям на подоконнике. – Точно он! Артур перевел взгляд на Мерлина, который выглядел беспомощным и почему-то обиженным. – Это в тот день, когда я попал в аварию, – он подошел ближе. – Мы должны были встретиться, понимаешь, Артур? Но даже если бы не было этой чертовой аварии, этого бы не произошло. Я тогда безбожно опаздывал, а ты вообще не пришел, оказывается. Болван, мы могли бы просто встретиться! – Почему? – уже зная ответ, спросил Артур, но ему нужно было услышать это от Мерлина. – Потому ты – моя судьба, дубина, а я твоя, – Мерлин улыбнулся. – И если мы не поторопимся, будешь приходить ко мне на кладбище и пересказывать последние новости о политике, чтобы позлить меня, потому что я ее терпеть не могу. Артур торопливо вернулся к прерванному занятию и с подсказками Мерлина переустановил аппарат искусственного дыхания и повязал манжету для измерения давления. – Откуда ты вообще его знаешь? – Артур бросил Гвейну ненужные провода. – Когда-то у меня был роман с его сестрой. – Точно! – вдруг завопил Мерлин и звонко хлопнул себя по лбу. – Это Джи Джей! Только волосы отрастил и, кажется, исправил прикус. – Ты целовался с его сестрой за пять минут до свадьбы? Джи Джей, – Артур расхохотался. – Я должен был догадаться раньше. – Меня никто так со школы не называл, – Гвейн непроизвольно улыбнулся. – Дурацкое прозвище. Так он и вправду здесь? Этого ведь никто не знал, кроме Гвен и Мерлина. Он тогда ворвался к нам и напугал до смерти, а я чуть не прибил его самого с поддержки Гвен. – Я молчал как рыба все это время! – возмутился Мерлин. – Если так, то я не позволю братишке Гвен умереть! – Гвейн подкатил каталку с телом Мерлина к двери. Артур осторожно выглянул наружу. К палате приближалась высокая блондинка в белом халате, очевидно, врач Мерлина. На часах было только без четверти двенадцать. Что ей здесь понадобилось так рано? – Избавься от нее! – Мерлин вылетел в коридор. – Стерва, – выплюнул он ей в лицо. – Всегда мечтал ей об этом прямо сказать, – пояснил он Артуру. – Э-э, доброе утро, – фальшиво улыбнулся Артур. – Я из… Пендраг… кшен медикал, нас вызвали для независимой экспертизы вашего пациента. Наша специализация – люди в глубокой коме. Мы должны провести несколько тестов, чтобы убедиться в целесообразности отключения этого пациента. – Твоя бригада внизу, – подсказывал Мерлин. – И у тебя есть разрешение от Гаюса. Тьфу, то есть от доктора Майлза. Моргауза молчала и смотрела недоверчиво. Ничего не вышло! У нее словно нюх на ложь. Артур успел заметить, как она потянулась к телефону, схватил ее за плечи и быстро втолкнул ее в палату напротив и подпер дверь стоящей рядом шваброй. – Давай! – крикнул он Гвейну, и тот выкатил каталку в коридор и побежал к лифтам. Артур рванул за ним, придерживая вилявшую из стороны сторону койку, и успел остановить ее прежде, чем она врезалась в металлические двери лифта. Которые распахнулись, выпуская охранника в форме. Гвейн взревел и прыжком, достойным первоклассного игрока в регби, повалил его на пол. Артур с трудом развернул каталку и бросился в соседний коридор, в конце которого собралась шумная толпа. Остановиться он не успевал, как и повернуть или придумать еще какой-то выход. Если бы не сложная система поддержания жизни, он бы подхватил Мерлина на руки и, получив большую маневренность, сумел бы убежать. Из двери справа вышли еще двое охранников. Артур отпихнул их от себя, за что-то зацепился рукой, упал на пол и картинно проехал задницей по скользкому полу. Но только когда охранники – два разозленных здоровых мужика – подхватили его под руки, он понял, что именно зацепил перед падением. Трубка, через которую Мерлину подавался кислород, исчезла с его лица – Артур крепко сжимал ее в руке. Писк монитора замедлился, цифры – сердцебиение – стремительно уменьшались. Последним рывком Артур высвободился и подскочил к Мерлину. Теперь, когда его лицо не было скрыто под трубками, он выглядел совсем бледным и беззащитным, таким родным. И умирающим. В последней отчаянной надежде Артур наклонился и прижался губами к его губам. Чтобы почувствовать, запомнить, чтобы, может быть, таким сказочным образом вернуть Мерлина к жизни. Наверное, в реальности так не бывает, но за последний месяц произошло многое, чего не случается в обычной жизни. Кто-то оттащил Артура прочь. Призрачный Мерлин, стоящий по другую сторону каталки, рассеянно дотронулся до своих губ, тепло улыбнулся и исчез, растворившись в воздухе. Монитор запищал пронзительно, на одной ноте, показывая прямую линию и фатальную цифру «0» вместо сердцебиения. Артур огляделся: увидел, как Гвен прижала руку ко рту, давя рыдания, а Ланс обнял ее, крепко прижимая к себе; заметил потрепанного Гвейна в сопровождении охраны, злую Моргаузу… Кто-то сильно стиснул его плечо и больно ткнул в бок, но теперь ему было все равно. Когда теряешь свою судьбу, все становится неважным. Неужели призрак Мерлина был с ним лишь для того, чтобы показать, как много у него могло бы быть, не зациклись он на жалости к себе? Кто-то вскрикнул. Монотонный писк прервался. Прямая линия на мониторе вздрогнула и устремилась вверх, затем вниз, образовав пик. Потом еще раз, и еще… Ресницы Мерлина затрепетали, он закашлялся и открыл глаза. Кто-то, кажется, Гаюс, приказал охранникам отпустить его, и Артур медленно подошел к каталке, стараясь банально не грохнуться в обморок или не продемонстрировать нервный срыв. – Мерлин, – тихо, нежно позвал он. Синие глаза обратились к нему, и это было самое прекрасное, что когда-либо видел Артур. Но вместо радости узнавания в них отразилось только удивление. – Кто вы? – хрипло спросил Мерлин. – Мерлин? – сердце ухнуло вниз, больно сжавшись в комок. Это не страшно, но дико болезненно, потому что, кажется, все все-таки кончилось. Так или иначе, он потерял Мерлина. – Ты не узнаешь меня? Артур попытался дотронуться до него, но Мерлин отдернул руку, едва почувствовав его прикосновение. Не узнавал. Совсем. Истории, даже имеющие сказочный конец, в эпилоге умудряются доказать, что настоящие чудеса слишком похожи на обычную паршивую жизнь. Артур ушел только с одним желанием – заткнуть себе уши, чтобы не слышать слабого голоса Мерлина, что-то отвечающего Гвен. С него хватит. Всю следующую неделю Артур гулял по городу, старательно обходя места, куда он ходил с Мерлином, которые обсуждал с Мерлином или которые просто о нем напоминали. Он не мазохист, чтобы снова и снова ковырять палкой в открытой ране на своем сердце. Может быть, ему не суждено любить, быть счастливым. Потому что все, кто любил его, умирали реально или забывали, вычеркнув из своей жизни. Хуже всего было в квартире. Его попросили освободить ее через два дня после того, как Мерлин очнулся, и дали неделю на выселение. Каждая вещь в ней была словно пропитана Мерлином, даже солнечный свет, струившийся из огромных окон. Однажды Артур заметил, что Мерлин будто соткан только из теплых солнечных лучей, золотых – тогда он стоял в потоке света, ругался, улыбался, взъерошивал себе волосы и страдал от того, что не может ничего делать. Мол, какой прок от безделья, если знаешь, что это единственное твое времяпрепровождение. Может быть, именно тогда Артур влюбился в него окончательно. На третий день после того, как Мерлин осознал себя призраком. Теперь он так же будет стоять напротив окна, любоваться на крыши домов, и кто-нибудь другой заметит, как бережно окутывает его золотое сияние. Единственным светлым моментом за эту неделю было сочувствие Гвейна и Морганы, которые, похоже, завели бурный роман, больше походивший на издевательство, а не на утешение, если случайно оказаться с ними обоими в одном помещении. Но судя по довольному виду Мордреда, Гвейн был тем самым парнем, которого напророчила себе когда-то давно Моргана. Артур был за них очень рад. Только немного жалел Гвейна, вольная жизнь которого благополучно закончилась в цепких лапках сестры. Артур покинул квартиру в означенный срок, уверенный, что не вернется к прежней унылой жизни, и с отчаянной надеждой, что еще не все потеряно. А так же планом, как это осуществить. Мерлин влюбился в него один раз, и что мешает ему сделать это во второй? *** Дни в больнице тянулись медленно. Оказалось, что быть пациентом не так уж весело и терпеть бесконечные анализы, упражнения на восстановления мышечной активности, расспросы лучше, когда делаешь их сам, в качестве врача. Мерлин быстро шел на поправку, но плохо ел – больничная еда казалась ему отвратительной – и постоянно о чем-то грустил. Даже когда его навещала светящаяся от счастья Гвен (несмотря на то, что считала себя виноватой за решение отключить брата от аппаратов), Мерлин ловил себя на мысли, что упустил что-то важное, словно потерял частичку себя. Он рассказал об этом Лансу, и тот предположил, что это просто последствия комы и трех месяцев, на которые Мерлин выпал из жизни. Его навещали друзья из больницы, знакомые, просто те, кто решил полюбоваться на медицинское чудо. Мерлин и сам мог припомнить не больше пары-тройки примеров, когда люди оживали, подобно ему. Везение это было или нет, но жизнь теперь казалась совсем другой, и вернуться к привычному существованию было очень сложно. Словно он стал совсем другим человеком за эти три месяца. Через неделю его выписали. Мерлин хотел сразу вернуться к себе домой, но Гвен настояла, чтобы он несколько дней пожил у них с Лансом. Это было необходимо прежде всего ей, а уход, который якобы требовался еще слабому Мерлину, хорошее питание и компания были лишь удачными предлогами. Фрея и Перси кинулись ему на шею, едва не придушив в своей детской непосредственной радости. Мерлин обнял их в ответ, защемив Фрее волосы, а Перси – ухо. Лет через десять, когда мальчик явно перерастет Ланса и даже Мерлина и превратится в большого увальня, он, Мерлин понадеялся, даже не вспомнит о прижатом ухе. Но сейчас Перси завопил так, будто его собирались лишить вышеупомянутой части тела. Мерлин любил гулять с детьми, с Гвен или в одиночестве по краю обрыва, с которого открывался чудесный вид на крыши маленьких домиков внизу. Он всматривался вдаль и думал, что кроме сестры и ее семьи у него никого нет. И некому было поддержать Гвен и попросить бороться за него еще тогда, когда он лежал в коме. Мерлин не винил сестру за ее решение, только жалел, что некому было с ней поспорить. Не было человека, для которого Мерлин имел бы хотя бы такое же значение, как для нее. Любимый ресторан вызвал у него противоречивые чувства. Он больше не казался потрясающе красивым и недоступным атрибутом какой-то иной, счастливой жизни. Он стал частью этой. Однажды Мерлина занесло в незнакомый квартал, и какой-то парень, продавец в эзотерическом магазине, приветливо помахал ему рукой. Вместо того чтобы подойти и, скажем, познакомиться, Мерлин просто сбежал. В свою квартиру Мерлин вернулся только через две недели после выписки. Он успел подзабыть, какая она светлая и уютная в солнечный день и как понравилась ему с первых секунд, стоило только переступить порог. Ланс и Гвен попрощались с ним через час и ушли, с опаской оставляя одного. Им нужно было отпустить няню, которая не могла сидеть с детьми дольше. Мерлину и не хотелось, чтобы они задерживались. В своей квартире он предпочитал находиться в одиночку. Но его не покидало ощущение, что в ней чего-то не хватает. Например, раньше на потолке не было дырок от каких-то креплений, но ничего кроме теплых чувств они не вызвали. Квартира тоже преподносила сюрпризы, и стоило заглянуть в единственное место в ней, которое должно было остаться постоянным и самым прекрасных из всех, как… Мерлин потянул на себя знакомую дверь, медленно поднялся по узкой лестнице, пересчитав все девять высоких ступеней и… попал в другой мир. Его грязная, запущенная крыша преобразилась. Теперь она утопала в зелени с редкими яркими пятнами цветов, а прямо по центру высился самый настоящий белокаменный замок со шпилями, флагами и маленькими окошками, опрятный и больше похожий на сказочный, чем на настоящий рыцарский. Но Мерлину нравился именно такой. Из гротескно большого дверного проема вышел светловолосый парень и отряхнул ладони о штаны. Симпатичный, но Мерлин понятия не имел, кто он. – Я хотел закончить к твоему приходу, но, кажется, немного не успел, – парень улыбнулся, но было видно, что он надеялся встретить Мерлина здесь. Может быть, ждал этого каждый день из этих двух недель. – Как вы попали сюда? – Мерлин нахмурился, ухватившись за понятные ему вопросы. В голове роилось множество непонятных, а сердце билось так, будто решило поставить рекорд по самому быстрому темпу отбивания чечетки. – Запасной ключ под огнетушителем. Мерлин огляделся и потрогал большой куст рядом с собой. – Я просто хотел, чтобы у тебя был сад и замок, – пояснил парень, стараясь скрыть волнение в голосе. Мерлин не помнил его имени, но знал, что стоит назвать его, поймет, что слышал уже множество раз. – Ну я пойду, не хочу тебя пугать, – парень опустил закатанные рукава, отряхнул слегка запачканные брюки и направился к выходу. Мерлин смотрел ему вслед и понимал, что не может его отпустить, что это будет ошибкой, самой фатальной ошибкой в его жизни. А он больше не намерен глупить и прятаться ото всех. – Стойте! – выкрикнул Мерлин, судорожно ища предлог, чтобы задержать его. Взгляд упал на ключ, зажатый у него в руке. – Да? – парень обернулся так быстро, будто только и ждал, что его окликнут. – Верните ключ, – Мерлин подошел к нему ближе и всмотрелся в правильные, несомненно, красивые и мужественные черты лица. – Где я вас видел? – Может быть, во сне? Парень усмехнулся и взял Мерлина за руку, чтобы вложить в нее ключ. И в то мгновение, когда их ладони соприкоснулись, Мерлина будто током ударило. В его голове открылся шлюз, через который хлынули воспоминания о новом жильце в его квартире, об их маленькой войне. О подглядывании в душе, о ночных разговорах, о просьбе помочь, о совместных вечерах, об его улыбках, взглядах, почти прикосновениях, о прекрасном саде в чужой усадьбе. О словах любви, о ночи, которая никогда не случалась наяву. – И это был не сон? – спросил Мерлин, имея в виду ту самую ночь. – Все, что ты помнишь, реально, – Артур еще сомневался, удалось ли... Артур… Артур. Артур! Как он мог забыть? Того, кто, как они определили, является его самой настоящей судьбой. – Значит, теперь ты от меня не отделаешься, – прошептал Мерлин и подался вперед, целуя Артура, возвращая себе ощущения, испытанные в их не-сне. Губы Артура были мягче и слаще, чем тогда, а руки нежнее. Наверное, он просто боялся навредить Мерлину после того, как видел его в больнице слабым, умирающим, одиноким. – Куда уж мне, – рассмеялся Артур, отстранившись. – Мерлин? – Мм? – на попытку вновь прильнуть к желанным губам сильные руки удержали его за плечи. – Как меня зовут? Мерлин прищурился, чуть сжав губы, оценивающе вгляделся в его лицо, будто вспоминая, а потом предположил: – Арфур Пенпрадон? – получилось нелепо, будто Мерлин лишился зубов и набрал полный рот каши, что значительно повлияло на его дикцию. Он даже покраснел немного. Артур расхохотался и притянул его к себе, крепко обнимая и зарываясь носом в темные завитки отросших волос. – Артур, – позвал Мерлин. – Ты же никуда больше не уйдешь? – Дай подумать… Мне нравится твой диван и твоя кровать, и вообще любое место, куда тебя можно уложить или посадить, или прислонить… – Артур! – теперь Мерлин точно покраснел, почувствовав, как пылают кончики ушей. – Надеюсь, тебе уже можно? – невозмутимо продолжал тот, но потом добавил почти серьезно: – Ты же не думаешь, что я создавал такую красоту для тебя одного. – Разве нет? – Нет. – Какая жалость, ты оказался настоящей задницей. – И ты согласен, что я буду жить с тобой в одной квартире? Мерлин на миг задумался, заставив Артура немного поволноваться. Вдыхал запах его волос, который раньше никогда не чувствовал, ощущал под ладонями горячую кожу и неплохие мускулы, на которые обычно только смотрел, – не мог отказать себе в этом удовольствии – и думал, что романтический бред про вторую половинку не такой уж и бред. – Если ты не будешь разбрасывать носки и одежду… – Уберешь. –… и вешать грушу в гостиной… – Потерпишь. –… и говорить со мной таким тоном… – Тебе нравится. –… и называть меня Мёёёёлином. – Обойдешься. –… и позволять мне дальше смотреть на тебя в душе. – На душ у меня иные планы. – Боже, на что я соглашаюсь? – На бесконечное число лет простого человеческого счастья. – Ну если так… – Только так. – Я люблю тебя, – сказал Мерлин, обвил руками шею Артура и снова поцеловал, о чем, кажется, и мечтал всю жизнь… *** Артур целовал его в ответ, думая, что Мерлин сумел пробудить его от тягучего, мучительного сна, в котором он пребывал, кажется, с самого рождения. *** Тремя этажами ниже, риэлторша по имени Грейс Килгарра, случайно проходя мимо, посмотрела вверх и одобрительно улыбнулась…