Говорит Снежная

      Под покровом чернильной ночной мглы. Под сердитое завывание северного ветра Снежной. Под хлесткие пощечины метели Скарамучча стоял у хижины на отшибе деревни Морепесок и вглядывался в позднюю темноту. Покачивающиеся на ветру фонари слабо подсвечивали силуэты нестройных рядов домишек, тесно жавшихся друг к другу. Такие хлипкие, продуваемые во все щели и едва заметные за яростной пургой.       Не горел в окнах тусклый свет керосиновых ламп. Не галдели эти обыкновенно шумные до головной боли дети. И даже Чайльд, стоявший рядом с ним, уже не говорил ничего горячим шёпотом, вырывавшимся из груди облачками пара.       Они молча стояли у окна. Небольшой деревянный домик, такой, казалось бы, хлипкий на вид, спал непробудно, как и все остальные хижины в округе. Чайльд вышел к нему в потрепанном домашнем тулупе, и Скарамучча впервые видел его по-настоящему злым.       — Не приходи сюда больше, Сказитель, — недовольно прошипел Тарталья, утягивая Скарамуччу вглубь заднего двора. Он обернулся и добавил, видимо, поняв, что слова его прозвучали несколько грубо: — Только не в мантии Предвестника.       Скарамучча равнодушно пожал плечами. Он в принципе приходить домой к Одиннадцатому Предвестнику не собирался, но Царица отдала приказ немедленно оповестить Чайльда о совместной миссии в Бездне. К слову, данная ситуация не прельщала Сказителя ещё больше.       — Говори, что хотел, и уходи. Не имею никакого желания объяснять домашним, почему к продавцу игрушек пришёл очередной Предвестник Фатуи.       — За новой партией плюшевых солдат.       Тарталья в ответных колкостях не находится. Молчит, глядя в темноту ночного неба задумчивым, больше даже мечтательным, взглядом. Скарамучча искренне не понимает, что такого там можно увидеть. Ведь небо всё равно везде одинаково черно. Что в Инадзуме, где всё устлано плотными пурпурными тучами. Что в Снежной, где из-за бурана не видно не то, что неба, а даже ближайших домишек.       Вот и в Бездне наверняка так же. Хотя, может быть, там неба нет и вовсе. Там всё, скорее, просто непроглядно чёрное.       — По приказу Её Величества завтра мы отправляемся в Бездну. В девять буду ждать тебя у телепорта на границе со столицей. — Скарамучча рапортует механически, совсем не по-человечески. У Чайльда от его автоматизированного тона по спине мурашки всегда бегут.       — Темно, много всякой дряни и ни одного достойного соперника, — на выдохе произносит Тарталья. Обреченным голосом, поднимая от досады губы. Ему лишь бы помахать кулаками… Да ещё и без должных на то навыков. Отвратительно. — Я тебя понял. Увидимся, на рассвете, Сказитель.       Сказитель. Шестой из Предвестников Фатуи. Очередное имя, которое не значит ровным счётом ничего. Он знает по опыту, как никак имён у него было немало. И к каждому не приходилось привыкать: годы летели быстро, имена сменяли друг друга ещё быстрее.       Кукла. Даже не имя, лишь обезличенное название, данное ему Архонтом Вечности. И всё же он привык звать себя куклой. Потому что все его предыдущие имена словно ниточки, за которые кукловод дергает марионетку. Они отвечали за разные эпохи его жизни, как ниточки отвечали на движение тела.       Кабукимоно. От этого имени веет раскаленным железом в кузнице, запахом дешевых чернил и предательством.       Куникудзуси. Это имя он выбрал себе сам. Ведь имя, данные другим человеком, не может принадлежать самому себе. Смысл закладывал не ты, а значит и живёшь ты чужой жизнью. Поэтому он решил сам избрать свой путь и стать разрушением для этого мира.       Скарамучча.       — Отныне звать тебя будут Скарамуччей. Сказитель, номер Шесть среди Предвестников, — голос Царицы отскакивал от заледенелых стен тронного зала с эхом величия. Она смотрела на него сверху вниз, как когда- то смотрел Архонт вечности, но с той лишь разницей, что во взгляде её не было того равнодушия и отстраненности. В глазах Царицы он увидел неутомимую ярость, что была знакома в своё время и ему. — Имена могут многое рассказать о человеке. Вот только ты – не человек, а Сказитель – не имя. Это титул. Звание. Имена дают другие люди, из-за чего они никогда не принадлежат нам. До чинов же дослуживаются собственными силами. Так что оправдай своё звание. Присоединяйся к безумному пиру Фатуи и возьми от этого мира всё, что тебе причитается       Царица умела подбирать слова и привлекать на свою сторону. Она обладала силой и властью. Могла создавать возможности. Одну из таких преподнесла и Скарамучче.       Сила, что была заключена в нём, наконец пробудилась. Не без вмешательства этого психа Дотторе, но его заслуги тут он бы не преувеличивал. Потому что эта сила принадлежит не Доктору. Она подвластна именно Сказителю.       Сердце Бога обладает силой. И оно было его. Его дала ему даже не Царица. Это он его забрал. Это результат его действий, а значит и принадлежать оно должно ему.       И пускай Царица была всемогущим Архонтом Снежной. И пускай планы её были грандиозными. Небо и над её головой оставалось черным.       Скарамучча уходит из деревни Морепесок, ничего не сказав напоследок. Только оборачивается, услышав скрип закрываемой дверцы. И, придерживая замерзшими пальцами края широкополой шляпы, возводит к небу глаза. Не видать ни тлеющих огоньков звёзд, ни яркого созвездия Кита. Метеоритные дожди, северное сияние — какая же это всё-таки чушь. Небо везде одинаково черно — и над простыми смертными, и над властителями мира сего.