Говорит Снежная

      Снежная всегда встречала Синьору ласковыми морозными объятиями, успокаивая пламя Горящей алой ведьмы, что струилось по венам жидким огнём. Северный ветер крутил снежинки в зимнем вальсе, шутливо бросал в лицо пригоршни снега. Народ всегда стремился укрыться от ненастной погоды. Некоторые предпочитали задержаться на работе и уйти, когда стихнет вьюга; другие же и вовсе не хотели выходить из натопленных зданий. Те, кому не посчастливилось оказаться на улице в моменты непогоды, натягивала шарфы по самые глаза и сильнее кутались в шубы и тулупы. Но не Синьора. Она бродила по улочкам Снежной, накинув на плечи лишь шёлковую мантию Предвестника. К капюшону, традиционно отделанному мехом чернобурой лисицы, лип снег, но Прекрасная леди поправляла его, беспокоясь отнюдь не слипшемся мехе, а о своей замысловатой прическе. Туфли не утопали в сугробах — снег под её поступью таял мгновенно, из-за чего под ногами только жалко хлюпала вода.       Синьора гуляла по Снежной, неизменно привлекая внимание окружающих. Предвестникам трудно не выделяться, а уж ей и подавно: кружево маски, звон катализатора за спиной на лад хрусталя и искрящиеся крылья мотыльков красного лотоса, вечных сопровождающих Прекрасной леди. Все смотрели на неё. И во взглядах их ясно читался благоговейный трепет перед Предвестником, но никак не ужас и презрение, как в глазах мондштадцев, глядящих с ненавистью на Розалину-Кручку Лоефальтер.       Розалина. От этого имени веет наивными мечтаниями, верой в лучшее и добросердечными стремлениями. Розалина-Кручка Лоефальтер была романтичной ранимой робкой слабой. Она любила петь на главной площади, под немым покровительством статуи Барбатоса. Она кружилась в сердечных танцах под тонкое звучание бардовской лиры и шелест степного ветра в волосах, цепляясь за тёплую сухую ладонь Рустана, как если бы это была их последняя встреча. Она с искренностью увлеченного исследователя изучала магию Пиро на благо будущего. И она же с волнительным трепетом смотрела, как заколдованные элементом Гидро капли отсчитывали время в зачарованных часах.       Но Розалина-Кручка Лоефальтер осталась в прошлом. Её больше нет, как и Рустана, и отца с матерью, и всех-всех-всех, кто был дорог мягкому, любящему сердцу.       Синьора дела давно минувших дней отпустила давно. Потому что не пристало Предвестникам предаваться сладким мечтаниям о лучшей жизни. Потому что былого, увы, уже не вернуть.       Прошлое истлело вместе с криками родных и их обугленными костями. Развеялось в едком дыме. Покрылось толстым слоем чёрной копоти. Осело на лёгких сухим пеплом. Синьора сожгла своё прошлое во дворце Уван.       — Гори, гори ясно, чтобы не погасло. Да искрись ты ярко, будь надо мною властен, — жарким шёпотом причитала она, принимая адское полымя с распростёртыми объятиями. Боль от пузырящихся ожогов ощущалась фантомно, где-то за пределами сознания. Боль от разбитого вдребезги сердца чувствовалась как никогда остро, разрывая на куски душу, застилая глаза предательскими слезами. — Кровь по телу прерываю. Свой огонь я разжигаю.       В треске ярких искр, в пламенном жаре, ласкающем стройное тело багряными языками, слышалось теперь новое имя — Горящая алая ведьма. Дар всепоглощающего огня, и огонь этот плату взял незамедлительно: некогда человеческая суть теперь граничила с чудовищной. Сказания о Ведьме алого пламени передавались из уст в уста по всему Тейвату. В тусклом свете керосиновых ламп шептали взрослые непослушным детишкам: «Коль забредешь ты поздней ночью в густые чащобы опустелого леса, да услышишь тихий треск горящих поленьев, беги же без оглядки как можно скорее. Иначе явится тебе женщина вся в алом. Но то вовсе не прекрасная дева, а ведьма адского пламени. Сжигает она всё на своём пути и приговаривает…»       — Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Погляди на небо: звёзды горят, журавли кричат! — задорный детский смех взлетел над торговой площадью Снежной и рассыпался мириадами снежинок.       Резвые ребятишки, укутанные по глаза, носились в быстротечном хороводе «Горелок», совершенно не обращая внимания на неё, Алую ведьму, что стояла всего в нескольких метров и могла сжечь их в одно мгновение. Хотя они вряд ли бы заметили её за плотной завесой деревьев, укрытых белоснежным покрывалом.       — Сердца людей удивительны, — пробами позади низкий, хрипловатый голос. — Сегодня они полны любви и желания жить, а уже завтра могут быть растоптаны. Что останется от человека, чьё сердце предано и разбито, а идеалы изничтожены? Подскажешь мне ответ, Розалина?       — Должно быть, вы меня с кем-то спутали, — отстраненно произнесла ведьма, не обернувшись. — Перед вами Ведьма алого пламени.       — Точно-точно, — в тоне мужчины смешок на губах и никакого сострадания. — Тлеющая ведьма дворца Уван. Та, чьё тело не в состоянии справиться с подаренной силой. Таких возможностей ты так отчаянно желала? Мощи, с которой не можешь справиться?       — Пытаетесь попрекать меня, хотя ничего не знаете? Просто смешно.       — Наоборот, дорогая Розалина. Я прекрасно обо всём осведомлён, потому и нашёл тебя.       — Зачем же?       — Я – Пьеро, первый Предвестник Фатуи, верный подданный Царицы…       — Меня не интересует, кто вы. Лучше скажите, с какой целью пришли, — льдисто-голубые глаза внимательно следили за алым платочком «горящего», взметнувшимся вверх и также быстро опустившемся. Двое детей с громкими криками разбежались в стороны, огибая хоровод.       — Её Величество предлагает тебе аудиенцию. Ей есть, что предложить.       — И что же? Что Крио Архонт может дать мне?       — Отмщение. — голос Пьеро зазвенел в ушах на манер удара по наковальне. — Оно ведь погасит терзающий тебя огонь, не так ли?       И она пошла. Заполярный дворец высился перед ней, сверкая в закатных лучах величием и могуществом, коим обладала госпожа Царица. И подошла ведьма к инеевому трону. Вдох. Выдох. Рядом с Ледяной императрицей дышалось, на удивление, свободно. Без жаркой духоты в лёгких. Свежо и чисто. Как раньше. Нет, даже в прошлом ей никогда не доводилось дышать с такой лёгкостью.       Царица поманила её. Ей невозможно было сопротивляться. Едкие, полные угарного дыма слова не просились на язык. Хотелось только подчиниться. Она коснулась румяной от внутреннего жара щеки. Прикосновение было холодным, почти морозным, но бушующее в теле пламя ненадолго поутихло. Не жгло внутривенно. Не пепелило органы.       — Вместе с этим Глазом Порчи я дарую тебе новое имя. Синьора. Дама, что прекрасна как марево рассвета и опасна, как беспокойное пламя. Но больше тебе не придётся сжигать саму себя. Повергни в неутомимые пожары всё вокруг. Сожги для меня этот старый мир. Последуй за моими идеалами, и соверши свою месть. Архонты то будут или боги Селестии — мне всё равно, потому что у нас получится вполне взаимовыгодная сделка. Ты достанешь мне Сердца Бога, а я дам тебе возможность справедливого суда.       Синьора. Восьмая из Предвестников Фатуи. Дама, в чьём теле дышать невероятно легко, а собственная сила осознана и обуздана. Прекрасная леди, следующая воле Царицы. Сердце её было объято огнём, но уже не выплёскивало снопы безудержных искр, потому что было сковано ледяной расчетливостью.       Синьора не искала спасения, потому что уже его получила. Искупление было ей ни к чему и подавно.