Древнейшее поместье всей Европы сгорело дотла.
Этой ночью по неизвестным нам причинам горел Малфой-Мэнор. Адское пламя съедало дом с бешенной скоростью. Как нам удалось выяснить в этом пожаре не обошлось без жертв. Кто именно из чистокровной семьи погиб этой ночью ещё выясняется.
Молли издала испуганный вскрик и сразу же прикрыла рот рукой. Джордж складывает газету пополам и откладывает в сторону, оглядывая остальных, кто был в таком же недоумении. — Адское пламя? — переспрашивает Гермиона, — Это ведь не может быть поджог. — Даже если и так, чистокровные волшебники не могли его остановить? — возмутился Артур, — Ересь и чепуха. На них напали! — делает утверждение глава семейства. Мадам Уизли начинает готовить чай, что-то бубня себе под нос. Гарри же снова разворачивает газету и читает дальше.Как утверждают авроры, на месте преступления они не обнаружили никаких следов. Министерство будет лично вести проверку этого дела.
Гермиона садится рядом, так же вчитываясь в продолжение статьи. В голове вертится лишь то, кто же именно погиб этой ночью. Она смотрит на колдо, где в действительности дом съедает адское пламя. Где огонь прорывается через крышу дома, где носятся из стороны в сторону домовые эльфы и как в срочном порядке к поместью прибывают маггловские пожарные. Иронично, что дом чистокровных волшебников спасают ненавистные ими магглы. Рон бы точно оценил это, но он сейчас тоже немного в шоке. Кухня на несколько минут впала в тишину. — А если это всё-таки нападение? — вдруг произносит Джинни. — Думаю это оно и было, — Артур потирает подбородок, садясь во главе стола. — Но тогда кто? — Гарри собирает руки в замок и закрывает ими колдо в газете, — Пожиратели? Слишком глупо нападать на своих же, разве нет? Война выиграна, они, наверное, выжили из ума. — Драко Малфоя оправдал Визенгамот, — добавляет Джордж, — Может из-за этого? — Разве это не было слухом? — спрашивает Рон, — Писали же о том, что будет повторный суд для Малфоев. Молли бросает на детей суровый взгляд, на что они совсем не реагируют. Артуру видимо так же интересно, как и всем остальным. — Драко судили первым. Его мать слишком постаралась для оправдания своего сына. Но что касаемо Люциуса, то, да, я помню о том, что назначали повторное заседание. — Не может быть, что Визенгамот его оправдал, — встрепенулась Гермиона, — Чёрная метка на его руке им вообще ни о чём не говорит? Не думаю, что оправдание его было справедливым. — Перестаньте, — вступает Молли, — Мне не нужны ваши расследования за столом. Дождитесь завтрашней статьи, дети, и, тогда всё прояснится. Как бы Молли не ворчала, расставляя на стол чайный сервиз и множество сладостей к чаю, никто не мог выбросить это из головы. Даже при банальной беседе по поводу послезавтрашнего отъезда в школу, все прокручивали эту тему в голове. Гермиона перепроверяла список учебников у ребят, взяли ли они всё до последнего пергамента и сверяла нужную им купленную канцелярию и всё равно поглядывала на Ежедневный пророк. Адское пламя съело Мэнор и как это так, что никто не был замечен? Она складывала чемодан в отведённой ей комнате на третьем этаже и гадала, будет ли в этом учебном году Малфой. Может это именно он погиб в этом страшном пожаре? Последний год особо собой ничего не представлял. Она первая, кто отказался возвращаться в школу после войны. Первая, кто наотрез не хотела говорить про школу и слова. Но теперь почему-то первая собирает свой чемодан. Она знает лишь то, что мальчикам нужно сдать некоторые экзамены, дабы их смогли зачислить на дальнейшее обучение в школу Аврората, на целых три года. Она же ехала туда без какой-либо цели. Странно, что именно у Гермионы Джин Грейнджер не было какой-то цели. Парни выбрали себе профессию, Джордж продвигает свой бизнес, даже Джинни собирается в будущем открыть небольшой бутик в косой аллее. А она? Она не может отойти от прошлого, того, что так отлично проехалось по её жизни, по её психике. Она не разговаривала больше месяца. Закрылась в себе и поникла. Порой ей казалось, что она слишком сильно переносит травмы войны на себе, ведь даже Гарри смог оправиться. Каждую ночь она выпивает зелье для сна, но оно плохо уже работает. Джинни предлагала ей поселиться на время в Норе, но Грейнджер отказалась. Тему их отношений с Роном они поднимали и не раз. Всё сводилось к тому, что им двоим нужно время. Совсем немного времени лишь для того, чтобы выдохнуть и продолжить жить дальше. Она слишком сильно его любит, но порой ей кажется всё это не той игрой. Словно она играет за кого-то другого, но никак не за себя. Гарри стал намного ближе и ей слишком тяжело принять тот факт, что она останется в школе без него, когда он и Рон сдадут экзамены и уедут. Будет сложно, но ещё сложнее будет тут. Молли хоть и помогала ей всем, чем только могла, но в какой-то момент эта женщина стала слишком навязчивой. Она вторгалась в её пространство пытаясь почему-то поговорить по душам, но как такового диалога не состоялось. Она стала агрессивна к тактильноси. Это словно начало жить отдельно от неё и не давать никакого объяснения о себе. Все прикосновения стали отвратительны до омерзения, словно ещё мгновение и её вырвет. Новые страхи заполонили её голову. Вода стала для неё чем-то мрачным, страшным, пугающим. Этим летом, когда в голове вроде как и не было никаких проблем, она решила искупаться на закате солнца. Эта идея чуть не стала для неё последним днём её жизни. Ноги свело жуткой судорогой, воздуха стало не хватать, а в глазах всё попыло. Странно осознавать, что ты не можешь проплыть и двух метров, а в ванной комнате теперь ты принимаешь исключительно душ. Она закрывает чемодан и садится на кровать. Осматривает комнату, понимая, что не вернётся сюда даже на рождество. Она просто не видит в этом смысла, так как хочет на год исчезнуть. Хочет помочь самой себе, разобраться со своей головой. — Гермиона, быстрее! — кричала целительница, — Ещё восемь. — Гарри! — выкрикивает Гермиона, забегая на второй этаж на Гриммо, — Мерлин, Гарри! Сердце останавливается, когда она видит его полностью в крови. Когда он смотрит на неё заплывшим глазом и пытается успокоить её истерику. Её трясущиеся руки, которые не могли набрать в шприц нужное лекарство и его голос, который почему-то звучал чересчур спокойно. — Сейчас будет немного щипать, — вторила она, когда бадьян капал на свежую рану, — Немного, совсем чуть-чуть! Я буду дуть, слышишь, я буду дуть. Он просто морщился от боли, но так и не издал никакого звука. Её руки окрашивались кровью, но она не замечала счёт времени, ведь самое главное — это было спасти ему жизнь. Всю ночь она возилась только с ним, не замечая остальных, кто всё прибывал к ним. Как сказала на утро Полумна, их было не меньше тридцати. И как только они тут уместились? К четырём утра она уснула около его кровати. Уснула — это громко сказано. Она не спала двое суток и с таким бешеным режимом Гермиона просто отключилась. Ей хватило бы для сна и нескольких часов, но это утро заставило её вскочить на ноги раньше ожидаемого. На Гриммо напали и все те больные которые переносились сюда всю ночь, могли погибнуть в считанные секунды. На её глазах проявляются слёзы. Она даже не замечает этого, не обращает внимание, лишь вяло собирает волосы в низкий хвост. Сил нет даже для того, что бы перетянуть резинку и она бросает это занятие, откидывая её куда-то на пол. Не ужели весь этот ад не кончился? Кто-то из Малфоев умер.***
— Давай я помогу, — произносит Гарри, смотря на то, как Гермиона не может справится с галстуком, — Твои руки… — Я выпила кофе. Это из-за него, — лжёт она, но соглашается на помощь. Поттер кивает в ответ, будто веря в эту чушь. Будто от кофе могут так сильно трястись руки. Он встаёт и приподнимает воротничок её рубашки, дабы аккуратно возложить на него атласный галстук. Она смотрит на его кеды, хочется сказать, что ещё немного и у него развяжется шнурок, но она молчит. Чувствует, как Гарри аккуратно перевязывает узелок галстука, как несильно затягивает его и опуская воротничок, отходит. — Последний год. Прости, что без нас, — извиняется он, садясь обратно на место в купе. — Так наверное будет лучше, — отвечает она, застёгивая верхние пуговички рубашки, — Нам нужно время. — Но это ведь не повод бросать тебя в школе одну. — Джинни, Луна, Невилл. Они ведь тоже остаются. — Не забывай пожалуйста… — …писать тебе, — перебивает его Гермиона, но она резко оборачивается на шум открывающегося купе в которое словно вбегает Рон. — Он жив! — выкрикивает парень и, захлопывая дверь, падает рядом с Гарри, — Я видел его только что. Они оба щурят взгляд, чувствуя спинами какие же твёрдые диваны в купе. Смотрят то на друг друга, то на Рона, пытаясь понять смысл его слов. Уизли устало выдыхает, собирая руки на груди и всем своим видом даёт понять, что до его слов бы додумался каждый, но видимо им надо всё разжёвывать. — Малфой в слизеринском купе, — поясняет Рон. — Ты уверен? — хором переспрашивают они. — Годрик, да. Там ещё Забини и Нотт, — Уизли морщится при упоминании этой компании, — Значит погиб кто-то из его семьи. Гермиона почему-то была уверена, что Драко жив. Как-то на интуитивном уровне она верила в это, хотя всей душой хотела, что бы умер именно он. Теперь же он едет в соседнем вагоне и делает вид, словно ничего не произошло. Словно он едет в школу на ровне со всеми и едет продолжать обучение лишь из-за того, что это необходимо для дальнейшей учёбы. — В Пророке нет статьи о них, — продолжает Уизли, — Я кстати прочитал про то, что со следующего года форма авроров будет изменена. Поменяют цвет и добавят мантию. На кой чёрт нужна эта мантия? Гарри лишь пожимает плечами в ответ. Видимо ему сейчас глубоко плевать на эту новость. Он видит, как напряглась Гермиона и понимает из-за чего. Они уедут буквально через несколько месяцев, и она останется в школе с этим подонком, которого она винит во многих смертях. Малфоя по всем известным причинам, конечно же, оправдали. Визенгамот оправдал его опираясь на то, что Драко действовал не по своей воле. Что его вынудили и заставляли совершать страшные дела. Гермиона никогда не поверит в это. Не поверит в то, что ему не доставляло это удовольствия. Не поверит в то, что он не хотел этого сам. Не поверит в то, что тогда не наслаждался, когда смотрел на неё в своём доме. Гарри единственный знает это. Единственный, кто видел это уродство на её предплечье. Он словно гора, за которой она пряталась всё время после войны. Рон абсолютно не подходил на эту роль. Он достаточно быстро оправился после войны, начал вести себя как и прежде и это вроде как хорошо, но Грейнджер честно говоря завидовала ему. Она хотела бы так же. Забыть всё то, что было совсем недавно, отбросить в тёмный ящик, запереть его на ключ и выбросить его к чёрту. — Я попрошу Минерву поставить нам разбежку в четыре дня, — вдруг долетает до её ушей слова Уизли, — Так мы справимся за месяц и сможем быстрее… — Нет! — резко выкрикивает она, вставая с места. В голову приходит понимание того, что это выглядит слишком странно и поэтому на садится обратно, убирая выбившиеся волосы за уши, — Нельзя ставить экзамены с такой разбежкой, Рон. Месяц. Она не была готова попрощаться с ними уже через месяц. Дрожь в руках усилилась, а в горле стало жечь. Уизли смотрел на неё озадаченным взглядом, но Гарри спасал ситуацию пытаясь объяснить Рону то, что два месяца это и так короткий срок для сдачи экзаменов. Она медленно выдыхает отворачиваясь к окну и пытаясь обдумать свой поступок. То, как она вскочила с места, то, как выкрикнула. Чёрт, она просто боится остаться одна. Быть может отсутствие Рона не повиляло бы как-то на её ментальное здоровье, но вот Гарри. Без него она боится быть там. Это была именно та дружба, которая хранила в себе все её тайны. Ей было стыдно рассказать что-то Рону, ведь тот наверняка и не поймёт всего того, что она переживает ежедневно. С Гарри в этом плане немного было проще. Он замечал всё сам и по началу молчал, но когда видел каждую ночь включённый свет в её комнате, то молчание заменилось на долгие разговоры. Выговориться — это действенный вариант, но почему-то он не особо работал. Может быть он помогал в начале, но сейчас… Она стала не договаривать, дабы показаться сильной. Будто бы она справляется и нет признаков для паники и переживания, но вот только кого она обманывала? Поттер уверял её всё лето, что она сильная, что она справится и всё будет хорошо. При любой возможности он сможет посещать школу, дабы просто присматривать за ней. Она верила. Верила лишь его словам, по этому и согласилась. Поэтому она сейчас сидит тут и проклинает начало июня, когда согласилась на всё это. Встреча в большом зале была обычной. Обычная подходит сюда слишком хорошо. Первогодок было совсем немного, что было вполне ожидаемо. Школу отреставрировали достаточно хорошо, хотя поля для квиддича будто больше и не существовало. Большинство учеников так и не вернулись в стены школы, но Гермиона встретила достаточно много знакомых лиц. Когтевран был почти полным составом, а вот слизеринский стол был пустым ровно на половину. Рон ворчал весь ужин о том, что вообще не понимает того, почему слизеринцы вернулись продолжать обучение. Что их место в Азкабане и что сам лично усадит каждого за решётку, когда закончит обучение и станет на службу в аврорат. Гермиона пробегалась взглядом по студентам. Она рассматривала каждого, внимательно замечая за каждым всё разные и разные признаки послевоенного синдрома. Её глаза работали как сканер, она собирала в голове всё, подмечала малейшие изменения в учениках. Дёрганье, тики, заикание, потеря аппетита, апатия, нервозность. Список расширялся с каждым студентом, но почему они делают вид, будто всё хорошо? Смотря на Невилла, ей казалось, что парень хорошо отдохнул. Что он и вовсе не живёт пережитками прошлого, ведь он так искренне улыбается. Когда улыбалась она? Этот вопрос всплывает в голове, но сразу же тонет, когда она встречается взглядом с Малфоем. Он смотрит скорее всего не на неё, а сквозь неё. Холодный, безжизненный взгляд, пропитывал её душу изнутри мерзостью. Бледность его лица стала излишне заметна. Синяки под глазами чётче, а чёрная водолазка под горло достигала наверное подбородка. Волосы были уложены шторками. Пряди падали на обе стороны его лица и почему-то, Гермиона в голове отмечает то, что эта причёска ему идёт больше, чем остальным. В его руках книга. Старая и помятая книга, в которой отсутствовали страницы обложки. Он вчитывался в неё неохотно, смотрел то на стол, то в книгу, то перед собой. Но почему-то через стол от него, напротив, сидела она. Гермиона сглатывает, отодвигая от себя полную тарелку с едой, не заметив даже того, что не притронулась к еде. Тянется к кубку с чем-то внутри. Хочется запить подступающий к глотке желудочный сок. Хочется уснуть и не проснуться. — Не думай о нём, — шепчет Гарри, даже не поворачивая голову к ней, — Он смотрит не на тебя. — Я знаю, — отвечает она, прокручивая кубок по часовой стрелке, — Знаю. Ему так же как и ей не сладко. Он потерял кого-то из своей семьи, потерял дом, потерял то, чем кичился всю жизнь. Теперь у него нет ничего, кроме собственного эго. Поделом! Гермиона отобрала бы и его, что бы оставить Малфоя вообще без ничего. — Тебе нужно поесть, — опять Гарри, который пододвигает всё туже тарелку к ней, которую она отодвинула меньше минуты назад. — Я ела. — Это было ещё в Норе, десять часов назад, — произносит он. Но жаль, что Гарри ещё просто верил ей. Верил в то, что она ела утром эту картофельную запеканку. Верил в то, что по ночам она уже отлично спит. Был уверен в том, что она справится. Гермиона кивает в ответ и берёт вилку в руки. Она тяжёлая, холодная. Несколько брокколи отправляются в рот, но она не чувствует их вкуса. Будто этой еды вовсе нет. Видит опять его глаза, которые бегают по строчкам книги. Видит Блейза и Нотта. Вот им есть о чём поговорить, хотя эти двое абсолютно уверены, что Драко так же вовлечён в разговор. Она резко дёргается от прикосновения ладони на её плечо. Вздрагивает, подрывается с места, оборачиваясь, округляя глаза. Она стала дёрганной. Мерлин, это Минерва. Новый директор школы сама не на шутку испугалась её поведения. — Годрик, я не хотела вас напугать, мисс Грейнджер. — Ничего… ничего страшного, профессор. Я просто задумалась. Да, я просто задумалась и не ожидала… Вы… Вы что-то хотели? — запинаясь протараторила она. Она тяжело выдыхает, словно это не то, что ей показалось. Она отводит её чуть дальше, но словно этого не достаточно и она ведёт её прямиком к массивным дверям большого зала. Останавливается, поворачиваясь в сторону столов, оглядывая их взглядом, словно оценивая проделанную работу. Ведь ещё недавно этот зал походил на гору руинов. — Я рада, что вы вернулись, — начала директор, — Ведь никто из профессоров даже не надеялся на это. — Гарри и Рон уедут через два месяца, — с едва уловимой ноткой печали произносит Гермиона. Минерва кивает в ответ, собирая руки на груди. Молчит ещё несколько секунд, а после поворачивается к ней, едва не задевая её макушку своим пером на шляпе. — Вы должно быть слышали о несчастье в семье Малфоев? — вдруг выдаёт она, на что глаза Грейнджер округляются. Несчастье? От этого слова хочется вырвать. Оно никак не может звучать в одном контексте с фамилией «Малфой». Она кивает, соглашается, но интерес берёт вверх. — Я понимаю ваше состояние, Гермиона. Драко оправдали на суде, но не оправдали его мать и отца. Все показания он давал под веритасерум и боюсь нам придётся поверить в его слова, — Гермиона сглатывает, таких подробностей она не знала, — Министерство порекомендовало нам организовать сборы… — Сборы? — перебивает она, — Профессор, это абсурд! Помогать тому, кто чуть не убил Гарри, кто убивал наших людей! — выкрикивает она, чувствуя, как глаза наливаются слезами. Минерва резко напрягается, вырастая теперь прямо перед ней. Закрывая гриффиндорку от лишних взглядов, ведь та слишком эмоционально выражала свой протест. Некоторые, кто сидели максимально близко к выходу успели уже обернуться на её повышенный тон. — На пол тона тише, мисс Грейнджер, — отчеканила она, сузив глаза, — Боюсь, но это вынужденная мера, которую нам навязывает министерство, — она разводит руками в стороны и собирает их опять на груди, — Оно хочет организовать так называемые сборы в помощь Драко и его матери. А так же помочь некоторым студентам, которые в этом нуждаются. Значит погиб Люциус. Она ничего не имела против Нарциссы. Этой стойкой, выносливой женщины, которая помогла Гарри, солгала перед Волан-де-Мортом. Она не побоялась встать на защиту своего сына. Но Гермиону отбрасывает в противоположную сторону. В ту, где это было выгодно им обоим. Ей в качестве защиты сына, а Гарри, в качестве сохранности жизни. Это мимолётная сделка без пожатия рук, они помогли сами себе и на этом в расход. — Кингсли никогда бы не смог произнести этой чуши, — встрепенулась Грейнджер, — Сборы для пожирателя смерти? И из-за чего? Из-за того, что он потерял дом и отца? А сколько семей пострадало из-за его рук? Профессор — это немыслимо. Немыслимо, что он вообще находится тут! — Достаточно, — резко произнесла женщина, тон которой впервые она слышала слишком холодным, — Я не прошу вас организовывать сборы для Долохова или его подельников. Драко… — она оборачивается в его сторону, — стал лишь стечением обстоятельств. Белой пешкой, которой ходили необдуманно. Попробуйте переосмыслить своё мнение по отношению к нему. Или же просто помогите нам. Минерва ещё несколько секунд смотрела в сторону слизеринского стола. Пожелала ей спокойной ночи и вернулась спокойной походкой за преподавательский стол. Гермиона же смотрела ей в спину и ей так сильно хотелось выкрикнуть что-то на подобии: Он ведь убийца! Она сглатывает едкую слюну. Нет, это тошнота снова поднимается к глотке. Поворот головы влево и она видит его. Кристально серый взгляд, который полон холода теперь смотрел точно на неё. Теперь он сморит на меня, Гарри. Безразличие на его лице выглядело как-то естественно. Он закрывает книгу, где закладкой служил его указательный палец. Оглядывает её каким-то странным взглядом, от которого её может стошнить прямо сейчас. Она видит, как Нотт говорит ему что-то сбоку, как он кивает в ответ, скорее всего даже не слушая его, но всё равно не сводит с неё взгляда. Этот зрительный контакт длился не больше минуты, но даже за это время её словно выворачивает на изнанку. Голова становится настолько ватной, что ещё секунда и она упадёт тут в обморок. Прямо в первый день, прямо в большом зале. Ей становится чересчур страшно. Какой-то холодок ползёт по скулам, поднимаясь к вискам. Глаза даже не моргают, сохнут от сухого воздуха, а он продолжает смотреть. Она делает шаг назад, благо массивные двери открыты, ещё один и ещё. Моргает, пытаясь снять эту пелену с глаз. Он словно самый страшный кошмар наяву, не теряет её из вида. Но всё обрывается в один момент, когда её ноги подкашиваются, в ушах начинает слишком громко звенеть, а пелена перед глазами, которая никак не хотела уходить стала ещё больше. Какой однако ледяной пол в большом зале.***
Он запускает руки в волосы, сжимая их с такой силой, что ещё немного и он сможет их вырвать. Смотрит на пол, опираясь локтями в колени. Голова раскалывается так сильно, что он неосознанно начинает морщится от боли. Закусывает губу, пытается переключится от одной боли на другую, но в этом мало толка. Он откидывается обратно на кровать, смотря в потолок. Создавалось ощущение, что комната медленно, но начинает вращаться. Дурно, слишком тошнотворное чувство к которому он привык. Ему нужно выйти от сюда. Драко так и поступает. Забив на то, что за пределами спальни и гостиной будет холодно он ступает туда не то что без джемпера или пиджака, а даже без рубашки. Он опирается каждые два метра о стену, стараясь устоять на месте. Переводит дыхание, закрывает глаза и это вроде как помогает, но через несколько шагов всё повторяется. Блейз говорил, что это пройдёт. Что его голова живёт ещё в том прошлом, в которой ей жить не нужно. В его голове до сих пор остались те кадры, которые он созерцал во время войны. На его руках осталась та кровь, которая теперь никогда не смоется. В его глазах на всегда останется полыхающий Мэнор и осознание того, что Люциус так и не успел спастись. Его выворачивает прямо в коридоре. Рёбра сжимаются от новых спазмов, но желудок пуст, а противный вкус желудочного сока заставляет его вздрогнуть и ещё раз очистить и без того пустой желудок. Его скулы впали, рёбра сильно выпирали, а кисти рук ужасно тряслись. Он походил на мертвеца, ведь только у них такой мёртвый цвет кожи. Теперь её нельзя было сравнить с фарфоровой, ведь фарфор не отдаёт синевой из-за вен. Драко опускает взгляд на пол, смотря на небольшую лужицу желудочного сока, которая была между его ботинок. Морщит лицо от созерцания и запаха, но замечает на предплечье эту тварь, которая как ему казалась ещё даже шевелилась. Чёрная метка не потускнела, а из-за его цвета кожи казалось стала лишь ярче. Нарцисса была уверена, что для неё не составит труда свести эту мерзость с кожи сына, но сделала лишь хуже. Чёрная магия, которая впиталась не только в кожу, но и в кровь отравляла его всякий раз, при попытке избавиться от неё. Он терпел, надеялся на то, что ей всё-таки удастся её свести, пока раз за разом не терял сознание от адской боли. Его мать настаивала на том, что бы прекратить бессмысленные попытки, но тогда Малфой продолжил сам. Убивая себя ровно три месяца, после чего, он сдался. В коридоре он чувствует хоть какое-то, но облегчение. Воздуха тут было как минимум больше, чем в спальне, где до этого Блейз и Нотт покуривали маггловские сигаретки. Драко опирается о стену, опять останавливаясь ради того, что бы просто прийти в себя. Такое было и раньше, да, точно было. Наверное, неделю назад он чувствовал что-то подобное. Неделю? Разве не позавчера? От Нарциссы нет никакого письма, хотя Драко, да и все остальные приехали в школу на день раньше. Как она переживает смерть супруга? Он до сих пор не уверен в том, что ему действительно нужно находиться тут. Тогда где ему быть, если Мэнора больше нет? Он словно был уверен в том, что его восстановят, но когда мысли возвращаются в реальность то он понимает, что точно нет. Малфой сможет снять сбережения с банка лишь через три месяца после смерти отца. А пока, у них нет дома, денег и уже не стало репутации. Думать о том, как вообще произошёл этот пожар сейчас не хочется, но эта ночь ещё долго будет сидеть в его голове. Шаг за шагом он поднимается на второй этаж и это словно забирает все последние силы. Сон пропал напрочь, ибо уснуть вовсе не получалось из-за того ужаса, который не отпускает его и по сегодняшний день. Двери в лазарет открыты и он видит довольно яркий свет. Кому-то так же как и ему хреново в первый учебный день. — Я не отпущу вас пока вы не выпьете ещё, — отрезала Помфри, — Упасть в обморок в первый же день! Мерлин, не мыслимо так нервничать, мисс Грейнджер. — Можно я допью это в гостиной? — прохрипела она, отставляя кубок на тумбочку у кровати. Он видит, как та сидит на не заправленной кровати, сложив ноги по-турецки и будто давится тем, что Помфри ей опять наливает в кубок. Эта обезумевшая женщина могла кого угодно заставить выпить костерост и только попробуй поморщиться. Грейнджер выглядела помятой, даже слишком помятой для той, которая с семи вечера отлёживалась в больничном крыле. Драко и вовсе забыл о том, как сбежалась половина большого зала, когда золотая девочка прямо в дверях упала в обморок. Мерлин, сейчас начало третьего, что можно так долго тут делать? — Мистер Малфой? — послышался голос целительницы, — У вас что-то случилось? Он не отвечает, пытаясь выпрямиться и казаться более уверенным. Он несколько раз моргает, делает шаг вперёд и останавливается. Видит, как напрягается Грейнджер, как её пальчики сильнее обхватывают кубок, как напрягаются её плечи и как округляются её глаза. Это зрелище раньше бы доставило ему достаточно большое удовольствие, но сейчас почему-то ему плевать. — Годрик милостивый, что с тобой? — ахнула она, бросая всё и буквально несясь к нему, — Да ты весь горишь! Давай, ложись сюда. Мисс Грейнджер, вы не принесёте мне… как там.. мою… я сама! Присмотрите за мистером Малфоем, — отчеканила целительница, укладывая Драко на ближайшую кушетку и исчезая за дверью. Однако, ему стало легче, когда его тело коснулось прохладных простыней. Он даже не замечал того, что его тело полыхало от температуры. Только сейчас его голова заново отдавала пульсацию в виски и озноб прокатился по всему телу. Он не заметил как тихие и не торопливые шаги прошлись по всему лазарету. Как её растрёпанные волосы показались от него слева и как её любопытный взгляд пробежался по его телу. Она взмахнула палочкой и над ним проявилось еле заметное для его зрения свечение. Видимо, она проверяла температуру, ведь когда свет исчез она непроизвольно охнула. — Высокая, — словно для себя произнесла она, почесав один глаз кулачком, — Только идиот будет идти с такой температурой в лазарет. — Ты права, нужно было сдохнуть в подземельях, — прошептал он. — Нужно было сказать своим дружкам и они бы позвали мадам Помфри, — ответила Гермиона, поворачивая голову в сторону входящей в лазарет целительницы. Она неслась, прижимая к телу несколько бутыльков с разными зельями. Гермиона как завороженная смотрела на то, как она почему-то начала их смешивать между собой. Температура у волшебников была крайне редким заболеванием и как её сбить было не понятно. При такой температуре как у Малфоя любой маггл бы уже был бы мёртв. — Откройте рот, мистер Малфой. Предупреждаю, это хуже костероста, — пригрозила женщина и влила в него почти весь флакончик с янтарной жидкостью, отставив половину на прикроватную тумбу. — Блять! Что за хре… — Попридержите язык! — перебила его она, сверля суровым взглядом, — Через десять минут выпьете это и нужно будет немного поспать. А что касается вас, мисс Грейнджер. Через одиннадцать минут настойка будет готова, и тогда я смогу вас отпустить. — Я могла бы и сама… — Никаких возражений, деточка, — выкрикнула она, снова перебивая, — Проследите, чтобы он выпил всё до последней капли, — дав задание, она снова пошла в туже же дверь, теперь захлопывая её так, что Драко поморщился о громкого звука. Гермиона села на кровать рядом, не желая ни минуты находится поблизости с ним. Но что-то в глубине её всё же не отпускало. Сейчас он выглядел так, будто ещё немного и его глаза закроются навсегда. Его лихорадило и Грейнджер только сейчас понимает, что было бы неплохой идеей его укрыть, ведь он только в брюках. Колючее, шерстяное одеяло накрывает его до шеи и он поворачивает голову в её сторону. Молчит, смотрит затуманенным взглядом на её слишком суровый. С чего она бесится? — Я выпью сам, вали уже, — спокойным тоном произнёс он, закрывая глаза и тяжело выдыхая. Странно слышать то, как его голос звучит совсем спокойно. Он сам был слишком спокойным. Она однозначно привыкла к другому Драко Малфою. К тому, у которого ледяной, стальной голос. У которого губы извиваются в нахальной улыбке, а взгляд томный, смотрящий с высока. — И перестань смотреть на меня так. — Что прости? — переспрашивает она, складывая руки на груди. — Своим жалобным взглядом, Грейнджер. Мне не нужна твоя жалость. Уж точно не от тебя. — Ах, да? Ну прости, что я не сдержалась, ведь ты ничего у меня не вызываешь, кроме жалости, Малфой, — выплёвывает она, вскакивая с места. — Поэтому ты так таращилась на меня в большом зале? — Я... Макгонагал вообще-то, да пошёл ты! — запинаясь выдала Гермиона, разворачиваясь на пятках и делая несколько шагов в сторону выхода. Она так сильно его ненавидит, что теперь даже корит себя за то, что накинула на него одеяло. Пусть бы страдал, он этого заслуживает. И она никогда не поверит в его невиновность. Он убийца и не заслуживает прощения. Грейнджер останавливается, когда слышит то, как его тошнит. Настойка, которую дала ему Помфри скопилась лужицей около его кровати, а сам он сжимался в новых и в новых спазмах от тошноты. В глубине души она рада тому, что он мучается, но почему-то это заставляет её задуматься о том, что это неправильно. Неправильно радоваться такому, но это ведь Малфой. И исходя из этого, она будет радоваться тому, что ему плохо. — Батюшки, мистер Малфой! — выкрикнула мадам Помфри, забегая обратно, — Что же это с вами происходит. Гермиона стоя на месте с идеально ровной спиной смотрит на то, как целительница усердно помогает ему удобнее сесть в постели и прикладывает влажную марлю ко лбу. Это была точно не банальная температура, о которой подумала Грейнджер. Тут что-то другое. Настойка, которую ему опять пихала женщина словно выворачивала его вновь и вновь и теперь она отступает на шаг назад, будто боясь чего-то. Да, она так сильно хотела, чтобы он мучался, но смотреть на это оказалось не особо-то и приятно. Видеть то, как его губы становятся такого же цвета как и цвет кожи, как его тело охватывает дрожь и как Помфри сломя голову приносит новые и новые флакончики зелий. Она сбегает, как последняя трусиха, не в силах смотреть на такого слабого Малфоя. Тут не была жалость, вовсе нет. Её охватывает страх. Таким знакомым колючим покрывалом накрывает её плечи это тошнотворное чувство, от которого безумно хочется избавиться вот уже несколько лет. Слабость словно испарилась и она вовсе забыла про тот пузырёк, который обещала ей женщина. Плевать, это ведь обычный обморок, она в полном порядке. Но вот, видимо, Малфой нет. Гарри, он будто проклят.