Горло болело. Я не мог дышать. Откуда-то доносились крики. А потом я понял, что горло у меня болело потому, что кричал я.
©Одасаку.
Женя, стоило ей продрать глаза, сморщилась от боли в голове. Она всегда имела удивительную способность после жуткой пьянки, даже с седативными, помнить если не полностью события, то хотя бы большую часть. И естественно, она помнила, что сотворила прошлой ночью. Она не жалела, нет. Ей было чертовски больно ту ночь, и больно не физически. Сейчас легче, потому что секс даёт эмоциям выход. Если это секс без любви, конечно. Если секс по любви, то это отдельное искусство. О, это способ поистине красиво преподнести свои чувства партнёру. Это способ сказать «я люблю тебя, и душой, и телом», это способ выразить восхищение. Это способ слить души воедино, стать одним целым. Но у Жени такого человека не было, как бы она не старалась его найти. Она просто не могла найти того, кому могла бы доверить и душу, и тело. Женя поверила Роме, но то оказалось ошибкой. Он не тот человек, он лишь делает ей больно. Всегда, регулярно. Пятифан всегда был авторитетом для всех, грозой школы, если не всего посёлка. Его боялись за то, что он знал, куда с точностью бить, чтобы сделать больно и добиться того, чего он хотел. Так и с Имановой. Он точно знал, куда бить, чтобы изничтожить девушку, стереть её в порошок, не оставив от неё ничего. Он своими руками убил её, убил ту девочку, которая стремилась к лучшему, которая хотела бросить седативные ради него. А он её обманул, предал, и снова сделал больно. И теперь Женя ему больше не поверит. Женя поворачивает голову и видит спящего Лёшу. Она знает, что квартира его, помнит, как он обдолбаный едва их не убил, садясь за руль. Помнит, как он яростно втрахивал её в кровать, забываясь в ней, и, очевидно, тоже залечивая свои раны, знать о которых у Жени не было желания. Подобрав свою одежду, девушка выходит из квартиры, прикрывая за собой дверь, и бредёт по утреннему посёлку. Судя по часам в комнате Лёши, сейчас было около семи утра, и только-только начинало светлеть. Утро в посёлке выдалось холодным и туманным, заставляя девушку, очень легко одетую, дрожать от холода. Но темп шагов она не увеличивала, идя прогулочным шагом. Ей хотелось насладиться этой атмосферой, впитать в себя спокойствие. Забыться хоть ненадолго. Повезло, что начались каникулы, и девушка может вдоволь побыть наедине, скрываясь от всего мира. Социальная батарейка, которую лишь недавно, казалось, зарядили по полной, вновь села, вопя о том, что не подпустит к себе любого человека ближе чем на полтора метра. Завалившись домой, вслушиваясь в мирное посапывание тёти, девушка сразу прошла в свою комнату, падая на кровать лицом вниз. Она буквально сразу засыпает, чувствуя себя смертельно уставшей.***
Женя задумчиво крутила в пальцах правой руки карандаш, закусывая губу, и угукала на каждое слово собеседников. Друзья решили устроить групповой звонок, тогда как Иманова сидела на подоконнике, рисуя, и по большей части слушала, чем говорила. —…И я приглашаю вас, — завершает фразу Катя. Женя, которая задумчиво и критично осматривала рисунок, начало фразы прослушала. — О чём речь? — переспросила Женя, вздыхая. Она стирает пару линий своего рисунка и пытается исправить прошлые допущенные ошибки. — Я просто задумалась, — поясняет она. — Говорю, родители свалили из посёлка, приглашаю вас на ночёвку, — повторяет Катя. — Прошлая ночёвка у тебя закончилась тем, что мы утопили одежду Антона и потеряли Бяшу в пьяном угаре, — раздаётся голос Полины из динамиков. — То было в прошлый раз, — Женя будто наяву видит, как Смирнова выпятила нижнюю губу. — В этот раз всё будет хорошо. — Ну-ну, — скептически отвечает Антон. — Надеюсь, Ромка согласится, на, — слышится раздосадованный голос Бяши. Он скучает. Бурят действительно сильно скучает по другу, который бросил не только Женю, но и всех их. А Иманова лишь скалит зубы в пустой, даже слегка горькой усмешке. Потому что знает, что Рома откажет. Не посчастливилось ей проходить мимо дома культур, когда оттуда выходила команда боксёров Пятифана, обсуждая закрытую вечеринку для них именно в этот день. Но говорить об этом вслух не решалась. Не будет она вмешиваться в это, и вообще трогать тему Пятифана. Он хотел её избегать? Пусть избегает, сколько ему влезет, Женя не будет его трогать. Пусть делает, что хочет. Они друг другу не принадлежат. Чёрт возьми, а ведь неделю назад казалось, что всё наконец стало хорошо. Нельзя этому верить, ничего не бывает просто так. Даже добро не бесплатно, за всё надо платить. С Лёшей она больше не пересекалась. Лишь видела его один раз на вечеринке. Тогда они лишь встретились взглядом, но не более. Вздохнув, Женя даёт согласие на ночёвку и сбрасывает звонок. Она спускается вниз, надевая уже более тёплую куртку, и выходит на улицу. Иманова бездумно бредёт по знакомым улицам, по знакомому лесу, куря в этот раз вишнёвые сигареты. Она не понимала, куда катится её жизнь, во что она превращается. Осознание буквально выбило из неё весь воздух, словно ей по животу ударили арматурой. Женя становится похожей на свою мать. На мать-пьяницу, накроманку, трахающуюся со случайными собутыльниками, упиваясь своим горем. И Женя медленно становилась на ту же дорожку, медленными шагами следуя за матерью. Так она не хотела, нет! Женя делала всё, чтобы перестать быть похожей на мать, но в итоге становилась ею. Не эту участь ждала Женя, не такой она хотела быть. Но ведь алкоголь и наркотики — часть её юношества, разве нет? Наркотики — вред, чистое зло. От них надо избавляться, они портят её. И она избавится. Постараемся вывести эту дрянь из своей головы и организма. Сидя на холодной лавочке, девушка не сразу понимает, что рядом с ней кто-то сел. Проморгавшись пару раз, Женя поворачивает голову, вопросительно смотря на подсевшего человека. Это был довольно высокий молодой мужчина в чёрном пальто. Он был брюнетом с аккуратной короткой стрижкой, с шарфом на шее и в коричневых брюках с ботинками. Мужчина был объективно красивым, молодым, и очень привлекательным. В руках у него был стаканчик с какой-то жидкостью, на губах лёгкая, красивая улыбка, а взгляд направлен на Женю. — Извините, что подсел к вам, — вежливо говорит мужчина приятным низким голосом. — Вы показались мне грустной и я купил вам горячий шоколад. Он протянул девушке стаканчик с дымящейся жидкостью, шире улыбнувшись. Растерянная Иманова тут же взяла себя в руки, как и стаканчик, и уголки её губ дрогнули в подобии улыбки. — Спасибо, — осипшим голосом говорит Женя, нарушая тишину. Горячий шоколад действительно горячий, что аж обжигает кончик языка, но девушка упрямо не подаёт виду, дуя на напиток, чтобы тот остыл. — Как вас зовут? — интересуется мужчина. — Можно на «ты», мне всего семнадцать, — улыбается девушка. — Меня Женя зовут. Женя Иманова. — Красивое имя, — кивает брюнет. Только сейчас Женя замечает, что у него ярко-янтарные красивые глаза. — И ты красивая, Жень. — Спасибо, — смущённо бормочет та. — А ты..? — Ох, извини, да. Кхм, — тот прокашлялся. — Я Влад. Влад Ефремов. — Приятно познакомиться. — И мне. Женя замечает, что когда Владислав улыбается, то на его щеках появляются ямочки, точь-в-точь как у Жени. — Мне двадцать пять, я, наверное, стар для тебя, — неловко признаётся тот. — Ну не знаю, — пожимает плечами Женя. — Если общение комфортное, не плевать ли на разницу в возрасте? — Ты права, — тот ухмыляется. Они разговорились и обсуждали всё на свете. Оказывается, у Влада есть невеста, а сам он художник, приезжий недавно к своему двоюродному брату. Обсуждали всё и всех, но Жене так и не удалось узнать, кто же брат Влада. — Ну ладно, мне пора идти, — говорит вдруг Женя, вспомнив о ночёвке. — Пока, до встречи, — машет ей рукой Влад. Женя, спрятав руки в карманы, шла к себе домой, в голове составляя список того, что нужно взять с собой. Но мысли упрямо прерывались, и в голове выстраивался образ загадочного Влада. Ей стало интересно, кто его брат? Влад этот, если честно, казался ей знакомым, а потому она подумала, что может знать его брата. Но она решила, что если судьбой уготована ещё одна встреча с Ефремовым, то тогда Женя и спросит. Пока собирала рюкзак, всё не могла выкинуть из головы глаза Ефремова. Они были необычно яркими, янтарными, и притягивающими взгляд. Словно на автомате рука девушки потянулась к набору цветных карандашей и к блокноту. Взгляд Жени помутнел, рука двигалась сама, в своём ритме, воссоздавая глаза Влада на бумаге. Через полчаса на бумаге уже красовались два прекрасных янтарных глаза, а беспокойное чувство в груди чуть поутихло. Женя опомнилась, сморгнула наваждение и убрала блокнот в рюкзак, спускаясь вниз. Сообщение тёте о том, где девушка будет в эту ночь, уже отправлено, так что Женя надевает куртку и выходит на улицу, ёжась от осеннего холода. Октябрь подходил к концу, и слякотный мороз уже проникал под куртку, заставляя дрожать всё тело, а зубы стучать друг об друга. Выдыхая, девушка наблюдает за паром, выходящим из её рта с каждым выдохом. Дорога до дома подруги была полна никотина и сменяющихся друг за другом хаотичных мыслей о разном. Приступы самобичевания начались давно. Примерно тогда, когда наступило половое созревание, начали бушевать гормоны, а тело развиваться. И тогда, когда Женя подсела на наркотики. А вскоре, апатичные мысли стали не просто помехой, которая периодически появлялась на фоне остальной жизни. Апатичные мысли стали постоянными, уже прописавшись в её голове, вцепившись в Иманова клешнями и не отпуская. А Женя, в общем-то, и не особо сопротивлялась, всегда лишь пожимала плечами и доставала из пачки сигарету. Она просто привыкла жить так, и не хочет жить по-другому. Не хочет пробовать, даже думать об этом. Вздохнув, Женя тушит никотиновую палочку и бросает окурок куда-то вдаль, заходя на крыльцо Смирновых. Дверь ей открывает Катя, которая ехидно улыбается, а при виде Жени ещё и щурит по-лисьи глаза, точно что-то задумав. У Симоновой в зрачках черти пляшут, а улыбка становится едва заметно шире, но от Имановой эти детали не ускользают. — Женечка, привет, — раздаётся родной голос подруги, звучавший в тишине слишком громко. — Не стой, проходи. Женя кивает, проходя за спину подруги, и вешает куртку на крючок, рядом с остальными. Она снимает обувь, оставаясь лишь в одних носках, и проходит в гостиную, где слышны голоса друзей. — Привет, ребят, — здоровается девушка, чувствуя сзади приближение Кати. — Привет, — в унисон произносят друзья. Здесь все в сборе, даже Алина присутствует. «Только Ромы не хватает» — с горечью проносится в голове Жени, и та вздыхает, кидая взгляд на Бяшу. Женя почку ставит на то, что Бяша, оглядывая друзей с грустной улыбкой, думает о том же. Поймав взгляд бурята, Женя лишь приподнимает уголки губ и едва заметно кивает, поддерживая друга. Тот с благодарностью кивает в ответ. — Пока не пришёл мой тайный гость, предлагаю выпить и сказать первый тост, — хлопает в ладоши Катя. Все гости Симоновой расположились на полу, сев кругом, а по-середине стояли разные вкусности. — Тост? — усмехается Антон. — Мы же не на застолье взрослых, Кать. — И что? — наигранно дует губки Катя. — Может, я хочу сказать тост. — Пусть дитё выскажется, — усмехается Полина. В неё тут же прилетает маленькая подушечка, но Морозова с лёгкостью её ловит и кладёт рядом с собой, приобнимая свою девушку. Пока между Катей и Петровым разыгрался шуточный спор, в дверь позвонили. — Походу твой тайный гость пришёл, на, — говорит Волоев, закатив глаза на слове «тайный». — Сейчас открою, — девушка встаёт, поправляя складки юбки. — Как думаете, кто это? — спрашивает Алина, вслушиваясь в голоса в коридоре. — Катя у нас со всем посёлком знакома, — замечает Женя. — Кто её знает, она может кого угодно пригласить. Но когда в коридоре показывается силуэт Кати, а за её спиной показывается Рома Пятифан собственной, мать вашу, персоной, все слова и мысли разом вылетают из головы. Потому что он здесь. Грёбанный Пятифан, игнорирующий существование Жени и остальных друзей уже почти две с половиной недели, вдруг заявился на их мини-вечеринку. В гостиной моментально появилась гробовая тишина. Первым её нарушает Бяша, вставший, казалось, обнять друга. Но стоит ему подойти ближе, как его кулак впечатывается в скулу Ромы. Пятифан же не взрывается, как привык отвечать на выпады, тем более телесные. Тот лишь выпрямляется, виновато потупив взгляд в пол, и неловко кладёт руки в карманы. — Простите меня, — говорит вдруг Рома. — Что вас игнорировал. Моя мама в больнице, я был в ужасном состоянии. — Но с дружками из ДК ты был в состоянии тусоваться, — фыркает Полина. — Последние полторы недели мы готовились к соревнованиям, — отвечает Рома. — Физические нагрузки и нахождение мамы в больнице давили на меня. Прошу у вас искренне прощения. Тот уходит обратно в коридор и приходит уже с пакетом. Оттуда он по очереди достаёт каждому что-то сладкое. И когда очередь доходит до Жени, девушка не смотрит на парня, но тот всё равно кладёт ей на колени карамельные сигареты, большой сникерс, киндер и зелёный, он же кислый, скитлз. Только он знал, какие сигареты конкретно ей нравятся. И знает, что у неё они заканчиваются. Женя лишь громко фыркает, но от подарка не отказывается. Пятифан наклоняется к её уху, и шепчет низким бархатным голосом, по которому она так скучала, и который вызывает в животе порхание бабочек, а по спина пробегаются мурашки. — Мы можем поговорить чуть позже? — спрашивает он. Женя сглатывает, молясь, чтобы горение её щёк не означало то, что она сильно покраснела. — Ладно, — Иманова старается взять себя в руки, фокусируясь на речь Кати. В голове пусто, туман. Всё тело сковывает необъяснимое мерзкое, словно удушающее чувство неправильности. Женя чувствует себя брошенной, хоть и поклялась себе предъявлять кому-либо за то, что её когда-то решили оставить. Иманова лишь на миг прикрывает глаза, откинув голову назад, соприкасаясь затылком с обивкой дивана, и лишь потом открывает серо-голубые глаза вновь, фокусируясь на друзьях и их словах. Все её чувства сейчас не имеют значения, потому что если Женя проявит хоть признак того, что не разделяет общего веселья, то начнутся вопросы, ей придётся уйти на второй этаж дома Смирновых, а среди друзей повиснет неловкость, и атмосфера вечера уже не будет такой классной. Но эту заминку замечает Рома, сидящий аккурат напротив Жени. Он чувствует себя ужасно виноватым за ложь перед друзьями, за то, что кинул Женю, до этого признаваясь в любви. За то, что Женя на его глазах превращалась в тень, и он сам её к этому подтолкнул. Но сейчас думать об этом нельзя, у них ещё будет время поговорить позже, вся ночь впереди. Алина и Катя вместе сцепились и с каким-то нездоровым блеском в глазах уговорили друзей сыграть в Правду или Действие. Игра проходит хорошо, Женя выполняет разные глупые действия, изредка отвечая на правду. Она и выкладывает в историю инстаграмма самую позорную фотографию, и анонимно звонит случайному контакту, странным голосом предлагая переспать за деньги, и ещё много чего. Но всё спокойствие и мнимое веселье рушится, стоит Алине задать столь неаккуратный вопрос. — Тебе кто-нибудь нравится? И внутри всё холодеет, замирает, и Женя едва сдерживается от того, чтобы не выпучить в шоке глаза. Она надеется, что её заминка и то, как она побледнела, не сильно заметно и не вызовет вопросов. — Действие, — стало отвечает девушка. — Ты три действия подряд выполнила, — говорит Петров. — Надо теперь правду. — Она не хочет отвечать, на, — вступается за рыжеволосую Бяша. — Может тогда поменяем вопрос просто? — тянет Катя. — Тогда просто ответь на вопрос: тебе кто-нибудь на данный момент нравится? — спрашивает Рома, закусив губу. — Имя можешь не называть. Иманова коротко и пусто усмехается, опустив голову вниз, и сжимает пальцы рук. — Да, — глухо отвечает Женя. Ей надо занять себя и свои руки чем-то, желательно чтобы подавить ярое желание покурить или что-то сказать, а потому Женя хватается за банку газировки, открывая её и почти присасываясь. — Уже поздно, — зевает Полина. — Может спать пойдём? — Я заранее комнаты подготовила и постель постелила, — говорит Смирнова, поднимаясь. — Парни втроём, Женя со мной, а ты с Алиной вместе. Катя указывает на ванную комнату на первом и втором этаже, показывает кто где спать будет, и уходит, буквально сразу засыпая. Женя лежит рядом, но сон к ней не идёт. Она бездумно пялится в потолок, пока на телефон не приходит сообщение от Ромы, что он ждёт её на крыльце дома. Кончики пальцев покалывает от сильного желания покурить. Женя осматривает свои спальные шорты и футболку, надевает сверху кофту, берёт пачку сигарет и спускается вниз. Уже на крыльце её ждал Рома, на которого падал тусклый свет. На улице уже достаточно холодно, поэтому ноги девушки в одних шортах сразу мёрзнут и покрываются мурашками. Женя молча встаёт рядом с парнем, почти соприкасаясь с его плечом своим, и закуривает сигарету. Оба наблюдают словно в трансе за едким дымом, не решаясь нарушить тишину. Иманова ждёт, когда заговорит Рома, ведь это он её позвал поговорить. — Мышка. Рома шепчет, нарушая эту тишину, и хоть Женя была готова к тому, что он заговорит, но всё равно вздрогнула. Женя слабо кивает, давая понять, что она слушает, не поворачивая головы и затягиваясь карамельными сигаретами. — Прости меня, я дурак, — вздохнул Пятифан, запуская пятерню в свои волосы. — Я подумал, что тебе неприятно со мной возиться, и отстранился. Думал, что ты всё ещё меня ненавидишь, да и ещё мама в больнице, а потом соревнования. Мне было стыдно. Извини. — А ты меня спрашивал? — хрипло спросила Иманова спустя время. — Спрашивал меня, ненавижу ли я тебя? Почему ты решил всё за меня? — Мышка, я… — Нет, послушай, — шипит Женя, потушив сигарету, и наконец смотрит на Рому. — Пятифан, ты — ублюдок, который думает, что может решать за других. Сам влюбил меня в себя, сам себе что-то надумал, и сам же кинул. Прекрасно! В миг, между ними воцаряется давящая на глотку напряжённая тишина. — Мышка, ты только что сказала, что любишь меня? — уголки губ Пятифана поползли вверх. — Я этого не говорила, — буркнула Женя, покраснев против воли. — Но ты сказала, что мне удалось влюбить тебя в себя, — самодовольно лыбится парень. — И по твоему это всё, что сейчас заслуживает внимания?! — рычит девушка. Она скрещивает руки на груди и отворачивается от Ромы, который наклонился к ней, ударив его по носу взлетевшими от резкого движения рыжими волосами. Пятифан тихим низким голосом смеётся, делая шаг к девушке, и приобнимает её сзади, прижимая к своей сильной груди. — Ну мышь моя, — ласково говорит Рома. — Я сделаю что угодно, чтобы ты простила меня. Я люблю тебя. Он чувствует, как Женя в его руках напрягается, и его улыбка дрогнула. По правде говоря, он очень надеялся на прощение от Имановой, ведь действительно любил её. — Будешь у меня на испытательном сроке, — бурчит девушка. Рома едва сдерживается от того, чтобы не крикнуть на весь ночной посёлок громкое «Да! Отсосите, она моя!» и улыбается, крепче сжимая Женю. Та, кажется, то ли плачет, то ли хихикает, но когда разворачивается, то практически сталкивается своим носом с носом Ромы, который низко наклонился к ней. — Поцелуешь меня, а, мышка? — ухмыляется Рома, скаля острые клыки. — Обойдёшься, — закатывает глаза девушка, пытаясь выбраться из крепких объятий парня. — Пусти! — Не пущу, пока не поцелуешь, — радость в его голосе так и прёт. Женя извивается как уж в его руках, и сдавшись, приподнимается на носочках, запечатлев на его губах короткий целомудренный поцелуй. — Всё, пусти, — неловко говорит девушка, пряча глаза. — Ладно, — улыбается Пятифан. — Иди спать, мышь моя. — Спокойной ночи, — пискнула девушка. Пятифан коротко смеётся, взглядом провожая убежавшую наверх девушку, и улыбается, довольный тем, что эта девушка теперь его.***
Парни всегда делают больно. ©Полина Морозова.