Охота на паука

Майлзу было невероятно страшно. Дыхание спёрло, руки и ноги превратились в лёд, в животе скрутило от адреналина. Всё тело застыло в ожидании, в ушах гулко отдавалось стуком сердце. Факт, что перед ним его копия легче суть не делал. Вдобавок, он ещё, как быстро всплывало в мозгу, оказался не в своей вселенной. Здесь нет Паука. Воздух сгустился до невозможности, во рту пересохло, глаза метались по телу Майлза, Бродяги, напротив. Нельзя было вымолвить и слова – язык не слушался. Силы, как назло, стали слабее после скачка меж вселенных, пустить заряд в спутывающие его цепи и верёвки не получалось. Дядя Аарон посмотрел на своего племянника, что стоял и рассматривал их гостя, хмыкнул и направился к двери. - Закончишь – музыку выруби нахрен, и дверь закрой. Где искать меня – знаешь, - сказал мужчина, поправляя воротник куртки и кидая ключи Майлзу через плечо. Майлз-42 поймал их, не глядя, и кинул на стол за грушей для бокса, к которой был привязан Паук. Бродяга угукнул в ответ. Майлз-1610 смотрел на уходящего мужчину с полной надеждой в глазах и с нескрываемым страхом за себя. Даже страшно было не то, что он умрёт; а то, что он не увидится со своим отцом до своей и его смерти, которую Моралес так хотел предотвратить. Хлопок двери был сроден стуку молотка в суде, с приговором к смерти. Рана на левой щеке саднила и неприятно ныла. Паук неотрывно смотрел за всеми движениями своего доппельгангера, пытаясь предугадать его тактику и манеру действий. Конечно, он бы не успел как-то защититься, но всё же лучше знать. Бродяга несколько раз обошел грушу, задумчиво смотря на своего двойника, еле заметно хмурясь. На третий круг Майлз-1610 не выдержал: - Отпусти меня! Там ещё мой живой отец, я должен к нему успеть, понимаешь? – пытался надавить на жалость Паук, лихорадочно думая о путях обхода, - ты бы тоже мог его увидеть! Ну, не знаю, переодеться, расплести дреды и- Далее слов не последовало. Бродяга с силой ударил по груше в сантиметрах от головы парня, из-за чего многострадальный боксерский инвентарь снова потерял своё наполнение, взрывом высыпаясь на пол. Страшно было подумать, что вместо резиновой крошки на пол мог быть покрыт таким же узором, но только кровью. - Заткнись. Бродяга ударил даже не смотря, но Майлзу было достаточно, чтобы замолчать. - Дядя говорил, что давно не видел здесь героев, - начал парень, вставая напротив и немного наклоняя голову вбок, - знаешь, что мне дадут, если я выпущу сейчас тебя в город, хм? Моралес вжался в инвентарь, сглатывая. Знать и проверять не хотелось. - Маленький паучок попал в свою же паутину. И охоту устраивает не он, а на него, - голос стал ниже и вкрадчивее. Рука в перчатке, которая была больше похожа на своеобразную броню, провела когтем по щеке, отчего с кожи тонкой дорожкой потекла кровь. Адреналин заглушал боль. Руки и ноги, не будь они привязанными, были бы ватными, и не смогли помочь своему хозяину. Бродяга когтём подцепил каплю крови, и посмотрел на неё. - Неужели мы с тобой одинаковые даже по крови? Один набор генов и всё в этом духе? – задумчиво протянул Майлз-42, размазывая её между когтями, - ты определённо не я. - Ну, эм, да, ведь ты- - Ты хуже. Майлза как под дых ударило. Услышать такое от Мигеля – одно, а от себя же, который выглядит как твое отражение, но мрачнее – совершенно иное. - Ты мягче, ты слабее, ты не знаешь, за что ты сражаешься. По глазам видно, - Бродяга сказал это прямо на ухо Майлзу, и у второго после секундного промедления в груди вскипела злость и ярость, способная расплавить эти цепи к чертям. - Я не ты, - процедил Паук, злобно и с яростью прошипев это в ответ. И было абсолютно всё равно, что сейчас Бродяга может его ударить насмерть – Майлзу это надоело. Музыка на пластинке сменилась на тяжелый рок. И она твердила Майлзу, что пора бежать отсюда, да побыстрее. Надоело, что каждый его предал; что каждый считает важным сказать, что он ничтожество и не достоин быть Пауком; что он ошибка; что он слабак. По дыханию Майлза-42 было понятно, что он разозлился. Но и 1610 не собирался сдаваться. Майлз думает, что такая тактика была ошибочной. Особенно когда ему в челюсть прилетает удар, из-за которого парня не то, что начинает покачивать на груше; он заходится сбоем и помехами, вскрикивая от боли. К сожалению, его крик никто не услышал. На улице в это время разыгрался снова дождь, и крику вторила гроза. Молния осветила лицо Майлза-42, очерчивая его нос и скулы, отдаваясь опасным блеском в глазах. Во рту чувствовался привкус крови. Парень провёл языком, пытаясь найти место кровотечения – верхняя губа была разбита. Моралес смотрел на свою копию с ненавистью и злобой в глазах. На кончиках пальцев начали появляться искры, то и дело пробегаясь по всей цепи. Бродяга смотрел на это с долей скептицизма, изгибая бровь. Его эмоции все так же были под контролем, и максимум что он позволял себе, так это движения бровями. - Слабак. 1610 стиснул зубы. Было сложно вдохнуть. Разве он, будучи своей же копией, своим близнецом, никогда не чувствовал себя лишним? - Чувствовал. Майлз осекся. Неужели он сказал это вслух? Или его лицо выдало его мысли. Не хотелось думать, что парень как открытая книга, и его так легко прочесть и понять. - Только я вместо того, чтобы убежать, дал отпор, - тихо ответил Майлз-42, снова приближая свое лицо к двойнику, - я не сбегал. - Я и не сбегал. - Да неужели. А что ты тогда делаешь тут? Паук замолчал, поджав губы. Моралес посмотрел на то, как его жертва стушевалась, и улыбнулся, отпустив клокочущий смешок, от которого Паук дернулся и посмотрел на Майлза. - Пожалуй, мне стоит тебя отпустить. И может даже пойти с тобой, что думаешь? Глаза Майлза-1610 сразу расширились, и он посмотрел на свою копию. Хоби говорил, что "ты не ждёшь ни от кого подвоха"; но, с другой стороны, а что ему оставалось делать? Он его отпустит, и потом всё равно за ним последует. Убьёт или не убьёт - вопрос вторичный. Хотелось и верить, и не верить. Такой Майлз принесёт больше проблем, чем пользы, но как сила – хороший вариант. Паук с недоверием смотрел на улыбающегося Бродягу, что стучит носком кроссовка в такт музыке. - Отпущу, но с одним условием. Майлз закатил глаза. Только вот этого сейчас не хватало. Времени в обрез, а тут ещё какие-то условия. - Я тебя слушаю очень внимательно, - язвит Моралес, и получает кулаком под дых. Пока он откашливался и пытался восстановить дыхание, Майлз-42 взял его за лицо левой рукой и поднял его голову, заставляя посмотреть себе в глаза. В одной паре янтарных глаз читался страх вперемешку со злостью и недоверием, а во второй - ощущение превосходства и власти в данном поединке. Обоим было ясно, что Майлз-42 выигрывает всухую, но 1610 всё никак не хотел сдаваться или признавать поражения. - Признайся, что сбежал. Паук фыркнул, закатив глаза, и посмотрел в ответ, еле улыбаясь уголками губ. - И не мечтай. Бродяга нахмурился. Он снова обошел Майлза, и принялся чем-то греметь и шуметь. Музыка сменилась на что-то более вкрадчивое, опасное и напрягающее, советующее приготовиться к чему-то страшному и опасному. Когда Майлз-42 вернулся на свое привычное место - напротив связанного Майлза-1610, и наклонил голову вбок, то его косички упали на другую сторону, оголяя шею без куртки. На парне осталась плотная и облегающая водолазка, с рисунком на груди, подчёркивающая все превосходства и достоинства его фигуры. Парень подошёл вплотную, почти грудь в грудь, и наклонился к уху. - Последний шанс нормально согласиться. - А не то что? – снова спрашивает с издёвкой Майлз. 42 хмыкнул. Его рука под неодобрительные и громкие звуки прошлась по телу парня, от шеи, что так заманчиво смотрелась в таких обстоятельствах, до самого таза, останавливаясь над кромкой шорт, надетых поверх костюма. Звуки от 1610 перестали быть членораздельными, стоило Бродяге медленно спустить передний край шорт, а с ними заодно и нижнюю часть костюма, оголяя кожу. Другой ладонью Майлз-42 провел под верхней частью костюма так, как позволяли цепи. Он немного раздвинул металл в стороны, расширяя себе простор для действий. - Что притих, паучок? Сказать нечего? – полушёпотом спрашивал парень, царапая ногтями кожу на подтянутом из-за выброса адреналина животе. Майлз-1610 хотел что-то ответить, но он, как рыба выброшенная на берег, открыл и закрыл рот с моментальной скоростью, стоило доппельгангеру коснуться губами шеи. Паук вытянулся по струнке, сжимая зубы и поджимая пальцы на ногах, а руками впиваясь в обивку груши. К великому сожалению, всё-таки он издал очень странный звук, похожий на вздох и стон одновременно, сразу прикусывая себе язык, чтобы не издать больше ни единого стона. Что-то в 42 версии заставляло 1610 испытывать противоречивые чувства к нему. К себе. - Я ничего ещё не сделал, а ты уже стонешь, - протянул Майлз-42 куда-то в шею своей копии, кусая кожу и оставляя багровые метки, отчего Паук еле-еле подавил очередной стон где-то в горле, - как это мило. Бродяга, решив перейти к самому интересному, опустил руку ниже, пробираясь под шорты и костюм. Последней преградой оказалась ткань боксёров. - Всё ещё не хочешь признаться? – спрашивал 42, поглаживая уже почти полностью вставший член через ткань, сжимая ориентировочно под головкой. Как им обоим нравится. Судя по голосу, Бродяге тоже начинает нравиться. Что-то упиралось Пауку в бедро, но сил проанализировать это не оставалось; всё, на что оставались какие-никакие силы - так это жмуриться, вертеть головой и стараться не стонать, как чёрт знает кто. Как девчонка. Но не каждый день тебе дрочит твоя же более темная версия, то и дело кусаясь в шею, зализывая места укусов. Спуская ткань белья, Майлз теряет последние остатки здравого смысла, рассудка и вообще понятия о том, что происходит вокруг него. Думать не хотелось совершенно. То, как Бродяга целуется; то, как низко и с лёгкой хрипотцой что-то шепчет на испанском на ухо; то, как он в меру резко и быстро дрочит, сжимая под головкой в кольцо из пальцев, а ближе к основанию – проводя пальцами по длине, размазывая предэякулят по всей длине – всё сводило с ума окончательно. Парень стонал, хоть и пытался как-то отвлечься. Перед глазами плыло. Вся энергия за последние сутки вылилась в нынешнем моменте. И злость на Питера, на Гвен, на всех в этой тупой организации. Однако Майлз переставал злиться на всех всё сильнее с каждым движением руки Бродяги. После его пальцев хотелось расплавиться, как шоколад на Солнце. Позволить ему, себе, сделать то, о чем обычно вслух не говорят. От одного его взгляда сейчас кровь начинала кипеть, и бегать по организму, заставляя щеки и уши гореть ярким огнём. - Maldición, я сейчас… Бродяга смотрел прямо в глаза, и с удовольствием наблюдал за тем, как Майлз, не в силах вытерпеть зрительный контакт, закатывает глаза, или жмурится, заламывая брови и кусая губу. Майлз-1610 мысленно послал и Мигеля, и всю эту организацию, и Гвен, что предала его в самый важный момент, и Питера, что не смог ничего сделать. Он заслужил хотя бы пару минут сомнительного, но всё же отдыха. Задыхаясь в ловких пальцах Моралеса, Паук пытался быть хоть как-то тише, и не стонать так громко. Музыка, как тому казалось, не заглушала его от слова совсем, и словно на улице кто-то мог это услышать. - Perra, Майлз, - слышать своё имя в таком контексте было вишенкой на торте. Моралес, закидывая голову наверх, кончил, прикусывая губу до крови. В этот момент Бродяга оставил последний, и самый видный укус на шее, который придётся, если он выживет, закрывать чем-то с горлом. Пока 1610 пытался отдышаться, 42 задумчиво хмыкнув, посмотрел на руку, и вытер о ближайшую ткань, выкидывая её в окно. Майлз пытался сфокусироваться на Бродяге, что отошел к столу сбоку, и скрестил руки на груди, с улыбкой смотря на 1610. - Не признаешься? - В чём? В том, что это было самая странная вещь в моей жизни? - Но тебе же понравилось, - в голосе явно читалась усмешка. Вполне возможно, это была искренняя улыбка. Он уселся на стол, подтягивая одну ногу в колене. - Тебе тоже, как мне помнится. Не думаю, что это был пистолет в кармане, - в ответ съязвил Майлз, откидывая голову на грушу. 42 встал и подошёл к груше, смотря на парня. Надев перчатку, он опасно и очень близко с лицом парня поддел металл, и тот с лязгом упал на пол. Парня ждала та же участь – тот мешком упал на колени, опираясь руками об пол. Вставая, Моралес привел себя в приличный вид, всё ещё немного пошатываясь. Бродяга рядом с лязгом включил перчатку на нужную мощность, и, аккуратно выключив проигрыватель, с шумом надел маску. Та окутала его лицо, подсвечивая глаза. Бродяга повернул голову в сторону Паука. - Dios mío, я никак не привыкну к твоей маске, - передернуло Паука, пока тот натягивал свою маску. - Привыкнешь. Давай, погнали.